Сергей Смолянников

Ноябрь 1920-го стал трагической страницей в истории народов России, как время потери надежд, а ним, и потери Родины. Именно в эти дни остатки Белой армии, экипажи кораблей эскадры Черноморского флота, члены семей военнослужащих и просто гражданские беженцы были вынуждены на судах и боевых кораблях покинуть последний оплот некогда бывшей империи – Крымскую землю.

 

Сегодня, когда общечеловеческие ценности и морально-социальная стабильность вновь стали востребованы, когда Русская зарубежная церковь вернулась в единое духовное пространство, когда трагизм всех участников Гражданской войны получил объективную оценку, настало, видимо, время не только вспомнить о «последнем исходе», «русском исходе», но и довести до широкой общественности (в допустимых формах восприятия) всю правду не только во имя памяти ушедших в неизвестность, а значит и, бессмертие, но и для молодого поколения, которое, просто обязано, знать свою истинную историю. 2010-й год войдет в историю, как год новых открытий: политических, исторических, научных и даже географических. Но особенно, это касается нового открытия отношений общественно-исторического взаимопонимания между двумя самыми братскими народами: Россией и Украиной… Наверное нет уже необходимости раскрывать постулаты того, что дружба меж нами – это больше чем воздух памяти и кислород правдивой истории. И дружба эта не только вера в торжество общей истории, но и вера в общую память, какая бы она не была… А что мы, поколение 60-х знаем о «последнем исходе»? Да пожалуй ничего, если не считать фильмов режиссеров Александра Алова и Владимира Наумова «Бег» и Евгения Карелова «Служили два товарища» (даже не из-за коллектива замечательных актеров, среди которых Людмила Савельева, Алексей Баталов, Михаил Ульянов, Николай Олялин, Владислав Дворжецкий, Евгений Евстигнеев, Роланд Быков, Олег Янковский, Владимир Высоцкий, а только потому, что это единственный фильм, показавший ужас и трагедию народа, который прощается со всем: с родиной, со своей землей, со своей совестью и даже жизнью…), который, кстати, также отмечает в 2010-м свой сороковой юбилей. Да и снят он был к 100-летию со дня рождения вождя мирового пролетариата, но стал он столько пропагандой марксизма-ленинизма, сколько предупреждением новому поколению политиков, которым, на мой взгляд, не мешало бы выучить его наизусть.

Эпизоды из фильмов. Последний причал Родины, ее берег, а что дальше…

Гражданская война. Бойня сама по себе трагедия, но война гражданская – это «трагедия в квадрате», трагедия, а то и гибель общества, если не всего, то его наиболее интеллектуальной части. И неслучайно, что история Гражданской войны в СССР написана кровавым цветом, цветом пролитой крови наших соотечественников.

Последний исход… Чем-то страшным веет от этого словосочетания, похоронившего все – Веру, Надежду, Любовь… Ведь исход начался в 1917-м в Кронштадте, в 1918-м в Петрограде. И далее, как алгебраическая прогрессия – Минск, Киев, Екатеринослав, Екатеринодар, Одесса, Ялта, Новороссийск, Керчь и Севастополь.

Во имя безумной идеи «свобод»

В крови задыхается русский народ,

Бессильный сорвать свои путы,

Бессильный злодеев из царства изгнать,

Бессильный за правое дело восстать

В годины невиданной смуты.

…О, люди! О, братья! Забудем раздор!

Ведь тризна злодеев — наш русский позор,

Глумленье над трупом любимым.

Пора помириться! Довольно молчать!

Ведь это же нашу несчастную Мать

Насилуют в доме родимом!

Лучше, чем Сергей Бехтеев, это сделал в стихах, не скажешь о ноябре 1920-го. Как и не сможешь узнать трагедию России, не прочитав «Хождение по мукам» Алексея Толстого, особенно «Восемнадцатый год». «Все было кончено. По опустевшим улицам притихшего Петербурга морозный ветер гнал бумажный мусор – обрывки военных приказов, театральных афиш, воззваний к «совести и патриотизму» русского народа. Пестрые лоскуты бумаги, с присохшим на них клейстером, зловеще шурша, ползли вместе со снежными змеями поземки. Это было все, что осталось от еще недавно шумной и пьяной сутолоки столицы. Ушли праздные толпы с площадей и улиц. Опустел Зимний дворец, пробитый сквозь крышу снарядом с «Авроры». Бежали в неизвестность члены Временного правительства, влиятельные банкиры, знаменитые генералы… Исчезли с ободранных и грязных улиц блестящие экипажи, нарядные женщины, офицеры, чиновники, общественные деятели со взбудораженными мыслями… И бухают выстрелы во тьме. Кто стреляет, зачем, в кого? Не там ли, где мерцает зарево, окрашивает снежные облака? Это горят винные склады… В подвалах, в вине из разбитых бочек, захлебнулись люди… Черт с ними, пусть горят заживо! О, русские люди, русские люди!»

Все иссякнет — и нежность, и злоба,

Все забудем, что помнить должны,

И останется с нами до гроба

Только имя забытой страны.

Эвакуация. Это страшное состояние обреченности сопровождает постимперское, а теперь уже и постсоветское общество последние 90 лет… Неужели история так ничему и не научила.

Уходили мы из Крыма

Среди дыма и огня,

Я с кормы все время мимо

В своего стрелял коня.

А он плыл, изнемогая,

За высокою кормой,

Все не веря, все не зная,

Что прощается со мной.

Сколько раз одной могилы Ожидали мы в бою.

Конь все плыл, теряя силы,

Веря в преданность мою.

Мой денщик стрелял не мимо,

Покраснела чуть вода… Уходящий берег Крыма

Я запомнил навсегда.

Стройно и в порядке прикрываемой боевой частью флота, отрывались один за другим от русской земли перегруженные пароходы и суда, кто самостоятельно, кто на буксире, направляясь к дальним берегам Царьграда. Это было похоже на траурную похоронную процессию, но в море, хотя и на виду еще своих берегов…

Помню горечь соленого ветра,

Перегруженный крен корабля;

Полосою синего фетра Уходила в тумане земля;

Но ни криков, ни стонов, ни жалоб,

Ни протянутых к берегу рук, —

Тишина переполненных палуб

Напряглась, как натянутый лук,

Напряглась и такою осталась

Тетива наших дум навсегда.

Черной пропастью мне показалась

За бортом голубая вода

Репродукция картины Дмитрия Белюкина «Белая Россия. Исход».

За ним, за исходом, была неизвестность, стартом которой стал турецкий берег Галлиполи, греческий остров Лемнос и Бизерта, ставшая не концом, а началом дальнейшего пути – Франция, Сербия, Болгария, Чехословакия, Америка, Австралия и пошло, поехало, как говорят на Руси.

Но не исчезла из нашей памяти трагедия наших соотечественников, как и не исчезла любовь к родине тех, кто ее вынужден был покинуть. Сегодня мы уже знаем о той страничке истории флота, которая была написана в далекой Бизерте, как и знаем имя той, кто ее для нас сохранил – Анастасия Александровна Ширинская-Манштейн.

Анастасия… Как прекрасно и божественно звучит это имя. Видимо неслучайно, что это имя досталось той, кто навсегда сохранил память ушедшего, не дал погибнуть этой памяти на протяжении почти столетия, а главное – донес до нас то, что было. Ведь даже само восприятие имени в переводе с греческого, означает – воскрешающая, возвращающая к жизни. Вспомните те старые русские сказки, которые мы в самом раннем детстве слушали перед сном. Что мы помним в них? А помним, что Настенька, было самым распространенным именем героинь русских сказок. Девочке с таким именем на роду написано быть самой красивой, самой умной, самой нежной. Она всеобщая любимица и никогда не обманет хороших ожиданий.

Такой была Анастасия Ширинская (крайняя справа) и ее подруги в далекой Бизерте в 1924-м. Фотография передана автору сотрудниками Фонда сохранения исторического и культурного наследия имени А.А. Ширинской-Манштейн.

Она, Анастасия Александровна, стала одной их немногих, кто пережил всю трагедию Бизерты, даже не трагедию и не драму, а просто всю Бизерту, от действительно трагедии, до триумфа, когда Россия, да и Украина, вспомнили о своих соотечественниках. Настолько пережила, что сохранила до самых последних своих дней, для нас историю флота, стоящего во французской колонии под гордым Андреевским флагом. Благодаря ей мы знаем как жилось на чужбине русским морякам, как сохранили они эскадру, боевой и повседневный порядок, как сохранили традиции Российского флота и его историю. До ноября 1925-го жила эскадра Черноморского флота на берегах Северной Африки. Это была Русская Африка, которую российские моряки ласково называли Туниссия… А тогда, в ноябре-декабре 1920-го быстро прошла эйфория торжественной и многообещающей встречи, потекли однообразные будни неизвестности, а затем – суровая реальность изгнанников…

Начальстующий состав эскадры Черноморского флота. Слева направо: Твердый, Ворожейкин, Герасимов, Беренс, Тихменев, Подушкин, Завалишин. Бизерта, 28 сентября 1923

Линкор «Генерал Алексеев» и современный вид этого же места Бизерты

На подводной лодке «Тюлень» в Бизерте, июль 1921 года, вице-адмирал Кедров, контр-адмирал М. А. Беренс, контр-адмирал А. И. Тихменев. С аксельбантом флаг-офицер старший лейтенант Г. В. Чехов. Эта и другие фотографии также переданы авторам сотрудниками Фонда сохранения исторического и культурного наследия имени А.А. Ширинской-Манштейн.

А вскоре начались неприятности. Со временем количество французских пайков и их размеры начали сокращаться, а ассортимент — ухудшаться. Сокращение ударило по личному составу эскадры. Это означало перевод на берег многих моряков и ухудшение снабжения офицерских семей. Списание на берег влекло за собой нехватку жилья. Проблема эта вскоре проявилась со всей остротой. Тогда в плавучее общежитие быстро переоборудовали броненосец «Георгий Победоносец», где поселили семейных моряков. Как вспоминают участники событий, флотские острословы тут же окрестили броненосец «бабаносцем». Остальных разместили в лагерях, оборудованных под Бизертой. В Тунисе на каждой улице можно было услышать русскую речь. О жизни и быте обитателей лагерей сохранились яркие свидетельства. Возьмем наиболее известный из лагерей — Сфаят, в котором поначалу размещались семьи многих преподавателей и офицеров-воспитателей Морского корпуса (сам корпус располагался в одном километре от лагеря).

Этот лагерь стал Морским кадетским корпусом в изгнании, однако оттуда выходили патриоты России, верой и правдой служившие ей в Европе…

Наступил последний парад…

Не таким видел свое будущее этот морской кадет.

Но наступил день 24 октября 1925 года, когда по распоряжению французских властей на кораблях были спущены Андреевские флаги, и русские моряки, вместе с членами семей, официально перешли на положение беженцев, покинув свои пристанища. Справедливости ради, нужно сказать, что какой бы ни была политика французского правительства по отно¬шению к Русской эскадре, многие французы с большой симпатией относились к русским, понимали, в каком тяжелом положении они находятся, и помогали им, чем могли, ведь судьбы людей решала Лига Наций, определив беженцам лишь право на жизнь без гражданства, имея, так называемые «Нансеновские паспорта». (Историческая справка — «Нансеновские паспорта», вре¬менные удостоверения личности, заменявшие паспорта для беженцев и лиц без гражданства. Были введены Лигой Наций по инициативе Фритьофа Нан-сена (отсюда и название) по решению созванной в Женеве конференции 1922 года о защите беженцев. Лица, имевшие «Нансеновский паспорт», пользова¬лись правом проживать и перемещаться в странах-участницах конференции, в их отношении не действовали ограничения, предусмотренные для лишен¬ных гражданства лиц. Решением Лиги Наций от 12 июля 1924 года Нансеновские паспорта получили около 320 тысяч армян, спасшихся от геноцида и более 200 тысяч беженцев из Российской империи.

«Нансеновский паспорт» — лишь вид на жительство, но где…

Так трагически завер¬шилась история некогда могущественного Черноморского флота, безо всякой пользы брошенной в Бизерте за тысячи миль от родной земли. Корабли эскадры остались в Бизерте, но их судьба была незавидной. Лишенные необходимого повседневного ухода и с годами капитального ремонта, суда, несмотря на по¬пытки консервации механизмов, ветшали, утрачивали мореходные и боевые качества. Одни из них французы успели продать, в качестве еще мореходных, тем или иным странам, другие были обречены на демонтаж, продажу на металлолом. В обоих случаях экипа¬жи снимали корабельные орудия, отсоединяли замки к ним, а затем сбрасыва¬ли и то и другое в море. Последним подвергся разборке броненосец «Генерал Алексеев». Незавидной была и судьба экипажей. Часть моряков покинула Бизерту, перебравшись в Европу и на другие континенты, другая, осела в Тунисе, на временное или постоянное жительство.

Говоря о русской колонии в Тунисе, историки, и особенно публицисты, обыч¬но делают основной упор на трагедии эскадры. Это не совсем справедливо. При таком подходе на первый план невольно выходят корабли, а люди, экипа¬жи явно обделяются вниманием. Не будем забывать и о другом: помимо моря¬ков в Тунис попали тысячи россиян, прибывших на кораблях в качестве пасса¬жиров. Вот мы и возвращаемся к «нашей Анастасии», т.е. к человеку, сохранившему для нас ПАМЯТЬ. Так получилось, что мне, Сергею Смолянникову, удалось одним из последних украинцев встречаться в Бизерте с Анастасией Александровной Ширинской-Манштейн. О наших посещениях и встречах с историей можно написать сотни, а то и тысячи страниц. Учитывая, что Анастасия Александровна больше уже никогда не расскажет нам о незабываемом прошлом, мы вместе с читателями предоставим легендарной хранительнице отечественной российско-украинской истории, посвятим несколько важных страниц, ведь каждая ее фраза о прошедшем – это беспримерная история… Скажу честно, мне было очень трогательно, когда она сказала: «Мальчики, дорогие мои! Спасибо, что приехали, спасибо за Севастополь и Луганск, спасибо, что помнят… Мне недолго осталось, но я так рада, что не только помнят про наш флот, а рассказывают об этом в своих книгах. Дай вам бог силы продолжить начатое…». Сами понимаете, что перед памятью этого человека следует сделать все, чтобы выполнить ее благословение…

Сергей Смолянников и его сын Алексей в Бизерте, в доме у Анастасии Александровны.

Итак, предоставим слово Анастасии Александровне: «Первые пять лет моей жизни, с 1912 по 1917 год, обогатили ее навсегда. Мои сестры, намного моложе меня, родились в тяжелые годы революции, и казалось мне, что они остались «за дверью» волшебного, сказочного детства, что они ничего не видели, ничего не знают… не знают даже наших родителей. Я родилась 23 августа 1912 года в родовом имении моих прадедов, около — тогда еще села — Лисичанска. Потом мы жили на Балтике, переезжали из порта в порт, меняли меблированные квартиры, и, даже если жизнь и была полна интереса и новых впечатлений, я знала, что летом мы вернемся домой в Рубежное, где мне все было знакомо, где все было свое, где всех я знала… В наши дни известно, как много значит окружение для развития ребенка с самых первых дней его жизни. Удивительным образом запечатлелись в моей памяти эти детские воспоминания, отрывки картин, любимые лица. Рубежное навсегда останется для меня Россией- той, которую я люблю: белый дом с колоннами и множеством окон, открывающихся в парк, запах сирени и черемухи, песнь соловья и хор лягушек, поднимающийся с Донца в тихие летние вечера…

Как она это говорила, с каким детским восторгом эта прапрабабушка вспоминала свое украинское детство. Эта и следующая фотографии сделаны Сергеем Смолянниковым, незадолго до смерти Анастасии Александровны.

Анастасия Александровна всегда гордилась своими украинскими корнями по линии папиной мамы – Насветевич.

…Февраль 1917 года! «Все закрутилось». «Закрутилось» в каком-то безостановочном движении, и уже привычными казались поспешные отъезды неизвестно куда и тяжелые скитания по незнакомым дорогам. Последний отъезд, как всегда в неизвестность, в ноябре 1920 года из Севастополя: эвакуация Крыма Белой армией — армией Врангеля. Последняя гавань: Бизерта, куда Черноморский флот пришел в декабре этого же года. Одним из первых прибыл пассажирский транспорт «Великий князь Константин» с семьями моряков. Когда, огибая волнолом, он вошел в канал, все способные выбраться из кают пассажиры были на палубе. Мы тоже были там, рядом с мамой, и я думаю, что мы могли бы послужить прекрасной иллюстрацией к статье о бедствиях эмигрантов: измученная молодая женщина — маме было около тридцати лет — в платье, уже давно потерявшем и форму, и цвет, окруженная тремя исхудавшими до крайности девочками.

Это было очень страшно, даже для маленькой девочки, которая уже все понимала: по маминым слезам, по тяжелому папиному взгляду…

Мы не один час сидели и без дыхания ловили каждое слово Анастасии Александровны. Нас ждали в храме Александра Невского в Бизерте и на христианском кладбище, где похоронены моряки Севастополя, нас ждали в церкви Воскресения Христова в Тунисе, а мы все слушали волшебный голос живой истории. Но пришло время расставаться, ведь Анастасия Александровна была очень больна и мы не имели права пренебрегать ее здоровьем, хотя, скажем честно, прощание трогательным было для всех.

У знаменитого ныне «домика мадам Шеринской» на улице Пьера Кюри, 4 мы сфотографировались. Как оказалось, это была наша последняя встреча с легендой…

У нас были планы провести еще одну встречу в Бизерте, тем более, что нам было, что рассказать, ведь мы просьбу Анастасии Александровны выполнили – посетили ее родное Рубежное и передали все материалы от нее краеведческому музею. Но, 21 декабря 2009-го на 98-м году жизни, хранительницы флота Черного моря в Бизерте, не стало… Русская Бизерта, российско-украинская Бизерта –
осиротела.

Такой мы навсегда запомнили Анастасию Александровну.

Мы не успели на ее похороны, но наш голос скорби был передан ее детям, внукам, правнукам, дипмиссиям России и Украины, также передали наши искренние соболезнования всем, кто знал «нашу Анастасию». Ведь она, одна единственная, возродила память всего флота Отечества – от Бизерты до Аляски, от Парижа до Шанхая… Она одна, но кто — Анастасия, воскресила из небытия и незаслуженного уничтожения память тысяч наших соотечественников.

Она нашла упокоение там, где хотела: возле папы.

С ней прощался Российский флот и Севастополь…

Можно ли было выбросить из истории целую эпоху жизни наших соотечественников, выброшенных, как из своей Родины, так и из истории? Нет и еще раз, нет. А если кто и сомневается, то, пусть «пройдется по могилам» наших соотечественников на Лемносе, Галлиполи, Праги, Парижа, Брюсселя, Туниса, Бизерты, Касабланки, Пирея, Сиднея, Нью-Йорка и увидит, как они любили свою Родину. Ту Родину, которая сегодня их поняла и простила и слава Богу, что сегодня мы восстанавливаем историческую справедливость, хотя бы, по отношению к ним…

У России есть свой праздник, напоминающий нам о трагической истории — День народного единства.

В Украине, такого нет, пока нет….