Северное лето. Не просто белая, а белая-белая ночь. А знаете ли вы, что вот то, что чванливые  питерцы называют «белой ночью»  по сравнению с нашей — это как галогенная лампа и сальная свечка! Точно говорю …   Вот у нас в Заполярье … да, что там — сами знаете!

А сегодня … впрочем и вчера так было и, наверное, будет и завтра — и день серый, и ночь такая же… И тащит и тащит трудолюбивый ветер, заботливый, как начинающий старпом, к нам прямо из «мокрого угла»[1] хмурые, темно серые тучи — с промозглой мрачной моросью, с дождем, со снежной крупой. А то и снегом присыпает — невзирая на календарь. Но так бывает не всегда! И нам достается и яркое солнце и тепло и даже — загар. Не сказать, чтобы часто … но все же лето!

Не горюй, моя мама, что бледный!

Моих щек не коснулся загар!

И у нас как-то  выпало знойное лето!

Я ж все лето на вахте как раз простоял!

Примерно так оболтусы шутили тогда — сами над собой. Это — по-нашенски!

Зато летом  в море есть чему глазу порадоваться — от кораблей был полный аншлаг. И корабли всех классов, и подводные лодки, как большие киты, идут в полигонах с чувством собственного достоинства — предостерегающе размахивая своей желтой «мигалкой» над ограждением рубок. Над нами стрекочут вертолеты, из-за облаков слышны раскаты громов реактивных двигателей самолетов морской авиации. Учения! Надо же показать, чему научились за этот год! И показывали …  И эмоции и чувства разные обуревают тобой — если еще и в этот день море не горбатое! Вот такая ностальгия иногда накатывает! Было дело … когда-то давно.

По УКВ слышны азартные голоса командиров, вдохновляющие пожелания и эмоциональные взрывы возмущений в соленых, как море, выражениях.

Дивизион МПК, «рабочих лошадок флота», как их называл легендарный бессменный Главком, завершив свои дела, возвращался в родную базу ровным строем кильватерной колоны.

Тут же, походя, один из кораблей «завернули» в точку дозора для несения боевого дежурства. Предстояло встать на одинокую «бочку», болтавшуюся на бриделе у самого входа в длиннющую глубокую губу,  где и располагалась  бригада кораблей ОВР.

Командир и экипаж были морально готовы к такому повороту дел, но, все-таки, надеялись, что войдут в базу — хоть на короткое время. Надо было пополнить запасы пресной воды, получить свежий хлеб, то да сё … Да и сгонять бы в магазин за сигаретами и чем-нибудь вкусненьким, и особенным,  не из приевшегося корабельного рациона — тоже дело не лишнее… Люди на кораблях молодые и о всяком холестерине и избыточном сахаре даже в кошмарном сне не помышляли. Еще … все еще впереди!

Однако, добрый и отзывчивый комбриг решил по-своему … и, ворча себе под нос разные нелицеприятные пожелания бестолковому и бессердечному начальству, командир корабля Коля Жеребчиков, повернул «свою загнанную лошадку» на курс к той самой бочке, известной ему до каждой царапины. И не бочка это а — ДОЗК-13, так вот называлось это пристанище дозорного корабля. Удобно, конечно — раз — ты уже врубил главные и летишь через 15 минут, куда надо, туда,  где чего-то горит. А то, по-ка-а еще выползут собратья из жерла узкости, а мы уже работаем… Или нас уже утопили — мрачно добавил Жеребчиков к своим же измышлениям.

Все прошло как обычно. С минимумом маневров и телодвижений встали на бочку, закрепив конец «серьгой». В случае чего — достаточно просто отдать конец с борта и дать задний ход, быстро-быстро выбирая его на вьюшку, а там давай себе полный ход и иди, куда надо, да. А сколько стоять, зачем стоять …. Да так, на всякий «а вдруг». Пока этих самых «а вдруг» было мало …  Так на то и дежурство, чтобы «не вдруг».

Но — все серьезно и все — без игрушек … Минеры заряжали свои РБУ «полным числом бомб», комендоры вывесили красный флажок на орудии — снаряды, мол, на линии заряжания … Вращался «лопух» РЛС, «глухари» вовсю пищали гидролокатором — демонстрировали свою работу.

Кстати, проверить бы надо, боевое дежурство — есть боевое дежурство, это не действие, а состояние, и ни кто не скажет вам, обойдется ли сегодня просто учениями или чего поинтересней будет? Оно — на всякий случай, а случаи бывают такие, что … а за нарушение правил боевого дежурства в УК есть статьи и по каждой из них — от трех лет. Жеребчиков уже сам себе язык отбил, напоминая об этом своей ОВР-овской братии.

Вот здесь командир вздрогнул, и оглянулся по сторонам, в поисках подходящего куска дерева. Он решил, что фанерный ящик, где сигнальщики хранили запасные флаги, и лакированная доска на его крышке вполне подойдут. Стараясь быть незамеченным, трижды постучал по дереву — чтобы не сглазить. А то … да ну его на фиг!  И украдкой сплюнул через левое плечо.

Помощник расписывал вахту по-якорному, инструктировал штурмана, вахтенных офицеров.

Приближалось святое время обеда и «адмиральского часа» Из вентиляционных грибков даже на ходовом вкусно пахло жареным мясом и луком. Да так, что голодный желудок громко и недовольно заурчал …  В суете и переживаниях утра он как-то даже забыл привычных и даже — обязательных, чаях и бутербродах. Вот поди ж ты — бывает и такое!

«Собаку бы съел!» — подумал Жеребчиков, еще раз  вслушался в себя и

честно добавил: «вместе с будкой»! А тут как раз принесли пробу прямо на ходовой — сподобились в кои-то веки. А, сам виноват — давно надо было изодрать пома — а уж он-то и до остальных доберется … со своим пионерским задором-то!

Зазвенели звонки колокола громкого боя — «Боевая тревога». Командир объявил, что корабль заступил на боевое дежурство, дал команду сделать соответствующие записи в журналы. Статус корабля менялся …

Ну, вот и все — все штатные мероприятия выполнены, время пошло … но как-то не спеша. Сколько еще этого дежурства — спроси у моря! Или у комбрига … с тем же успехом!

А дома сейчас … Нет, об этом лучше не думать! И ведь надо же —  всего-то полчаса среднего хода … Старая загадка: «Дом видишь — а домой не попадешь? Что это?». На флоте ответ известный и единственный: — ОВРа! Ну, именно тут дом-то не увидишь, но теоретически … два колена губы, да с километр старой, но свежелатаной дороги меж сопок … Нет, все-таки — иду на обед, это самая реальная радость на текущий момент — заключил командир могучей дежурной боевой  единицы.рется …- сподя об этом своей ОВРовской братии.

Но тут комбриг все-таки вспомнил о дозорном МПК и проявил заботу — загрузив на борт разъездного катера свежий хлеб, картошку и мясо, о чем оперативный и  оповестил Жеребчикова.  «Во счастья-то подвалит!» — саркастически огрызнулся в микрофон Николай.

После ужина помощник разрешил экипажу порыбачить с борта — надо дать народу отдохнуть. А что может быть лучше рыбалки, когда все внимание сосредоточено на ожидании поклевки, когда рыба дернет наживку или блесну? И тогда все мысли о службе, о покраске корабля и о всякой другой ереси спокойно идут к чертовой матери, понемногу прихватывая вместе с собой накопившиеся стрессы. Это у тех, кто о них знает …

Ветер — тишь, море  — гладь, видимость — отсюда и аж туда … говаривали сигнальщики. И теплынь! И у нас бывает лето! Только вот угораздило с бочкой. Так и простоишь  рядом с ней … как раз — всё лето!

Чуть севернее и мористее, у Заячьих островов, просматривался силуэт пограничного корабля.

«Хоть не одни даром мучаемся !» — удовлетворенно заметил командир и несколько повеселел.  Если тебе — хреново, а кому-то еще — тоже, а, может быть -еще и хуже, то на сердце как-то теплеет.

Ага! — заметили и там метаморфозу с одинокой бочкой  и их командир вступил в разговор с Жеребчиковым в закрытой связи. Так — ни о чем, обстановка, погода,  планы, сроки,  док, ЗИП, то да сё …

Но через  некоторое время командира потребовал на связь оперативный и сказал, что у него две новости для Жеребчикова — и обе хорошие. Первая — к дозорной точке уже идет катер с горячим хлебом и свежим мясом, а вторая — на неопределенный период ПСКР[2] заходит в базу на пополнение запасов и для профилактики кое-каких вовремя  подломавшхся механизмов и обязанности по охране рубежей и ключи от замка морской госграницы отдает Жеребчикову.

• — Все ясно? Вопросы? — спросил далекий оперативный сквозь хрипы старого динамика и отключился, не дожидаясь этих самых вопросов.
• — А почему — это хорошая новость? — удивился Николай.
• — Так ты же становишься полновластным хозяином большого куска границы о-о-огромной страны! — издевательски хмыкнули « с того конца» радиоволны.
• — Уроды, садюги, мать вашу! — сказал Жеребчиков заткнувшемуся динамику. Впрочем, без особого энтузиазма и изобретательности. Так, дежурное ругательство — оперативный, конечно, виноват тут меньше всего. Фортуна такая! Нагрешил где-то! Только вот где, интересно? Месяц почти с мостика не слезаю! Видно, там свои критерии и счетчики …

Но, тем не менее, Жеребчиков тут же  построил на ходовом посту всех рулевых сигнальщиков и изодрал их с садизмом. Чтобы знали … а что они … а бдительность это …

Бодро и весело, на полном ходу рванулся ко входу в длиннющую губу  довольный «погранец», как его еще называли рыбаки, «зеленая собака» — за вредность и дотошность. Раздались свистки «захождения» и корабли обменялись положенными приветствиями  — с салютом флагами. Бобровский довольно отметил, что сигнальщикам тренировки не прошли даром, у погранцов дело вышло чуть хуже.

• — Ага ! Ишь как рванули, бурун — выше юта! Довольные, как слон в сезон дождей! — завистливо сказал штурман. Ему-то предстояло торчать в этой самой «точке» еще, как минимум, неделю, а там как Бог комбригу на душу положит … а что положит? Найдет — что!

Тут из-за мыска с финским названием выполз, весь в чаду от своих старых дизелей и белом пару от их треснувших «холодильников» небольшой катер, и уверенно взял курс на бочку.

• — А вот и наш хлеб едет! — заключил помощник и началось: — Сигнальщик, «добро» с левого борта … шкафутовые … расходное подразделение … — рычала ГГС по верхней палубе.

Тем временем  катерок подбежал и сразу уверенно ткнулся в предусмотрительно вываленные кранцы, аккуратно оплетенные сезалем. Матросы этого рейдового «подкидыша»  ловко подали концы на борт корабля.

«В такой момент чувствуешь даже какое-то удовлетворение!» — подумал капитан-лейтенант Жеребчиков, глядя на болтающийся под бортом катерок: «Все-таки, мой корабль хоть кого-то, но больше!»

Матросы корабля и катера стали передавать друг другу мешки с хлебом и  другим продовольствием, коробки с фильмами.

Тут на палубу легко перепрыгнул заместитель командира по политической части с соседнего корабля с тощим пластиковым портфелем-«дипломатом» в руке.  По выражению его лица не было видно, что он хотя бы как-то был рад увидеть экипаж «братского» корабля.

• — Вот, к вам на период дежурства прикомандировали! — по-фрондерски игнорируя установленную форму доклада сказал он, здороваясь за руку с Жеребчиковым.
• — Ага, поздравляю — тебя и себя, приписной, значится! Давно не виделись! — буркнул тот в тон «командировочному». У обоих настроение соответствовало и любви к окружающим не способствовало.
• — Прислали б водки лучше! — насмешливо приветствовал его помощник старший лейтенант Дмитрий Бобровский избитой фразой из древнего кинофильма.
• — А пошел ты! — беззлобно парировал гость.
• — Что, Серега, поймали? — «сочувственно» спросил его командир. Их «собственный» штатный зам находился на какой-то учебе, а дозор — это, все-таки, боевое дежурство … оно обязывает … на всякий случай. Короче, Васильцева, только что вернувшегося с «морей» на своем корабле, и предвкушавшего некоторые береговые мирные радости, поймали на самом выходе с дивизиона и … привлекли.
• — Сам виноват! — не унимался Бобровский. — Надо было — избегая недреманный взгляд командования, передвигаться короткими перебежками, используя складки местности и естественные укрытия! Как учили в школе …А ты … а ты — расслабился, а у нас — сам знаешь, как только расслабишься — так сразу и … Как написано на танковых воротах? «Североморец, не щелкай клювом!»[3]
• — Ага, конечно, но некоторых шибко умных отловили вместе с кораблем и привязали к бочке — чтобы, значит, не утекли куда подальше!
• — А куда же мы денемся от всей службы берегового наблюдения?

А час назад, в здании штаба, окна которого выходили (как будто специально) на единственную дорогу между причалами и поселком,  в кабинете капитана 2 ранга Брюханова шла задушевная беседа — Ты пойми, Сергей Константинович — проникновенно увещевал «отловленного» Васильцева краснолицый начальник политотдела, — у тебя — все равно жена в отпуске,  а у Маринцева — она вот- вот родит, одну не оставишь, когда Куликов приедет — это еще вопрос, Крымцеву надо хоть раз за три года в отпуск летом попасть … А я с Жеребчиковым договорюсь — тебе лучший прием и даже баню прямо в море организуют! — пообещал капитан 2 ранга.

Васильцев промолчал, а про себя подумал: «Вот с Колей Жеребчиковым я и так договорюсь, без тебя, благодетель! Конечно, добрый дядя — отправил все политотдельских бездельников в летние отпуска, сам за всех остался, амбразуры закрывать, «Александр Матросов» нашелся, с широкой грудью!  Еще бы, политотдельские отпуск в любое другое время — кроме июля, воспринимают как личное оскорбление или даже — наказание за тяжкое преступления! А мы, сирые … мать иху… » а слух сказал: — Мне бы в «деревню», сигарет закупить, выкурили всего в море орлы наши!

• — Да пожалуйста — вон мой «Уазик» стоит с обормотом Зинкиным, который там сидит прокладкой между рулем и сиденьем и читает какой-то бред — пусть сгоняет в магазин и тебя на причал прямо к катеру закинет!
• — Ага, чтобы я, не исхитрился, не сбежал!
• — Куда?
• — А в госпиталь, например! Ну, это я так! Разрешите идти?
• — Идите! — сказал мудрый начпо, а про себя подумал: « И тебе, родной, — всего того же самого!». Будучи офицером с большим опытом службы на всех ее ступенях, он-то точно знал, какие убийственные пожелания шлет ему прямо сейчас Сергей Васильцев, осыпанный прахом собственных разбитых надежд. Плавали — знаем! Хорошо еще, что нет в нем силы мистической, у записного-то атеиста! А то … одной диареей бы не обойтись … после всего этого! Тут начпо довольно хмыкнул и потянулся, освобождаясь от некоторой стылой боли в области крестца. Кабинет начальника — тоже место повышенного риска — а для подчиненных, так особенно!

«А что делать — надо!» — усмехнулся он своим мыслям и довольный ходом событий, опять устроился в старом, добром, уютном кожаном кресле. Потом подтянул к себе стопку неразобранных служебный телеграмм, вчитался в первую из них, удивленно присвистнул и изобретательно, со знанием дела, выругался, что-то подчеркнув красным фломастером — для будущей работы.

Не только начпо, оказывается, удивлял своих офицеров — были и у него начальники, которые удивляли и его самого …

Вот так Сергей Васильцев и «загремел» на дежурство, прошвырнувшись на «русском джипе» по поселку, заглянув в магазины и  к себе домой, прихватив   свежие рубашки, блок сигарет «БТ» и попроще — для  — бойцов, пригодится. Затем в машину всунули и пару банок с новыми кинофильмами, полученных «по блату» на кинобазе — под честное слово. Свои люди — сочтемся!

Он был вправе рассчитывать на благодарность со стороны экипажа и офицеров, которые уже заездили вдоль и поперек имевшиеся в запасе собственные фильмы. Знакомая история! Сергею же как-то, случайно, но — не упустив случая, что важно, удалось «прикормить» работников кинобазы и закрепить на себя положительный рефлекс. Вот теперь все только что поступившие новые фильмы  его экипаж смотрел в числе первых. В два счета лихой ковбой Зинкин подбросил на дивизион, прямо под борт загружающемуся «подкидышу» — разъездному рейдовому катеру, который целыми днями мотался по гавани, на береговые посты и «подкидывал» кого-то или чего-то по необходимости, намытывая десятки миль на свой лаг. Место это называлось: «Там, где кончается асфальт». Когда-то ни финнам, ни ненцам чего-то не хватило, чтобы соединить  поселок и топливный причал. А у наших  тоже — за последующие полвека, видимо, времени как-то не хватило … Так и осталось это место у причалов дивизиона без асфальта … только голая пыльная галька.

• — Ну, ты и гоняешь! — упрекнул Васильцев водителя.
• — А что? Ни ВАИ, ни ГАИ здесь нет даже близко! — оправдывался Зинкин. Мысль о том, что люди медленно и аккуратно ездят по каким-то другим причинам, даже не посещала его стриженную «под ноль» голову. Попался он как-то комбригу не в добрый час — и до сих пор сверкал лысиной.
• — Вот попрут тебя с шоферов — я тебя к себе заберу и отдам в трюмные. То-то научишься «родину любить» — пообещал ему Васильцев, прощаясь. Через несколько минут «подкидыш» трижды звонко вскрикнул, дал задний ход, развернулся и рванул к дозорному кораблю.

• — Дима! — обратился Васильцев к «пому», склонившемуся над прокладочным столом: -Ты вахты уже расписал? Ставь меня на «собаку» или с четырех. Люблю бдеть ночью — а с утра ты и без меня личный состав займешь-замучаешь — пока я хрючить после вахты буду.
• — Угу — согласно буркнул тот, и добавил: — Вполне резонно!

Тут он несколько отвлекся, рисуя на планшете сектора допустимых пеленгов, которые должны были контролировать вахтенные офицеры в свое время. И делая пометки в своей потрепанной записной книжке

— Если вдруг понесет … — но тут же сам себе возразил:  — Ага! Сейчас! Вместе с бриделем …  Но — положено!

— Чего ты такой злой сегодня? С ножа, что ли, покормили? — поинтересовался командир.

— Будешь тут злой … вообще — верно, надо даже упав мордой  в … искать что-то светлое!

— Слова не мальчика, но мужа! — одобрил Жеребчиков.

На юте свободные от вахты матросы, мичманы и офицеры  ловили рыбу прямо с борта. И не без успеха — камбузный лагун заполнен больше. чем на половину. Разнокалиберная треска, приличные красные окуни и даже несколько зубаток среднего размера. Оказывается, шло соревнование между «маслопупами» и «рогатыми». [4] Причем — не в пользу «механических сил». Ревнивый механик, появившийся из каюты с замасленной ветошью, которой он вытирал руки, узнав. Что его питомцы проигрывают, прекратил рыбалку и выдал каждому из рыбаков свое персональное задание — с объемом работ и временем доклада.

— Да!!! У Михалыча не забалуешь! Не умеют его «отличники» рыбу ловить — так может, хоть что-то другое получится … ехидничал замполит, и спросил у Жеребчикова:

— Разве можно вытереть руки от масла масляной же тряпкой? —

— Ты знаешь, у Сергея Михайловича иногда получается — он вроде бы усредняет уровень замасленности поверхностей …

— А-а-а!  — понятливо протянул Васильцев, а я-то думаю …

— Прямо Хазановы!!! — удивленно развел руками механик. — Вот пошли бы лучше в кают-компанию «козла» забить! Все польза хоть какая-то! Слушай, «варяжский гость», котел-то сейчас прямо запускают, но на всё-про-всё — полчаса! Мыться будете на форсаже!

— А Нашему «меху» всегда воды жалко! — сказал Бобровский

— И снега зимой — тоже! — подтвердил Жеребчиков.

— Но-но! Святое — не трожь!

Так, в обычной  рутине «по якорному», во взаимных подначках прошел вечер. Новые фильмы, которые притащил с собой Васильцев, пришлись кстати.   А кино в море — это, братцы, был процесс!

Была киноустановка «Украина» с 16-миллиметровой пленкой, был «кинокрут» — с допуском и удостоверением, были фильмы — на 60% черно-белые, сухая пленка рвалась … и «кинокрут» получал в свой адрес все словесные конструкции местных юмористов, соревнующихся между собой в остроумии. А то, из-за перепадов в корабельной сети лампы вдруг делали «бденц!» и гасли. На то у зама был запас, добытой всеми правдами и — часто — неправдами. «Шило», как эквивалент свободно-бутылируемой валюты  решал и эти проблемы, а то!  Бывали неисправности и посложнее — тогда весь экипаж объединялся в борьбе с нею и лучшие «черепа»-умы получали возможность отличиться!

А  фильмы достать? Сколько было в гарнизоне копий хорошего фильма? (И в те времена — хорошие фильмы — тоже были редкостью). Одна, ну — две! А кораблей и всяких рот? Как минимум десятка три! Вот то-то! Отсюда и важный статус кинокрута! Да еще — почти свободное увольнение два раза в неделю — за фильмами, в город, где можно было прикупить для «братвы» что-то вкусное или что-то нужное. А вы говорите! Сейчас-то — сунуть в пасть ДВД-шнику компашку с пиратскими фильмами — ни ума, ни фантазии не нужно. Тут любой сгодится! Вот отсюда — и статус! Да раньше просмотр фильма — событие и процесс — а сейчас — фильм посмотреть — как воды испить — было бы желание … все-таки, с развитием прогресса от нас кое-что важное и человеческое безвозвратно уходит …  Даже — вкус кино … Когда что-то становится легкодоступным и избыточным — все теряет свою остроту и сладость … уходит что-то … закон всемирной энтропии!

А пока — и матросы, и мичманы, и офицеры смотрели себе спокойно фильм в одном из кубриков и смеялись — в который раз! — над приключениями его героев.  Потом, прямо с разгона, пошел новый фильм — сладкое на десерт!

Командир корабля Николай Жеребчиков сел в своей каюте у открытого иллюминатора, включил старенький вентилятор и сидя читал в «Роман-газете» «Битву железных канцлеров» Пикуля. Было непривычно жарко — настежь распахнутый пуанколавр[5] на системе вентиляции гнал в каюту теплый воздух с запахом гретого железа и горячего масла.

Большой толстый серый корабельный кот Шкипер с пушистой шубкой, серого мышастого окраса, лежал у него на коленях и громко урчал, довольный лаской и сытостью — только что опустошил мисочку отварной рыбы.

Суровая мужская дружба! А в их отношениях были времена и похуже … А вы не знаете эту историю? Ну, как же?

[1] Вот так у нас часто называют  северо-запад, впрочем. и север, и северо-восток тоже вполне подходят под это прозвище это справедливости ради ….

[2] Пограничный сторожевой корабль —

[3] Свободная и очень вольная интерпретация известного лозунга «Североморец! Будь бдителен!».

[4] как-то уже пояснял — сленговое насмешливое название специалистов электро-механической боевой части и верхних команд. Идет еще с XIX  века — когда на корабль впервые появились паросиловые двигатели. Описание появление этих выражений есть в книге Лухманова — знаменитого русского и советского парусного капитана.

[5] Устройство для вентиляции помещения на трубопроводе системы.