Для Владимира все складывалось как нельзя удачно. «Главное, не торопить события, — успокаивал он себя, — но и на месте не топтаться. В бизнесе нельзя расслабляться».

Дома, в холостяцкой квартире, он посвятил весь вечер обдумыванию предстоящей комбинации. Служба научила его планировать и прогнозировать события. В этой нестандартной ситуации Белов применил старый метод интуитивного планирования. По-научному это скорее был метод случайных чисел и событий — как игра в рулетку в Монте-Карло. Владимир, конечно, тогда ничего о нем не знал, но подсознательно сам пришел к подобному анализу. И выход нашелся.

На следующий день в обед он уже встречался с начальником таможенного склада. Итогом стал компромисс, как по деньгам, так и по переоформлению документов. За растаможку товара деньги требовались все и сразу. Владимир взял паузу на два дня. Нужна была подстраховка. За действиями начальника склада могла скрываться милицейская или фээсбэшная подстава. За коррупцию тогда не сажали, но делиться бы пришлось по полной программе. Так что операция лишалась всякого смысла. Вот они, предупредительные меры против экономических преступлений. Их вырабатывает только сама экономика. Если взятка превышает экономическую выгоду, нет необходимости ее и давать. Но не уважать силовые структуры — себе дороже. Белов прекрасно понимал это. И был готов делиться. Того требовали интересы бизнеса и безопасности.

Времени для наведения справок о личной жизни и службе начальника склада совсем не оставалось. Необходимо было принимать неординарные меры, и Владимир нашел выход. Правда, грозивший значительно уменьшить его долю прибыли. Тот человек, который мог бы дать объективную информацию о начальнике склада, был надежен, но и дорого стоил.

Белову пришлось поехать к своему давнему знакомому полковнику Обухову. Бывший корабельный особист делал успешную карьеру в столичной милиции. Он занимался экономической безопасностью. Да так успешно, что построил в Подмосковье огромный особняк, а в Воронеже — заводик по изготовлению и упаковке ароматизированных сухариков.

— А-а, господин Белов, — вальяжно протянул руку для приветствия Обухов.

Владимир неоднократно бывал в этом кабинете и всякий раз с брезгливостью принимал его предложение попить кофе. Обухов и в этот раз предложил:

— Не испить ли нам кофею? У меня есть и сингапурское молоко!

«Сингапурского молока» в открытой продаже было не найти даже в Москве. Оно выдавалось только в пунктах детского питания для детей до двух лет. Бесплатно. Производились некогда дефицитные стограммовые бумажные пакетики ОАО «Вимм-Билль-Данн» по вражеской технологии.

Не дожидаясь ответа посетителя, Обухов встал из-за стола, уставленного всевозможными маленькими статуэтками в виде милицейской символики. Отрывая дверь в комнату отдыха, зычным голосом позвал секретаря.

— Мария, кофе на две персоны!

Мария, старший лейтенант милиции, появилась с подносом так быстро, как будто она уже ждала за дверью команды своего шефа. На подносе стояли две чашки кофе, на тарелочке лежали баранки, бутерброды с полукопченой колбасой. Два желтых пакетика с молоком, с пластмассовыми трубочками, конечно же, занимали свое место в середине подноса. Белов, усмехнувшись, прочитал на пакетике: «Шесть слагаемых здоровья и правильного развития вашего ребенка способствуют росту». Да, наел полковник ряху на детском питании!

Между тем хозяин комнаты самостоятельно налил в пустые стаканы граммов по пятьдесят из пузатой бутылки виски.

— Ну, друг Белов, за встречу! — не успев больше ничего сказать и даже не чокаясь, лихо опрокинул в себя содержимое Обухов.

Владимир лишь пригубил из стакана и сразу же закусил бутербродом с колбасой. Обухов одобрительно посмотрел на него. Колбасу он любил гостям нарезать сам.

— Товарищ генерал-майор милиции, — шутливо начал Владимир, — дело есть на сто миллионов. — Полковник любил, когда его так называли.

Крупные губы на лоснящемся от удовольствия полном лице Обухова растянулись в довольной улыбке.

— Володя, я всегда к твоим услугам.

— В этот раз дело гораздо серьезнее и ответственнее. Твоя доля — 200 тысяч долларов.

Физиономия полковника залоснилась еще сильнее, он потянулся за пачкой сигарет, но тут же отдернул руку от кармана. Видимо, вспомнил, что в очередной раз бросил курить. Секретарше не нравилось, когда от него пахло табаком.

— Таможенный пост в виде начальника склада. Нужно поднять на него личное досье. Узнать, имел ли приводы в милицию. Одним словом, найти или создать компромат. В этом случае мы сможем его шантажировать, а значит, навязывать свои условия — развести на деньги и забрать арестованный товар, — закончил мысль Белов.

— Что, неужели нет грешков, да еще у тыловых крыс таможни? — с возмущением вскрикнул Обухов. — Если нет, значит, будут, — уверенно закончил он.

— Но времени у нас всего два дня, успеем?

— За скорость добавишь, — так же уверенно ответил борец с экономическими преступлениями.

— О чем базар? — в том же тоне процедил Белов.

Результаты запроса удивили и порадовали обоих участников сделки. Главный кладовщик сам шел к ним в руки. Оказывается, он взял в коммерческом банке крупный кредит на квартиру, а срок выплаты уже наступил. Ему, похоже, закрывать его было нечем. Тогда Владимир ускорил события. На следующую встречу он пришел с банковским обязательством об оплате кредита за квартиру. Не вдаваясь в подробности, Владимир вручил его удивленному начальнику склада. Тот с благодарностью принял предложение об оплате своего банковского кредита и оформил справки об изъятии из-под ареста контрабандного товара для реализации третьим лицам. Естественно, прибыль пойдет в пользу государства, так, по крайней мере, значилось в договоре таможенного склада с частным предпринимателем «Фуфайкиным».

По расчетам Белова, денег, выделенных компаньоном для урегулирования вопроса, вполне хватало на эту часть операции. Получалось, что Матвей сам оплатил свое разорение.

Через три дня законно пропущенный через таможню товар направился в арендованных вагонах на складские площадки филиалов фирмы в других городах. Его уже там ждали покупатели-оптовики.

По сути, товар должен был прийти на центральный московский склад фирмы. Таковы были условия договора с Матвеем. На все дела отпускался один месяц. Белов же управился за пять дней. Вероломно нарушив условия сделки, он решил за оставшееся время продать товар самостоятельно. А в конце месяца вернуть Матвею его же деньги, выделенные на взятки таможенникам. При этом Матвей терял сам товар, якобы навсегда арестованный таможней. Терял и региональный рынок своей продукции. Хозяином положения автоматически становился Белов, получив при этом баснословную прибыль — миллиона два долларов. Татьяна же в этой сделке отвечала за надлежащее оформление бухгалтерской отчетности. Точнее, двух видов отчетности, открытой и закрытой. Открытой — для налоговых органов, а закрытой — для всех, кроме него самого. В итоге выходило, что Татьяна становилась его самым доверительным компаньоном. Владимир понимал, что пятью тысячами долларов от нее не отделаться. У нее находился финансовый ключ ко всей операции, и она, как бухгалтер, не могла не понимать, что реализуемый ею механизм — это механизм мошенничества и ухода от налогов. Утечка информации могла стать роковой для Белова. Женщину следовало предупредить о негативных последствиях любой, даже самой незначительной ошибки. С Татьяной предстоял очень серьезный разговор. Ее следовало намертво привязать к себе или попросту спрятать на какое-то время. Ведь опасность реально существовала, и исходила она от Матвея. Рано или поздно о проделках Белова станет известно. И тогда потребуется сделать какой-то нестандартный ход.

Но сейчас заниматься разговорами с женщиной у Белова не было времени. Товар и своевременную оплату необходимо контролировать постоянно. Поэтому он выезжал в регионы, встречался с людьми и на месте решал все организационные вопросы.

В те годы успех любой сделки было принято обмывать в ресторане. В Новосибирске приключился забавный случай. После ресторана местный предприниматель пригласил его к себе домой. Гостеприимству не было предела. Время поджимало, и Белову нужно было ехать на железнодорожный вокзал. Владимир посмотрел на билете время отправления, место и номер вагона. До отправления поезда оставалось не больше двух часов. Наконец, хозяин вызвал такси, и они начали собираться в дорогу.

Белов был одет по-осеннему, а в Сибири в ноябре уже стояла зима. Радушный хозяин неожиданно вытащил из каких-то запасников роскошную меховую шубу и по-царски набросил ее на плечи гостя. Так они и поехали на вокзал. Владимир, видимо, выглядел очень представительно в шубе, поэтому проводница у него даже не спросила билет.

Вечером следующего дня на его домашний телефон позвонил новосибирец.

— Слушай, я тебя ищу часа четыре. С похмелья поднялся и вижу, на прикроватной тумбочке лежит твой железнодорожный билет. Я подумал, что ты не уехал. Обошел всю квартиру, заглянул под кровать. Нет московского гостя. Проверил и балкон. И там тебя нет. Как же ты без билета-то сел в поезд?

— А у меня билет проводница и не спросила, — ответил Владимир.

— Видимо, твоя боярская шуба послужила пропуском в вагон.

Наконец пришло время расставить все точки в отношениях с Татьяной. Последнее время он заходил к ней несколько раз в день. Работу свою она сделала блестяще, не подкопаешься. Разговор состоялся, когда до приезда из командировки Алексея оставался месяц.

Владимир положил на стол пухлый конверт.

— Что это? — спросила Татьяна.

— Твои кровно заработанные. На этом мы заканчиваем операцию. Фирмочку «Фуфайкина» аннулируем. Нас, в принципе, никто не найдет.

— Не нас, а следы бухгалтерской и банковской отчетности, — поправила его Татьяна. Она взяла конверт и неуверенно его открыла. Татьяна продолжала бояться за последствия беловской аферы. Правда, всю глубину ее поняла только сейчас. В конверте лежало двадцать тысяч долларов.

«На эти деньги можно купить хорошую трехкомнатную квартиру», — подумала она. Отказываться от такой суммы не хотелось. К тому же она хорошо понимала всю важность своей роли в этой сделке. Компенсацию за риск она получила очень даже неплохую. И все, на этом надо заканчивать. Так думала Татьяна, держа деньги в руках. Думала она и о муже, который ради их благополучия поехал на войну из-за трех тысяч долларов.

Ее мысли прервал голос Белова.

— Таня, ты помнишь наше первое знакомство во Владике?

— Володя, к чему возвращаться в прошлое? Давай жить настоящим!

— Вот и я о том же. О настоящем. Я только сейчас понял, что любил тебя и люблю, — неожиданно сказал он. — Ты даже себе представить не можешь, как бы мы сейчас зажили. У меня есть деньги. Много денег. Уедем из этой страны! В Париж, в Берлин. Куда пожелаешь.

— Но я люблю своего мужа и нашего с ним сына, — уверенным тоном, словно упреждая дальнейшие рассуждения на эту тему, ответила Татьяна.

— Ладно, все же я оставлю стихотворение из прошлого. Его я получил в первом своем боевом походе на БПК «Хабаровск». Помнишь?

Он положил на кухонный стол затертый и аккуратно сложенный листок ученической тетради.

— Подумай, и я вернусь, — сказал он на прощание и осторожно вышел из квартиры друга.

Купить можно лояльность в дружбе, любви, уважении. Но будет ли такое приобретение искренним? Он не задумывался о таких вещах. В сознании витал один-единственный лозунг — деньги решают все!

После ухода Владимира Татьяна развернула листок и с волнением прочитала стихотворение, которое она когда-то адресовала этому человеку.

Да, это была влюбленность. Да, это была игра с красивым молодым лейтенантом. Но сейчас другая жизнь и игра давно уже закончилась. Она любит Алексея и ни за какие деньги его не предаст, — с такими мыслями она читала строки из своего прошлого.

«Тогда верила в то, о чем писала, а сегодня? — спрашивала сама себя женщина. И отвечала: — Тогда была страсть, а сейчас ответственность за семью, ребенка и мужа». В семье, привычках и нарождающихся семейных традициях их любовь, уважение и счастье. Как же давно все это было! Тогда она находилась в постоянной неопределенности, незнании будущего! Как предательства боялась одиночества. Уже давно нет обжигающего душу и сердце чувства, но есть стабильность, цель и забота о близких людях. Равновесие и уверенность в завтрашнем дне. Но что-то важное все равно ушло, пропало. Что же это могло быть? Любовь? Чувство уважения и веры друг в друга? Достаточно ли этого для женского счастья?

Ей вспомнилась пьеса А. Н. Островского «Блажь». Они смотрели ее с Алексеем еще во Владивостокском драмтеатре. Блажью была названа любовь пожилой помещицы к молодому управляющему. Он циничен и во всем ищет выгоду, она безрассудно дарит ему себя и свое поместье. Почему классик необоюдную любовь назвал блажью?

Неожиданно само собой пришло определение их отношений с Владимиром. Той, десятилетней давности. Влюбленность. «А может, страсть? — снова заколебалась она. — Наверное, это и есть та самая блажь, только в современном исполнении. Я была влюблена, он же не имел ко мне особых чувств. Но я тоже была хороша, хотела выйти замуж! И любовь для достижения цели была не определяющим для меня фактором. Стихотворение? Не я же его сочинила, лишь скопировала чужие чувства», — оправдывала себя Татьяна.

С удивлением она обнаружила всю мелочность тогдашних отношений с мужчинами, пустоту своей жизни. Лишь с Алексеем поняла, что одиночество навсегда ушло из ее сознания. Она вдруг оказалась нужна и востребована своим мужем, ребенком. Правда, понимала, просто так ничего не происходит. Такую любовь и уважение в семье нужно заслужить своим поведением, отношением к близким. Может быть, в этом и есть счастье и любовь? А страсть — всего лишь эгоистичная блажь?

Тем временем Белову позвонил сотрудник центрального офиса фирмы Строкина.

— Господин Белов, срочно приезжайте на Волхонку. У нас ЧП.

Через час Владимир заходил в старинный московский дворик, где находился двухэтажный особняк его фирмы. На здании висела неприметная табличка «Усадьба XVIII века. Исторический памятник. Охраняется государством».

Возле крыльца стояли милицейский «уазик», «Форд» и машина «Скорой помощи». Владимир поднялся в офис генерального. В приемной увидел милиционеров и людей в белых халатах. Они тихо переговаривались и чего-то ожидали. Обстановка напоминала присутствие в доме покойника.

«Неужели Матвей покончил с собой?» — со страхом подумал Белов. Он заметил, как ладони его рук покрылись липким потом. Но тут заметил полковника Обухова и сразу же успокоился. Тот сам подошел к нему.

— Здравствуйте! — Его командирский голос разорвал тишину приемной. Присутствующие жадно наблюдали за ними. — Господин Белов? — делая вид, что они незнакомы, продолжал полковник.

— Здравствуйте. Да, он самый.

— Ваш компаньон, видимо, не в себе. Часа три как забаррикадировался в кабинете. Требует к себе президента Ельцина. Говорит, что его разорили. Угрожал поджечь себя. Но сейчас с ним работает врач. Строкин называл и вашу фамилию.

Белов театрально развел в бессилии руками.

— Чем же я могу помочь, товарищ полковник? Я месяц находился в отпуске, хотя и знаю о непростом положении в компании. Но я не генеральный директор и не хозяин.

— Дело не в вашей фирме и ее долгах. В период аренды исторического здания по указанию Строкина незаконно надстроили мансардный этаж. Памятнику нанесен непоправимый ущерб. Мы вынуждены наложить на компанию крупный штраф и потребовать у городских властей прекращения договора аренды с нарушителем.

— Это ваше право, но я никакого отношения не имею к происходящему. На договорах моих подписей нет.

— Знаем, но вы заместитель Строкина. Он просил вызвать вас и передать управление компанией, — успокоил Обухов.

Владимир начинал понимать неожиданный ход полковника. Тот решил инициировать продажу права аренды на здание и получить дополнительный гонорар. Делал он это, не согласовывая с ним свои шаги. По ходу решил еще и окончательно раздавить Строкина как ненужного свидетеля. Похоже, у него все получилось, уже успокоившись, подумал Белов.

Тем временем из-за двери доносился голос Матвея, похожий на визг раненого секача.

— Разорили. Обанкротили. Своровали. Спасите. Помогите.

Затем крик неожиданно перешел в стон.

— Доктор, что со мною? Где я? Отпустите меня домой. Я детдомовский. Беспризорник. У меня нет родителей!

После чего было слышно, как больной успокоился и заплакал.

Кто больше всего говорит о правде, тот самый большой лжец.

Владимир Макарычев