Сутулов распрямляет плечи

Волжский ветер дул постоянно и сильно. Он нес пыль в лицо, задирал юбки, распахивал полы пиджаков, играл с галстуками, мешал открывать двери автомобилей.

Целлофановые пакеты всех размеров и цветов снова носились по улицам, как диковинные тропические птицы. Город и горожане за жаркое лето истосковались по прохладе дождя.

Недодаев, выйдя из офиса, с надеждой посмотрел на вечернее небо. Но бегущие там с огромной скоростью облака надежд не оправдывали. Валера Пересыпкин уже ожидал его с машиной у входа. Недалеко стоял Бурьян с Клеопатрой, оседланной для прогулки. Андрей недовольно поморщился. В ветреную погоду не было желания взбираться на лошадь. Он сам неосторожно подтвердил утренее распоряжение оседлать Клеопатру и привести ее к концу рабочего дня сюда. Выручил вышедший вслед за ним Толкушкин. Спросив разрешения у Недодаева, Павел с удовольствием вскочил на лошадь и поскакал по улице навстречу ветру. Бурьян с неодобрением смотрел вслед. Андрей пригласил его в машину, забираясь в уютную глубину салона. БМВ резко рванул с места. Пассажиров вдавило в сиденья.

— Не бережете вы ни машин, ни лошадей, — неодобрительно сказал Бурьян.

— А чего их беречь, пользоваться ими положено, — залихватски ответил Валера.

— Не по-хозяйски это, правда, Андрей Иванович? — обратился к Недодаеву Бурьян.

Андрей ничего не ответил. Он молча следил за дорогой и никак не отреагировал на обращение. В салоне воцарилась тишина. Рабочий день сложился для фирмы не совсем удачно. Непонятные трудности, объяснимые перед выборами, продолжались. Вновь избранный мэр Угрюмова  официально вступал в свои права на торжественной инагурации завтра, но фактически уже две недели управлял городом. Надежды на создание благоприятных условий для ведения бизнеса пока не оправдывались. Зигель ходил чернее тучи. Весь «Оазис» это хорошо чувствовал. Сутулов не принимал своих соратников, объясняя все крайней занятостью. Моложанов убыл в длительный отпуск.

— Приехали, — коротко известил Пересыпкин, прервав грустные мысли Андрея.

— Бурьяна довези до завода, — распорядился Недодаев. — А то высадишь в ближайшем переулке. Знаю я твои наклонности.

Он быстрым шагом зашел в парадное. Возле лифта стояли соседи, возвращавшиеся, видимо, с прогулки. Отец держал в руках игрушечный автомат Калашникова, сын с радостью сжимал пластмассовый черный пистолет. Маленькие стальные наручники блестели у мамы в руках. Все шумно зашли в просторную кабину грузового лифта. Андрей улыбнулся, глядя на дружную семью, и произнес, погладив мальчика по голове:

— Хороший парень растет. Судя по купленным игрушкам, будет отличным инженером.

— Почему инженером? Он у нас юристом станет, — недоуменно ответила молодая мама.

— Прекрасно укомплектован для юриста, — заметил Андрей. Отец нахмурился, хотел что-то возразить на эти замечания, но лифт остановился, открыв двери и выпустив Недодаева.

Наташа ждала его с подготовленным заранее ужином. Микроволновка звякнула, уведомляя о подогретой картошке, жареной с грибами и луком. Салаты, заправляемые хозяйкой только сейчас, выглядели свежо и аппетитно. Андрей любил простое сочетание нарезанных огурцов и помидоров, политых душистым подсолнечным маслом. Он потянулся к холодильнику. Но Наташа опередила его, достав заветную бутылку водки. Рюмки уже стояли на столе.

— Салаты с зеленым луком, грибы пожарены с репчатым. Не помешает это тебе вечером? Захочу тебя поцеловать, а лук нам будет пахнуть.

— Зубная щетка недалеко, да и «орбит» нам поможет. А витамины для здоровья полезны. Когда, как не летом, ими запасаться?

 — Любите вы, женщины, богатых мужчин и ничто вам не помеха, — с иронией произнес Андрей.

— Любим, конечно. Но мало, кто знает, за что женщины именно богатых любят, — возразила Наташа.

— Вот секрет нашла. За деньги любите богатых, за денежки. Чтобы побольше барахла можно было прикупить и завернувшись в него, дефилировать по улицам на зависть таким же клушам-подругам. А болтаете про любовь, про рай с любимым в шалаше. Только увидите кошелек потолще, туда сразу и лыжи свои вострите. И не надо рассказывать всякие глупости про чувства поднебесные, про отношения сказочные.

— Глупый, ты мой, — Наташа повернулась к Андрею и с дерзким огоньком в глазах весело смотрела на него. — Богатых мужчин женщины вовсе не за деньги любят, а за то, что они смогли стать богатыми.

Недодаев в очередной раз удивился суждениям своей подруги. Она радовала его необычным и зрелым взглядом на многие вещи. Тем приятнее ощущать себя более счастливым добытчиком, нежели другие. Это чувство первобытного мужчины, возвращающегося с удачной охоты, всецело охватило Андрея. Оно усилило возбуждение от предстоящей близости с Наташей, не дало возможности закончить ужин, перенесло их в мир, где теряются реальные очертания происходящего, и останавливается время.

 

Утром Недодаев поделился с Зигелем своим открытием про любовь женщин к богатым мужчинам, которое так поразило его вчера. Но Герман Борисович был настроен, как всегда, прозаически.

— Богатых любят не только женщины, но еще и старики, инвалиды и дети. А особенно милиционеры, бандиты, налоговая, — шеф фирмы «Оазис» задумчиво вертел в руках карандаш. — Вместо глупостей любовных лучше подумай, как нам Сутулову прививку сделать от орлизма. Еще официально в должность не вступил, а уже распрямил плечи так, что не узнать. Ты с ним в Москве подольше жил, должен общий язык найти. Постарайся отыскать падре и вместе с ним перед и-на-у-гу-ра-ци-ей, (тьфу, напридумывали слов), зайди к мэру. Неназойливо нужно напомнить, что долг — платежем красен. Сколько мы на его выборы потратили денег, трудов и нервов? Очень подозрительная тишина стоит. Пора назначениями отрабатывать свое избрание.

— Ты, что, Борисович, в государственные чиновники решил податься? Кем собираешься стать на старости лет? Какие назначения нужно обсудить с Сутуловым, что-то не пойму я. — Недодаев недоуменно смотрел на Зигеля.

— Учу, учу вас всех разуму, а результата как не было, так и нет. Все назначения нужно обсуждать с нами, все! А мне не нужно никем становиться. Кем хотел — я уже стал. Ищи Николая и — к Сутулову. Пастор быстро на путь истинный нашего мэра наставит.

Но бывший святой отец как сквозь землю провалился. Посланный за ним Пересыпкин вернулся ни с чем. Загородный дом Зигеля был пуст. Двери закрыты на все замки. Тоня также отсутствовала. Недодаев решил ехать один в мэрию. Толкушкин составил ему компанию, когда Андрей уже садился в БМВ. Павел прискакал на Клеопатре и бросил поводья ожидавшему Бурьяну. Зигель неодобрительно поморщился, глядя на всадника в окно.

— Не фирма, а казачий курень, — проворчал он вошедшему Перебийносу. Тот еще опирался на черного цвета трость.

— Слишком много форсу ненужного развели, — продолжал возмущаться Герман. — Некого по делу послать. Мэр от рук отбился!

— Не на ту лошадь поставили, — Перебийнос громыхнул зычным голосом.

 

 

Сутулов смотрел в зеркало в углу кабинета, репетируя будущую клятву на верность гражданам Угрюмова. Ему нравились решительные жесты, которые стали получаться после небольшой тренировки. Удачно выглядел новый костюм, купленный в столице во время вынужденного ожидания гаранта.

— Зачем столько времени потратили на чепуху? Люди сами разобрались, кто истинный лидер в городе, кто способен выразить и защитить их интересы. Это же сразу видно, — подумал вновь избранный мэр, поворачиваясь возле зеркала и не отрывая от своего отражения глаз.

— К вам посетители, — доложил, чуть приоткрыв дверь, неистребимый Индейкин.

— Никого не принимать, — отрезал решительный мэр. — До инаугурации пару часов осталось. Не дадут как следует подготовиться. Завтра все посетители, завтра.

Недодаев с Толкушкиным топтались в приемной. Индейкин, прикрывая собой вход, опытными телодвижениями уже выталкивал их в коридор. Они не успели попытаться зайти к Сутулову, как очутились за плотно закрытой дверью.

— Да, — задумчиво произнес Андрей. — За такое исполнение поручения Герман совсем забодает. Он говорит, что настоящий бизнесмен не знает слова «НЕТ». Так что выручай, трейсер. Натренировался, небось, по чужим балконам без пользы скакать.

Толкушкин шел вдоль коридора, обдумывая удобный путь в кабинет мэра. Открытое окно в туалете на этаже выходило на боковую улицу. Карниз вокруг второго этажа позволял пройти мимо приемной. Чуткая спина Индейкина на этот раз никак не отреагировала на движение трейсера к заветному кабинету. Тихо спрыгнув с подоконника, Павел осмотрелся в помещении. Сутулов громко читал перед зеркалом речь и не сразу понял, откуда взялся Толкушкин.

— Герман Борисович настаивает на немедленной встрече, — Павел вспомнил напутствие Недодаева перед походом по стене.

— Я сказал завтра! Не нужно меня пугать! — Сутулов перешел на крик. — Плевать я хотел на вашего Зигеля! Меня народ избрал! Мне люди доверяют. Я наведу порядок в городе и прижму хвост всем спекулянтам!

На шум прибежал Индейкин и снова выпроводил Толкушкина из кабинета.

 

Церемонию инаугурации компаньоны смотрели по телевизору. Приглашения дождаться не удалось. После многократных залпов салюта в честь вновь избранного мэра города Угрюмова, в офисе «Оазиса» повисла тягостная тишина. Даже Перебийнос мрачно молчал, сидя на кожаном диване и попивая пиво из пластиковой бутылки. Зигель поднялся из-за стола, подошел к телевизору, выключил его, забыв про пульт. Он окинул хмурым взглядом всех присутствующих. Недодаев с Толкушкиным не особо разделяли расстроенные чувства Германа Борисовича. Они были уверены, что фирма найдет правильный выход из создавшегося положения.

— Видимо, орлизм — болезнь исключительно заразная. Она передается даже через воздух высоких кабинетов. Сутулов совсем недавно нормальным казался, а так быстро его прихватило… Какой размах крыльев. Какой клюв вырос, — Герман разочарованно покачал головой.

— Доберемся мы и до него. Что там наш культурист говорил про губернатора? Скоро вакансия освобождается? С такими снимками и телероликами — сразу в дамки попадем, — бригадир решил подбодрить Зигеля.

— Кстати про ролик вспомнил. Пора нам, Андрюша, кино заканчивать и продать его куда-нибудь. Расходы большие на выборах понесли, а доходов не видать. Где твои киноделы: Блейш и Слоновский? — Зигель заинтересованно посмотрел на Недодаева.

— Известно где — на торжественном мероприятии. Я их туда загодя направил. Пусть снимают побольше, что бы фильм весь процесс охватил. Как у нас из запуганного полковника можно крупного деятеля сотворить. Особенно, если подключить сексуальных извращенцев. Для истории полезно зафиксировать. Тем более у нас новые выборы на носу, как я понимаю. Только прививки от этой страшной болезни до избрания нужно делать. После добраться трудно. — Андрей разразился целой речью, возбужденный после посещения Сутулова.

Зигель от этих слов радостно потирал руки. Он прочувствованно сказал:

— Наконец, я дожил до того замечательного времени, когда компаньоны начинают решительно и полезно действовать, не дожидаясь команд. Такую фирму никому не одолеть.

 

Блейш с оператором трудились, не покладая рук. Съемки церемонии вступления в должность нового мэра, он рассчитывал продать не только заказчикам из «Оазиса». Отснятого материала хватило бы на несколько фильмов, один из которых можно вручить и Сутулову. Опытный режиссер длинным носом чувствовал запах серьезных денег. Очередная часть имела уже рабочее название «Инаугурация».

Сутулов произнес большую вступительную речь, в которой обещал каленым железом выжечь коррупцию и нанести смертельный удар по преступности в городе. Он с гневом обрушился на спекулянтов, которые постоянно повышают цены на хлеб и топливо, спиртное и продукты. Не ясно было слушателям, станет ли жизнь нормальных граждан безопаснее и легче от такой деятельности выбранного градоначальника. Клятву мэру пришлось давать, положа руку на российскую конституцию, так как основной закон жизни города новый мэр обязался непременно разработать и принять.

Зигель попросил Андрея, взять под контроль процесс изготовления фильма, и постараться закончить его в кратчайшие сроки. Недодаев с Толкушкиным постоянно находились на областной киностудии, где Блейш монтировал весь отснятый материал.

Через несколько дней непрерывного труда в смотровой зал пригласили, наконец, Германа Борисовича. Перебийнос отказался смотреть фильм, сказав, что у него на милицейских полковников уже аллергия.

Идущие на экране кадры восстанавливали все события последних месяцев, которыми постоянно управлял Герман Борисович. Распрямивший плечи Сутулов убедительно высился на трибуне, грозно подняв руку, сжатую в увесистый кулак. Залпы салюта венчали окончание церемонии и всего фильма.

Все молчали. Перед глазами еще двигались радостные толпы людей, искренне приветствующих нового избранника.

— Да, никогда точно в России не знаешь, чем обернется для тебя задуманное. — Зигель покачал головой. — Ленту мы забираем, а за расчетом завтра подойдете. Не забудьте прихватить с собой все финансовые документы и счета, которые выставлял завод, другие организации. Раздаточные ведомости должны быть в порядке, как мы договаривались. Все затраты на производство фильма четко прописать и с подтверждающими материалами представить.

Блейш немедленно возмутился, сказав, что только после расчета отдаст ролик.

— Насмотрелись кино про всякие глупости. Деньги утром, вечером стулья… Утром колья, а денег никогда! Сейчас Перебийноса вызову — и коробки свои перед машиной понесете! Я сказал завтра! — в голосе Зигеля звучал металл. Андрей не мог понять, что вывело из себя обычно спокойного компаньона, и он решил, что волшебная сила искусства разбередила душу человека с большим жизненным опытом. Он не догадывался, насколько тяжело переживал свои ошибки, касающиеся оценки людей, Герман Борисович. Тем более, когда на них указала сегодня шефу, обычно нейтральная, Нина Михайловна.

 

Утром Зигель внимательно читал собранные Блейшем отчетные материалы. Перебийнос сидел на привычном диване, слушая комментарии к бумагам. Он был немного ошарашен суммами, которые озвучивал Герман. Они перевалили уже за сотню тысяч долларов и уверенно двигались дальше. Бригадир не выдержал и схватил гостя за горло.

— Что ты тут понаписывал, лживая твоя морда? Какие сотни долларов ты раздал на заводе каждому рабочему? Они и не видели, как эти паршивые баксы выглядят. Когда ты платил за аренду заводских цехов? Тем более за целую декаду. Там снимали полтора часа от силы.

Блейш, дрыгая ногами, не мог выговорить не слова. Он с ужасом таращился на бригадира выпученными глазами. Слоновский затих в углу. Недодаев откровенно веселился.

— Поставь творца на место и не мешай работать, Сан Саныч. Совсем слаб на голову стал. Я же сам тебя посылал на завод к директору, чтобы он усилил расходы. Дай лучше режиссеру коньячку хлебнуть, а то он за горло держится, — распорядился Зигель. — И не лезь, пока не просят.

— Ничего не понимаю в ваших делах. Нечестно все это, — простодушно сказал бригадир.

— Честность — мать бедности. Обман — отец богатства, — коротко заметил Геман Борисович. — Государство придумало такие правила игры, чтобы народом помыкать. А когда по этим же правилам его обыгрывают, кричит — держи вора! Нас больше, и творческий процесс не остановить. Ося Бендер по книге знал четыреста способов честного отнимания денег, но остановился на банальном шантаже. Пусть бы он сейчас попробовал кого-нибудь шантажировать. Вмиг бы голову оторвали… Так, набирается по твоим документам, творец, семьсот тысяч зелени. Маловато, маловато. Припишем  мы нолик вот тут… В аккурат семь лимонов и получается. Уже лучше. На этом  остановимся, пожалуй. Ах да. Вот тебе за труды семь тысяч, как договаривались. Что подкинуть? Сан Саныч! Творец подкинуть его просит… Уже уходите? Жаль, жаль…

После поспешного ухода творческой бригады, Зигель продолжил объяснять Недодаеву и Перебийносу суть задуманной схемы. Он решил перебросить часть средств из оффшорной компании, где они являлись учредителями, в «Оазис». Оффшорная компания покупала за необходимые семь миллионов фильм у «Оазиса», которому государство должно было вернуть налог на добавленную стоимость от средств, затраченных на производство киноленты. Изящная комбинация приносила компаньонам двадцать процентов от этой суммы. А сам фильм покупали потом у «Оазиса» западные телекомпании для демонстрации предвыборных технологий, применяемых в России.

— Надеюсь, что мы компенсируем свои затраты на эти надоевшие выборы, — закончил разъяснительную речь шеф.

— Но так же нельзя обманывать народ, — расстроено сказал бригадир.

— Объясняю еще раз, — терпеливо продолжил Зигель. — Деньги остаются в стране у тех людей, которые умеют ими распоряжаться. Это раз! А есть еще один существенный момент. Народ всего за полтора миллиона получает того мэра, которого жаждал видеть на этой должности. Разве они проиграют оттого, что к власти пришел честный человек? Все должны быть довольны.

Андрей в очередной раз поразился убедительности доводов Германа. Эти доводы прошли еще раз проверку через месяц, когда пришлось объясняться с налоговой.

 

Начальник налоговой инспекции, лично проинструктированный мэром — на какие фирмы особо следует обратить внимание, вызвал Зигеля для объяснений. Сутулов, получив информацию о проданном за фантастическую сумму фильме, взял это дело под свой контроль. Быть благодарным за избрание было исключительно неприятно, так как собственные достоинства при этом как бы не просматриваются. Поэтому полковник решил взяться за Германа Борисовича всерьез. Он сам прибыл (неслыханное дело!) в кабинет начальника налоговой. Имидж борца с коррупцией и спекуляцией позволял это делать.

— А, скажите-ка, уважаемый Герман Борисович, как вам удалось украсть у государства почти полтора миллиона долларов?  — сурово начал мэр.

— Никто ничего не крал. Просто фирме по закону вернули налог на добавленную стоимость за производство фильма про ваши выборы. При продаже за рубеж  любого товара положено это делать.

— Да какой дурак выложил такую сумму за часовую ленту? Не надо нас за полных лохов числить! — взорвался Сутулов.

— Поспокойнее, пожалуйста, себя ведите. Я в ваших милицейских терминах не силен. А за рубежом проявляют большой интерес к нашим выборам. Тем более, когда активно участвуют такие специфические группы населения. Насчет суммы мне непонятно, что вас удивляет. Разве фильм про выборы такого замечательного человека, как вы, не может быть продан за эту сумму? Тем более они проходили в ожесточенной борьбе с коррумпированными представителями власти. Очень поучительные выборы.

Начальник налоговой инспекции не поднимал на мэра глаз и радостно думал, что в этот раз в луже сидеть придется не ему.