13 МАРТА 2016 ГОДА

ЧЕРНОЕ МОРЕ. БОРТ БОЛЬШОГО ДЕСАНТНОГО КОРАБЛЯ «КОСТРОМА»

Над морем опустилась ночь. Тяжело переваливаясь в волнах, «Кострома» шла вперед. Шубину не спалось в каюте, и он поднялся в ходовую. Ночью в ходовой рубке темно. Лишь слабо мерцает подсветка приборов, да индикатор кругового обзора навигационной станции. Полумрак и ощущение близости моря располагало к раздумьям.

…Его «Кострома» была уже не молода. Три десятка лет для корабля возраст весьма почтенный. Большие десантные корабли проекта 775, к которым принадлежала «Кострома» строились в 70-х-80-х годах поляками в Гданьске в рамках Варшавского договора. Говорят, что электрокабели на них укладывал тогдашний электрик «Stocznia Polnocna», а потом лидер «Солидарности» и президент Польши Лех Валенса.

По задумке конструкторов «семьсот семьдесят пятые» предназначались для действия в океанах и могли высаживать технику с десантом, как на оборудованное, так и необорудованное побережье. Внешне корабли 775-го проекта получились весьма симпатичными — стремительные обводы и хищно вытянутый корпус с длинным полубаком и развитой кормовой надстройкой. Вид несколько портил лишь тупой нос, являющиеся одновременно и десантными воротами. Когда ворота открывались, взору любопытствующих открывалась выкрашенное грунтовкой нутро трюма, весьма схожее с пастью гигантской рептилии. По этой причине 775-е на флоте шутливо именовали «крокодилами». Шубину такое сравнение не нравилось и он всегда довольно резко одергивал шутивших на эту тему.

Несмотря на относительно небольшое водоизмещение в четыре тысячи тонн, 775-е брали на борт до двух сотен десантников и до 10 единиц техники. При этом размещение десантников было вполне комфортным. Рядовой состав — в просторных кубриках, офицеры — в уютных 2-местных каютах. Артиллерийское вооружение «крокодилов» состояло из спаренной 57-мм артустановки и двух 30-миллиметровых шестиствольных зенитных установок АНА-630. Помимо этого БДК имели РЛС обнаружения воздушных целей и две навигационные станции. Два дизеля разгоняли корабль до 18 узлов, ну, а при экономичном ходе БДК мог пройти до 4 тысяч миль. Экипаж 775-х насчитывал 75 человек из них 8 офицеров.

У «Костромы» была важная особенность — она имела две выдвижные рулевые колонки, позволяющие легко швартоваться при малом ветре. При этом она имела малую парусность и отличную маневренность. Ходовая рубка на «Костроме» была достаточно просторная. Вахтенный офицер стоял обычно слева у машинного телеграфа. Рядом находился столик, на котором он ведет карту обстановки. Тут же был и боевой пост рулевого. В правом углу ходовой рубки находилось командирское кресло, в котором командир был обязан дневать и ночевать почти все время нахождения корабля в море. Позади ходовой рубки располагался ГКП со штурманской выгородкой. Там стоял автопрокладчик, располагалась аппаратура определения места корабля в море от старой «Декки» до новейших импортного «GPS»  и отечественного «ГЛОНАССа», полки с лоциями, навигационными пособиями и астрономическими таблицами. На в ящиках под автопрокладчиком стопка навигационных карт Черного, Средиземного и  Эгейского морей, проливной зоны. Там  же маленький диванчик, на котором штурман мог иногда немного подремать.

Каюта командира на второй палубе, почти на миделе. От нее по трапу недалеко на ГКП и в ходовую рубку. По меркам военного флота командирская каюта весьма приличная: основной кабинет, небольшая спальня и санузел с дешевой кабинкой. Рядом каюты старшего помощника и заместителя по работе с личным составом. Тут же по правому борту и кают-компания. Кают-компания на «Костроме» просторная и уютная: справа столы офицеров, слева мичманов. Сзади кресла старпома гарсунка. На стенах картины с среднерусскими пейзажами, видами Волги и Костромы, ну и, конечно же, родного Шубину подмосковного Домодедова, памятные вымпела, планкетки и телевизор. Офицеры и мичмана располагаются в каютах на второй палубе по двое в каюте. Кубрики матросов на первой нижней палубе. Живут по восемь – десять человек. Там же по правому борту камбуз и столовая личного состава. В столовой на переборке еще один телевизор, а так же стенды наглядной агитации.

Служба на больших десантных кораблях на флоте никогда не считалось особо престижной. То ли дело подводники, которые уже герои по определению. Не менее почетной всегда считалась и служба на больших ударных кораблях — крейсерах и эсминцах — тут и интересные походы с визитами и заходами в зарубежные государства, и у начальства всегда на виду. Ну, а ритуалы, выправка, организация службы — тут с крейсерскими и поставить никого рядом было нельзя. Крейсерская организация — это классика флота! Командиров «линейных кораблей» начальство всегда знало поименно, а потому и двигало их вперед куда активнее, чем всех остальных.

Менее престижной считалась служба на ракетных катерах и МРК, но и там имелись свои плюсы. Как правило, «москитный флот» далеко не ходит, у них собственно и задача — выскочил в море, пульнуть ракеты и обратно в базу, к тому же «за нервность» катерникам еще были положены и особые бортпайки (как подводникам вино). Самыми несчастными на флоте традиционно считались овровцы. ОВРа — вечные чернорабочие флота и каждой бочке затычка. Помимо своих непосредственных задач по поддержанию противолодочной и противоминной обороны в районах базирования на них старались навесить все, что только можно — обеспечение погружений и всевозможных испытаний, слежение в зоне ответственности и вытеснение натовских разведчиков, охрана рыболовства, закрытие районов и т.д. и т.п. Не зря на флоте говорят, кто в ОВРе не служил, тот и флота не видел. На БДК, конечно, овровского аврала не было, и служба выглядела более размеренной. БДК, все же корабли второго ранга, с правом поднятия гюйса, бытовые условия приличные, штатные категории соответствующие. При этом своя специфика имелась. Так, если во время стоянки в базе БДК часто использовали, как плавучие гостиницы для всякого рода командировочных офицеров, то на выходах в море зачастую, вместо плановой боевой подготовки, задействовали в перевозках не только военных, но и сугубо гражданских грузов. Да и в плане продвижения по службе, офицеров с десантных кораблей всегда как-то оттирали, полагая, что у них и опыта боевого недостаточно и военный кругозор не тот. А зря, ведь именно офицеры десантных кораблей, как никто другие, тесно взаимодействовали с морской пехотой, находясь, как бы на стыке двух стихий. А любой серьёзный ученый всегда скажет, что именно на стыке наук и рождаются сегодня наиболее смелые идеи и настоящие открытия. Но кому до этого на флоте есть дело! Впрочем, если бы можно было повернуть время назад, то он (Шубин это знал точно!) не поменял бы свои десантные корабли ни на какие коврижки! Он твердо знал, что каждый мужчина рождается не просто так, а для какого-то одного самого главного дела в своей жизни. Кто-то должен непременно стать летчиком, кто-то командовать подводными атомоходами или ракетными крейсерами, он же, Шубин, родился именно для того, чтобы командовать большим десантным кораблем, не больше, но и не меньше.

Обо всем этом сейчас думалось ему, стоя на крыле мостика. Докурив сигарету, выбросил ее за борт. Холодный ветер бил в лицо, а пенные гребни черных ночных волн доказывали, что баламут Собора действительно накликал, если не шторм, то уж хорошую болтанку на подходе к Босфору. Впрочем, у Босфора погода почти всегда была дрянной, то ветер, то туман.

На сигнальном посту, располагавшемся на крыше ходовой рубке, маячила фигура сигнальщика, всматривавшегося в подступавшую к кораблю темноту. Увы, не смотря на все сегодняшние достижения радиолокации, человека, по-прежнему, никто и ничто заменить не могло. Поежившись на пронизывающем ветру, Шубин еще с минуту стоял, облокотившись на ограждение мостика. Небосклон стал немного светлеть в преддверие утра, и море приобрело какой-то особый красноватый оттенок.

— Лукашев, как настроение? – задрав голову, обратился он к сигнальщику.

Лукашев, смышленый старшина 2 статьи из Майкопа, нравился Шубину своей обстоятельностью и серьезностью.

— Нормальное, товарищ командир!

— Не мерзнешь?

— Да нет, мы же опытные, оделись, как снеговики на Новый Год.

— Ну, бывай! Смотри и бди у меня в оба глаза! — отдраив кремальеру ходовой рубки, Шубин шагнул в ее манящее тепло.

Вызвав рассыльного, приказал приготовить себе  с вахтенным офицером крепкий чай. Подумав, заказал третий стакан для сигнальщика.

Стекло заливало дождем. «Кострома», то тяжко проваливалась вниз, то, наоборот, упорно взбиралась на очередной морской вал. Шубин прислушался, «Кострома» начала слегка поскрипывать.

— Не ругайся, девочка моя! — сказал он ей. — Потерпи немного, мы с тобой еще не такие шторма переживали!

Прислушался. Скрипа, вроде бы, больше не было. Значит, не обиделась.

— Прошу «добро»! – в ходовую поднялся старпом.

— Михалыч, ты пассажиров по каютам распределил, постельным бельем обеспечил, распорядок довел, гальюны показал! — повернул голову к стоявшему у машинного телеграфа старпому.

— Так точно! — бодро отозвался тот. — Все в лучшем виде! И обеспечены, и проинструктированы!

— Штурман доложил, что погода скоро испортится, – добавил он после некоторой паузы.

— Да, обещают усиление ветра. Кстати, пошли боцмана еще раз проверить крепление техники в твиндеке. – Шубин повернулся в сторону вахтенного офицера. — Витюков, объяви о приготовлении корабля к плаванию в штормовых условиях.

— Корабль к плаванию в штормовых условиях приготовить! Отсечные двери, горловины, иллюминаторы задраить. Выход на верхнюю палубу личному составу и пассажирам запрещен! — весело объявил тот по трансляции.

— С чего ты, Игорь Евгеньевич, такой веселый? – удивился Шубин.

— А как же, товарищ командир! – рассмеялся командир артиллерийской боевой части, – помните старика Макарова: в море – дома, а на берегу — в гостях!

— Действительно, что-то последнее время мы в гостях не засиживаемся. Все время дома и дома!

— Товарищ командир, прошу «добро» обойти корабль, глянуть хозяйским глазом, что и как! – обратился Марченко.

Шубин молча кивнул.