Когда Советский Союз активно включился в гонку вооружений и вслед за американцами наши инженеры стали разрабатывать проекты атомных подводных лодок, каждой из них пророчили славное будущее. Один за другим судостроительные заводы покидали мощнейшие атомоходы, предназначенные для несения боевой службы в далекой Атлантике. Нечасто советский народ мог услышать об успешных походах подводников, что уж говорить о тех случаях, когда субмарина навсегда уходила в глубины морей и океанов. Это событие, казалось, становилось реальным только в военных городках, где в один момент своих мужей и отцов могли потерять сотни семей. Тогда говорить о неудачах было не принято. Только спустя 40 лет офицер ВМФ Владимир Белик, чудом выживший после аварии атомной подлодки К-8, может рассказать нам о гибели одного из первенцев инженеров-атомщиков.

8 апреля 1970 г. было обычным днем. Некоторое напряжение в среде руководящих чинов вносила лишь подготовка к великому событию – празднованию 100-летнего юбилея Владимира Ильича Ленина. Атомоход К-8, отбывший в свое очередное плавание еще в феврале, держал курс на родину. Позади были Атлантический океан, боевая служба, успешно выполненные задачи. Теперь нужно было вернуться вовремя, аккурат к всесоюзным торжествам. Вернуться было важно еще и потому, что за К-8 уже успел закрепиться статус несчастливого корабля. В свое время из-за аварии атомного реактора она вынуждена была уступить «Ленинскому комсомолу» право первой всплыть в районе Северного полюса. Через некоторое время еще одна техническая неполадка вновь закрыла «восьмерке» вход в Атлантику. Стали говорить — невезучий корабль. Просто необходимо было доказать обратное….

«Проклятая» субмарина

8 апреля в 22 часа 29 минут вместе с раздавшейся аварийной тревогой развеялись последние надежды на счастливое будущее подлодки…

Владимир Белик, командир группы контрольно-измерительных приборов, пять минут как сдал боевое дежурство и отправился в комнату отдыха, когда прозвучал этот страшный сигнал.

События сорокалетней давности и сегодня болью отзываются в сердце офицера.

— Когда выходили в плавание, не было никакого предчувствия беды. Да, до меня доходили слухи, что К-8 несчастливая. Но отказаться от службы на подлодке я, даже если бы и хотел, не мог, — рассказывает Владимир Петрович.

Причиной тревоги стал пожар, возникший в седьмом кормовом отсеке, расположенном как раз под каютой отдыха личного состава. На борту находилось 125 подводников, каждому из которых, как минимум, уже раз приходилось пережить аварийную тревогу на других судах. Но даже они не были готовы к такому стремительному распространению пламени.

— Не все подводники седьмого отсека успели воспользоваться ИДАшками (индивидуальный дыхательный аппарат ИДА-59. — Ред.). Именно тогда появились первые жертвы главных врагов подводников – пламени и дыма, – уточняет Сергей Смолянников, писатель-маринист, который со своим коллегой Виктором Михайловым уже не один год занимается раскрытием военных тайн.

По боевой тревоге каждый офицер занял свой пост. Владимир Петрович оказался в четвертом отсеке.

— Нам была дана команда бороться за выживание корабля, — тихо говорит он.

Европе грозила вторая Хиросима

В первые минуты пожара главный вопрос, который ввергал в ужас не только команду, но и опытного капитана К-8 Всеволода Бессонова, – это работающий атомный реактор. Если его не остановить, страшно даже представить, чем может обернуться океанское плавание К-8 для жителей Европейского побережья (трагедия настигла судно в Бискайском заливе).

Предотвратить взрыв реактора с последующей экологической катастрофой удалось ценой жизни четырех офицеров – Валентина Хаславского, Александра Чудинова, Геннадия Чугунова и Георгия Шостаковского. Злой рок уготовил им страшную участь. В момент тревоги они были на боевом посту — на пульте управления ГЭУ (главной энергетической установки, фактически атомного реактора). Имена этих ребят должны помнить все жители Европы.

В официальном заключении причины аварии атомной подлодки К-8 так и не были названы. Вероятнее всего, оно, как и вахтенный журнал, хранится в секретных архивах ФСБ (если он сохранился). На определенные мысли наталкивает тот факт, что лодка строилась в большой спешке, чтобы доказать американцам, что ВМФ СССР имеет адекватные атомные лодки.

— Они просто не имели права покинуть пульт до того, пока не сбросят аварийную защиту, не опустят компенсирующую решетку, не заглушат ядерный реактор, — объясняет Сергей Смолянников.

Несмотря на плотно задраенную дверь, атомный отсек все больше заполнялся дымом, лишая ребят последних глотков кислорода.

— Мы слышали, как они рыдали, — вспоминает Владимир Петрович, — как просили, чтобы не забыли их семьи. Ведь у них были маленькие дети. Они понимали, что погибнут, но в то же время не могли покинуть боевой пост.

Их последние слова: «Кислорода больше нет! Ребята, прощайте, не поминайте нас лихом! Все!»

Владимир Петрович, наверное, родился под счастливой звездой. Произошла бы авария на 15 минут раньше, он был бы еще на вахте и поэтому не имел бы права оставить свой пост и выбраться на палубу подлодки.

Команда уже осиротела на 13 человек, а пожар продолжал свирепствовать, горело два отсека. Офицеры понимали, что шансы на спасение у них мизерные. Как удалось выяснить Сергею Смолянникову и Виктору Михайлову, из-за огромной температуры вышли из строя дизель-генераторы, не работали основные средства связи, а резервные УКВ-станции были пригодны лишь к работе в зоне обычной видимости. Только сигнальными ракетами и могли подводники аварийной «восьмерки» привлечь к себе внимание в центре Бискайского залива. Казалось, удача повернулась к ним лицом, когда в 14 часов 15 минут уже 9 апреля на сигнальные огни отозвался канадский транспорт «Глоу де Ор». Но радость была преждевременной: оказавшись на безопасном расстоянии, «канадец» развернулся и попросту бросил К-8 на произвол судьбы! Но почему? До сих пор неизвестно…

 

 

Только 10 апреля в Главном штабе ВМФ узнали, что в Атлантическом океане тонет советская атомная подлодка. И все благодаря болгарскому сухогрузу «Авиор», который прибыл на место трагедии, увидев сигнальные огни. К-8 уже затапливало, когда из Москвы был передан приказ всем судам, находившимся поблизости, прийти на помощь.

Сергей приводит воспоминания других очевидцев: «Атомоход все больше и больше заваливался на корму, высоко задирая нос. Темнело. Командир электромеханической боевой части Пашин вновь подошел к командиру: «Всеволод Борисович! Судя по осадке, вода поступает в кормовые отсеки. Прекратить ее поступление мы бессильны. Лодка обречена. Надо спасать людей!» Бессонов резко обернулся. Его осунувшееся, заросшее щетиной лицо было мертвенно бледным. Зло глянув на механика, он бросил: «Ничего с лодкой не случится! Ты, главное, не паникуй! — «А я и не паникую! — в тон ответил ему Пашин. — Это факты!» Но командир уже повернулся к нему спиной». В подлодке на этот момент находилось 22 человека, остальные ждали возможности покинуть К-8 на палубе.

895 подводников, по официальным данным, погибло в годы «холодной войны» при выполнении боевой службы, боевого дежурства и учебно-боевых мероприятий.

— Крен был уже настолько велик, что просто необходимо было пересаживать экипаж, — продолжает рассказ Владимир Петрович.

Спасательных шлюпок на подлодке, конечно же, быть не могло, пересадку проводили, как говорят моряки, «мокрым способом». Офицеру Белику практически последнему удалось покинуть лодку до того, как она навсегда ушла на дно.

— Я прыгнул в воду, схватив первое, что попало под руку. Это было какое-то пустое ведро (в то время еще такого понятия, как полное обеспечение спасательными жилетами всего экипажа, не было). Отплыл как можно дальше, чтобы лодка, уходящая на дно, не затянула меня за собой. Из-за восьмибалльного шторма болгары никак не могли выловить меня. Пришлось барахтаться в холодной воде несколько часов. В какой-то момент после очередной неудачной попытки меня выловить даже показалось, что я останусь тут навсегда…

Багром в ногу — иначе смерть

Болгарам пришлось прибегнуть к крайним мерам. Спасительным для Владимира Петровича стал обычный багор. Он почувствовал, как его острие вонзилось в ногу и потащило за собой. К сожалению, только таким жутким методом смогли достать Белика из бушующего залива.

Спасенному подводнику на «Авиоре» оказали медицинскую помощь. Оставалось только дождаться гидрографа Северного флота «Харитона Лаптева», который в числе других кораблей спешил к месту трагедии.

Далее, как в калейдоскопе, проходили дни в госпитале, заполненные болезненным состоянием, вызванным не столько полученными травмами, сколько постоянными «разговорами» с сотрудниками Особого отдела. Но жизнь Владимира Петровича уже была поделена на «до» и «после». До трагедии она шла по восходящей.

Родом Владимир Белик из Кременчуга (в этом, кстати, кроется некое предзнаменование. Ведь еще один выходец из этого города, Семен Ромадановский, еще в 1799 г. был первым, кто предложил императору Павлу построить настоящую подводную лодку, предоставив все необходимые расчеты и чертежи). Отец Владимира Петровича погиб на фронте. Парень остался с матерью. Днем мальчик работал на вагоностроительном заводе, а после смены бежал в вечернюю школу.

— Когда его ставили на учет в военкомате, — вспоминает Валентина Федоровна, сестра Владимира Петровича по матери, — то сразу отметили отменное здоровье. И с тех пор не упускали из виду. А поскольку при этом он был еще и очень ответственным, да и учился замечательно, предложили Вове поступать в военно-морское училище в Севастополе. (До 1990 г. только там готовили специалистов по управлению атомными подлодками). Представьте, как ему было там сложно. Ведь в основном в училище попадали ребята из Питера, из образованных семей, где отцы если не профессора, то академики. При этом они еще и проходили спецподготовку. На первые каникулы Вова даже не вернулся домой, остался, чтобы дополнительно позаниматься.

…Жизнь «после» наступила, когда Владимиру Петровичу было 32 года. Оставшихся в живых членов экипажа признали негодными к службе на подводных лодках, несмотря на просьбы сформировать новую команду. Подводникам разрешили выбрать города для продолжения службы, но только «наземной»: работал военпредом на одном из оборонных заводов Киева, а потом преподавателем в Киевском высшем военно-морском политическом училище.

В столице Владимир Петрович не единственный, кто помнит то злосчастное 8 апреля. Его скорбь разделяет Ребеко Светлана Сергеевна, чей муж последним покинул К-8 (его не удалось спасти).

Продолжая тему «Сценарий» катастроф

 

Сегодня мы вспомнили одну историю, историю невезучего атомохода К-8, к сожалению, она не единственная. Например, 7 апреля 1989 г., когда практически по аналогичному сценарию, что и «восьмерка», потерпел катастрофу атомоход «Комсомолец». Именно поэтому две рядом стоящие даты апреля заставляют нас помнить подводников, погибших в океане… Эта трагедия стала тем импульсом, что спровоцировал раскрытие целого ряда никому не известных фактов. После развала Союза появились работы о гибели подлодок М-259, М-256 , М-200 на Балтике, о трагедии С-80 в Мотовском заливе, о первых жертвах подводников в Средиземном море на Б-31, о трагедии экипажа К-11, о героизме экипажа К-8 в Бискайском заливе, о перипетиях судьбы многострадальной «Хиросимы», она же К-19, в Атлантике. И этот список можно еще продолжить.

Наталия Васюк