Это море нас вовсю качало!
Это море часто было злым!
Только, если все начать сначала,
Мы бы снова жизнь связали с ним!
Александр Викторов

Наштормовался «Бесшабашный» вдоволь — второй раз за поход! В базу тоже запустили не сразу — при таком ветре в узкости опасно, а уж швартоваться без буксира — тоже совсем мало радости. Вот и пахали волны, меняя галсы. Лишь к утру следующего дня погода стала успокаиваться, ветер заметно стихал. На берег же продолжали идти накатные волны, утратив свою скорость, но не силу.
— Послушайте, Андрей Алексеевич! — обратился к Крутовскому капитан 1 ранга Тихов, когда тот заступил на очередную вахту. — Как вы смотрите на должность помощника на большом корабле? Командирские и морские качества у вас есть, но их надо развивать — уж поверьте моему опыту! — сказал начальник штаба, согревая озябшие руки о стакан с горячим чаем. Любимые перчатки он уже где-то потерял — по обыкновению.

На ходовом посту было прохладно. Не скажешь, что на календаре — июль, макушка лета!
— Здрасьте, приехали! — возмущенно вмешался в разговор «папа» Караев, —
— Вот, поглядите! Форменный грабеж — отъём собственности прямо при хозяине! Замполит, скажи, какая это статья в УК? Как только кадры начинают оперяться — так дивизия сразу — хап, как татары за ясаком после сбора урожая! Между прочим, Меркурьев осенью на классы убывает. Набираться ума-разума, за командирским ученым статусом! Вы в курсе? Нет!? А кто мне старпома даст? Дивизия? Ага, конечно! Сейчас, разбежится! Только шнурки нагладит! Кроме «фитилей», которые дымиться у меня в … никогда не перестают, разве дождешься от вас чего доброго! И чего там — помощником? Здесь — сразу старпомом!
— Командир, вы не наглейте! Там — перспектива!
— А у нас — нет? Вы-то сами той же тропой прошли?
— Вот потому и предлагаю, что эту-то тропу прошел! — подхватил Тихов. — Тут-то в академию вполне и опоздать можно, пока-а-а еще начальники сочтут, что ты созрел! А вот туда рано не бывает, верно говорю! Как, впрочем, и с дис-сертацией — только что было вроде рано, а потом — бац — и уже поздно!
— Так это к вам вопросы — кто кадрами-то рулит? Родное командование — а разве нет? — совсем разошелся Караев.
«Распалился Папа! В море он вообще никого не боится — форменный царь, Бог и воинский начальник! Здорово!» — восхитился Андрей, — «Сам решает, сам отвечает! Нет, как, все-таки, как верно, что в море капитанам запрещают брать жен — советоваться-то теперь не с кем! И никто тебе не говорит, куда рулить и что кому сказать! Ага! А если бы? Тогда эти ощущения были бы у отцов-командиров не совсем полные, и даже — горько испорченные. Всё — только с оглядкой! Жены, говорят, даже декабристам испохабили всю каторгу!» — подумал Крутовский. — «У меня-то с женой — все, как надо! Но, может быть, только пока?» — честно усомнился он в себе.
— А что вы скажете, Крутовский? — спросил начальник штаба, созревший в своем решении.
— Мне бы на своем корабле! Если можно … Нет, я тоже думал о команд-ной линии. Тут не сомневаюсь! Но разрешите подумать? — скромно ответил Андрей
— Ну, думайте, только быстрее! — с видимым разочарованием и даже с обидой разрешил Тихов. — В другой раз могут и не предложить!
— Так! — сказал повеселевший Караев. — Сейчас учиться будем! К вешке в открытом море все вахтенные офицеры у меня уже подходили самостоятельно. Теперь — к причалу! В натуре, без декораций! Сегодня швартоваться будет … — тут командир для виду протянул, будто действительно выбирая, хотя уже всем было ясно — кто будет.
— Капитан-лейтенант Крутовский! — закончил он, и сразу перешел к инструктажу: — Значит, так … швартоваться, конечно, будем кормой!
— Ага! Причалы как раз починили и покрасили! Теперь можно и дол-бать! — громким шепотом завистливо сказал Журков. Тихов погрозил ему кулаком и три раза постучал по дереву — чтобы не сглазил!
«Вот вредный мужик!» — ругнулся про себя Андрей, глядя на Журкова. «Ну, погоди! Попросишь и ты у меня водички в знойный день! Мстя моя будет страшной и жестокой! Но — к черту! Потом! Надо сосредоточиться! Уж радости каким-либо ляпом я тебе не доставлю! Надо сосредоточиться на швартовке. Кормой так кормой!» — пожал плечами Андрей, как обычное дело! Сколько раз видел со стороны и даже критиковал … кое — кого. А сам …
А меж тем в узкой Противосолнечной дул заметный отжимной ветер. Причалы бригады приближались. Навстречу «Бесшабашному» со всей губы Противосолнечной несло пустые, пластиковые и даже — стеклянные бутылки. Их было невероятно много.
— Блин! — возмущенно сказал Меркурьев, — такое впечатление, что вся уто-нувшая Великая Армада бросила нам свои приветы в бутылках! За неимением другой связи!
К удивлению офицеров, на корне родного причала столпились женщины, встречавшие корабль.
— Однако! Громяковский решил устроить возвращающимся героям торжественную встречу! С женами, детьми, цыганами, медведями и шампанским! — иронично протянул Тихов. Ему такая встреча не угрожала — жена была даже не во флотской столице, а где-то на далеком юге вместе с детьми — отпуска, как часто бывает, опять не совпали …
Скопление людей на причале вызвало живейший интерес у стаи бродячих собак, которые всегда обретались на территории бригады. Громадный Мишка с «Бесшабашного» был у них в признанных вожаках и пользовался большой любовью у всех местных разномастных и разнокалиберных сук. Мишка приветственно и радостно взлаивал на юте, размахивая пушистым хвостом как сигнальным флагом, хвастаясь морскими подвигами, радуясь своему пестрому гарему и предвкушая встречу.
— Как настоящий моряк! — одобрительно покивал головой Петрюк, наблюдая собачью радость.
Первый подход был неудачным, инерция погасла раньше, чем рас-считывал, а обрадованный ветер, дуя прямо в высокий борт, тут же оттащил корабль от причала. Можно было бы подать концы и подтянуться на шпилях, но Караев отрицательно покачал головой и коротко сказал: — Галс вышел тренировочный, пошли на второй заход.
Черт! Получилось почти все нормально, но с реверсом опоздал. И пришлось отрабатывать обратно. Тихов не проронил ни слова, и соблюдал спокойствие. А уж как хотелось ему все прокомментировать и поучить Крутовского уму да разуму … Журков, знавший нрав начальника штаба, оценил это про себя как его личный подвиг!
Между тем, гражданская публика на причале заволновалась. Не понимая происходящего, Громяковский, внутренне закипая, тихо сказал флагманскому штурману:
— Не мог Караев устроить показательную швартовку как-то в другой раз! Макаренко, понимаешь!
Собаки на берегу подняли лай, спустившись к самой полосе осушки между причалами. Мишка тревожно бегал по палубе, туда-сюда, не останавливаясь, иногда нетерпеливо подвывая и взлаивая.
А Караев на крыле мостика незаметно для себя растер между пальцами уже вторую сигарету.
— Ну, Бог любит троицу! — сказал он минеру. С Богом ! Еще раз!
Андрей чувствовал, как по его спине, по груди течет противный липкий пот, и стекает куда-то вниз, только этого и не хватало! Лоб тоже взмок. Да, теперь на продуваемом холодным, с моросью, ветром ходовом он чувствовал себя как в Сахаре! Вытер с лица пот пилоткой, он стиснул зубы, взялся за микрофон и отдал первую команду.
«Так идут на дуэль или в атаку!» — подумал Тихов, который, к его собственному удивлению, тоже вспотел от переживаний. Он-то сейчас ничего не боялся. Просто сочувствовал — и Караеву, и Крутовскому.
Взвыли турбины, пыхнуло в небо сизым дымом. Вскипела вода за вин-тами. А когда корабль дал ход, вновь удаляясь от причала, пёс укоризненно, трижды гавкнул охрипшим лаем в сторону мостика и … бросился в воду с борта.
— Да, потерял Мишка всякую надежду и веру на минера! А любовь, блин, сильнее служебного собачьего долга оказалась! — резюмировал Егоркин, покачивая головой.
— Паша! — обратился он к Петрюку. — Ты может быть, тоже … того … не дожидаясь, пока трап-то подадут? А то когда еще Крутовский … Правда, такой шубы, как у Мишки, у тебя нет, но … Тут совсем не глубоко! Гребанешь своими грабками раз двадцать и твоя Елена примет тебя прямо в распростертые объятия!
Послышался дружный смех. Петрюк привычно ругнулся в адрес старого приятеля…
На берегу уже несколько под уставшие зрители тоже оживились, послыша-лись смешки. Мишка плыл к своим друзьям и подругам спокойно и уверенно, оправдывая «водолазное» русское название своей породы. А стая дворняжек, радостно повизгивая и взлаивая, приветствовала своего вожака, уже добравшегося вплавь до берега и своего личного гарема. Суки радовались, нетерпеливо облизывая соленую воду с роскошной черной шубы-мантии своего повелителя..
Третий раз корабль ошвартовался лихо, красиво и даже где-то — легко.
— Как на картинке! — наконец, прервал свое молчание Тихов. — Молодец, Крутовский!
— Не многим хуже меня! — похвалил и Караев, обычно не больно-то щед-рый на похвалу. — Замечания потом разберем, сам, видно, понял, что к чему! А в целом — неплохо! — заключил командир.
На палубе уже вовсю распоряжался старпом. Моряки ставили трап, заводили дополнительные концы, приводили в порядок шпили и швартовные устройства.
На борт поднялись комбриг и Громяковский, приняли доклад командира. И вот тут уже разрешили подняться на борт встречающим. Караев незаметно подозвал к себе Нетребко и тихо сказал: — Давай. Михаил Васильевич, готовьте с Петрюком «натриморд» у меня в салоне, и личному составу — праздничный обед. Офицеры, по возможности на берег сойдут … а впрочем … Аппетит после трех дней шторма будет зверский! Выдержат его твои запасы-то?
— Опять обижаете, товарищ командир! — делано возмутился помощник по снабжению. — Все уже давно сделано! А насчет запасов — так не первый и не последний день служим! — хвастливо сказал офицер и довольным жестом разгладил свои черные усы.
Тихов прислушивался к веселой суете, краем глаза наблюдал за молодыми офицерами и мичманами, и чувствовал себя каким-то лишним на этой радостной встрече. Он вспоминал, когда его раньше тоже радовали и возбуждали такие моменты … И где-то завидовал! «Да, утратил я уже, видно, «вкус халвы»! Вернется ли он еще в этой жизни? — устало подумал он.
Известие о том, что за ним давно уже из дивизии выслана машина, не вызвала у него никакой реакции. «Ну, часом раньше, ну, часом позже — в пустую квартиру, где даже кошка не ждет? Соседям отдал, чтобы с голоду не спятила! Завалиться, что ли, к кому из друзей, без предупреждения?» — обдумывал он варианты. Тихов, по обыкновению, открыл было рот, заготовил ругательства и … закрыл, вспомнив про женщин и детей. «Одичал в «мужчинском» обществе-то!» — нашел удобную причину утраченного самоконтроля Тихов, и обреченно потопал в каюту командира, где его точно ждали, и где-то даже были рады.
— «Натриморд»-то, достархан, наверное уже накрыт, стаканчики вспотели от замерзшей водки … а почему бы и нет? Дело сделано — вроде как и магарыч с командира! — пошутил начальник штаба, входя в салон Караева.

К Крутовскому подошел улыбающийся Журков, закончивший со швартовкой на юте.
— Класс! — сказал он восхищенно и протянул руку. — Поздравляю! С тебя — простава! Не каждый раз швартуешься на глазах у восторженных женщин!
— Само — собой! Когда за мной пропадало? — пожал плечами Андрей. «В сущности Журков не плохой мужик!» — подумал он благодушно и решил отложить планы мщения «на потом».
— А у меня бы получилось не хуже! — ревниво вставил Журков.
— Нет, ты, все-таки, зануда, и — зараза! — заключил механик, одетый в при-вычный комбинезон, с неразлучной ветошью в руках. В кармане торчал гаечный ключ — сам Балаев как-то уверял, что с ним ему легче думается над инженерными проблемами.
— «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны! » — тоже за-ступился за Крутовского Меркурьев, заодно «уев» самого артиллериста, известного своей вредностью: — Товарищ Журков! Я считаю, что на юте швартовой команде еще есть чем заняться! Проследите, пожалуйста! — сказал старпом, надавив на «пожалуйста».
— Да ладно вам, уже и пошутить нельзя!- ответил Журков и недовольно потащился на ют, к своим пушкам.
На причале уже стоял Сурков и его приятели — молодые офицеры с соседних кораблей. Он, размахивая руками, как сельский ветряк, рассказывал им какой был шторм, и какие волны, иногда кивая в сторону своего «бычка».
Егоркин, Петрюк и Гузиков стояли под руки со своими женами и о чем-то мирно беседовали. Крутовский учтиво поздоровался с женщинами. Его жены не оказалось — угораздило уехать с подругами в «Большую деревню» за покупками именно в этот день. Да и кто мог знать заранее — не боевая же служба, а просто рядовой выход! Просто поход!
— Вот теперь, товарищ капитан-лейтенант, можно и планах на ближайшее будущее поговорить! — сказал Егоркин, намекая на разговор в главной базе.
— А! — устало махнул рукой Андрей. — Сегодня на борту — я! Так что — счастливого отдыха!
— А кого я вижу! — сказал замкомбрига Громяковский, протягивая руку для приветствия и хлопнув по плечу. Андрей зашипел от неожиданной боли.
— Ох, извини! Честно, я забыл, что ты тут подвиги совершаешь! Конечно, «чайник» тебе, с одной стороны, начистить бы надо — но только за то, что не доложил. А с другой, вот что за матросом кинулся — молодец, да и по другому поступить — тебе же думать было просто некогда! Наградить бы следовало!
— Ага, уже заложили? Скорость стука, как скорость звука? У нас лучшая награда — это когда тебя прилюдно не изодрали!
— Да, любишь ты свое командование — сразу видно! — согласился Громя-ковский. — Ну почему сразу — заложили? Доложили вот! И не то, чтобы прямо сразу. А только — сейчас, и с восхищением и тихой завистью! — сказал замкобрига и поспешил к другим офицерам.
Удивленно покачивая головой, флегматичный механик стоял у борта, внимательно рассматривая ободранный штормом, прямо до рыжего сурика, борт, погнутые леера, сорванную с кильблоков и лежащую на боку шлюпку, которая лишь чудом не улетела в море в разгар шторма. К Балаеву подошли мичмана и Петрюк тихо присвистнул: — Ну ни фига себе! Однако …
— Ну и как ваш поход за подвигами и приключениями? — ехидно поинтересовалась у Егоркина его жена, Светлана.
— Ну почему сразу — за подвигами и приключениями? Просто — поход! — тоже сказал, недоуменно пожав плечами Палыч. Заметив рыжего Фоксина, который вдохновенно врал о своих подвигах таким же зеленым матросикам, он улыбнулся. «Оморячились, салаги!» — насмешливо подумал мичман. А вслух опять сказал:
— Да, Светочка, закончен еще один, и, всего лишь, просто поход!

Ф. Илин (В.Белько).