26 АВГУСТА 2016 ГОДА.
СРЕДИЗЕМНОЕ МОРЕ. БОРТ ВСПОМОГАТЕЛЬНОГО СУДНА ВМС США «КЕЙП РЕЙ»
Вскоре последовала еще одна попытка террористов пробиться в трюм. Сразу несколько человек с криками «Аллах Акбар» бросились вниз по трапу, поливая впереди себя из автоматов. Это была явно атака отчаяния. И результаты не замедлили сказаться. Все атаковавшие были уничтожены еще на трапе и вниз попали уже в качестве трупов. Больше никаких попыток по прорыву в трюм не было.
А через десяток минут сверху закричали:
— Эй, внизу! Там есть кто-нибудь?
— Я Шубин! – закричал Шубин. – А ты кто?
— Я полковник Сивашев! Пришел, чтобы вызволить вас, Владимир Михайлович из сей химической бездны! – не утратил юмора ветеран ВДВ и РВСН.
Поднявшись по трапу, Шубин обнял старого полковника.
— Вся верхняя палуба наша! – доложил ему Сивашев, – кормовая надстройка тоже. Уже провели предварительную зачистку. Где-то в носу в районе брашпиля еще укрываются два-три человека, но там работает Чепижко, а это значит, что в течение получаса он с ними покончит.
— Спасибо Станислав Николаевич!
— Служим Отечеству! – засмеялся довольный Сивашев.
Увидев Пахомову, он удивленно поднял бровь
— И ты здесь! Наш пострел везде поспел! Перебинтуй мне лучше руку!
Взяв у ближайшего матроса бинт, Таня кинжалом распорола рукав Сивашеву и ловко перебинтовала простреленное насквозь плечо.
— Вот, подставился – как-то виновато пояснил Сивашев.
— Давай на «Кострому» к доктору!- велел Шубин.
— Да, успеется! Пойду лучше гляну, все ли мои артисты живы.
Сивашев сделал только один шаг, когда краем глаза увидел, как из-за вентиляторной выгородки высунулся ствол автомата, целивший в ничего не подозревавшего Шубина. Все решали какие-то мгновение. И тогда Сивашев просто бросил свое тело между автоматом и командиром «Костромы». Короткая очередь изрешетила его мощное тело и он, уже умерев, грузно рухнул на палубу. В ответ по выгородке открыли огонь сразу несколько человек и уже через десяток секунд из-за нее вывалился ничком убитый игиловец.
Опустившись на колени, Шубин смотрел на спасшего его ценою свой жизни Сивашева и по его щекам текли скупые слезы…
Х Х Х
К фальшборту «Кейп Рея» уже стаскивали убитых террористов, которых скидывали в одну большую кучу. Мертвых бармалеев было много, более четырех десятков.
«Эко это мы намолотили!» – удивился про себя Шубин. – И когда только успели!»
К сожалению, у нас также были и убитые, и раненные.
Наших погибших положили на брезент отдельно от убитых врагов. Шубин подошел к лежавшим на брезенте ребятам. Сердце, казалось, вырвется от горя наружу из груди. Еще пару часов назад все они были живы, строили планы и мечтали о будущем…
Немного придя в себя, Шубин подозвал к борту спустившегося с ходового мостика Марченко:
— Михалыч, перенеси ребят к нам на корабль. Пусть их осмотрит Рустем, а потом всех отнесите в рефкамеру. В море хоронить не будем. Повезем домой.
К этому времени стихли выстрелы и на баке «Кейп Рея». К Шубину подошел перепачканный кровью и копотью прапорщик Чепижко:
— Все командир! – сказал он, устало прислонившись к фальшборту. – Последних зачистили! Троих взяли тепленькими!
Чепижко кивнул в сторону бака, и Шубин увидел, как оттуда два его десантника вели под дулами автоматов пленных бармалеев. Те затравленно озирались по сторонам и скалили зубы.
— Куда их?
Честно говоря, Шубину очень не хотелось забирать на борт «Костромы» этих негодяев.
— Поддержи пока здесь! А там посмотрим!
Игиловцев заставили лечь лицом в палубу и связали руки. Рядом на всякий случай встал матрос с автоматом. Инструктаж был краток:
— Будут дергаться. Мочи!
Шубин глянул на часы. Стрелки были на 11.45. «Если бы сам не увидел, никогда бы не поверил, что весь бой занял всего лишь один час пятнадцать минут. А, кажется, длился целую вечность». — подумал командир БДК.
Затем Шубин вместе с Чепижко спустились в трюм, где прапорщик разоружил пояс со взрывчаткой на уже пришедшей в сознание Марине. Пока он снимал пояс, Марина успела его пару раз укусить.
— Вот стерва! – обиделся прапорщик. — И откуда такие только берутся?
— Из Питера! – усмехнулся Шубин.
— Да ну! – не поверил ему Чепижко, внимательно посмотрев на всклокоченную полуседую шахидку. – Питер – же культурная столица России!
Марину, в сопровождении неутомимой Татьяны, отправили на «Кострому».
— Поместить в свободную каюту, и приставь вахтенного, чтобы глаз пока с нее не спускал! – велел передать он Марченко.
Старпом, принимая пленницу, смерив ее взглядом, покачал головой:
— Ни дать, ни взять Баба-яга!
— Ты на себя лучше посмотри, гяур недобитый! – чуть было не накинулась та на Марченко в ответ.
Отшатнувшийся старпом был потрясен:
— Еще и по-русски понимает! Воистину, чудны дела твои Господи!
Шубин уже было собирался отправиться в разбитую снарядами ходовую рубку «Кейп Рея», чтобы оценить результат обстрела корабля инициативным Витюком, но неожиданно на палубе из какой-то горловины появилась неизвестная фигура.
— Кажется, одного пропустили! – вскинул автомат Чепижко.
— Я американский офицер! Не стреляйте! Россия хорошо! Путин дружба! – кричал во все горло неизвестный.
— Этот, кажется, встречал нас у трапа! Я еще тогда понял, что американец! – разглядел неизвестного Чепижко. – Ишь, отсиделся где-то!
Неизвестный приблизился, держа руки высоко поднятыми вверх. Автомат у него был закинут за спину.
— Ваше имя и должность! – хмуро спросил Шубин.
— Я первый механик этого судна лейтенант-командер Барни Сиглаф! – доложился по-английски трясущийся американец. – Я благодарю вас за то, что спасли меня от этих убийц! Надеюсь, вы всех их убили!
— Почему мы должны всех убить! Вон взяли живыми! – кивнул в сторону смирно лежавших игиловцев Шубин.
То, что произошло дальше, не мог предусмотреть никто. Мгновенно скинув с плеча автомат, Сиглаф одной длинной очередью буквально вспорол спины всем троим пленным. Те только дернулись и застыли.
Американец, наверное, палил бы и дальше, но бросившийся к нему Чепижко ударом кулака в нос вывел неистового янки из строя.
— Что вы делаете! Это пленные! Пленных убивать нельзя! Вы же не бандит, а офицер!
Из-под тел убитых расплывались по зеленой краске палубы ярко-красные лужи крови…
— Простите, сэр! – разрыдался, бросив на палубу автомат Сиглаф. — Вы бы только знали, что они вытворяли с моими товарищами! Они выстроили их в ряд и рубили всем по очереди головы! Они резали их ножами, как баранов!
— А почему же они тогда оставили в живых вас? – с неприязнью спросил американца Шубин.
— Им просто был нужен механик, ведь террористы ничего не понимали в двигателях! Только поэтому я и выжил! – уже кричал Сиглаф, размазывая по лицу слезы вперемежку с соплями.- Я американский подданный! Вы не имеете права задавать мне провокационные вопросы!
Кажется, у американца начиналась настоящая истерика. Шубин отвернулся. Смотреть на истеричного американца было неприятно. Он подозвал оказавшегося не у дел охранника пленных:
— Отволоки этого янки к Рустему! Пусть накапает ему какой-нибудь успокоительной микстуры, а еще лучше даст стакан «шила»!
Х Х Х
Наскоро оценив повреждения кормовой надстройки «Кейп Рея», Шубин еще раз удивился ювелирной точности работы Игоря Витюкова, который так удачно положил несколько снарядов, что разнес в клочья только ходовую рубку, практически не задев соседних помещений.
«Как говорится, мастерство не пропьешь!
Уже переходя на «Кострому» на трапе он столкнулся с начальником службы снабжения Бочаровым, который с баталером тащили на БДК два здоровенных картонных ящика.
— Бочаров! Ты что это мародерствуешь! А ну выбрось!
— Товарищ командир! Это не мародерство! Это боевые трофеи! Хороший виски нам всегда пригодится! Да и у доктора, кстати, спирт уже кончается! А у америкосов в провизионке такого добра хоть залейся! Не обеднеют!
Последний аргумент должное впечатление на командира произвел.
— Ну и ладно! – мазнул рукой Шубин. – Трофеи, так трофеи!
«Это ж надо, — подумал он, направляясь в радиорубку. – Тут еще не успели толком отбить судно, а он уже все разнюхал, нашел склад продовольствия и начал его потрошить. Что сказать, настоящий тыловик – это не профессия, а состояние души!»
Оглянувшись и увидев, что Шубин исчез из зоны видимости. Бочаров тут же приказал мичману-баталеру:
— Ты бери быстро несколько матросов и вперед, чтобы под шумок успеть еще пять-шесть заходов во вражью провизионку сделать! В море все пригодится!
Командир БЧ-4 Морозов соединил командира с Москвой. Шубин лаконично доложился о завершении операции по захвату «Кейп Рея», о количестве убитых и своих потерях. Отдельно отметил, что экипаж БДК и находящиеся на нем пассажиры проявили массовый героизм, и он ходатайствует о награждении всех самыми высокими государственными наградами. Спросил, что ему делать с американским судном дальше.
На том конце связи ответили, что сейчас передоложат министру, после чего он получит указания о дальнейших действиях.
Буквально через пару минут вышел на связь сам министр. Он еще раз внимательно выслушал доклад. Отдельно спросил о потерях.
— Семь «двухсотых», двенадцать «трехсотых» из них пять тяжелых! – доложил Шубин.
Министр помолчал. Затем изменившимся голосом сказал:
— Мы никого не забудем!
После чего задал несколько уточняющих вопросов. Затем приказал составить подробный список на награждение отличившихся, который он доложит Верховному Главнокомандующему лично. Касательно «Кейп Рея», то министр сказал, что наш Генштаб связался с американцами и к «Костроме» уже идут американские корабли, которым следует передать захваченный трофей, а самим следовать в Тартус, согласно утвержденного ранее плана.
— Тяжело раненных можете передать американцам! Они выразили готовность помочь нам хоть в этом! — в голосе министра проскользнула печальная ирония.
— Товарищ генерал армии, мы тут отловили одного недобитого американца. Что делать с ним? – задал последний вопрос Шубин.
— Он вам нужен? – раздалось в трубке. – Думаю, что не нужен. Мне тем более! Так что отдайте его своим, пусть между собой разбираются! Желаю дальнейшего успешного плавания. Остальные детали доложите командующему флотом. Благодарю Вас за службу. Передайте благодарность Верховного Главнокомандующего и мою всему Вашему героическому экипажу! Все, конец связи.
Выйдя из радиорубки, Шубин вытер пот со лба. Посмотрел на ладонь, Она была черной. Он прислонился спиной к переборке и только тогда понял, как он смертельно устал за эти неполные сутки, казавшиеся ему теперь отдельно прожитой жизнью…
В небе помимо барражирующих самолетов, почти сразу откуда-то появились два американских вертолета.
— И как только эти америкосы прознали, что мы их шаланду уже отбили? – удивился стоящий на крыле ходового мостика Марченко.
— Поэтому и полетели присмотреть, чтобы мы их добро не растащили! — в тон ему ответил штурман Наумов.
— Тут такое добро в трюмах, что, чем подальше от него, тем лучше! – рассмеялся Марченко.
…На палубу, пошатываясь от усталости, поднялся Рустем.
— Док, что у тебя с «тяжелыми»? – увидев его, подошел Шубин.
— Все прооперированны, — доложился тот.
— Кто именно?
— Каланов с Кулаковым, артист Зубарев, матрос Комаров и один морпех!
Увидев тревогу в глазах командира, Рустем слабо улыбнулся:
— Худшее уже позади. Состояние тяжелое, но стабильное. Жить будут все. Служить, надеюсь, тоже!
— Закончу самые неотложные дела, сразу загляну к ним! – сказал Шубин, уходя.
На палубе «Костромы» у четырех завернутых в плащ-палатки тел, сидел, обхватив голову руками, старший прапорщик Чепижко. Шубин хотел было подойти к нему, но потом передумал. Есть момент, когда людям надо побыть в одиночестве. Что и говорить, самые большие потери в бою были среди морпехов. Оно и понятно, эти ребята первыми бросились в бой и последними вышли из него. Уже после боя Шубин с Чепижко узнали о геройском подвиге старшины контрактной службы Владимире Зубенко. Уже будучи тяжелораненым, он смог доползти сзади к одному из игиловцев, свалить на палубу и задушить голыми руками, после чего уже был смертельно ранен. У Чепижко все стоял перед глазами этот веселый никогда не унывающий «качек», любивший родную Одессу и морскую пехоту. Теперь Олегу Васильевичу предстояло сообщить о смерти Владимира его жене и передать маленькому Костику черный берет отца.
Уже после боя Чепижко узнал, что отправленный им старший сержант Александр Комендант, несмотря на ранение, отказался следовать в медчасть. А вколов себе обезболивающего, снова кинулся в гущу боя. Около кормового трюма Саша в одиночку сошелся в рукопашной сразу с четырьмя «духами». Троих одолел, а, вот, на последнего, жизни уже не хватило. Мама Саши Коменданта жила в Севастополе рядом с тещей Чепижко. Саша у нее единственный сын и он не уберег его… Как после этого жить дальше?
Погибли старшие матросы Геннадий Соколов с Сергеем Погореловым. Их так и нашли вместе у кормовой надстройки, куда они пробились в дыму. В автоматах пустые рожки. Вокруг с десяток игиловцев. Ребята, по-видимому, столкнулись в дыму с террористами неожиданно лицо в лицо. Поэтому бой был короток и жесток, а шансов уцелеть в нем просто не было. Тяжело ранен был и заядлый гармонист матрос Дима Ольчев. Впрочем, корабельный врач заверил Чепижко, что с гармонистом все будет в порядке. Глядеть на Чепижко было просто страшно. Он осунулся под глазами черные круги, а сами глаза будто потухли. Вряд ли бы сейчас кто-то узнал в нем восторженного прапорщика, кричавшего всего день назад «любо» казачке Татьяне. Ведь всего пару часов назад его ребята были живы и здоровы, а теперь из десяти человек четверо убитых и один тяжелораненый.
Х Х Х
Рустем облокотился на фальшборт и отрешенно глядел на море и парящих над ним чаек. К нему подошла и молча встала рядом Элеонора.
— Знаешь, — сказал он ей. – А я, по-моему, влюбился!
— В кого? – повернулась она к нему, до конца не поняв сказанного, так как думала сейчас совсем о других вещах.
— В тебя! – ответил он, почему-то сразу испугавшись ее реакции.
— Это что, Рустем Шамиевич, признание! – мгновенно подбоченилась Элеонора, в одно мгновение перевоплотившись из хирургической сестры в эстрадную диву.
Рустем хотел было отшутиться, но вместо этого смог только выдавить из себя «да».
— Ты, мне, в общем-то, тоже понравился! – кокетливо передернула плечиком Элеонора. – Мужчина ты в целом неплохой, да и хирург тоже!
— В общем, Эля, — с трудом подбирая слова, начал Рустем говорить о самом главном. – В общем, я предлагаю тебе свою руку и сердце!
От страха он даже прикрыл глаза, а когда открыл, то увидел взиравшую на него удивлением Элеонору.
«Боже, что я наделал! Сейчас она выставит меня полным дураком» — с ужасом пронеслось в его голове.
Но Элеонора неожиданно опустила глаза и, томно вздохнув, произнесла:
— Я серьезно обдумаю ваше предложение, Рустем Шамиевич…
Как настоящая актриса она умело выдержала паузу. После чего, испытывающе глядя, добавила:
— При этом вероятность того, что я соглашусь на ваше предложение, весьма велика!
— Так ты согласна! – еще до конца не веря в свершившееся, почти закричал Рустем.
— Скорее да, чем нет! – лукаво стрельнула глазами певица. – Кстати, а где положенные по такому случаю цветы и шампанское!
— Увы, — искренне развел руками Рустем. – Всего этого у меня сейчас нет! Но на берегу все это будет, как из-под земли, обещаю!
— Какой ты все же у меня дурачок, — прильнула к нему Эля. – Я ведь просто пошутила. Разве это главное? Главное, что мы просто нашли друг друга посреди этого дурацкого моря!
Несколько минут они так и стояли, обнявшись у фальшборта в своих окровавленных халатах, а потом, взявшись за руки, поспешили вниз, туда, где их ждали спасенные ими люди…
