26 АВГУСТА 2016 ГОДА.
СРЕДИЗЕМНОЕ МОРЕ. БОРТ ВСПОМОГАТЕЛЬНОГО СУДНА ВМС США «КЕЙП РЕЙ»
Артисты Вадим Панфилов и звуковик Алексей Зубарев вначале боя держались следом за Сивашевым, как тот и учил, стараясь не отставать. Пару раз они теряли его из вида, но потом, снова находили. А затем Алексей Зубарев обнаружил, что Вадим Панфилов куда-то пропал. Кричать его в грохоте пальбы было бесполезно, искать в дыму тоже. Оглянувшийся Сивашев, крикнул:
— Зубарев! Прикрывай спину!
Они забежали за какую-то надстройку, где, пригнувшись, уже сидела пара матросов с «Костромы» и морпех. Панфилова среди них не было.
— Пробиваемся к носовому трюму! – объявил Сивашев и показал направление рукой. – Первым я. Остальные прикрывают огнем. Потом Зубарев. Затем по одному матросы.
Все молча кивнули.
— Ты, идешь последним, — сказал Сивашев десантнику, — Всех прикрываешь! Мы тебя тоже прикроем. Ну, что, все готовы?
— Готовы! – хрипло ответили все четверо.
— Ну, тогда с Богом!
Сивашев стремительно сорвался с места и бросился вперед. Через несколько секунд он был уже за какой-то переборкой. Махнул оттуда рукой, мол, следующий.
Сердце у Зубарева стучало так, что готово было вырваться из груди. Стрельба к этому времени, не только не утихла, но, наоборот усилилась. Приютившая их надстройка то и дело гудела от попадавших в нее шальных пуль. Покидать это пусть ненадежное, но убежище было страшно, но покидать была необходимо. Увидев сигнал Сивашева, Зубарев без раздумий рванул вслед за ним. Как добежал не помнил. Помнил только, что Сивашев буквально схватил его за шиворот и притянул к себе
— Эко ты разогнался! – только и сказал.
Бежавший третьим матрос, не добежал. На середине дистанции его ноги подкосились и он упал. Зубарев с надеждой смотрел, что тот может быть поднимется, но матрос лежал недвижим. Следующий матроса за ним и десантник добежали без приключений. Пока Сивашев проводил наскоро рекогносцировку. Определяя их местоположение на нарисованной им же схеме «Кейп Рея». Заубарев неотрывно смотрел на неподвижно лежавшего на палубе матроса. А затем, не отдавая себе отчета, что он делает, неожиданно рванул к нему. Подбежав, подхватил под мышки и потащил, поволок в спасительное убежище за пиллерс.
Первое, что увидел, было злое лицо Сивашева. Тот быстро осмотрел принесенного Зубаревым матроса.
— Он мертвый! Зря рисковал!
Зубарев старался отдышаться, но получалось плохо. В груди что-то хрипело и хлюпало.
— Со мной что-то не так! – сказал он сидевшему рядом десантнику.
— Где? – хмуро спросил тот.
— Кажется грудь! – прошептал Зубарев.
Десантник отцепил бронежилет, разорвал рубашку.
— Пробило бронежилет и зацепило легкое! Входное отверстие будь здоров! Не иначе как тяжелый пулемет!
Десантник вытащил аптечку, вколол что-то Зубареву в руку, а затем быстро и ловко перебинтовал грудь. Сверху снова нацепил бронник.
— Сильно задело? – спросил Сивашев, стараясь не смотреть Зубареву в глаза.
— Прилично! – вздохнул десантник. – Надо на «Кострому», а то здесь долго не протянет.
Сивашев скривился. Он был не то, что просто зол, он был в бешенстве, едва сдерживаясь, чтобы не выругаться. Сейчас, когда каждый человек на счету, Зубарев, вытаскивая мертвого матроса, реально подставился и теперь для его эвакуации надо выделять еще одного человека из их и так уже сильно поредевшего отряда. Хотя в глубине души понимал, что Зубарев поступил так по велению своего доброго сердца, причем рисковал собственной головой вполне сознательно.
— Я сам потихоньку дойду! – слабым голосом пролепетал Алексей.
Перед глазами у него все плыло, он с ужасом чувствовал, как его стремительно покидают последние силы.
Сивашев глянул на сидевшего на корточках матроса, который неотрывно смотрел на своего только что погибшего товарища.
— Как друга звали?
— Женька! – ответил тот понурившись. – Женька Карпушкин!
— А тебя как зовут?
— Старший матрос Комаров, Сергей!
— Вот что Серега, — положил ему руку на плечо Сивашев. – Ситуация, сам видишь у нас аховая. Поэтому твоя задача будет такая – доставить раненного на борт «Костромы». В рост не вставать, Передвигайся осторожно на карачках, бери за шиворот и просто тащи. Палуба металлическая, так что бронежилет будет скользить. Задача ясна?
— Так точно! – ответил матрос, потом еще раз глянул на убитого товарища и спросил. – А Сашку когда заберем?
— Вот отобьем корабль у бармалеев и заберем. А теперь давай не задерживайся, вперед!
Матрос схватил рукой за верхнюю часть бронежилета и, встав на карачки, поволок уже теряющего сознание Зубарева по направлению к борту «Костромы».
Добраться невредимыми до «Костромы» этим двоим было, однако, не суждено. Недалеко от борта они попали под пулеметный огонь, которым сразу же тяжело ранило матроса Комарова и вторично в ногу Зубарева. И теперь уже Зубарев, последней силой воли (сил у него к этому времени уже не было совсем) волок за собой потерявшего сознание матроса. Сколько длился этот путь он впоследствии так и не мог вспомнить. Когда ему сказали, что от стойки пиллерса до борта они ползли всего-то максимум каких-то шесть-семь минут, он не поверил, так как эти минуты показались ему вечностью. Но вот, наконец, и борт «Кейп Рея», а за ним надстройки уже такой родной «Костромы».
— Мы здесь! – закричал Зубарев, приподнявшись на локте и махнув рукой. – Помогите, со мной раненный!
Больше он ничего уже не успел сказать, так как отключился…
Х Х Х
Баритон Вадим Панфилов с первых минут боя старался не отставать от Сивашева. Вместе с Зубаревым они бежали почти локоть к локтю. Но затем в какой-то момент всех накрыл особо густой дым и Панфилов остался один. Впрочем, вскоре он снова увидел какие-то тени и, решив, что это Сивашев с Зубаревым и остальными, побежал за ними. Сказать, что Панфилову не повезло, значит не сказать ничего. Дело в том, что в дыму он увидел перебегавших террористов. Приняв игиловцев за своих, он побежал следом. В свою очередь, игиловцы, обнаружив, что за ними перемещается какая-то тень, так же не придали этому никакого значения, полагая, что это кто-то из своих. Теперь судьбу невольных попутчиков должен был решить его величество случай…
Совместное путешествие в дыму продолжалось с полминуты, пока Панфилов не услышал что, бежавшие впереди, остановились и окликают его по-арабски. Расстояние между ними было не больше десяти метров. Время на раздумья не было, и Вадим мгновенно дал длинную очередь по невольным спутникам. Честно говоря, он очень боялся, что сейчас в ответ раздастся такая же очередь, ведь промазать с такого расстояния было просто невозможно. Поэтому Панфилов всадил в маячившие впереди фигуры весь рожок, а затем рухнул на палубу и отполз, как учили в армии. Судорожно переменил рожок и снова, уже с положения лежа, расстрелял его туда, где находились его попутчики. Сглатывая слюну, тревожно прислушался. Фигур не было видно и с их стороны было тихо. Снова перезарядив автомат, Панфилов медленно пополз вперед. Вставать и бежать, ему было страшно. Быстро подполз к первому телу. Это был только что убитый им террорист. Рядом с ним лежал второй, третий… Он полз между трупами, с ужасом осознавая, что все эти только что убитые люди, дело его рук. Четвертый лежащий еще хрипел и сучил ногами, его на всякий случай Панфилов хотел было обползти подальше. И в это время раздался крик. Кричал пятый, которого он, видимо, только ранил. В крике звучали страдальческие нотки, раненный звал на помощь. И почти сразу совсем рядом снова раздалась арабская речь. Панфилов приткнулся к умирающему, тому, что все еще сучил ногами. Из-под тела быстро расползалась лужа крови, и Вадим оказался прямо в ней. Но сейчас было не до таких мелочей. Он выставил вперед автомат. К раненному подбежали двое. Они подхватили кричавшего, но далеко уйти, им было не суждено. Всадив в троицу весь третий рожок, Вадим перевел дыхание. Снова тревожно прислушался. Поодаль шел бой, но рядом все было тихо. Огляделся. Сучивший ногами террорист уже затих. Панфилов нащупал у него на груди разгрузку. Вытащил два полных рожка от «калашникова». «Ну, значит, пока живем! – сказал сам себе и, разоружив мертвого игиловца, пополз вперед, оставляя позади на палубе мокрый след чужой крови.
Х Х Х
Певица Таня Пахомова отстала от своей группы уже в самом начале боя. Виновата в этом она была сама. Ведь предупреждали, что после того, как начнут дымить дымовые шашки, следует прикрыть рот и нос мокрым платком. И хотя платок, Таня взяла, намочить его перед боем все-таки забыла. Кашляя и чихая от едкого дыма, она остановилась всего на одну минуточку и сразу осталась одна. В какой-то момент мелькнула мысль о возвращении. Ну, отстала, ну заблудилась. Она же ведь девчонка, никто особо и ругать не станет. Такой вариант Таню не устраивал. «А как же я после этого в глаза командиру корабля посмотрю? Я же сама напросилась в бой! Неужели я, казачка, испугаюсь какого-то дыма! – упрекнула она себя и с шашкой в одной руке и кинжалом в другой, рванула вперед в клубящуюся неизвестность.
Там, в почти непроглядной тьме, она и столкнулась лоб в лоб с первым террористом. Это был здоровенный араб с зеленым платком на голове. В одной руке он сжимал висевший на плече автомат, а второй зажимал нос. Тане повезло, и она увидела врага на несколько мгновений раньше, чем он ее. Когда же араб, разглядев девушку, схватился, было второй рукой за автомат, чтобы открыть огонь, было поздно. Прадедовская казачья шашка, описав полукруг, с хрустом опустилась на его голову. В одно мгновение зеленый платок стал красным, а сам араб рухнул к ногам Тани. Она в ужасе несколько мгновений смотрела на дело рук своих. Еще бы, прямо у ног лежал первый убитый ею человек. И хотя это был враг, все равно Тане стало страшно. Но раздумывать о содеянном времени не было. Вокруг по-прежнему гремели выстрелы, и казачка рванула дальше.
Никакого плана в голове у Тани не было. Она понимала, что это плохо, но решила так, пусть по плану воюют мужчины, а она будет, как говориться, свободным охотником, и пусть будет, что будет. Внезапно она почувствовала, как по ее телу пробежала неведомая раньше дрожь, а руки внезапно обрели какую-то неведомую дотоле силу. Она обнаружила, что у нее резко обострился слух и зрение, а мысли в голове стали простыми и краткими. Что именно с ней происходит, она не знала, но понимала, что тело и мозг, откликнулись на ее решимость сражаться. Так все и было. Из глубин подсознания внезапно вырвался наружу весь боевой опыт ее прапрадедов, не пропустивших в течение трехсот лет ни одной войны. Сработали какие-то неведомые родовые гены, о которых она не имела ни малейшего представления. Это нахлынувшее разом новое состояние и сознание себя в новом качестве, произошли в течение каких-то секунд. И если до этих секунд Таня была обычной девчонкой, то теперь она почувствовала себя настоящим воином, вышедшим на тропу безжалостной войны. Теперь она была готова сразиться с самими подготовленными врагами, будучи твердо уверенной, что внутренний голос предков подскажет ей, как вести себя в бою и выручит в любой беде.
Второй противник себя тоже ждать долго не заставил. Он вынырнул из дыма и почти сразу пропал. Но этой пары мгновений Тане хватило, чтобы с пяти метров с размаху всадить ему по рукоятку свой кинжал. Террорист упал ничком и, крича, что-то на своем тарабарском, пытался вытащить торчавший из спины кинжал. Но сделать этого не успел. Подскочив к игиловцу, Таня сама с силой выдернула кинжал, после чего араб сразу обмяк и уткнулся лицом в палубу.
Теперь впереди у Пахомовой был закрытый люк. Судя по всему, это был вход в трюм. По крайней мере, именно так она запомнила этот люк на схеме. Но люк был закрыт на огромный висячий замок, открыть который у нее никакой возможности не было. В это время сзади раздалась длинная автоматная очередь. Краем глаза пахомова успела заметить, что стреляли из-за поддерживавшего вертолетную палубу пиллерса. Несколько пуль прошли совсем рядом с головой. Раздумывать времени не было, и она спряталась за ближайшую вентиляционную выгородку.
