Где находится Тумба-Юмба и кто в ней живет?

Народ был бывалый, тертый и подготовился к нелегкой жизни, как мог. Многие были в своих же собственных «жабьих шкурках», камуфлированных комплектах одежды. Причем, из хорошей ткани, по росту и по размеру плеч, и ,увы, живота, рукава и штанины подшиты. Вы скажите, у кого их нет теперь в разных кладовках и на антресолях? Вот то-то! «Ты за кого, такой пятнистый?»

Эта одежда использовалась в обычной жизни для гаражей, рыбалок и прочих выходах на природу, и вот, поди ж ты, сгодилась и по прямому назначению.

Дорожные сумки были набиты снедью не на один день, ибо никто не питал иллюзий насчет качества пищи и наличия кулинарных изысков в столовой… Там уже «все украдено до нас», как говорили в одном из наших классических фильмах. Поэтому есть все это без привычки можно было только по приговору российского суда!

Причем, при погрузке в автобусы эти сумки почему-то подозрительно позвякивали хрустальным звоном. Это у тех, кто не умел ничего скрывать! Как дети, право слово! А вот у Петрюка и Егоркина не всякая таможня бы смогла обнаружить запасы. Да! Опыт – это то самое, что ни пропить, ни отобрать! Чем старые вояки и гордились!

«Одна звенеть не будет, а две звенят не так! Домашние варенья-соленья, ага, как же!» – хмыкнул догадливый Егоркин, вспомнив флотскую поговорку. У него самого ничего не звенело – еще чего! Все было заблаговременно перелито в объемистые пластиковые бутыли и аккуратно распихано по укромным углам большого вещмешка. Ну, как же — зачем смущать бдительных начальников сборов? Они и так нервно вздрагивают и предобморочно закатывают глаза, оглядывая свое будущее воинство. Кто-то уже валерьянку разбавлял … уж не знаю и чем! У них тоска проглядывала прямо сквозь «зерцала души»!

Старый флотский мичман  был совсем не из тех лис, которых полуленивые сонные охотники ловят в норе с одним выходом! Щас, как же!

По хитрой физиономии Котенко он понял, что тот тоже прихватил кое-что из «национального украинского достояния», привезенного им после отпуска в родном селе среди живописных пасторальных украинских просторов. А как же иначе?

«Окороков копченных, наверное, не привез – не сезон!» – с сожалением вздохнул Александр Павлович, фанатичный поклонник этого продукта. В украинском лесном краю, в родовом селе Котенко их так умели готовить, что Егоркин сглотнул сладкую слюну при одном только воспоминании… обалдеть!

Впрочем, на Кубани такие шедевры выделывали совсем не хуже, и тоже — до сезона было далеко. Но вот, ежели к Рождеству добраться до родной станицы – вот где желудку праздник! И хрен бы с ним, лишним весом! Да и с этим модным холестерином! Говорят, что он в красном вине растапливается! Так и тем более! И сосуды становятся – прямо как  у ребенка, чистенькие.  Все зависит от систематичности борьбы с ним! Так растопим — и все дела! дальше он сам вытечет, дорогу знает! И не сомневайтесь! Этого растворителя на всех хватит, если Светка не остановит! Палыч размечтался о будущем, но наступали суровые военные будни, овеянные ветром боевых подвигов, ха-ха!

У площадки городской развилки, на самом посту ВАИ стояли автобусы, и вот туда-то и вели все дороги. А провожающих-то было! Даже доктор Рюмин пришел! Его-то никто не призвал, даже для приличия, а ему-то хотелось! Чтобы со всей своей братвой, да в пионерлагерь, дурака повалять! Это же песня неспетая! Но вот фиг ему – доктор и в тылу всегда нужен! Работа такая!

Сам начальник госпиталя пообещал военкому вырезать аппендицит без наркоза тупым скальпелем! Причем, не гарантировал, что сослепу не оттяпает чего-то еще! Справедливости ради, у доктора нет ни покоя, ни отдыха если рядом будет даже не две сотни, а всего с десяток размандяев, да еще охотно впадающих в детство!

Автобусы, завелись, двинулись к выезду из города, вытягиваясь в колонну. Вот уже они, надсадно ревя загнанными двигателями, въехали на горку. Из окон автобусов открывался вид на город, из домов-коробочек скучного серого вида, типовых проектов для военных городков. Сколько раз покидали свой город мужики, и по более серьезным поводам, и на более солидные сроки? В какое-то время стихли привычные шутки и пустая болтовня. Все оглянулись назад. Щемящее чувство разлуки хоть чуть-чуть коснулось почти всех …

Но уже скоро все разом заговорили, а еще через полчаса автобусы въезжали в распахнутые настежь ворота…

Вот вам и Тумба-Юмба! Прошу любить и жаловать!

Прибыв в часть, они встретились с такими же «старпёрными военпенсами», как они сами себя называли с иронией. Братва собралась почти со всего полуострова. Вокруг уже вовсю шла обычная суета начального периода – выдавали форму, противогазы, еще чего-то, куда-то записывали, куда-то определяли.

Было сразу заметно, что некоторые оторвавшись от жен и привычной рутины, сорока годов и даже старше, серьезные  мужики, надев форму и попав в обстановку военной жизни вдруг словно вернулись не то чтобы в молодость, но даже в юность.

Экипировавшись самостоятельно, Егоркин как в воду глядел – среди комплектов «бэушного[1]» обмундирования, сохранявшего устойчивый запах дезинфекции и складской затхлости, ничего приличного не найти. Ему-то да и не знать тыловской сущности!

Выдали личное оружие и приказали готовиться к стрельбам из него. Когда-нибудь потом. Но обязательно! Пальнете, мол, десяток раз в сторону мишени, выполняя подготовительное упражнение. Так что чистить оружие все равно придется, и – как следует!

Два  радиоинженера с какого-то завода с увлечение возились с пулеметом, у которого не хотел открываться затвор, издевательски скрежеща артритными сочленениями деталей оружия. Свирепея от зряшных усилий и подначек зрителей, один из них нашел техническое решение и ударом каблука, сорвал, наконец, насмерть закисший затвор. Дело пошло! Из ствола с тихим шипением высыпалась вековая ржавая пыль,  количеством лишь чуть поменее, чем при вскрытии  пирамиды в аравийской пустыне.

— Да, за такое хранение у нас бы за борт оружейника бы выбросили… — возмутился Котенко

— И спасать бы не дали! – согласился Егоркин, удивляясь безобразию. Все-таки оружие  — это для нашего человека, для нормального мужика – святое, а тут…

Пулеметчики, с облегчением переведя дух и закончив через пару минут длинную матерную тираду, вооружились соответствующим инструментом и принялись реанимировать свой инвалидный  раритет. Дела у них начали продвигаться…

Кто-то стащил у зазевавшихся местных бойцов новенький обрез[2], другой канистру хорошего масла. Вот туда-то и стали забрасывать детали. Без предварительного отмачивания этих деталей ничего и не выйдет!

Тем  временем, к  Егоркину и Котенко подошел смущенный «партизан» с зелеными капитанскими звездочками на погонах, протянул им «ПМ» попросил показать, как из него стрелять.

— А ты его чистил? — спросил Палыч.

— Да, вот только что протер тряпкой!

— А разбирал?

— А он что, еще и разбирается?

— Нет, блин, да монолит, конечно! – хором заржали Егоркин и Котенко, — вот так вот прямо и отливают!

— Вместе с запасом патронов! — изощрялся Котенко.

Капитан обиделся: — Ну, обойму, предположим, я нашел…

—  У-у, —  протянул Котенко, продолжая измываться: —  так ты —   прямо профессор, оказывается!

Обидевшийся было капитан пояснил, что последний раз слышал об оружии лет двадцать назад на кафедре в каком-то институте, и вот – на тебе, пришлось надеть форму.

— А ты, брат, вообще-то служил? – поинтересовался у него Толик Котенко.

— Или сразу звание купил? – грозно спросил вошедший в роль Егоркин.

— Понимаешь, когда после четвертого курса в институте поехали мы с военной кафедрой в какой-то полк на сборы, у меня шла подготовка к свадьбе…

— Поздравляю! – сказал Егоркин

— Спасибо! Только давно это было, да и развелся я потом… не долго мучился. Да!  А тогда я только отметился, поставил два «пузыря» «конины» одному студенту, который армию в десантуре уже оттрубил до института, он и сдал за меня все зачеты, уж как-то извернулся. Ну, и вот… Да и не думал я, что когда-то это пригодится!

— Понятно. Хронический случай! А жизнь – она штука многогранная – кого – гранью, кого – углом, на всех хватит!

— Вот видишь — и воинской службе, пусть и на полтора месяца, не приобщился, и женился неудачно … А вот, глядишь, «оттрубил» бы честно эти сборы, вдруг бы жениться (в тот раз) не пришлось! Одумался бы вдруг, а? Или еще лучше — взяла бы твоя невеста и сбежала бы к другому – на твое-то счастье!

— История не знает сослагательного наклонения – безапелляционным тоном сказал какой-то высокий мужик плотного телосложения. Как и положено крупному мужчине, форму по размеру ему получить не удалось. Как говорится, редкая бэушная куртка достанет до уровня среднего аппендицита. Ну, или до середины нормального брюха …

Он  разложил свой разобранный пистолет на белой тряпице и тщательно обрабатывал его детали, используя подручные  инструменты.

Палыч и  Кот тоже возились со своими престарелыми автоматами, вычищая ржавчину и пытаясь удалить запущенные ржавые раковины на его деталях.

Еще один капитан, явно из гражданских, пристал к мужикам: —  А чего это все ходят с противогазами на поясах, а? Даже не примеряя, даже не  меняя маски?

— Вот ты не поверишь, но меня уже лет двадцать пять, нет, даже больше — меня тоже мучает этот же самый вопрос! И сам по себе, вычитая и складывая, я пришел к выводу: т-с-с-с! Только между нами – это все – для придания бойцам и офицерам военного вида и имитации боевой обстановки!  Как же еще? А так все раз – напряглись и испугались! Заходишь на КПП – а там бойцы с противогазами. И сразу понимаешь – играем в войну, как минимум – штабная тренировка! А ты как хотел?

Поржали. Но что-то в этих выводах все-таки было!

Критически оглядев  обмундирование, Котенко сочувственно покачал головой: —  Редкая пятнистая куртка сможет дотянуться до середины живота достойного воина! — вслух заключил он типовой фразой бывалого служаки.

Завистливо посмотрев пригнанные по фигуре, чистые и отглаженные «камуфляжи» приятелей, мужик  вздохнул и понимающе сказал:—  Небось, своё? А я вот не допер, забыл уже, какими они бывают – военные-то склады и тыловские снабженцы… А ведь где-то валяется еще с весенней рыбалки!

Протянув руку новым знакомцам, он с достоинством представился:

—  Воробьёв, Сергей Михайлович! В миру – генеральной директор «Нордколаэнергофорс»,-  строительство, топливо, финансы и прочая фигня…

Даже Егоркин и Котенко слышали про эту фирму (или что-то созвучное – вот никак не поручусь…)  и уважительно кивнули и тоже, по очереди, вежливо представились.

Подошедший Паша Петрюк, назначенный в другую батарею, вслух удивился: —  как, мол, такой человек оказался среди «партизан»?

—  Перед законом все равны! – ответил  Воробьев. Все, кто услышал эту фразу, дружно хохотнули – ага, как же! Плавали – знаем! Что такое военкоматы —  все давно наслышаны! И как составляются списки — тоже!  И если этот Воробьев говорит об этом спокойно, значит — что-то не так! То ли — успокаивал сам себя, то ли — «ставил дымзавесу», прикрывая какую-то авантюру. У нас народ так теперь устроен — в каждой фразе ищет второй (третий, четвертый) смысл, в честность чиновника не верят … В Деда Мороза верят, а в честного чиновника – нет! Вот в такое время нас угораздило!

Прозвучали команды, командиры  подразделений собирали призванных под свое крыло, выкрикивая в слух фамилии из своих списков.

Сразу же назначали младших командиров, представляя обществу. Егоркин, Котенко, несколько земляков из Полюсного оказались в одном взводе.  Здесь же они увидели и Сергея Михайловича. Он был раздражен, недовольный тем, что не получил обещанную ему должность писаря на складе. «Привык к «VIP — у», а тут «обломало» — почти без злорадства, даже с некоторым сочувствием подумал Александр Павлович.

Обед в матросской столовой не то, чтобы оставлял желать лучшего, скорее был условно обозначен – никто бы по внешнему виду не определил, как называются блюда. О чем озадаченный дежурный, смешавшись, так и доложил командиру батареи – «На первое – первое, на второе – второе, на третье – компот!».  Причем. последний выглядел наименее подозрительным. Вот его-то и попробовали …

Среди заметно морально-психологически помолодевшей разношерстной публики  раздались смешки и упражнения в юморе, между прочим – с явным духом молодежной казармы, который уже поселился среди возрастных воинов, непонятно откуда взявшись…

«Наверное, прямо из стен, куда он впитался вместе с неистребимым запахом яловой кожи, гуталина, ружейного масла и … Бог знает чего еще, но ужасно знакомого с молодости!» —  подумал Егоркин.

К пище почти никто не прикоснулся, однако запасливый Петр Котенко прихватил целую булку хлеба – авось, да сгодится. Кое-кто последовал его примеру – а чего добру пропадать!

—  Кто знает, какому продукту неожиданно суждено стать закуской?! — рассудительно пояснил он в ответ на недоуменные взгляды товарищей.

Однако народ не унывал, и подкрепился «чем Бог послал» из дорожных сумок и рюкзаков, налегая на домашние запасы. Набор впечатлений, свежий воздух и эмоции способствовали аппетиту.

— А, ну, реже мечите — громким шепотом скомандовал Кот. Все-таки, точно — это прозвище шло ему невероятно, он даже как-то внешне напоминал известного хозяйственного кота Матроскина из «мультика».

— А чего? —  не понял неподготовленный Михалыч.

— Дело в том, вы, наверное, не знаете в силу своего статуса и привычек, что пока всё спиртное не уничтожено, то пищевые продукты – это не еда, это – закуска! А вот ее-то  надо беречь! Как патроны в наступательном бою! Иначе сплошной алкоголизм получится! Опять же, головка бо-бо будет, а нам завтра этим самым предметом  не только каску носить. А, оказывается, придется еще  и овладевать основами ракетно-артиллерийской специальности – представьте себе, да! На старости лет, блин, дожились! – ругнулся Петр между делом.

— А что – пить будем? —  ужаснулся Сергей Михайлович.

— Нет, на фиг, в миски нальем – и ну нюхать! —  огрызнулся Кот, дивясь неподготовленности некоторых штатских. — А что, тебе вера запрещает?

—        Вот тут-то как раз все нормально, но вот просто так пить? Я так не привык!

—        Дык эта, блин, все когда-то бывает в первый раз! – дурачились мужики.

—        Ага, и в последний – тоже! – зубоскалил досужий пока народ.

После обеда началась обычная рутина – получение, дополучение, запись куда-то, сбор данных для чего-то… суматоха, бестолковщина. Глядя на все это как бы из космоса, Воробьёв просто диву давался нераспорядительности.

—        Мне бы дали власть, я бы со всем этим в два счета разобрался, куча народу, все хватаются за одно, потом – за другое, а в итоге — только мешают и вредят друг другу. А самую большую сумятицу вносят сами отцы–командиры! —  злился Сергей Михайлович.

—        Так они тоже не знают, что с нами делать, да побаиваются  эту кердык-орду!

—        Ага, похоже, что так оно и есть!

Материализовавшийся прямо из ниоткуда капитан 3 ранга Сергей  Свешников, воздев к небу слегка искривленный в бою с очередной желязякой в мастерской палец, с умным видом выдал:— А у нас, в смысле – в Вооруженных силах матушки-Рассеи, все устроено таким образом, что тем, кто хочет, а, главное  —  кто в самом деле может сделать по-уму какое-то важное и ответственное дело, командование кораблем, частью, соединением, наконец, … да ни в жизнь им этого делать не дадут, на что спорим?! Легко ли сделать дело, зная и умея – как? Наверное, все-таки не просто! А, не зная, не желая? Вот, вот он где цирк на конно-тракторной тяге-то развернулся! А вы…

Егоркин и Котенко сочувственно переглядывались — вот не видал он настоящей бестолковщины и сумятицы. Сейчас-то что – стой себе, кури, да жди, чем всё это кончится. А ведь на службе, в ходе этого самого мероприятия еще назначат виноватым да и холку намылят, так, что не сразу и поймешь — за что…

Добродушный Александр Павлович заметил приятелям: — Сергей Михайлович, да не переживайте так — никаких трудовых и экономических рубежей никто не здесь и не устанавливает – главное, чтобы все устали! И вот тогда-то начальство закончит трудовой день с чувством исполненного долга! И в планах радостно «выпов» понаставит. А замученному воинству станет невмоготу творить беспредельные подвиги и ненормативное озорство! Это Свешников злится и все в серый цвет красит! Жена его навовсе разбаловала, домашние пирожки-то уже кончились, а то, что давали в столовой … Надо бы коков и продовольственников за это судить – по статье за преступления против гуманности!

Названный Сергей сей же момент подхватил: —  Навевает мысли о Голодных бунтах и Революциях Пустых Кастрюль! Вот так они и начинались! А все почему? Да потому, что высшее начальство вопросы народного брюха не интересовали,  а продовольственников вовремя не посадили.

Нельзя быть Гурманом в русском государстве! Не та фамилия! Тыловики, они ведь как? Они–то получше других знают, что всех денег ну ни в жисть не заработать!

— Ну и что? – недоуменно спросил вконец запутанный Воробьев

— А то, что всю оставшуюся часть они всю службу стараются доворовать. Иначе – жаба придушит! А их-то, тыловиков снабженцев – много. Так что, из того, что останется ничего хорошего не получится, даже если и кока в том же котле сварить …

— Так сегодня  к ужину одного как раз уже и варят! Да худой больно!

— Кок – худой? – не поверил Сергей Михайлович

— А что ему было делать? То, что варил – есть невозможно, так весь и высох. Бедолага!

Так оно и вышло — подполковник, руководитель сборов, сказал, что план первого дня не дотянул и до половины, и со сталью в голосе поведал, что остальное придется  перенести на следующие дни. Наверное, напугать мужиков хотелось. Однако, все участники сборов и их командиры уже достаточно устали, что и требовалось. А про себя все решили, исходя из опыта так: что необходимо — и так сделаем,  а что для проформы — тоже само-собой рассосется!

Придя в казарму после ужина, разбрелись по своим помещениям, кубрикам и уголкам. М непривычки повалились на определенные им койки — прямо в одежде, к ужасу бродящих среди «партизан» военных медиков, выясняющих у них состояние здоровья и придираясь ко всяким санитарно-гигиеническим мелочам. Неожиданно обнаружили, что отцы командиры, оказывается, в среднем раза в полтора младше своей разболтавшейся паствы.

С исчезновением командиров, стали образовываться компании, создающие импровизированные столы прямо на тумбочках и подоконниках. Вокруг казармы досок хватало. И —  началось! Ну, сначала скромно и пристойно, с оглядкой. Конечно, хотелось есть – ужин был совсем не лучше обеда, картошка отдавала потусторонней синевой с абсолютным отсутствием вкуса.

Ну а кто же, вот так, оторвавшись от жен, от привычных дел и забот, устав от бестолковой беготни и впечатлений, откажется запить сухой ужин из консервов и бутербродов, водкой  или… впрочем, никаких «или», даже чая не было, пива – тоже.  Запасаясь, взрослые мужики, экономя место в сумках, не сговариваясь, брали качеством – а вот тут пиво водке решительно уступало! Пиво это так, баловство, для разговора на отвлеченные темы! Вот когда будем вспоминать и потешаться над партизанскими буднями, вот тогда и пиво пойдет. С рыбкой! В общем – за знакомство, за ветер добычи, за ветер удачи! Йо-Йо –хо-хо! И жбан самогона!

Вышли за казарму, покурить. В голове немного гудело, с непривычки. И не только от выпивки – впечатлений и эмоций тоже хватало. Действительно, чувствовалось какое-то озорство, и  свежесть чувств. Откуда-то пахнуло весельем юности. А условная пища, кое-какие лишения … На десять-то дней? И не такое здесь большинство видало. И – горели. И — тонули, а кое-кто и пуль , и осколков отведал, и вой снарядов над головой слыхал … Вот такое мирное время было … «Времена и не выбирают, в них живут и умирают!». Верно сказал поэт …

Вздохнув, Палыч достал из-за спины (был в его куртке сзади потайной карманчик – хоть под флягу, хоть — под пистолет, даже с глушителем. Дурные, понимаешь ли, привычки!) фляжку из нержавейки. Встряхнув над ухом, открутил крышку и передал по кругу. Напиток был не плох, чача на боярышнике. Народ оценил его причмокиванием и многозначительным закатыванием масляных глазок.

—  Грустно как-то – заметил Коромыслин,—  неуютно ..

— Ну и что бы ты сейчас делал дома, а? – спросил Петрюк

— А пил бы шампансое по домашнему! – вставил Палыч.

— А это — как? – опешил Воробьев,

— Да просто — пил бы шило, то есть – спирт, да под шипение жены! — пояснил ему  Егоркин.

В двадцати-тридцати шагах стоял обшарпанный гараж для полковой техники. Огромные бетонные строительные плиты местами потрескались, местами были выщерблены. На крайнюю стенку, цепляясь за эти выбоины, с усердием, пыхтя как маневровый паровоз, взбирался дядечка солидных размеров, чуть меньше Егоркина. Но ему не хватало ни сил, ни ловкости. Кроме того, товарищ явно перебрал «огненной воды», и чего-то там произошло с его бортовым компьютером.

— Мужики! Подсадите чуток, помогите влезть!

— Пойдем, поможем! — сказал добросердечный Коромыслин. Ну, а почему, бы и  нет? —  решили мужики.

У Егоркина шевельнулась, было. здравая мысль: — А куда, этот мужичок, собственно говоря, лезет-то?

Но  —  и только! Шевельнулась эта мысль, понимаешь, легла на другой бок  и приснула себе тихонько на этой здравой ноте! Ибо алкоголь, в любых дозах, улучшает мыслительный процесс. Но только в одном случае — если его вовсе не потреблять!

Подсадили. Тяжеловат был товарищ, но напряглись, тот дотянулся до края, закинул ногу и подтянулся, лег плиту сверху.

—  Спасибо, братва! – сказал он, отдышавшись

— Да нема за що! – ответил покрасневший от напряжения Котенко.

— А скажи мне, хлопче, какого черта ты туда полез?

— А по бабам пойду!

— По бабам? —  хором переспросили его удивленные мужики

— Где он баб-то там увидел? – удивился Петрюк, пока еще не врубаясь в ситуацию

— Слезай оттуда, твою мать, там же другой бокс гаража! – заорал Коромыслин.

— И хрен знает, чем он там набит! Вот нанижется на какую арматурину … и — хана! Напрасно подружка жены ждет Васю домой!

Стена забора, из такого же бетона, была прямо, и чуть дальше. Она была, конечно пониже и обмотана сверху новенькой спиралью хитрой колючей проволоки. Но за ней был поселок! И там, наверное, были и женщины. К ним очень хотелось, туда звали подогретые алкоголем возбужденные гормоны. То, что он этим женщинам военного гарнизончика ни на какой черт не нужен, а их мужья, не особенно проникаясь, могли бы запросто, под настроение, разобрать  мелкого Дон Жуана на запчасти. Но — Бог миловал! И мужик преодолел соблазн, и туда не полез – далеко, да и опасно!  Может быть …

Так показалось ему, совершенно справедливо, между прочим! Зато рядом была простая бетонка, ну пусть и чуть побитая, зато совсем без колючей проволоки и подозрительных изоляторов. А вдруг и за ней есть бабы, а?

И вперед, на стены Измаила! А наши – помогли, ведь! На доброе дело всегда готовы! Авось, когда и зачтется? Не здесь, так где ни будь там!

На заключительной стадии штурма он сорвался и, воя и матерясь в полете, загремел в гараж, благо попал на кучу протирочной ветоши и старых покрышек. Не первый раз сам Господь спасает пьяных! После чего он полностью отрубился, словно реле на автоблокировке. Клиент мирно спал, расставшись на время со своим сознанием, замутненным алкоголем. На общее счастье и удачу никаких боевых и эксплуатационных повреждений он не получил.

Четверке друзей пришлось извлечь его из гаража, и тащить бездыханное тело в казарму, по пути выясняя у встречных-поперечных, откуда это тело взялось на их головы, и где его штатная койка. По пути некоторая часть его затуманенного мозга все же подключилась. Он орал боевые песни. И требовал отвести его к страждущим  женщинам, которые будут счастливы его принять.

— А у меня просто чисто академический интерес – тяжело пыхтел, отдуваясь Сергей Михайлович – вот доберись он до этих самых страждущих теток, вот чтобы он стал с ними делать, а?

— А он бы около них знаешь,  как бы чудно выспался, прижавшись к теплым сиськам, или там к попке, —  вторил ему Палыч, отплевываясь и ругаясь.

Наконец, кто-то узнал страдальца и показал на его койку. Разозленные полюсовцы бросили того на штатное место, переглянулись и … захохотали. Хмеля уже как не бывало – пока тащили этого кабанка, он вышел вместе с потом.

— Надо бы его принайтовить к койке по-штормовому, а то рухнет, очухается и опять – на подвиги!

Все дружно и громко фыркнули, представив картину..

— Мужики! – заворчал кто-то из угла.  – Хорош ржать! Завтра, то есть уже сегодня – рано вставать! Идите, спите! Будет еще и завтра. И послезавтра! И – потом!

[1] От БУ – бывшего в употреблении. Интересно, что термин «Боевое управление» имеет такую же официальную аббревиатуру, над чем и измываются флотские шутники.

[2] Обрез – это таз на военно-морском сленге. Лет сто пятьдесят назад обрезали матросы цинковые цилиндпы, в которых были герметично закрыты пороховые заряды «картузы» в шелковых мешках. Эти тазики использовались для приборки тому подобное. Сейчас так называют и пластиковые тазы фабричного производства

Виктор Белько