ЧФ делили так долго и тяжко, что до самого 1997 года он ходил и стоял под советским флагом.

 Мы сидим в кабинете контр-адмирала в отставке Владимира Соловьева. В 1991 году он возглавлял разведку Черноморского флота СССР. По старой военной привычке, адмирал назначил встречу на 9 утра, хотя сегодня ему уже не обязательно придерживаться строгого военного распорядка.

 — Скажите, какова была в реальности сила Черноморского флота? Ведь нас в 90-е годы убеждали, что это было скопище старых посудин, не имеющих военного значения.

 — Флот был большой. Была 5-я эскадра, которая действовала в Средиземном море, проводили крупные учения, приходили крупные корабли и подводные лодки с Северного и Балтийского флотов. Все они концентрировались в Средиземном море и отрабатывали различные задачи. В Триполи (это Ливия) стояла наша авиация, которая летала над Средиземным морем — противолодочная, ракетная…

 — То есть тогда бы французы не посмели в Ливию лезть, как сегодня?

 — Конечно, если там есть другие силы, то с ними нужно считаться, правда? ГКЧП, конечно, стал для нас трагедией. Основной костяк флота понимал, что так не делается — собралась группа людей и решила. Нужно собирать Верховный Совет СССР и на нем решать дальнейшую судьбу страны. По закону. И хотя газета «Флаг Родины» писала, что «матрос Иванов, матрос Сидоров поддерживают ГКЧП», но была все-таки у нас такая надежда, что конституционным способом решат все вопросы и не позволят втянуть в противостояние флот Но случился самый худший вариант — пошли на унижение Вооруженных сил. Практически нам стали рекомендовать ходить по гражданке и поверх формы надевать какой-то гражданский лапсердак. Это начиналось уже с 1990-го года. Помню, приехал на академические курсы из Севастополя в Ленинград. И нам (в Академию!) советовали приходить в гражданском плаще поверх формы, чтобы на улице не оскорбили. Уже трудно было с бензином. Служебные машины не возили нас. Я в форме ехал в троллейбусе и надо мной смеялись: «Ну, что, адмирал, дослужился?»

А когда случился ГКЧП, мы понимали, что какой-то режим все-таки установится, что никаких переворотов не будет. Мы знали, что Горбачева, когда это случилось, мы любым способом могли достать. У меня лично была бригада спецназа. Она базировалась на острове Майский. Это были люди, подготовленные «с воздуха в воду и на берег». У них была хорошая горная подготовка — и сверхсрочники, и срочники. Они у меня из Севастополя пешком ходили до Киева! По лесам, по горам. Кордоны милиции специально выставляли, чтобы их обнаружить и не обнаруживали! Это был чисто разведывательный спецназ.

 — Так освободить из Фароса Горбачева не было проблем?

 — Никаких! Мы эту его дачу строили. Ее строил флот! Все входы-выходы были нам известны. Я так скажу: когда в Мухалатке уже после развала СССР в 1992 году была встреча двух президентов — Ельцина и Кравчука — мои агентурные ребята заходили туда как будто участники совещания!

 — Но когда в декабре 1991 года было заключено Беловежское соглашение о ликвидации СССР, для флота это было новостью? Предварительно вас никто из Москвы или Киева не ставил в известность о такой возможности развития событий?

 — Нет, конечно. Я даже вам так скажу. Уже ГКЧП закончился, а у нас во флотской газете «Флаг Родины» еще по инерции его поддерживали. Она была под эгидой военного совета Черноморского флота.

 — В Беловежском соглашении о флоте еще ничего не было сказано?

 — Они подходили так: что на «твоей» территории, то и твое.

 — Получается, Ельцин поначалу собирался отдать флот Украине?

 — Он вообще об этом не думал. У него про флот в голове ничего не было! Ни про Крым, ни про флот.

 В разговор вступает сослуживец Соловьева контр-адмирал в отставке Александр Ковшарь — бывший командир 30-й дивизии надводных кораблей — самого сильного соединения тогдашнего Черноморского флота. Это один из самых колоритных черноморских флотоводцев, известный своей полной откровенностью и любовью к острому словцу: «Когда после Беловежских соглашений Кравчук поехал к Ельцину в Москву, он с собой вез документы по передаче флота. В очередной раз там «квакнули» (адмирал делает жест, имитирующий опрокидывание рюмки в ельцинскую глотку), и Ельцин: «Да, какая там… Берите все!»

Конец 1991-го — начало 1992-го годов был одним из самых смутных периодов в отношениях Украины и России. Многое в этих петушиных боях определялось тем, что к власти и в Москве, и в Киеве пришли представители провинциальных партийных элит. Два сельских парня. Один — с Урала. Другой — с Волыни. Развалив в Беловежской пуще союзное государство, оба великовозрастных дитяти барахтались в море проблем, порожденных своей активностью, хватая ручонками обломки корабля погибшей великой державы. Тем более, что и тот, и другой сразу же получили статусы Верховных главнокомандующих. А какие же «верховные» без флотов? Раз у Ельцина, как бы сами собой, по географическому принципу оказались Балтийский, Северный и Тихоокеанский флоты, то и Кравчуку захотелось иметь самый тепленький Черноморский флот. Проблема была только в самом флоте. Он вдруг зажил своей собственной жизнью, не желая признавать Кравчука и идти под его юрисдикцию.

 На Черноморском флоте, в отличие от Леонида Макаровича, хорошо понимали, что Украина просто не потянет такую армаду. На момент распада Союза ЧФ насчитывал 833 корабля! Только подводных лодок было 28, крейсеров и больших противолодочных кораблей 1-го ранга — восемь, 20 противолодочных кораблей 2-го ранга и эсминцев, почти четыре десятка сторожевиков, 30 ракетных катеров, 400 самолетов, 50 десантных кораблей. Тральщиков было около 70! На флоте служили почти 100 тысяч офицеров и матросов, и еще 60 тысяч рабочих и служащих с гражданским статусом, обеспечивающих его жизнедеятельность. Добавьте к этому морские базы в Одессе, Балаклаве, Керчи, Измаиле, судостроительные заводы в Николаеве… И это неполный перечень!

 Через три недели после Беловежского соглашения Ельцин и Кравчук снова встретились в Минске 30 декабря 1991 года на саммите глав новорожденного СНГ. Результатом этого стало расплывчатое решение, что Черноморский флот выполняет задачи, отражающие интересы всего Содружества независимых государств. Но каждый трактовал его по-своему. Ельцин проблему вообще не замечал, погрязнув в борьбе за власть с парламентом в Москве. А Кравчук потребовал от флота принять присягу Украине 3 января 1992-го вместе со всей группировкой бывших советских войск на территории Украины, насчитывавшей 700 тысяч человек.

«БОЛЬШЕ НЕ ЗВОНИТЬ!»

Командующие округами встали перед выбором. К примеру, командующий Одесским округом И. Ф. Морозов (не путать с другим генералом Морозовым — Константином, уже назначенным на тот момент министром обороны Украины) внезапно почувствовал себя украинцем. А командующий Черноморским флотом адмирал Игорь Касатонов присягу Украине решил не принимать и сохранить флот для России. Подавляющее большинство моряков полностью поддержали его.

 Несомненно, высший генералитет предварительно психологически обрабатывали из Киева. Большинство легко «обрабатывались». Некоторые упирались. Так накануне присяги был сменен командующий Прикарпатским ВО генерал Скоков. Но наиболее жесткую позицию занял именно адмирал Касатонов. Новый украинец Морозов даже стал избегать его, видимо, опасаясь за чистоту своей только что приобретенной самоидентификации. В своих мемуарах Касатонов пишет: «И. Ф. Морозов сдался сам, сдал округ и при моем очередном звонке ему сказал: «Больше не звонить».

 Согласитесь, смешная ситуация. «Этнический» конфликт двух людей с русскими фамилиями! Думается, речь тут шла, прежде всего, о карьерных соображениях. Морозову пообещали сохранить высокий пост, и он «украинизировался». А Касатонов не мог поступиться принципами. Генералы-обыватели вступили в противостояние с адмиралом империи.

 Впоследствии Касатонов вспоминал: «Никто никогда (ни тогда, ни позже) задач по сохранению флота мне не ставил, меня ни на что не подбивал, никаких условий не выставлял, наград не сулил… Меня вообще никто ни к чему не призывал. Конечно, эти начальники спасовали перед силой и волей обстоятельств, боялись за себя, хотели выжить… Необходимо было решение, и его принял я, объявив 5 января, что «ЧФ — флот российский, подчиняется Е. Шапошникову (тогдашний министр обороны СНГ. — Авт.) и В. Чернавину (главнокомандующий ВМФ объединенных вооруженных сил СНГ. — Авт.). Необходимо по флоту политическое решение. Мы готовы сотрудничать с МО Украины!» Моряки выполнили мой приказ: «Украинскую присягу не принимать!» Первой об этом объявила американская газета «Нью-Йорк таймс». В поддержку я получил из России сотни телеграмм от простых людей, от руководства — ноль. По форме это был мятеж. И совсем неожиданно для всех, в том числе и для России».

ИНТЕРВЬЮ С НАЧАЛЬНИКОМ РАЗВЕДКИ ЧФ

Мы разговариваем с тогдашним начальником разведки Черноморского флота адмиралом Соловьевым.

 — Кравчук весь флот хотел забрать себе?

 — Было бы желание наверху, флот бы весь остался российским. Никакого дележа не было бы. Но из Киева шли команды призывать на флот в 1992 году матросов только с украинской территории. Мы сразу понимали: если матросы только с Украины, присяга — украинская, значит, корабль автоматически становится украинским. Из Новороссийска кораблями привозили сюда российских моряков с российской присягой. Была команда из Киева в январе всем принять присягу Украине. Но присягу никто не принимал, так как у нас всех была мысль: давайте ждать до того момента, пока два Верховных главнокомандующих — Ельцин и Кравчук — не решат судьбу флота. И только после этого каждый вправе определиться, хочет он служить на Черноморском флоте Российской Федерации или на флоте Украины.

 Для нас это было очень важно. Но нашлись такие люди, которые, как говорят, впереди паровоза: «Хотим служить Украине, принимать присягу!» Очень здорово повлияло на них общеукраинское собрание офицеров, которым руководил армянин Мартиросян — командир полка связи и председатель общественной организации «Союз офицеров Украины». Они рекомендовали Кравчуку побыстрее принимать присягу и определяться с составом вооруженных сил. С этого момента и началось. В Севастополь пошли директивы принимать присягу. Каждый начинал думать сам за себя.

 — Касатонов прибыл командовать Черноморским флотом в сентябре 1991 года, уже после ГКЧП, когда Союз дышал на ладан. Как бы вы охарактеризовали его как личность?

 — Первое, что сделал Игорь Владимирович, прибыв в Севастополь, это вывел флот в Средиземное море. Я тоже был в этом походе. Уже возвращаясь домой, в проливе Босфор, мы получили телеграмму, что ему дали третью звезду адмирала.

 — Это был шаг престижа? Выход флота должен был показать, что он существует как боевая единица и, несмотря ни на что, присутствует в Средиземном море?

 — Несомненно!

 — Поход был осуществлен по приказу Касатонова?

 — Обычно такие выходы согласовывают с главнокомандующим ВМС. Тот докладывает министру обороны. А если поход связан с заходом в порты иностранных государств, то это согласовывается с МИДом. Каждый выход корабля — это большая процедура согласований. Игорь Владимирович, конечно, был политик. Многие функции государства он взял на себя. Он иногда действовал по принципу: «Я так считаю!» А получится или нет, трудно было сказать. Потому что, как только он начал действовать политическими методами, сразу пошло недовольство со стороны руководства Украины: «Убрать его! Что это он так зарвался! Командует!»

 — Какие политические решения он принимал?

 — Из Киева говорят принимать присягу, а он говорит: «Не будем принимать!» Они говорят: «Не выходить!» А он выходит…

 В разговор вступает старый сослуживец Соловьева адмирал Ковшарь: «Комендатура строем приняла присягу, он приехал — отменил эту присягу как незаконную».

 — Это морская комендатура?

 Соловьев: «Нет, комендатура города. Там был вообще инцидент. Комендант города Севастополя принял присягу на верность Украине. Сидит на втором этаже. Внизу — люди, которые не приняли присягу, пророссийски настроенные. Я сам лично там присутствовал. Идет тяжба: что дальше делать? Тот не уходит. Комендатура двойственного подчинения. В конце концов, настоял командующий, что это будет комендатура Российской Федерации. Тот офицер, что находился наверху, со временем оттуда ушел. С того времени комендатура до сих пор подчиняется российскому флоту. Касатонов был настойчивый. Он понимал: раз он командующий, то должен заниматься флотом. У нас тоже было создано собрание офицеров, которым руководил капитан 1-го ранга Володин. Собирались. Касатонов прислушивался к тому, что говорили. Кстати, и когда встал вопрос о назначении командующего украинским флотом, Касатонов провел военный совет и предложил: «Если кто хочет на этот пост, пожалуйста, придите, посоветуемся». Сидели мы на этом расширенном военном совете, и Кожин, который впоследствии стал командующим украинским флотом, тоже сидел с нами. Касатонов спрашивал: «Кто-то хочет? С кем-то уже беседовали?» (Имеется в виду в Министерстве обороны Украины. — Авт.). И Кожин сидел и молчал. Мы ему потом говорили: «Мог бы сказать своим товарищам. Мы же все-таки — друзья-адмиралы»…

 О мотивах перехода офицеров на украинскую службу вносит уточнение адмирал Ковшарь: «В Москве сократили 5-ю эскадру. Командующему место начальника штаба флота нашли, а шестидесяти офицерам — нет. А завтра уже 31 декабря. И они все строем — в Военно-Морские силы Украины! Окончившие Академию генерального штаба. А фамилии такие: Костров, и т.д. Был такой случай в 93-м году. В Севастополь приехал министр обороны Украины Морозов. Я как командир дивизии его встречал на причале. Докладываю: «Товарищ министр, командир 30-й дивизии надводных кораблей контр-адмирал Ковшарь!» Рядом стоит начальник штаба бригады контр-адмирал Авраменко. Рядом — зам по работе с личным составом Чумак и командир флагманского корабля «Керчь» капитан 2-го ранга Демиденко. Морозов: «Так вы все украинцы?» «Так точно!» «А где же тогда русские?» А я говорю: «А русские у вас — в Военно-морских силах Украины! Кожин, Костров, Кузьмин и далее по списку». Он как-то так вяло отреагировал, только кто-то у него за спиной засмеялся».

Противостояние двух «великих держав», руководимых гениями демократии, достигло пика весной 1992 года. 5 апреля президент Кравчук подписал указ «О неотложных мерах по строительству Вооруженных Сил Украины». Этот документ предписывал сформировать украинские ВМС на базе Черноморского флота. То есть, по сути, пытался переподчинить ЧФ Киеву, а непокорного Касатонова убрать. Но ровно через два дня вышел указ Бориса Ельцина «О переходе под юрисдикцию Российской Федерации Черноморского флота». Две страны оказались чуть ли не на грани войны. Но ровно через день — 8 апреля — оба президента, видимо, переговорив друг с другом по телефону, отозвали свои указы и еще после нескольких месяцев обострений хронической черноморской болезни амбиций 3 августа в Мухалатке объявили о «переходном периоде в истории флота», пообещав разделить его «по справедливости» между двумя братскими народами.

 Началась утомительная работа межправительственных делегаций. Флот продолжал стоять в гавани под прежним советским флагом до 1997 года, когда на российской его части был поднят Андреевский стяг, а на украинской — морской флаг эпохи гетмана Скоропадского. Украина получила 138 кораблей и судов. В том числе и достроенный более чем на 90 процентов ракетный крейсер «Адмирал Лобов». Этому кораблю сначала дали название «Галичина», потом переименовали в «Украину». Но сути дела это не поменяло.

Читать статью полностью

Олесь Бузина