Двадцать дней спустя

Календарное лето еще не началось, как в Угрюмов пришла настоящая жара. Герман Борисович вытирал пот с лица мокрым платком, с удивлением вглядываясь в лежащие перед ним бумаги. Штрафы налоговой практически прекращали возможность вести бизнес «Оазису», другие дочерние фирмы перестали принадлежать прежним хозяевам. Копии новых учредительных документов не оставляли в этом ни тени сомнения.

— Паша! Как ты мог такое позволить? — в очередной раз спрашивал Зигель Толкушкина. — Нам остались одни штрафы неизвестно за что! А деньги ушли в частное предприятие «Оазис от Б» за непонятные консультации. Кто такой — этот «Б»? Где ты хранил печать? И почему я не вижу нашего замечательного главного бухгалтера?

— Она трудится как раз в этом частном предприятии, которое учредила вместе с Безладным… Печать я ему оставлял… Для решения неотложных вопросов, или главбуху — для оформления платежек. Вот они и воспользовались прекрасной возможностью. Надоело им деньги нам зарабатывать. Так Безладный мне заявил позавчера. А Нина Михайловна, видимо, подсказала такую мысль Владимиру, до которой он сам бы не додумался.

— Паша, Паша! Да я печать с собой в туалет брал, когда сейфа у нас еще не было. Никому ее в руки давать нельзя. Видишь, что получается. Что с Ниной случилось? Может, ты ей мало платил? — Зигель сломал карандаш и искал место, куда его можно выкинуть.

— Платили ей нормально, но Вовик решил покуситься на антиквариат и ублажил старушку, — Толкушкин поставил урну возле стола Зигеля. —  А за такое внимание женщина на все согласится.

-Тем более на получение денег в большом количестве, — Герман Борисович, наконец, попал огрызками карандаша в подставленную урну. — Все б…и вокруг сплошное б… Нас с Андреем попросили из администрации за то, что неправильно понимаем политику руководства области. Тимофеев, по причине огромной занятости, передал свое решение через секретаря. Молдаване, которые всегда нас выручали, прекратили возить вино к нам. Пригрозил им кто-то предметно. Завод, транспорт, торговые точки — все опечатала налоговая инспекция. Из оффшора деньги уплыли неизвестно куда. Губернатор организовал прессинг по всему полю. Есть у него люди для такой работы. Защитники верующих…

— Куда бедному иудею податься?

 Перебийнос ввалился в помещение, как всегда, шумно. За могучими плечами бригадира маячили фигуры Бурьяна и Жгуна, верных соратников своего атамана.

— Что прибедняешься, Борисыч? Помню, все нам втолковывал про непотопляемость, да полезность работы во власти. А нашел там только приключения на органы приседания. Чиновники всегда между собой договорятся. За наш счет. Поеду-ка я на Украину. Подскажи лучше, как фирму «Атаман» туда перевести? Соратники обучены. Умеют оказывать реальные услуги. Так что не пропадем, — Перебийнос водрузился на свой любимый диван.

— Никак ты фирму никуда у нас не переведешь. Закрывать ее придется здесь, а там новую оформить нужно. Не дозрела страна до такого уровня, чтобы фирмы переводить можно было.

— Так с бумажками возиться неохота.

— Катерина справится. Она у тебя толковая женщина. Хотя за всеми нужно присматривать.  Не то появляются «оазисы от б»…

— Где  Андрюха? Опять настойчиво борется за денежные знаки!

— Недодаев в больницу помчался. Сегодня Храпко выписывают, который геройски пожары тушит голыми руками.  Но только Андрей смог проводку экрана пеной залить. Наш человек.  Владеет огнетушителем на уровне пользователя. А заместитель мэра не освоил средства пожаротушения. Брал бы лучше пример со своего начальника: мэр столько средств освоил, что всем, наверное, их хватило.

 — Но неужели губернатор этого не видит? Прикрыл он Сутулова во время визита гаранта своей грудью. Я недалеко стоял в аэропорту, все слышал.

— Думаю, что и губернатор не всегда свободен в своих действиях. Он защищает интересы многих сил. Выгодно ему карманного мэра под рукой иметь.  Мы тут, некстати, решили характер показать. В чиновничьем деле, главное — исполнительность и личная преданность. Недостаточно таких качеств у нас. Поэтому нам сейчас ласты крутят, — Зигель печально покачал головой. — Показывают, кто в доме хозяин. Кстати, о доме. Только он у меня и остался.  Да еще «Мерседес»  Пересыпкина. Андрей — молодец, в свое время настоял, чтобы на Валеру автомобиль зарегистрировали. Так что нет  сейчас денег на ваш переезд.

— Понимаю, Борисович. Мы потихоньку зарабатываем на должниках, да услуги творческие оказываем. На переезд и обустройство хватит. Ты научил, что предприниматель всегда способен что-либо предпринять для роста своего благосостояния. Спасибо тебе за все. Пойдем собираться потихоньку.

Перебийнос шумно попрощался с Толкушкиным и вышел —  как ледокол впереди постоянного каравана сопровождения.

Не успели стихнуть в коридоре гулкие шаги бригадирской компании, как в дверь просочился Олег Хлипов. Его дежурная улыбка сегодня особенно раздражала компаньонов.

-Тебе чего, Олежек? — ласково спросил Зигель. — Умеешь ты в самое неподходящее время появляться.

Толкушкин просто отвернулся к окну, чтобы не видеть скользкого хозяина офисных помещений. Но Хлипов, казалось, не замечал неприязненного отношения арендаторов. Он приблизился к столу и положил перед Германом Борисовичем  договор, подчеркнутый красным карандашом во многих местах.

— Зачем наш договор исчеркал? — Герман Борисович еще старался держать себя в руках.

— Здесь четко написано, что срок аренды давно истек. Ваша фирма решила не продлевать аренду и подписала соответствующее дополнение. Так что завтра я прикажу охране не пускать вас сюда, — Хлипов решительным тоном произнес заранее подготовленный текст.

— Жаль, что Перебийнос покинул помещение. Ты, наверное, дождался, пока он уйдет, и только тогда  решил зайти. Но у меня номер его мобильного есть.  Бригадир давно с тобой мечтал поговорить по душам.

Хлипов скептически посмотрел на Зигеля и забрал свои бумаги. Молча, покачав головой, вышел из кабинета.

— Храбрый стал какой! Скверный признак. Олежек всегда точнее флюгера определяет направление ветра.  Так что паруса наши повисли, и скоро надует нам в лицо, — Толкушкин жестом изобразил подобие флюгера.

— Ты чего, Паша, крыльями размахался? Лучше прикинь, куда нам мебель вывезти, да оставшееся имущество пересчитай. Вижу, что завтра придется все-таки съезжать отсюда.

Толкушкин засмеялся: — Не понял, Борисович, что мы давно не хозяева даже этих стульев? Хозяйственный Вовик, с помощью Михайловны,  старательно все переписал на баланс вновь образованного частного предприятия  в счет долга. Кредитор он наш.  Так что вставай быстрее со стула, пока тебя не оприходовали, и пойдем отсюда.

Сутулов, покрытый крупными каплями пота, стоял на ковре губернаторского кабинета. Его багровое с красноватыми прожилками лицо выглядело сморщившимся и жалким.  Губернатор встал из-за стола и подошел к мрачному мэру. Сутулов ощутил свежий запах модного одеколона. Рубашка Тимофеева сверкала белизной.  Мэр смотрел на небрежно повязанный галстук и не поднимал глаз.

— Здравствуй, преемник! — протянутая рука губернатора не сразу нашла вялую кисть Сутулова. — Что-то спортом перестал заниматься, градоначальник! А целый стадион зятю неродному передал.  Не пускает, что ли,  туда? Поправим его, поправим. Тут вообще целый ворох вопросов к тебе появился. Пора разобраться, где губерния начинается, а где город заканчивается. А то придумал новую форму экономических отношений: Маркс со Смитом отдыхают. Собственность муниципальная, а  присвоение частное! Политэконом ты наш! Или кто надоумил? Так твой советник ныне раскаивается в грехах великих и молится о прощении. Но даже  в молитвах не совсем искренен: послал я надежных людей деньги поискать по указанным счетам — а кое-что пропало… Расскажи нам, как деньги истинно верующих вернуть для  их блага.

Недодаев ожидал Храпко вместе с Наташей  в коридоре больницы. Дорогая мебель в холле, многочисленные кадушки с пальмами и фикусами создавали атмосферу дорогого отеля. Заместитель мэра вышел из ординаторской с улыбкой на лице.

— Пошли в палату, попрощаемся с соседом по несчастью — и домой!

— У тебя разве не отдельная палата была? — удивился Андрей. — По должности положено лежать с комфортом служителям администрации.

— Да лежал пару дней один. Надоело. А так, есть хоть с кем переговорить, рюмку опрокинуть, опять же.  В компании всегда веселее.

Зазвонивший в кармане Недодаева мобильник прервал разговор.  Андрей оставил Наташу с братом и вышел из больницы.  Знакомый «Труппер» в новой камуфляжной  раскраске стоял у главного входа.  Пересыпкин отогнал чуть дальше « Мерседес». Недодаев подозвал Валеру, попросив его подождать Храпко с Наташей. Сам быстрым шагом направился к джипу.  Из приоткрытой двери выглядывал улыбающийся Зигель.

— Чему так радуешься, Герман Борисович? Давно тебя таким счастливым не видел. Неужели «Оазис» снова пошел в гору?

— «Оазис» пошел с молотка. Теперь мы снова свободны от всех обязательств, как пару лет назад. Помнишь сказку про разбитое корыто? — весело сказал Борисович.

— Эта сказка Пушкина называется «Золотая рыбка», — возразил Андрей.

— Короче, рыбка уплыла, а разбитое корыто в наличии, — еще веселее произнес Зигель. — Тут немножко коньячку прихватил: хлебни — полегчает. На трезвую голову трудно все это воспринимается.

— А водитель в порядке? — Недодаев пытался прояснить обстановку.

— В полном, — с трудом смог вымолвить Толкушкин.

— Понятно, — Андрей подошел с другой стороны к машине. — Вылезай, водитель. Смена прибыла. Поехали в наш «Алан» закусывать.  А ты, Валера, дождись выздоравливающих и вези их домой. — Недодаев махнул Пересыпкину рукой.

На самом углу улицы, недалеко от кафе, в оборванном костюме стоял с протянутой рукой Пешня. В руке поблескивало несколько мелких монеток, но Алексей радостно смотрел на прохожих. Андрей вышел из автомобиля, сделал несколько шагов к старому знакомому. Достав тысячерублевую купюру, он попытался вручить ее Пешне. Но тот гнусавым голосом затянул: «Гражданин! Дайте монетку на пропитание». Подошедший Зигель взял у Андрея купюру и бросил на протянутую ладонь металлический рубль.

— Нечего бывшим бандюкам деньги раздавать. Самим на ужин скоро просить придется. Пойдем в «Алан», там будет возможность тебе потратиться. Смотри, как помощники губернатора плодотворно трудятся. Хорошо, что нас рядом с ним еще не поставили.

Протрезвев от увиденного, Толкушкин долго не мог успокоиться. За столом в кафе он не хотел ничего заказывать. Но Недодаев подозвал официанта, распорядившись принести три традиционных супа «харчо».

— Быстрее в себя придете от горячего, — настоял он.

— Тут без твоего супчика в горле першит. Как увидишь, что могут защитники верующих из тебя сделать — тошно становится. А Индейкин куда подевался? — Павел быстро переводил взгляд от одного компаньона к другому, как бы желая убедиться, что с ними еще все в порядке.

— Индейкин в монахи подался. Решил праведную жизнь себе у господа вымолить. Мне Храпко об этом по секрету рассказал, — Андрей поправил свой столовый прибор. — Но зачем нам чужие заботы? Давайте наши проблемы обсудим.

— Про твоего Индейкина я давно без пожарника Храпко знаю. Как Пешня стал по городу шататься — так сразу пришлось навести справки. Только за разведку у нас в фирме, помнится, отвечал ты, Паша. А теперь вертишь головой как вентилятором, воздух зря гоняешь. Нечего было скакать на Клеопатре целыми днями. Не Чапаев, чай, — Зигель укоризненно помахал перед носом Толкушкина указательным пальцем.  — Профукали мы свой бизнес, господа.  Увлеклись ненужными вещами. Поэтому не стало у нас никаких проблем. Точнее одна все-таки осталась.

— Какая, Герман Борисович? — не сговариваясь хором спросили его собеседники.

— Самая простая — как у барона Мюнхгаузена: из болота самим себя за шиворот вытащить. Ну, не должны мы в самой богатой стране бедными стать.