Цикл: Такая она, корабельная жизнь. Отработанная версия.
А начинались эти мистические истории просто. Понятное дело — Первоисточники с достоинством непререкаемо заявляли, что все так и было на самом деле. От себя скажу — нет у меня оснований не верить «первоисточникам». Жизнь не раз убедительно показывала, что приукрасить, они, конечно, могут что угодно могут! И — ещё как! Но вот солгать в корыстных целях— никогда!
К тому же на флоте как-то не принято заявлять сомнения в правдивости байки вслух при рассказчике. Недаром есть такой термин – «морская травля». И час морской травли тоже существует! Свято, почти как политзанятия в былое время, да! Согласны? Ну, так внимайте!
Итак — лето, палящее солнце, морской безобидный ветер над пляжем и ленивая расслабленность и однообразная определенность отпуска.
В одном из южных городов вдоль побережья теплого моря стояли разные уютные кафешки и ресторанчики. Отстроили их предприимчивые люди почти в линейку, общей длинной километра полтора, а, может быть, и все три. Кто эту линию-то мерил?
Они все, как на подбор, назывались с претензией на морскую романтику или местный колорит. Каждый хозяин старался, чтобы броское имя этого заведения для услады желудка и отдыха души привлекло гостей именно к нему, тянуло в обход приветливо распахнутых дверей его конкурентов. Вроде как «Якорь», или там «Парус». Скажите-ка, в каком таком морском городе нет «Якоря» или «Нептуна»? «Таверна «Адмирал Бенбоу», «Тартуга» − это еще из детско-юношеского чтения, ресторан «Алые паруса» — дань Александру Грину, влюбленному в Черное море. И так далее — это уже продукты новых веяний, оборудованные соответствующей вывеской, заманивающей легковерных туристов, жаждущих экзотики. А уж если кургузые подобия парусников … так и вообще — да нет таких морей и рек, где бы их теперь не было! А как здорово, сидя за столом на полубаке этого создания именно так и говорить, медленно пережевывая сладкие слова из детства: марс. салинг, фальшборт, орудийные порты, ванты, талрепы … А еще говорят, что мы – не морская нация!
«… Старый корабль, грозное чье-то судно, тешит толпу и украшает пляж…» — помните у Макаревича? Но нет, теперь это не корабли, так муляжи… «Тяп да ляп – вот тебе и корапь!» Кстати. в доверительном разговоре часто выясняется, что хозяин, создав такой «корабль» осуществлял свою детскую или юношескую мечту о бригантине, или даже — о фрегате.
Здесь никакие неприкаянные духи славного прошлого уже не бродят по палубам, шкафутам, не шатаются морской походкой вразвалочку между столиков, не рвут паруса и не скрипят натруженными шпангоутами … да и слава Богу! Духи приличных моряков должны от них просто шарахаться!
И все они были рады гостеприимно принять отдыхающих.
Выбор был, на все вкусы! Аншлаг и очереди в дверях отсутствовали даже в самый сезон. Но никто из многочисленных хозяев этого общепита на бедность не жаловался.
Блюда были без особых изысков, по крайней мере днем, но вкусные и добротные, выбор вин радовал глаз и урчащий желудок. Чтобы насладиться изысканными блюдами из серии гастрономических шедевров, надо было тащиться куда-то в город. По жаре? Вдаль от моря? Вверх, в гору? Щас! И так хорошо!
Эти кафешки наполнялись чаще всего в дни штормов, когда море бесилось и бросалось на берег, как настоящее. Купающихся и загорающих было намного меньше, а деваться куда-то надо — отпуск, однако …
Да, море — оно всегда море! Его еще в глубокой древности звали «Русским морем» вездесущие и любознательные греки. А именно на этом море наши моряки со всех флотов чаще всего проводят свое «пятое время года». И дело было как раз в один из таких дней. Небо было в частых серых облаках, а море грохотало волнами, вспенивалось взбитой пеной прибоя, перекатывало крупную серую гальку по пляжу.
В одном таком ресторанчике, «У Джона Сильвера», за столиком на веранде, самым что ни на есть видом на море, расположилась троица мужчин. Ветер бросал на них брызги разбившихся волн, капризно разбрасывал по столу салфетки, игриво ронял вазочки с цветами. Было прохладно, уютно и располагало к неспешной беседе.
Компания крепких мужчин спокойно поедала шашлык. Вкусное, пахнущее березовым дымком, мясо они обильно запивали прохладным рубиновым вином. Гости кафе встретились здесь, на побережье совершенно случайно — так как отдыхали в одном военно-морском санатории. Когда-то они вместе учились, потом — рядом служили какое-то время. Как водится, военно-бродяжная судьба всех разбросала. Понятное дело, встречу надо было вспрыснуть — но не «пепси-колой» же! Моряки же! Офицеры же! Друзья же!
Пиво и дома не хуже! А вот вино! Хозяин ревниво заботился о марке своего ресторанчика. Да и местный коньяк, если брать в проверенных магазинах у доверенных людей — тоже очень даже ничего! Впечатляет и запоминается.
Теперь у них совершенно случайно появилась такая возможность — вспомнить былое, помянуть тех, кого уже не придется увидеть в этом подлунном мире. Пятое время года и Случай свели их вместе и предоставили такую редкую возможность.
Общество было мужское — жены, как положено, были еще заняты на всяких основных и дополнительных медицинских и косметологических процедурах в лечебных корпусах санатория. Они всегда их набирают у ведущего врача — сколько можно выклянчить, а мужчины — в основном своем большинстве — сколько необходимо, или сколько дадут! Особенно, если нет видимых болезней, а санаторий – не госпиталь, никто к тебе с лечением приставать не будет! У мужиков свои собственные взгляды на технику лечения!
Мужья, пользуясь минутами сладкой свободы, не теряя этих самых сладких моментов — смылись на побережье и спрятались в ресторанчике «У Джона Сильвера». Этот персонаж был большой мастак готовить вкусные блюда даже в скромных условиях крошечного камбуза «Эспаньолы», даже в условиях скудного морского пайка тех времен! Это если, конечно, верить Стивенсону. И, если помните, Сильвер собирался после всех приключений как раз открыть такую прибыльную таверну …
Разлив из большой темной бутылки до последней капли густое красное вино, один из гостей вертел пустой сосуд в руке, не зная, что с ней делать дальше. На стол ее ставить не полагалось по традициям флота, а под стол — по приличиям. Заметив проблему, подскочил официант, понимающе кивнул. Он взял бутылку и понес прочь. Вслед тут же получив команду пополнить боекомплект на столе. Сразу — от троих. За столом были явные единомышленники!
— Ага, Жора, точно — рефлекс замучил! — понимающе смеялся седой круглолицый крепыш, отчего в уголках его глаз собрались смешные морщинки.
— Да уж, забудешь! — усмехался другой, тоже с проседью в густой, когда-то смоляной шевелюре, — Помнишь, Вадик, как тогда в Мысовой, в ДОФе, в «Лопарке», когда у Самсона день варенья справляли? Так я забылся и плюхнул пустую бутылку прямо под нос старпому!
Друзья разом понимающе хмыкнули.
— Что тогда было! — продолжал рассказчик, — Циклоп чуть не задохнулся от возмущения и мне чудом по ушам не надавал, ага! Как встал надо мной во все свои 194 сэмэ и семь пудов, и глаза ка-а-ак выкатил …
— А зам наш чего? Защитил? — спросил третий товарищ, посмеиваясь в густые усы.
— Чего-чего? Да сейчас! Конечно же, еще и добавить от себя обещал! От всей широкой комиссарской души! — фыркнул Георгий — я же по их мнению, проявил махровую серость, как пьяный пожарный на приличном корабле. А они-то оба думали, что уже достаточно воспитали меня к тому времени! Да и в автономку тогда собирались … а перед автономкой, сами понимаете, такая примета … могли бы и нос напрочь отвернуть, или кое-что понужнее оторвать … Да, спасибо, все-таки добрые начальники попались!
— Бывают и среди нас гуманисты местами …
— А ты –ы не знал, что ли? — откровенно заржал усатый Макс.
Названый Вадиком солидный мужчина утвердительно кивнул: — Еще бы! Бутылку-то пустую на русском флоте звали «покойник», это я знаю. А стол в кают-компании на паруснике — единственное место, где господа офицеры столовались, где и операции доктор делал, как мог, и упокоенных прибирали, перед тем как на доску положить и флагом прикрыть. Так что, даже на сто пушечных гигантах того времени было не разгуляться! Поэтому, пустая бутылка на столе ассоциировалась как дурная примета — к покойнику, мол. Не помнишь, что ли, еще преподаватели нам эту традицию ненавязчиво намекали?
А чтобы наоборот удачу приманить — так тоже нехитрые ритуалы обязательные были! Например, в проливах с дурной славой надо серебряную или медную монетку кидать в море, а уж если совсем гиблое место, вроде как за сороковыми ревущими широтами в Тихом океане, так и вообще настоящее золото капитаны парусников кидали. А теперь даже меди мало становится — монетки сейчас делают из какой-то хреновины, не поймешь!
— Всё в этом мире портится! — согласно кивнул Жорж с грустным сожалением, — Да знать-то я знал про эти традиции — а вот в привычку тогда еще не въелось …
— А попробуй-ка посвистеть на лодке, в прочном корпусе, особенно в подводном положении? Враз по крыше настучат, кто бы ты ни был! — смеялся Георгий, — При мне одному доктору наук наш кэп журналом врезал от души с разворота! Он что-то сдуру насвистывал себе под нос. Этот дядька еще с перепугу весь поход извинялся – так его командир впечатлил, что ты!!!
— А если закурить в аккумуляторном отсеке, да в подводном положении — так это, вообще, верная примета — к взрыву! — издевательски ввернул Вадим, — Правда, нашим орлам такие славные героические мысли просто в голову не приходят. Но разве только, если наших киношных подводником американские актеры тупо изображают — дурачился он.
— Погоди, еще научатся! — хмыкнул Макс
— Типун тебе на язык! — пожелал старому другу Георгий от всей своей доброй души.
— Да-да! А я как-то, давным-давно, почти в щенячьи годы, зашел к командиру одного крупного корабля, надо было по штабной службе. Совершенно бездумно бросил фуражку ему на стол. Так этот капраз, ни на секунду даже не задумываясь, тут же выбросил ее в коридор! Прямо как метатель дискобола! С фанатичной ненавистью, даже не вставая из-за стола! Да еще обвешал меня всякими именами прилагательными к интимным существительным – всего-всего, с головы до самой …
В этот момент официант начал разливать вино по бокалам. Возникла короткая пауза и моряк продолжал:
− Да еще так обидно! Тогда я даже еще не знал, что такие убийственные характеристики вообще существуют, и что можно сделать при соответствующем опыте из простого русского языка!!! Там даже корабельная кошка покраснела и сбежала из его каюты! Тогда я искренне думал —«Вот Бурбон проклятый!».
А лет через пять, когда меня самого назначили командиром вполне приличного корабля, делал тоже самое, бездумно зверствуя над молодежью! Называли меня мои подчиненные за глаза суеверным психом, и даже «Дракулой», я точно знаю! Но – по той же причине — старались не нервировать. Приметы я соблюдал! Так ли, нет ли – может быть. и по этой причине я за всю службу ни одного бойца не потерял! — похвастался усатый.
— А помнишь, Вадим, как наш кэп в море ходил всегда и только в старой шапке?
— Ага! Точно! Каракулевая такая, с кожаными завязками, седая, с плесенью цвета старой бронзы среди завитков. А краб на ней, когда-то свитый мастером из золоченного шнура, был зеленый-зеленый от окиси меди! Почти как бутылочное стекло! Капитуся с этим раритетом в море никогда не расставался. Как только видишь его в этой шапке — знай, сейчас команда «Отдать кормовой!» будет, с минуты на минуту. И после всплытия в любой шторм на мостик только в ней вылезал, собирая на нее все ручьи и капли холодной морской воды. Мы еще над ним потешались…
— Наш механик, которому вовсю доставалось от него за всякие инженерные чудеса, втихаря называл эти завитки вылезшими наружу и позеленевшими от злости извилинами! А это — талисман его был! И никаких чепух за столько лет! Пятнадцать автономок теперь даже многим командирам и не приснится! Еще на дизельном «плавзаборе»[1] начинал!
Мистика — мистикой, но командир в ней чувствовал себя очень уверенно! А согласитесь — это уже много, особенно если что-то в море вдруг навалится! Да и обстановка если побежит как-то не так.
— А наш док, помнишь Степаныча-то? Так вот он как-то рассказывал про своего профессора, который перед любой операцией должен был выпить спирт из серебряной старинной стопочки. А эта самая вещица якобы когда-то принадлежала самому Пирогову во времена Кавказской войны. Этот ученый муж от медицины сам Великую войну еще как-то зацепил, а на ТОФе главным хирургом когда-то был?
— Да-да! вспомнил! А растяпа-медсестра куда-то её, эту стопочку заветную, единственный раз затырила, и он выпил из хрусталя. Так что ты думаешь — не то тампон, не то зажим забыл в тот раз в больном! После разрезать пришлось!
— Брехня, наверное! — сказал Макс, — Или пострадавшее медсветило хлопнуло с расстройства не рюмочку, а целый фужер! А нашли стопку-то?
— Куда бы она делась!? Еще бы — всем госпиталем носом рыли! Ежели бы нет — то вынул бы старичок всему персоналу все аппендиксы и грыжи прямо без скальпеля через некое естественное отверстие!
— Вот-вот, врачи тоже суеверные! И еще какие! Без крайней необходимости операцию в понедельник ни за что операцию кому-то делать не будут!
— Ну, за врачей! − сказал Вадим, − чтобы поменьше с ними встречаться на операционном столе!
— Уж лучше с санаторной врачихой − которая помоложе, и в неформальной обстановке! − поддакнул Вадим и включился в тему:
— Как-то я валялся в госпитале по молодости, было. Лодыжку тогда сломал, на лыжах по-дурному скатился, выпендрился, ага! Так разок пришлось наблюдать, как бойцы из команды выздоравливающих больного на операцию ногами вперед из палаты вывезли … Им-то что, нашим бойцам все по-фигу! Служат они, сердешные, не применяя мозгов, тщательно оберегая их от всяких нагрузок, сберегая для «гражданки», да!
А хирург там был интеллигентный человек, стихи на память читал, ко всем больным на «вы» обращался, Шекспира к месту и не к месту применял!
− Ух ты! Молодец! — дурашливо восхитился Георгий, поцокав языком.
— И тут… слушайте, он так бойцов в тот раз приветил! — продолжал рассказчик: — Наш начальник штаба, Артемыч, записной матершинник, у него даже был «фитиль» от комфлота за мат, редчайший случай! А на разборе происшествия — когда у него обострение бывает … Так вот он на фоне доктора в тот раз предстал в сравнении, просто как сама воспитанность и вежливость! Артёмыч бы от зависти горькую бы запил! У меня челюсть отвалилась, один мичман в изумлении съел сигарету, которую уж было приготовил к походу в курилку! Сестры в страхе разбежались, чтобы под горячую руку не угодить, больные офицеры утратили дар речи, неходячие матросы в ужасе расползлись кто куда … причем – почти бегом, даже не опираясь на костыли! И заставил доктор несчастных недотеп закатить каталку в палату, развернуть на 180 и вновь ее выкатить — уже как положено! Потом пошел, как ни в чем ни бывало, и сделал сложную операцию. А вы говорите — пустая бутылка!
— Моряки народ тоже суеверный и предусмотрительный! А уж амулетов и «оберегов» всяких я насмотрелся. Все, конечно, держат в тайне — так положено, иначе работать не будет!
— Ага! Помнишь Мишку из второй роты? Он перед академией дизелюхой на Севере командовал. Так мужики рассказывали — швартовался он как-то после очень удачной автономки. Контактов в тот раз привез[2] – целый мешок. На причале — адмирал встречает, делегация бербазы с поросёнком в скромном ожидании, оркестр в сияющие трубы дует, даже тучи разогнали, ветер выключили и небо ветошью протерли — все в лучших традициях колыбели подводного флота! Михаил снимает пилотку, и тянет руку вниз — за своим счастливым грибаном[3]. Все этот его жест хорошо знали, все у Михаила отработано на лодке было, Рулевой ему сразу, без лишних слов сунул «гриб» в руку. Только он надел свою знаменитую фуражку— сигнальщик нечаянно ее рукой — бац! Она полетела — и прямо на боцмана, тот рукоять от неожиданности дернул … рыскнули влево. Смотрит командир — а на причале оркестр разбегается, за ним – командование, потом — шварк, и доски причальные— хрясь, дыбом встали, прямо как забор. Другие полетели в разные стороны мелкими щепочками. Кранец он, конечно, оторвал и тут же запустил в свободное плавание! И поплыл этот важный пузырь, на тюленя похожий. У всех на виду! Ну и морду себе немного помял, обтекали торпедных аппаратов ободрал.
Вот тебе и радостная встреча!
Одна ему удача была, что кучу «контактов» привез — простили, слегка пожурив! Адмирал его с собой в штаб увел — от греха подальше, дав указания к утру «обнулить» все разрушения и их последствия. А вот ежели бы в пилотке докладывать пошел …
Это судьба, тут не угадаешь, но традиций нарушать не надо! Если сошло пару раз таким образом на пять шаров, так и держи марку!
— Бывает! А у нас примета была — вспомнил Жорж — никого чужих на борту, когда на стрельбы шли. Нет, конечно, комдив или начальник штаба не в счет — это свои. А один раз шли на торпедные стрельбы, конвой атаковали. Взяли тогда с собой наладчика аппаратуры — так получилось, дивизия за горло взяла! Так вместо главной цели стреляли по эсминцу охранения. Один черт знает, как перепутали, хотя первоначально все определились, как надо! КБР сработал, комплексы подтвердили … но данные ввели не те! Какой-то бес попутал! Еле-еле «трояк» нам натянули! А ведь шли на чистейшую пятерку! Тьфу! — сплюнул он с досады, видно, до сих пор переживая неудачу.
— Расскажу-ка я вам, братцы мои, в связи со всеми этими байками свою историю. И — хотите верьте, хотите нет! Свидетелей тогда было предостаточно! И сейчас даже их можно найти — что с ними сделается-то!
Было это на Севере, в приполярных районах, в одной из моих первых автономок. А у нашего командира мы видели боцманский нож со странной гравировкой на добротной костяной рукояткой из потемневшей слоновой кости — «Щ-495», подаренный ему кем-то из друзей-спасателей, которые когда-то подняли старую подводную лодку, погибшую здесь во время войны[4] − добавил он подробности в тему и закурил очередную сигарету, удовлетворенно кивнув, продолжал:
— Идем мы малым ходом, рабочую глубину – около ста держим, акустики нюхают море, супостата ищем какие сутки, но ни одного достоверного контакта! В округ – полная тишина, даже рыбаков не слышно, только киты и касатки иногда где-то далеко общаются. Была глубокая ночь, командир у себя в каюте, старпом — в центральном. И тут вдруг по корпусу снаружи раздаются тихие удары – тук бо-ом – бо-ом. Сначала в первом отсеке, потом — дальше, в корму. Отчетливо слышно — «Веди» кто-то выбивает, курс ведет к опасности, значит! И настойчиво И все громче!
В центральном встревожено зашептались. Азбуку Морзе знали-то тогда многие! Команда забеспокоилась, еще бы — какие такие забортные удары, откуда! Глубина — сто метров, над нами толща холодной, тяжелой воды! Удары пошли назад, с кормы в нос, повторились на легком корпусе над вторым отсеком, еще два раза и исчезли. Вздрогнула не только вахта, но и те кто отдыхал сразу проснулись. Сон подводника чуткий!
У меня волосы на загривке дыбом встали, и даже захотелось перекреститься, по примеру моей старой бабушки, образ которой мне подсунула не в меру услужливая память. Очень-очень захотелось, да! Потребовалось напряжение всей воли, чтобы сдержаться! Только наш зам, профессиональный атеист согласно штатному расписанию, никак внешне не отреагировал. Он сказал, что это от давления потрескивает корпус. Причем, говорил он как-то не очень уверенно, вглядываясь в глаза вахтенного механика в поисках поддержки. Тот с сомнением покачал головой. С чего бы это? Все притихли и в этот самый миг отдраивается носовая переборочная дверь и командир орет во весь свой трубный глас, аж пробка из обшивки высыпается: — Погружаемся на глубину 150! Боцман, ныряй! Живей, твою мать! Вахтенный офицер! Боевая тревога!
— И тут же гремит доклад акустика на всю мощь: — Пеленг … цель подводная! Шум винтов подводной лодки! Протяженность цели … Тут уже и БИП подключился: — Пеленг не меняется!
Уверенный такой контакт! Аж шкура захолодела!
На дифферентомере стрелка дрогнула, а на шкале побежали испуганные цифры. Глубиномер тоже ожил, пошли доклады об изменении глубины. С приборов полетела на палубу какая-то мелочь, в боевой рубке что-то грохнулось. Старпом аж зубами заскрипел! По трансляции пошли доклады из отсеков − завертелась обычная работа.
На ходу протирая глаза, КБР стал сбегаться в центральный по готовности раз, экипаж привычно бросился по боевым постам с «РБ» в руках… Мы теперь безо всяких там гидрофонов услышали глухой, приближающийся шум, как будто подходил поезд. А теперь уже этот шум был прямо над нами, нашу лодку ощутимо качнуло, мы могли бы, при желании даже посчитать обороты винта. Эта громадная «бешенная ромашка» месила океан прямо у нас над головой! Ощущения такие, как будто стоишь в тоннеле под железнодорожными путями, а сверху грохочет товарняк. Только с одной разницей — там ты точно уверен, что он ни за что не пойдет ниже сводов тоннеля! А когда над тобой такой монстр на семь тысяч тонн с трехэтажными винтами океан вращает … И черт его знает, что у его командира в злых НАТОв-ских мозгах? Как-то не по себе стало, но виду не подаю…
— «Лось»?[5]
— Конечно! Он, старый вражина, тоже пахал приполярную зону!
Но- обошлось! Прогрохотал где-то над нами и скрылся на своих табунах лошадиных сил. А если бы командир не скомандовал, да мы не нырнули? Долго бы нас потом искали! Водоизмещение у него раза в два больше нашего! Так вот, командир потом рассказывал, что когда раздались эти стуки, нож выпал из настольного прибора на столешницу и развернулся сам по себе.
— Дифферент увеличился?
— Мы тоже так подумали, но командир вспоминал, что его как будто кто толкнул во сне. Проснувшись, он уже откуда-то знал что делать.
— Хорошо, что это был командир, в чьих словах на флоте не положено сомневаться, а кто другой? Так ему бы сразу сказали — со сна или с бреда, да и на дне бы очухались! Повезло! Счастливый у командира нож-то оказался! Кто-то из подводников с этой лодки предупредил! А уж потом додумали мы — кто-то или что-то хотели предупредить именно командира и знали, где он в данный момент! Вот!
— Да-а! – протянул Макс — Ты веришь в это?
— За нашу службу, брат, и не в такое еще поверишь! Да сам знаешь! –отозвался друг.
— А бывает и наоборот, что и какие-то вещи прямо-таки притягивают всякие неприятности. И даже беды с несчастьями! Были мы как-то в одной стране, где-то там — Максим неопределенно махнул рукой в сторону юго-востока. Всякие делегации были на корабле, мелкие сувениры дарили, мы отдаривались. Словом, все как обычно! Да кто-то и подарил нам какую-то морскую раковину, неописуемой красоты, с радужной окраской.
Водрузили мы ее в одну витрину в кают-компании, где всякие сувениры собирали в дальних-то странствиях. Командир гидроакустической группы какие-то крепления придумал — чтобы в качку она не летала по шкафу и ничего не крушила. Все вроде бы в норме, вышли мы в море.
И началось — то вестовой руку ошпарил, то гидроакустик кислотой себя полил — в качку какой-то свой генератор паял, то доктор докладывает: работать, мол, устал, всякие ссадины мазать, да раны зашивать. Да никогда не было такого! Мучили меня предчувствия недобрые!
Я-то что, все не на невезуху грешу, а на обычное наше раздолбайство, И мозги экипажу вправляю — мол, клювами поменьше щелкайте, марсофлоты, матерь вашу, да под ноги смотрите, мозгами тоже почаще пользуйтесь – не лишняя это комплектация. Да только нет-нет, да и приключится что-то.
А тут еще ночью чуть-чуть яхту по их миделю не переехали! Я сам на ходовом был. Откуда взялась — до сих пор не пойму! Прямо выпрыгнула пол самый форштевень, ели успели отскочить. Прошли впритирочку. Даже пот прошиб! Что-то нехорошее стало скрестись у меня в душе холодными когтями.
Доктор наш из гражданских был, «военнопленный», медфак университета в столице закончил, грамотный такой. Он со студенческой скамьи еще увлекался этой новомодной восточной заумью, экстрасенсорикой всякой и на буддизме был слегка «повернут». И говорит он мне после этого случая — от раковины это дареной, все наши несчастья и еще не известно, чем все кончится!
Рисунок на ней, мол, похож на какой-то там знак, который не совместим с морем. И как-то намекает — всякие порезы и ушибы у бойцов очень плохо заживают, а пища слишком быстро портится. С одной стороны ерунда, авитаминоз всякий, жара и влажность … а с другой — так все эти условия были и раньше — уже больше четырех месяцев! Может, связь какая есть?
Я задумался — а ведь верно, до этого «подарка» от хитроумных граждан этой очень полумистической восточной страны у нас-то все было нормально! Никаких тебе приключений и недоразумений, да! А по их-то физиономиям хитрым ничего не разглядеть. Даже улыбаются, как змеи — одними глазами!
— А что? Змеи улыбаются? — удивился Вадик.
— А ты не видел! Да еще как! — ехидно поддержал друга Георгий: — я вот сразу тещу в этой связи припомнил, и еще одну бухгалтершу в нашей финчасти. Точное сравнение, да! — вспомнил он и даже завертелся на месте.
— Очень мне это все стало интересно. Тем более, что доктор теперь подолгу общался с одним «Оолычем», так на корабле звали тувинцев. У них ко второму имени добавлялось «Оол» — сын, значит! Говорит, он сын шамана какого-то горного, а его бабка — вообще многопрофильная колдунья натуральная. Кое-какие фокусы он и сам творил — мне докладывали. Пропажи искал, воров выявлял, язвы на руках турбинистам залечивал простым «детским кремом», который он заговаривал обязательно на закате солнца. Но об этом когда-то потом!
Я сначала не верил, хмыкал недоверчиво, но вот когда взбесился самый мирный электрочайник, в котором чай по-быстрому, для вахты на ходовом кипятили… Так этот самый чайник как-то раз взял, да и взорвался. При этом уж как-то очень ловко посек осколками трех офицеров и вестового.
— Всё, — говорю! Сейчас я эту самую раковину собственноручно утоплю в море, да зашвырну куда подальше, да на полном ходу!
А зам и старпом, то вроде бы грызутся-грызутся друг с другом, а тут скооперировались против меня на этой почве: — Товарищ командир, — говорят, вы суевериям потакаете! Надо ее оставить – не могут же эти самые неприятности и неудачи продолжаться вечно! Пусть офицеры и матросы тоже в это поверят! В команде тоже оказывается, слухи вовсю бродили — как квас в банке! Как и следовало ожидать, впрочем! Вот так все завертелось!
Я их, конечно, немного «построил» за внеплановую демонстрацию протеста — я им еще покажу демократию, моя каюта им — не Гайд-парк! Ишь, самого Папу воспитывать пришли! А потом решил:
— Черт с вами! Не такой уж ваш кэп и тиран, каким вы меня рисуете своим корешам! Валяйте! Ведите свою работу против суеверий! Но ежели да коли что … тут я им по очереди кулак свой под носы-то подсунул! Прониклись … Да видно зря я в этом вопросе в демократа поиграл. Конечно, суеверным я себя не считаю, но неписанные еще дедовские морские законы стараюсь не нарушать — на всякий случай!
А той же ночью меня механик будит. Тогда только-только я в койку упал после командирской вахты на ходовом! Показывает мне мой Валерий Тимофеевич, умнейший механик, какую-то маленькую запятую из пористой стали.
— Черт, — говорю, — из подшипника? — моментально сообразил я и окончательно проснулся.
— Так точно, — подтверждает он, — В масле нашли! Пока смотрим, но …
Никогда у нас такого еще не было! Вот только этого нам и не хватало! — Следить! — рявкнул я, — Как за мамой! Ежели да коли что — мне доклад. Где бы я ни был! Хоть в гальюне! Хоть на Альфа-Центавре!
А сам бегом, да к доктору. Поднял его тоже на ноги, да в кают-компанию. Тот своего Ооловича быстренько высвистал. Сразу все понял, без слов! Я моментально вестовых из кают-компании на камбуз зачем-то спровадил. И правда: — на фиг мне свидетели, как их отец-командир, с мятой спросонья физией, с барабашками борется! Потом от психушки не отбадаешься! А сам вместе с доком да с шаманом к шкафу, почти бегом, выдрал из креплений раковину и на полуют мы пошли всей компанией. Догадывался я, что все не так просто: поэтому Оолыч травками обкурил, что-то пел, доктор ему что-то подсказывал. А потом я ее ка-а-к зашвырнул в кильватерную струю, а шли мы узлов тридцать, бурун за кормой выше юта.
— И что?— почти хором спросили Георгий и Вадим.
— И всё! — сказал довольный Макс. — кончились все неурядицы, даже наоборот! Никаких поломок, на работу своей матчасти механик просто нарадоваться не мог! Выловили какой-то супостатский радиобуй с новой кабель-антенной, с «колбасой» подводной. Доложили — с флота нас даже поздравили, наградить чем попало обещали — как всегда!
А я с дока и с Оолыча содрал страшную клятву о молчании, с пристрастием с ними пообщался! Впрочем и они сами меня о том же просили — тоже условие этой магии, что б ее … А зама и старпома я заставил пропажу искать — куда делась, никого не было — а дорогого сувенира нет! У меня свидетели были, когда я в кают-компанию заходил! Вот то-то!
— И все–таки, ты сам-то в это верил? — теперь недоверчиво пытали самого Максима.
— Да верил или нет, но очень жалел, что не смайнал раковину за борт, как только доктор первый раз про этот дар данайцев заикнулся!
Народ замолчал. Макс погрузился в живые воспоминания, а Георгий с Вадимом не спеша, со вкусом переваривали рассказ друга.
— Хм-хм — хмыкнул Георгий, прочищая горло и разминая голосовые связки — Когда так, то слушайте! Если от таких ребят, у которых задницы давно в ракушках, можно услышать подобные рассказы, то … Каждый из нас встречался с какой-то чертовщиной! И в море, и дома! А расскажу я вам … — тут он вновь наполнил бокалы густым, как кровь, вином из новой бутылки. Тоже, кстати, традиция, основанная на приметах — руку разливающего в наших компаниях в течение застолья не меняют! Или почти никогда не меняют.
Итак, есть у меня друг — командир такой же лодки, как и моя. Тоже на ТОФе, на Камчатке. Вы его, наверняка, не знаете, хотя наш большой мир настолько тесен, что даже удивительно! А приключилась с ним, не так уж чтобы и давно, вот такая история. Буду вспоминать по ходу пьесы, так что постарайтесь не перебивать — я и сам собьюсь. Никому пока не рассказывал, да и впредь не расскажу. А сейчас, старым друзьям, да уж коли речь об этом зашла …
Как говорят маститые преподаватели — вопросы после лекции. Был он неплохим старпомом, рвал службу. Созрел решило командование, пора в командиры! Долго ли, коротко ли, но вызвали его за назначением в штаб флота. Процедура обычная — собеседования, подтверждение зачетов и всякое такое. Справился! Жену он свою тоже с собой взял — пусть развеется. Детки по летнему времени у бабки с дедом, на Кавказе. Когда было время, гуляли по городу. Даже в театр ходили — процесс не такой у них там быстрый. Это не на Севере, где теперь всё относительно рядом. Да и Владик — не чета Мурманску, раза в три поболее будет!
Дело серьезное, принимать придется какой-никакой, а — здоровенный ракетовоз, хоть и толстая черная его шкура давно уже как молью побита, и его радикулитная механика давно о заводе мечтает.
И здесь, и там торчат наружу суриковые кровавые пятна стали легкого корпуса — листы рупорной резины антисонарного покрытия сорваны ударами, или отвалились от времени. И сам он уже по годам, в свете последних веяний военного кораблестроения, на музей вполне тянет. Но — еще не «Аврора» и кое-что может, да и все равно — других-то нет. Впрочем, это лирика. А суть — вот вам она!
Идут они по улицам, а жена по витринам магазинов глазами бегает. Деньги-то есть, а вот тратить — так особых возможностей у нас, если сравнительно, не очень много. И пошла она, скупая всё на своем пути! Я — терплю … то есть — друг мой героически терпит! Только морщится, как от зубной боли — представляете, идет капитан 2 ранга в наглаженной форме с пакетами в цветочек в руках. Ужас! Особенно для порядочного моряка, и особенно — старпома. Пакетов — все больше, все — фирменные. Но — терпит! Ага!
— Ну да! — авторитетно вставил Вадик — своих подруг убить обновками мечтала! Женщины одеваются для женщин! Для мужчин они раздеваются! Они для них надевают такое, чтобы тем захотелось все это немедленно стащить прямо на месте!
— Ты — циник, Вадик, как был — так и остался! — кивнув, резюмировал Максим.
— Постоянство — признак зрелости! — удовлетворенно отметил Георгий, — ни возраст, ни образование, ни высокое звание тебе просто не мешают!
— Циник прямо говорит то, что приличные люди тоже бы очень хотели сказать. Но им мешают эти самые созданные кем-то нормы приличий — немедленно парировал Вадим, а Георгий снова согласно кивнул, продолжая рассказ: — И начинается моя история: — подвернулся навстречу магазин «Интим», что ли? Короче, «разгул интима», в английском не настолько силен, чтобы оттенки отличать. Это магазин женского эротического белья. А цены там — за пару комплектов таких экономных тряпочек для женского тела можно машину на все четыре ноги переобуть или компьютер полностью на новые железки перевооружить, запросто! Жена говорит — пойдем, и тянет внутрь, а я … то есть друг мой говорит: — вот уж фиг вам. И упирается всеми четырьмя — еще чего, вообще позор джунглям! Чтоб я — да среди вот всего этого? Жена, как обычно, пошла одна — да я бы в таком магазине тоже ходил бы с красной рожей, как их белье! Нет уж, каждому — свое! — рассказчик перевел дыхание и продолжил:
— Я же не заставляю ее краснеть в автомагазине! Почему краснеть? Да она до сих пор, только и знает про машину, что самая большая железяка в переднем багажнике называется мотором! Чего ржете? У вас — по другому? Повезло! Так вот, смотрю я на дверь, жду подругу, то есть — мой друг ждет свою жену. А на двери — рекламка, там девица одетая ни во что, то есть, в комплект из какой-то красной сетки и в красные широкие веревочки в некоторых необязательных местах, пялится на меня с какой-то ехидной ухмылкой. Вот, думает он, дура! Солнце блеснуло — она язык показывает! Тряхнул головой — да нет, реклама как реклама, глянец, игра цвета … вышла жена и пошли дальше. Забылась эта сцена, завертелся … мой друг, как белка в колесе.
Дело к осени. Назначение состоялось, лодку принял, с экипажем знакомится — скоро в море, на всю автономность, знать хочется, кто чего хочет в экипаже, а. главное — кто чего может, кого надо подучить еще.
А жена у него — учитель литературы, красавица. Но, однако, экзальтированная особа, рассуждает со своими подругами о поэтах, с которыми … друг знаком очень шапочно, а уж если дело заходило о современных поэтах — так это вообще забег по темному лесу в безлунную ночь — в перспективе сплошные синяки да шишки. А кому нравится чувствовать себя дураком? Тогда он, коллега мой, требовал немедленно доложить рецепты борща или супа харчо … Тогда настроение супруги мигом портилось и можно было говорить с ней по человечески, безо всякого театра.
— А еще есть верная примета — у тех, кто в школе бьет самых красивых девочек класса по голове — тому непременно достается в жены очень хорошенькая … дурочка. А как же иначе? — ввернул Вадим.
Мужики дружно фыркнули, а Георгий добавил: — Вот ты ей это сам и расскажи — думаю, понравится! — глотнул вина, и продолжал:
— А тут еще женские романы у нее появились … не читали? Нет? И не дай вам Бог! Пытался когда-то и я — чисто из академического интереса, чтобы хоть мнение какое-то составить. За неделю прочел восемь страниц и решил, что остальное — только по приговору военного суда, или в обмен на 25 лет каторги, не меньше!
А жена начиталась этих романов, и дурацких рекомендаций в них, высосанных из пальца, какой-то хитрой бабой. Причем, она принимала и события, и рецепты, изложенные в них сумасшедшими авторами за чистую монету. И ну внедрять их в жизнь с энтузиазмом на перевес ! И применяла их по мужу прямой наводкой — а по кому еще?
Не то чтобы мой коллега был сам собой чистый дуболом из сказки про Урфина Джюса, но … Хотя, это делали и раньше — свечи там зажечь, вкусный ужин на двоих, арома-свечи, коктейли, вино … Что еще? Да, еще музыка, соответствующая. Все-таки, любовь, красивая (пусть даже и своя привычная) женщина — великая сила! Будете смеяться, судари мои, но такие милые благоглупости можно делать и с собственной женой! Точно-точно! Ты, Вадик, мне, конечно, не поверишь — наши тетки тебя еще по лейтенантству подкалывали — что ты при виде более-менее красивых женских ног выше колена, сразу переходишь на управления головкой самонаведения! Эдакой многоцелевой …
— Ну уж и прямо! — обиделся Вадим и взъерошил пятерней свою седину …
— Ладно, это уже к делу не относится! — вмешался рассудительный Макс, заинтересованный рассказом: — Валяй дальше!
Георгий не забыл налить еще по бокалу вина друзьям. Официант, зная вкусы гостей, сам принес блюдо с соленым сыром — отличной настоящей осетинской брынзой — и еще одно, с разной-разной пряной зеленью.
— Так вот притащился, хм-хм, мой друг домой, а там жена поднесла рюмку коньяка, ужин … Друг расслабился — завтра выходной на дивизии дали, друзья рыбалку организовали … Жизнь — рай! А подруга ему нежным голосом предлагает: — давай, мол, романтический вечер!
— А почему бы и нет? — поет мой друг по-русски и по-французски. Тут же принимает самое деятельное участие в подготовке романтического антуража, варит глинтвейн, то, сё! Роется в музыкальном архиве, и ждет жену из ванной уже с некоторым нетерпением.
Тут она появляется из-за шуршащих колыхавшихся шелковых занавесей, в красной маскарадной маске и … блин, в том самом красном белье, которое я … то есть он …
— Жорж, тудыт твою дивизию во все причалы, в драный забор и бербазовские склады! — почти хором заорали возмущенные друзья. Народ в зале вздрогнул, а охранник проявил к ним самый живой интерес и вышел из-за бара. Макс махнул на него рукой — да все нормально — мужчины разговаривают! Тот понимающе кивнул и сосредоточился на созерцание живой картины за верандой заведения, словно для кисти нового Айвазовского.
А возмущенный Вадим на повышенных тонах втолковывал Георгию, что все-все — (это в смысле, оба его училищных друга) давным-давно поняли, что он рассказывает свою собственную историю. Дело хозяйское, конечно. но на хрена так неуклюже маскировать танк, запихивая его под оренбургский платок? Тем более, что трещать об этом на каждом перекрестке друзья не станут. — И в чем, черт тебя подери, здесь связь с магией и суевериями?
— А вот в чем! Дальше было вот что — только я ее обнял, намереваясь немного покружить красавицу в танце, как раздался звонок! Хватаю телефон, там старпом! Тревога, пожар! Горит трансформаторная подстанция на корне причала, причем хорошо так, и уверенно горит! Тушат ее пожарные, да не очень здорово получается. А командир дивизии двум нашим лодкам приказал перешвартоваться, даже буксиры рейдовые выслал. Нет, ну твою маман, такой облом на самом интересном месте! Быстро влез в форму и помчался на свой мастодонт. Пока то, пока сё, возвращаюсь — понятное дело, жена уже спит, весь праздничный антураж приведен в исходное. Глинтвейна — нет, то ли — вылила, то ли выпила в одиночку! Ладно, выругался шепотом, залез в душ и тоже заснул … прямо на диване под телевизором. И красотка на брошенном фирменном пакете опять криво мне усмехается. Сволочь, однако! И снятся мне всякие кошмары с ее самым активным участием!
— Ну и что? — удивился Макс, — Простое совпадение!
— Да конечно, но … если бы одно!
Проходит какое-то время, вернулись мы в тот день из гостей, слегка-слегка навеселе. Дети мирно спят. А Люба моя опять решила показаться мне во всей красе. И опять! Только переоделась, только я снова увидел это чудо интимного белья, как … Ё-П-Р-С-Т! Тревога! Стояли мы в тогда в боевом дежурстве в базе с ракетами. И внезапно прибыла к нам комиссия с проверкой нормативов. На вертолете! Опять я — в машину и на причалы, по дороге своих офицеров подбираю, человек семь впрессовалось в мою «Тойотку». Все нормально — да сколько раз тренировки да учения проводили! Нормативы все перевыполнили, «хорошо» получили. Говорили еще, что на отлично только сам Господь Бог приводится к бою в базе. Домой не поехал — поздно уже было, упал в каюте почти без сил, и заснул, как убитый. Но снится мне опять эта стерва и шепчет: «Аварийная тревога!». Вылетаю в отсек, просыпаюсь до конца, и понимаю, что отрывистые звонки тревоги звучат только у меня в голове! Вот до чего дошел!
А в третий раз — на мой день рождения. Все хорошо, настроение — блеск, подарки, славословия! Узнал какой я хороший, душа поет! А она: — А сейчас будет тебе от меня самый-самый лучший подарок! Гран-При!
Точно, где-то в своих романах речь стырила! Догадался я, еще бы — свою мадам-то я изучил уже. Млею вроде бы, а сам мысленно перебираю ситуации — ну не должны меня сейчас на лодку или в штаб вызвать. В навигационном ремонте стою, кое-какое железо разобрано. Ну просто — не дол-жны-ы! Быстро-быстро — в душ, быстро-быстро — свечи, арома-лампа там и прочее! И вот — Любаня почти в естественном виде! А комплектик выглядит эффектно, слегка и изящно прикрывая костюм Евы. Гормоны ка-ак врежут мне по хмельной башке! Схватил я ее в объятия, сейчас, наконец-то узнаю, как эта вся конструкция с нее снимается! И только вспыхнула любовь, как вдруг шум какой-то на кухне. Сначала, как стук барабашки, а потом — как горный водопад. Она кричит: — Потоп!
Я — на кухню! И точно — по стенам потоки! Ниагара! Что-то накинул на себя, бегом наверх. К соседу, тарабаню, он ни в чем выскакивает из двери. Прямо как собака — все понимает, но говорить не может. Расслабился у друзей, и сдуру заснул прямо в ванной!
Возглавил я борьбу за живучесть на двух этажах, соседи палубой ниже меня уже тоже подключились … Короче, обгадили мне финал моего личного праздника! А так все хорошо начиналось! Ну что, Макс, опять скажешь — совпадение? — ехидно спросил он приятеля. Тот молча тянул вино из бокала.
— После победы в сражении я первым делом я порвал на мелкие кусочки портрет наглой девицы в красном! Жене строго-настрого запретил даже думать об этих сеточках, веревочках и тряпочках! Отнял у ребенка любимую игрушку! Думал, — всё! Даже забыл!
А потом, где-то через полгода, в середине отпуска поехали мы в санаторий на море — здесь рядом. И все-то было хорошо, все-то было по плану — до поры, да до времени!
Играли мы в волейбол как-то допоздна — компания неплохая подобралась, фанаты! После всего возвращаюсь я в номер, на столике — шампанское, фрукты, вино, сыр. Свет притушен, шторы затянуты. Любаня — в халатике, а из-под цветного шелка …
— Роковое белье? — не выдержал Вадим
— Точно! — подтвердил Георгий, — внутри у меня похолодело. Протащила-таки запретный груз! В ту же самую секунду дежурная сестра стучится — вызывает меня дежурный врач. Передает, что меня кто-то хочет по закрытому телефону. — Не к добру — заявляю я жене и показываю на эротическое белье.
Оказалось — наш командующий, очень я ему понадобился. Просит — понимаете, именно ПРОСИТ, немедленно прибыть на службу обещая все земные и небесные блага. Моя-то лодка в заводе стоит, а на другой командир попал в аварию и переломал себе обе ноги. Чувствую — в море придется идти — так и звучало это между строк — мол, больше некому! Это приятно, когда начальство просит и предлагает — когда оно вполне может приказать и назначить. Так и будет — в девяти случаях из десяти — но попозже! Я согласился — дело есть дело, служба есть служба! Но я еще кое-какое решение принял …
Пришел в номер и ледяным тоном говорю — снимай-ка свои тряпочки! Люба разделась, влезла в купальный халат, а я все это взял и скомкал» — Ты — фетишист! — осуждающе воскликнула она. А я пропустил крик ее души мимо ушей, вытащил из чемодана фляжку стальную с НЗ — было у меня немного «шила» с собой! На всякий-всякий случай! Еще и пакет от этого белья прихватил! Чтобы выбором не мучиться!
Спустился я вниз, прямо на газоне разложил эти тряпочки, этот красивый пакетик. Жена смотрела с балкона. Тогда я обильно полил все это спиртом и щелкнул зажигалкой. Любаня спокойно наблюдала за костерчиком. Выбежал было охранник, ошарашено поглядел на меня, на мой ласковый вид взбесившегося тигра, и скрылся молча и быстро.
Вернулись домой, сходил я на два месяца в море, совершенно без приключений. И зловещая улыбка девушки в красном мне больше даже не снилась! А романтические ужины и вечера мы с Любой иногда проводим. Но что интересно — ни одна сволочь НИКОГДА нам больше не мешала! Вот такие злые вещи были у меня дома! А жена мне больше не перечит в домашних делах!
Георгий поглядел на ухмыляющихся друзей и добавил — из любви к правде: — Ну ладно — почти никогда не перечит.
Наступало время расплачиваться и топать восвояси в санаторий. навстречу поджидающим их супругам.
Такие вот попадались морякам добрые и злые вещи на суше и на море …
[1] Так иногда называли первые серийные ракетные подводные лодки 629 и атомные ракетные 658 проектов за длинные и высокие ограждения рубки, в которых размещались по три баллистические ракеты Это не совсем правильно, ибо на базе этих лодок были созданы специальные лодки для испытания новых ракет – уже по шесть шахт. Вот это –да, вот были атомные заборы!
[2] Контакт – случай достоверного обнаружения и сопровождения (слежения) иностранной подводной лодки. Их количество — важный показатель успешности боевой службы и морского выхода подводной лодки и противолодочного корабля в мирное время..
[3] Особым образом. «под гриб», переделанная офицерская фуражка.
[4] С 1 начинались бортовые номера у тихоокеанских «щук», с 2 – у Черноморских, с 3 – у балтийских, с 4 – у североморских. А саам номер вымышленный.
[5] Многоцелевая АПЛ США типа «Лос –Анджелес», частый гость у наших берегов и на «караванных тропах». Сленговое название у наших моряков
Белько Виктор Юрьевич
