ТАКР, тяжелый авиационно-несущий крейсер. Второй в серии данного проекта, первым был «Киев». Это были первые советские авианосцы, несущие самолеты вертикального взлета ЯК-36. До этого были только два вертолетоносца, «Москва» и «Ленинград», они самолетов не несли, а только корабельные вертолеты КА-52. На тех мне бывать не доводилось, и они ушли в историю без моего присутствия. А вот «Минск» на некоторое время стал для нас домом, о том и рассказ. Мы с ним встретились в Средиземном море, когда объединились эскадры Северного и Черноморско-Тихоокеанского флота. Последнюю я назвал двойным наименованием, так, как она выходила с Черного моря и уходила на Тихоокеанский флот. Тогда в первый и последний раз встретились два авианосца, «Киев» и «Минск». Нас на «Минск» перебросили с БДК «Иван Рогов», на котором мы шли вокруг Европы. Место мы уже там пригрели, и особо менять не хотелось, хоть та плоскодонка не шибко нам и нравилась. Но приказы никто не обсуждает и, собрав свои мешки, мы пошли грузиться на пришедший за нами катер. Катер был навороченный, напоминающий детскую космическую ракету игрушку с каплеобразным прозрачным куполом. Рассекая волны, он поднимал брызги, и они дождем оседали на этом куполе. Громада «Минска» с приближением вырастала как гора, сорок четыре тысячи тонн водоизмещения, что же вы хотели. Нас с Серегой Зыковым определили стажироваться в БЧ-2, там замполитом был старший лейтенант Баранов, а командиром капитан-лейтенант Коваленко.  Жить разместили в бункере мичманов на пять кают в четырехместную каюту, где соседом был у нас мичман Юрка Грязнов, выпускник севастопольской школы техников. Единственное неудобство было, что на палубе над бункером была двухместная каюта, в которую заселили наших руководителей стажировки капитанов первого ранга Банокина ( кафедра оружия, «водка сила, спорт могила») и Фисенко ( кафедра ППР ). Они к нам не спускались, но часто орали дурными голосами, когда у них возникали какие-то проблемы. 

Главной проблемой было то, что они блудили  на корабле. Это мы через неделю, в принципе, были уже как дома, а их необходимость, куда-то попасть просто ставила в тупик, и требовался провожатый. Оно и не удивительно, тринадцать уровней палуб, двадцать два километра внутренних коридоров, а сколько там всего еще и не рассказать. Фильмы для личного состава на ходу показывали сразу в десяти местах. Мы с Серегой для себя шутили, в какой сегодня пойдем кинотеатр, и какой фильм будем смотреть. Махина была действительно впечатляющая, даже приличный шторм для него был нипочем, компенсаторы качки все гасили. Народу было за две с половиной тысячи. Корабельных офицеров семьдесят, а вот офицеров летчиков больше трехсот. Мы думали, что летчики вообще со своими полетами вверх ногами ноль на качку, но оказалось, что это совершенно другое, чуть нас качнуло и они все в лежку с вызовом Ихтиандра. Обжились мы быстро и начали искать лазейки для спокойной жизни. Сначала перестали бегать по тревогам на боевые посты, кому мы там нужны. Дальше использовали, вывернув наизнанку, принцип Буриданового осла, замполиту говорили, что руководители стажировки нас заставляют готовиться к экзаменам, а руководителям, что замполит не дает продохнуть, а сами жили как на курорте. Раз в неделю устраивался праздник, иногда и чаще, когда Юрка Грязнов заступал дежурить на камбуз. По звонку, с сумкой я или Серега ходили на камбуз и забирали припасы в виде продуктов, кусок буженины, масло, хлеб, консервы, сгущенное молоко и тому подобное. У авиаторов продуктов не было, все наше, но зато у них шила было не меряно, менялось оно на сгущенное молоко, банка на пол-литра. Сменившись, Юрка брал пару банок сгущенки и шел к летчикам на меновую операцию. После этого в нашей каюте собирался весь бункер и начинался банкет. Нас с Серегой выдернули посредине банкета сдавать экзамен по международному морскому праву, и мы его успешно сдали под легким шефе. С этими экзаменами было вообще кино. Посдавали мы их все в целом даже успешно, без троек и успокоились до госов.  А нашим старшим надоело играть в шахматы и взаимно беседовать, и они придумали забаву. Вызвали, кого то из наших, и говорят, хочешь пересдать четверку на пятерку, он и согласился горемыка. Сделали из него полного дурака, поставили двойку, а потом еще неделю издевались, как хотели, но пятерку, все-таки, поставили в итоге. Пригласили и меня, хочешь пересдать, а я в ответ, нет, не хочу, считаю, что полученная оценка соответствует моим знаниям, кому охота в дураках неделю ходить. Давай они меня уговаривать, но оно мне надо. Потом Серега по такой же схеме. Прикол этот уже все знали, и больше никто не согласился на пересдачу. На экваторе, не смотря на два контура защиты, кондиционеры внутри могли держать температуру только 30-35 градусов Цельсия, жарковато. Что бы заснуть приходилось помучиться, заворачивались в мокрые простыни, но помогало это мало. Все время хотелось сильно пить. Меня постоянно преследовали три сна на эту тему, вернулся домой и во дворе родительского дома достаю из колодца ведро холодной воды, в которой плавают льдинки, припадаю, пью и не могу напиться, просыпаюсь с сухостью и горечью в горле. Два других связаны с покупкой холодного кваса и бутылок минеральной воды, по которым от холодильника изморозь. С пресной водой была напряженка, только для готовки пищи, а в обиходе дистиллированная вода, без всякого вкуса, которая жажду практически не утоляла. В каюте был холодильник, ставил туда полную трехлитровую банку, терпел, сколько мог, потом выпивал залпом всю, минуту было хорошо, а потом за две минуты все вытекало потом и опять эта жуткая жажда. Были проблемы и с гиподинамией, начало ломить все тело и ныть кости, заснуть было нельзя. Я боролся тем, что отжимался на руках и приседал до изнеможения. Потом у командования наверно сработала правильная мысль и по вечерам, когда садилось за горизонт солнце, и малость спадала жара, были массовые гуляние по полетной палубе. Называлось это променад  по Бродвею. Весь свободный от вахт экипаж нарезал круги, наматывая километры, была негласная норма, пять на брата. А по утрам разрешалось на зарядке устраивать пробежки, и мы практически перешли на училищный режим со своими забегами. В обед, в адмиральский час, поначалу, мы себя истязали загоранием на экваториальном солнце. Мысль была вернуться в стольный город с обалденным загаром и этим бросаться всем в глаза. Пошляки шутили, на белых простынях белая женщина и почти черный мужчина, хотя по природе он тоже белый. Наш загиб закончился после первой нормальной помывки. Встретили наш танкер, и он нам дал пресную воду. Была организована помывка с настоящей парилкой, и вся наша чернота смылась, кожа была просто обгоревшая и банально слезла. После этого мы просто плюнули на эти самоистязания. А до этого мы мылись под дождем. По трансляции объявлялось, что приближается тропический ливень, все хватали мочалки и мыло, бежали на верхнюю палубу. Интенсивность дождя была такая, что на верхней палубе вода стояла глубиной до десяти сантиметров, не успевала сбегать. На верхней палубе был оборудован и постоянный душ из забортной воды, но после него на теле оставался слой соли, а это было не очень приятно. Встреченный танкер поделился еще свежей капустой и соленой селедкой. Мы уже морячили пятый месяц и сидели на всем консервированном. Коки варили в воде одну эту капусту и вкуснее этого капустного супа, казалось, ничего нет. А с селедкой была в нашем бункере объедаловка, после дежурства Юрки на камбузе, но потом мы ходили с опухшими лицами, жадность фраеров сгубила. Когда корабль стоял на банке, для развлечения, занимались ловлей акул. Первый опыт чуть не закончился плачевно, акула так дернула, что пятеро, державших конец, почти улетели с верхней палубы, а там  пятнадцать метров и такая приятная шибко голодная компания. Потом обязательно привязывали конец накрепко к настройке, прежде чем забросить. По началу, были разговоры о супе с акульих плавников, но после первой пойманной акулы о кулинарии забыли, от нее шел жуткий запах жженного автомобильного ската. Но как то нам попался тунец килограмм на шестьдесят, вот его мы съели с жадностью в своем бункере, варили кусками в электрочайнике, вкуснотища не описуемая, а как закусь для шила первостатейная. Полеты самолетов поначалу привлекали всеобщее внимание, пока не насмотрелись. На наших глазах разбилась спарка, при заходе на посадку. При ударе об воду разлетелась на куски, как фанерный ящик об асфальт. Автоматика летчиков катапультировала в принудительном порядке. Дежурный вертолет подхватил их из воды в сетчатую корзину. Меня поразило, что один из летчиков плакал и смеялся одновременно. Прибежавший докторишка уколол им прямо через комбинезоны, что то из шприц-тюбиков, они моментально отъехали и их унесли. В Средиземке в ночной темноте к нам, стоящим на банке пристроился не отвечающий на запросы корабль. Утром оказалось, что это америкосовский атомный крейсер «Южная Каролина». Начал хулиганить, обходя наш ТАКР в притирку. Командир по трансляции на полморя орал благим матом, что ему нужны летчики, а не пассажиры. В экстренном порядке взлетели два штурмовика и так пресонули гостя, что он драпал за горизонт, и больше приближаться не рисковал. Вообще всю дорогу нас сопровождали корабли супостата. Самыми вежливыми были французы, с ними и мы вели себя соответственно. Нести штурманскую вахту на ходовом мостике было приятно, а сколько было навороченной аппаратуры, что оставалось выполнять только элементарные действия. Запомнилась гроза с молниями, засветки на полморя. Когда при хорошей видимости в штиль за горизонт садилось солнце, то день выключался, словно рубильником. А еще летучие рыбки, выскакивающие из волны перед носом корабля и летящие несколько десятков метров. В туман на радаре засекли махину, по тоннажу квалифицировали как авианосец, мотнувшийся вертолет доложил, что японский супертанкер. Видел идущую по океану стаю касаток, завораживающее и леденящее зрелище. Акустики вывели на громкую звуки океана, это была песня ужаса. До ТОФа мы так и не дошли, хотя в первоначальных планах так было заложено. Застряли возле острова Сокотра, тогда случилась очередная напряженка с китайцами, и нас держали в резерве, словно козырный туз в рукаве, а наше времечко все и вышло. Сняли нас на какую то вспомогательную посудину и на ней мы через Суэцкий канал и проливы пошлепали в Союз в город-герой Севастополь. Юрка Грязнов собрал нам с Серегой по вещмешку всяких консервов, и весь наш класс достаточно прилично питался на переходе. Потом я уже узнал, что замполитом на этом старом корыте был Толик Карась, сын нашего школьного завхоза, мы случайно встретились в электричке, когда я был в первом лейтенантском отпуске и это выяснили, но тогда не пересеклись. В Севастополе нас посадили на карантин без права схода с корабля, нудное это дело. Выдали боны, такая валюта тоже была, за один бон давали двадцать пять советских рублей. Были для этой валюты специализированные магазины, в которых ассортимент был по принципу «есть все». Уговорили старшего и, собрав в кучу боны, отправили Шурку Орлова в этот магазин. Он купил американских сигарет «мерит», которые горели, как бикфордов шнур и рижского бальзама. По дороге набрал курей гриль. Вот этим набором мы и отметили свое возвращение. Пить не разведенный рижский бальзам было, как бы не принято, но нам было плевать и мы пили эту тягучесть, ели куриц с волчьим аппетитом, курили американские сигареты и добрым словом вспоминали тяжелый авиационно-несущий крейсер «Минск». У меня до сих пор хранится эмблема корабля, симбиоз якоря с крылышками. «Минск» я потом встретил на ТОФе, он долго стоял посредине Тинканской бухты, пока не выбил полностью моторесурс машин. Корабль был, а места у пирса и обеспечения не было. Гораздо позже его купили китайцы, говорили, что сделают развлекательный центр. Естественно всех надурили, модернизировали и теперь он гордость китайского народного флота. А жаль.

Олег Поливянный

9-й выпуск КВВМПУ

09.04-11.06.2015 г.