Москва, 1983 год. Беседа с известным нумизматом П.

«Я собираю все денежные знаки, выпускавшиеся
на территории Советского Союза. Это петлюровские деньги,
за которые в любом банке мира можно получить
большую дулю, бухарские денежные знаки,
печатавшиеся на шелке, другие…

— А зачем Вы держите в коллекции наши
червонцы и двадцатипятирублевки?

— Это, деточка, еще не последние денежные знаки,
которыми Вы будете пользоваться в жизни».

Домой, домой, Домой.

Перрон вокзала был привычно грязен и пуст. Вокруг него толпились многочисленные разнообразнейшие киоски, сверкавшие заморскими наклейками и кричавшие своей родной блатной песней.

— Вот я и дома, — радостно и весело произнес Андрей. Пыльная привокзальная площадь пестрела автомобилями, которым место на свалке гарантировано в любой цивилизованной стране. Привычно было видеть только «Жигули» всех марок, от первой до восьмой.
— Командир, куда ехать?
— Недорого, недорого, командир.

Андрей неуверенно посмотрел на автобусную остановку. Но покосившаяся табличка с номерами маршрутов и единственная обшарпанная скамейка — в обрамлении горного массива, состоящего из шелухи от семечек пополам с окурками — развеяли его надежду вос-пользоваться общественным транспортом.
На него наступали уже целым фронтом представители частного извоза. Кто-то особо инициативный даже схватил видавший виды чемодан и направился к старенькому «Москвичу».
— Ну, уж нет, — Андрей на бегу вырвал свои вещи и быстро зашагал по знакомой с детства привокзальной улице. Вдоль тротуара, плотно сомкнув ряды, выстроились торговцы зеленью; яблоки и груши вперемешку с туалетной бумагой и семечками лежали на ящиках, за которыми стояли и сидели хозяева товара. Не видно было конца и края этому самодельному рынку. «Нетрудно из великой державы большой базар сделать, а как обратный процесс организовать? У кого ума и силы воли на это хватит?» — подумал Андрей.
Через квартал торговцы стали попадаться реже, и Недодаев зашагал быстрее.
— Здорово, служивый! — раздался за спиной звонкий голос. Андрей обернулся. На маленькой голове локаторами торчали большие уши. Лицо незнакомца расплылось в искренней улыбке. Коренастая фигура, казалось, пышет силой и уверенностью.
— Я с Вами не имел случая познакомиться, — сухо отрезал Андрей.
— Андрюха, ты ли это! Сколько лет, сколько зим? Вот, не узнал. К деньгам, наверное, — закричал незнакомец. — Мы ведь с тобой на одной улице живем! В школу одну ходили! Только ты на пяток лет раньше. Садись, давай подвезу служивого домой!
Под тополем, в тени стояла красная «двойка», отбегавшая не одну сотню тысяч километров. Треснутое ветровое стекло, потеки бензина у горловины бензобака и уверенно про-ступившая на порогах дверей ржавчина говорили о долгой и трудной жизни отечественного автомобиля на просторах некогда великой страны.
В машине Андрей стал вспоминать, как зовут нежданного знакомца.
«Кажется, Валера… А фамилия его Пересыпкин. Живет он, точно, на нашей улице. Он еще за пацанов в футбол играл».
— Домой, надеюсь? То-то сестра с матерью обрадуются. Жаль, что отца уже нет.
«Домой, домой, дом… Какое приятное и уютное слово». Сколько этих домов у него было за пятнадцать лет офицерской службы? Десять? Пятнадцать? Раньше считал, а потом переезжал без подсчетов, быстро и молча собирая очередной контейнер. «Майор советской армии — самый социально защищенный человек у нас в стране» — так, кажется, говорил непотопляемый министр Починок, отличившийся в дни парламентского кризиса ночными перебежками от Хасбулатова к Ельцину с мешком денег, за которые и расстреляли парламент.
«Домой, дом, семья…». От семьи мало что осталось после долгих месяцев безденежья, когда даже постовой тулуп, который он выменял для подарка отцу, пришлось продать и купить молоко грудной дочери. А жена… Ну что жена? Захотела нормальной жизни в нормальной квартире и ушла к представителю рыночной экономики.
— Да, у него два ларька: один колбасный, другой хлебный. Может, хоть сыты будем, да и одеться не мешает, — отрезала бывшая.
Так и не стало дома, которого не было, и семьи, не выдержавшей перепадов новой жизни.
— Приехали! Тебе сюда, а мне напротив. Стучи в калитку, если что. Ну, нет. Никаких денег. Когда нальешь по приезду друзьям — зови! — с этими словами Пересыпкин достал из багажника чемодан, дорожную сумку, и, заревев напоследок двигателем из прогоревшей тру-бы, помчался по улице и скрылся за поворотом.
Перед подъездом, на асфальтовой дорожке, лежали кучи собачьего дерьма; мусорный контейнер был явно мал для той массы отходов человеческой жизнедеятельности, которая его окружала. По двору весело катались пластиковые бутылки вперемешку с порванными целлофановыми пакетами, летающими как воздушные змеи при малейшем дуновении ветра. Рядом с домом высилась невесть откуда взявшаяся голубятня, раскрашенная из пульверизаторов в стиле «диско». Бывший мусоросборник, перестроенный предприимчивыми торговцами в непонятное сооружение с двумя прилегающими грязно-зелеными пластиковыми столами и стульями, гордо украшен вывеской «Супермаркет».
«Да, время изменило наш привычный двор», — подумал Андрей. Он взял чемодан, сумку и шагнул в темноту парадного. Единственная лампочка тускло горела где-то между этажами. В подъезде резко пахло мочой. Стены исцарапаны и исписаны, видимо, молодыми жильцами. На потолке чернело множество пятен с приклеенными слюной спичками. По ле-стничной площадке разбросаны одноразовые использованные шприцы. Андрей легко взбежал на четвертый этаж. Каждая сторона этажа чернела сталью металлических дверей, от-секающих вход на площадку перед квартирами. Вот что-что, а производство бронирован-ных, стальных, металлических дверей выросло в стране многократно.
Недодаев нажал на оплавившуюся кнопку звонка.
— Кто там еще? — недовольно отозвался незнакомый мужской голос из-за двери.
— Недодаевы здесь проживают?
Дверь моргнула открывшимся «глазком», щелкнула замком и со скрипом отворилась. На пороге, загораживая наполовину приоткрытый вход, в засаленной майке, спортивных штанах и тапках на босу ногу, стоял худощавый мужчина лет тридцати.
— Чего надо?- недружелюбно произнес он.
— Недодаевы здесь живут?- повторил Андрей.
Из глубины квартиры послышался вскрик: «Это ты, Андрюша?»
В сером мятом халате в коридор вышла его сестра, родная сестренка, только как-то уставшая и постаревшая на много лет.
— Заходи, заходи. Тесно у нас. Мама заболела и лежит в твоей комнате, а мы здесь в гостиной втроем живем: я, муж и маленькая Сашенька, — скороговоркой затараторила сестра.
«Который по счету муж, интересно? Ах, Валя, Валечка! Вечно в поисках лучшей жизни и мужчин» — эта тирада так и не сорвалась с языка. Андрей шагнул в коридор. Тут же чемодан задел сидячую коляску.
— Тесновато стало, — весело произнес он.
— С тобой еще теснее будет, — буркнул под нос новый хозяин, уходя на кухню.
— Костя, ну разве так можно? — сестра быстро и огорченно возразила.
Андрей, глядя на пол, понял, что обувь снимать пока не следует, и шагнул к матери в комнату. Там стоял пропахший лекарствами, затхлый воздух. Всюду — на столе, подоконнике — лежали таблетки и пузырьки. Перед кроватью примостилась «утка». Мама смотрела на Андрея с радостью и любовью.
— Дождалась наконец-то, сынок. Второй месяц как слегла. Думала, что не увижу больше, — Клавдия Ивановна приподнялась и попыталась обнять Андрея. Он осторожно и бережно поддержал маму, усадил ее на кровати.
— Вернулся, мама. Закончил службу и вернулся. Думаю, теперь тебе полегче будет.
— А где семья?
— Прежней семьи уже нет. А новую не скоро заведу. Военные нынче не в моде.
— А что делать собираешься?
— Подумаю, посмотрю, встречусь с друзьями…
— Кончай тут базар, — в дверном проеме появилась недовольная голова нового родственника, — пора, тебе, служивый, о ночлеге подумать. Здесь у нас спальных местов нет, только на полу. Да и то, спотыкаться будем.
Андрей посмотрел на небритую физиономию, кулаки непроизвольно сжались. Дистанция для удара была подходящей. Но — с боем брать родной дом? Недодаев заставил себя улыбнуться.
— Ладно, хозяйничай пока. Найду, где ночевать, не волнуйся. Видишь, как давление на красном носу прыгает, того и гляди — удар хватит. За чемоданом позже зайду.
Закинув сумку с самым необходимым на плечо, вышел в коридор. Валя не поднимала глаз.
— До свидания мама. До свидания, сестричка.
О том, что места ему не найдется, он и раньше догадывался. «Нет человека — нет проблемы» — так любил говаривать Иосиф Первый. Свято место пустым не бывает. Вот и его место заполнилось в жизни.
Андрей легко сбежал вниз. Во дворе стало сумрачно. Высокие тополя отбрасывали причудливую тень на асфальт. Собаки грозно лаяли друг на друга. Надменные обладатели здоровенных псов свысока посматривали на хозяев маленьких собачек и привычно огрызались на замечания по поводу отсутствия намордников: «Сам и носи свой намордник». Желание спорить у оппонентов угасало по мере приближение очередного ротвейлера или бультерьера; они замирали, притворяясь восковым экспонатом из музея мадам Тюссо, и позволяли собакам себя обнюхивать, а иногда и цинично задирать ногу, аки на придорожный столб.
«Тупее ротвейлера только его хозяин», — вспомнил Андрей известную поговорку, глядя на собачье царство.
Смутные и непонятные для большинства граждан времена породили стремление обезопасить себя, свои квартиры, своих близких. Это привело к немедленному увеличению поголовья собак в каждом дворе. Собачье стадо выпасается утром и вечером на детских площадках, тротуарах, в парках, оставляя после себя пахнущие мочой лифты и площадки между этажами, кучи дерьма в песочницах и на мостовых.
К Недодаеву неторопливой трусцой подбежал боксер со слюнявой мордой, обнюхал его и ткнулся головой в брюки, оставив на них пенистую полосу сопель и слюней. Это было уже слишком. Андрей носком ботинка поддал под челюсть боксеру и, вторым ударом ноги, попал ему в ухо. Собака с жалобным лаем отскочила. Но к Недодаеву бежал хозяин: мужчина лет тридцати, одетый в кожаную куртку и спортивные штаны.
«Униформа что ли у них такая — все поголовно в спортивных штанах и турецкой коже», — эту мысль Андрея прервал крик собачника: — «Урою!».
Тело Недодаева знакомо и привычно вытянулось в струну, приятный холодок появился внутри и пощекотал нервы. Адреналин забурлил в крови и подстегнул бойцовский азарт. Удар напряженной ладонью снизу аккурат попал в подбородок бегущего и опрокинул сначала голову, а затем и всего собачника на землю. Боксер с визгом и лаем носился вокруг поверженного хозяина, трусливо поглядывая в сторону Андрея. Недодаев наклонился, взял поводок из руки лежавшего, и, неожиданно ловко, защелкнул его на ошейнике не успевшего отскочить боксера.
— Ну вот, теперь все в порядке. Собака на поводке, хозяин отдыхает, не открывая глаз, — удовлетворенно произнес Андрей. Остальные любители собак опасливо прижимали к себе своих питомцев, быстро сажая их на поводки и не отпуская от себя ни на шаг. Недодаев неторопливо пошел по улице в направлении вокзала.