Прописные истины

Весна была холодной и дождливой
И листья, не желая вылезать
Из тесных почек, жались сиротливо
К чешуйкам мокрым, жмурили глаза,
Поёживаясь зябко. Утром, сонно,
Смотрели в небо, где брели стада
Тяжёлых туч, и не было резона
Им, как птенцам, до срока из гнезда
В мир неуютный вылетать. Но всё же
То тут, то там зелёные носы
Высовывались, тихий треск застёжек
В оживших почках в ранние часы
Был слышен и внимательному глазу
Порою удавалось рассмотреть,
Как новый клюв опасливо, не сразу,
Из почки разорвавшейся, на треть
Показывался. Раньше бы дня два – и
Птенец захлопал радостно крылом,
Но ледяная капля дождевая,
По носу звонко щёлкнув, на тепло
Надежды не оставила. Мир замер,
И весь процесс рождения листа,
Замедлясь, проходил перед глазами,
И думалось о том, что жизнь проста
И правильна, и так недолговечна –
Когда мы в ней, и вечна – если вне.
И верилось, что что-то есть, конечно,
За гранью, там, куда пока нам не
Дано проникнуть, чтобы убедиться,
Что так оно и есть. Как хорошо
Увидеть лист и вместе с ним родиться
В который раз, и с лёгкою душой
Принять погоду и её капризы
И, день дождливый осушив до дна,
Понять, жизнь тебе случайным призом
(Неоценённым всё ещё) дана.


*   *   *

Кузнечика сухое тельце
Замрёт на краешке листка
И звуки лучшей из безделиц,
От взмаха лёгкого смычка
Взлетят над разнотравьем пёстрым,
Легко пронзая синеву,
И на высокой ноте острой
Вдруг оборвавшись, на траву 
Опустятся - и всё сначала,
Весь день с утра и до зари
Вечерней… 
Вот и полегчало.
Послушаешь часа два-три
Концерт для скрипочки с оркестром,
Украдкой, чтобы не спугнуть,
Поглядывая на маэстро,
Ласкающего тишину
Нехитрой музыкой – и можно
Обратно, в каменный мирок,
Где город, грохоча безбожно,
Играет рок.


Строчки на ходу

Листа зелёный язычок,
Дразня, показывает почка,
Как будто ловит на крючок
И, как добычу рыбачок, 
Легко вытягивает строчку
За строчкой. Памяти кукан,
Боюсь, не выдержит улова –
Обломится… наверняка…
И неотложных дел река
Привычно сдёрнет с языка
Удачно пойманное слово.


Слушая радио

Старая песенка. Незатейливых
Искренних слов игра.
Кажется, эту негромко пели мы
Вечером у костра.
Надо же. Снова звучит. Живучая.
Как пятачок в пыли,
Найдена кем-то. Спасибо случаю.
Слушаю... сердце вопросом мучаю:
Слышишь ли? Помнишь ли?

Прошлый век

Синие наличники на окошке.
В рамочке узорчатой за стеклом
Две подружки рядом – герань и кошка
Греются на солнце. Светлым-светло
В доме. Тюль колышет июньский ветер –
Форточка слегка приотворена.
Есть же уголочки на белом свете,
Где душа, как в детстве, полным-полна
Беспричинной радостью, счастьем даже!
Шла. Остановилась… Смятенье чувств
Самых разных: будто нашлась пропажа.
Я её и этак и так верчу
В памяти: малина из-за забора
Тянет ветки, будто мы с ней родня.
А кругом – высотки. Огромный город
Прячет в недрах улочек для меня
Милые секреты: ну, вот как этот
Домик деревянный, ещё живой.
С дымом над трубою зимой, а летом
До колен заросший густой травой.
Пахнет кашкой, клевером, как в деревне,
А за поворотом стада машин
Гонит по проспектам мой город древний,
Рокотом моторов и визгом шин
Заглушая звонкое пенье птичье.
Благородство камня и блеск витрин –
Город в современном своём обличье.
Даже и не верится, что внутри,
Прошлый век, припрятанный в переулке.
Как вещица старая, что лежит
В городе моём, как в резной шкатулке, 
Бережно хранимая. Для души.


*   *   *
Сбежала ночь. Светло без фонарей.
Три градуса и двадцать дней до лета,
В которое, как пропуск, три билета…
Так хочется уехать поскорей
Туда, где под окном цветёт сирень
И рядышком жасмин. Пройтись аллеей,
Где старые акации белеют,
Где мёдом пахнет золотистый день,
И завтракать клубникой с молоком,
Не заграничной, а с домашней грядки,
И засыпать, как в детстве, сладко-сладко,
Под сказку, сочинённую сверчком…


Вандал

Ворковал негромко, вкрадчиво
Дождь.  До самого утра
Куст сиреневый укачивал,
Переломанный вчера
Кем-то явно озабоченным
Встречей с милой. «Если б рос
У дороги на обочине,
Не в саду – наверно, нос
Воротили бы обидчики», -
То ли жаловался куст,
То ли хвастался и личико
Оживлялось. Он был густ
И роскошен. В силу этого
Обстоятельства весной
Ломан был не раз. Куст сетовал
На судьбу, а дождь грибной 
Врачевал умело ссадины,
И украдкой наблюдал,
Как букет сирени краденой
На свидание вандал
Нёс, не замечая сырости,
Строя планы на ходу:
Дом построить, сына вырастить
И сирени куст в саду 
Рядом с вишнями-черешнями
Посадить, чтобы глаза
Людям радовал, конечно, и
Чтобы сын ночами вешними
В сад чужой не залезал.


*    *     *
Ну, вот и всё.  Зачехлены гитары.
Купить билеты – и в обратный путь.
Обнимемся с тобою, друг мой старый,
Увидимся, даст Бог, когда-нибудь.
Я верю, что наступит час и снова
Вернёмся к фестивальному костру,
Когда измучит нас тоска по слову,
Звучащему под тихий голос струн.
Не хочется, но встраиваться надо
В привычных серых будней полосу. 
Твой голос я, как лучшую награду,
В коробочке прозрачной увезу.
Когда осенний дождик серой сеткой
Накроет парки, улицы, дворы –
Я диска серебристую таблетку
Достану, как лекарство от хандры.
И зазвучит, мою врачуя душу,
Знакомый голос, с лёгкой хрипотцой.
Захочется, обыденность нарушив,
Тебе черкнуть, как прежде, письмецо…
Два-три десятка рукописных строчек, 
Вложу в конверт и утром отошлю,
Представив, как ворчишь на скверный почерк,
Что равносильно тёплому «люблю».

Митрофанова Елена