Напоминаю — глаз у меня маленький, но оч-чень злопамятный …
Когда я был старпомом на эсминце, то я, в целях профилактики, специально матросов мегаомметром замерял до и после увольнения на берег, на предмет пьянства. Меня за это чуть с должности не сняли — заместитель «настучал», но я ему достойно отомстил.
Я, как собака в звании контр — адмирала, ношусь за офицерами и мичманами дивизии ракетных кораблей по территории эскадры, а патруль прибывает только через 35 минут после моего приказания.
Мне все интересно, и вообще …
Если матрос бездумно радуется жизни, то я настораживаюсь до тех пор, пока улыбка медленно не сползет с его лица.
Вы учтите, я не с пальмы слез, я тоже был старпомом.
Танки клопов не давят, я даже не буду с вами разговаривать, товарищ капитан 3-го ранга.
Мне, конечно, приятно открывать вам глаза на мир, рассказывать о чем-то новом и увлекательном, будоража при этом ваш пытливый флотский ум, но я — не заезжий лектор общества «Знания», я — заметный представитель великой инквизиции и могу сделать больно сразу всем.
Я — начальник штаба эскадры, контр — адмирал, и то иногда вынужден думать (с обидой).
Иногда у меня возникают справедливые вопросы, но не потому, что я кого-то хочу мордой в дерьмо потыкать, просто мне интересно.
Я пока не кусаюсь и ядом не травлю, я — пока добрый, но все это — впереди, слово офицера.
А вы не зазнавайтесь, товарищ капитан 2-го ранга, это я — вас, а не вы — меня.
У меня на каждого флагманского специалиста свой пунктик есть.
Нет уж, давайте разберемся до конца, что это — мой природный долбо…зм или ваша дремучая неисполнительность?
А после утреннего ориентирования я хочу видеть только тех флагманских специалистов, кого я хочу …
Не забывайтесь, если я туда направлюсь, то это будет поездка по вашим телам на танке с мелкими гусеницами, чтобы было больнее.
Я уже имел честь довести до вас неутешительные итоги за август, но это не значит, что я незатейливо пошутил.
Я долго и упорно добирался до штаба бригады эсминцев, но им крупно повезло в этой бренной жизни — они успели самоликвидироваться.
Когда я был старпомом, то по понедельникам, я лично, в течении 45 минут, во время проведения строевых занятий, тренировал командиров вахтенных постов по принципу: «Бежит незнакомый мужик с копьем — ваши действия?».
Начальник штаба флота вчера ругал меня резкими словами с привлечением ненормативной лексики, вызвавшей в моей душе чувство внутреннего протеста и обиды.
Вы там не хихикайте, я окончательно еще из госпиталя не выписался, мне еще будут швы снимать, поэтому я пока не дерусь и не кусаюсь.
Странное дело, я на службе уже десять дней, а мне никто ничего не докладывает.
В ваши годы, товарищ капитан 3-го ранга, я страдал только венерическими заболеваниями, а вы только через день на службу ходите, ссыпаясь на недомогание.
Все — все, замолкаю, а то вы меня сейчас обзовете Генкой — сукой, на палубу упадете и тоненькими ножками в неуставных штиблетах судорожно засучите.
А я давно заметил, что наш эскадренный правовик по возвращению из отпуска так и норовит то винцом «Припять лучистая» меня попотчевать, то чернобыльскими яблочками угостить. Видно желает, чтобы мой главный орган засветился и упал навсегда.
Всем пора запомнить, что организация добрых услуг и профилактика изнасилований путем уговаривания «по согласию» не входит в перечень моих служебно-должностных обязанностей как командира оперативной эскадры.
Мне что, теперь уписаться от бурной радости, что вам вчера звонили?
И вот, нежно взяв меня у трапа под белы рученьки и бодро цокая копытцами, вы с гордостью должны вести меня по своим заведованиям после устранения моих замечаний.
Раз сказали — нормально, два сказали — цыкнули, три — трахнули по черепу, четыре — сразу в морду. Вот вам и вся методология воспитательной работы, а вы мне пытаетесь лапшу с солитерами на уши навешать.
Если мои приказания на эсминце «Безудержный» игнорируются, то вам вообще должны были сразу в лоб заехать и карманы вывернуть, товарищ начальник штаба дивизии.
Почему вы думаете, что сможете безмятежно спать под шапкой безответственности, а я буду вместо вас напряженно подпрыгивать?
Я говорю — говорю, а от вас как от стенки горох отскакивает, но мысль свою продолжаю. Хотя подождите — сейчас я чем-нибудь вас ошарашу.
Возвращаться из отпуска — увлекательно интересно, сразу в глаза бросаются вещи непонятные, невозможные и несовместимые с военной службой на море. А в голове долгое время настойчиво свербит одна и та же мысль: «Почему мы до сих пор не сгорели и не утонули», но через пару дней поневоле к безобразиям привыкаешь, хотя и дергаешься некоторое время во сне.
Я часто мечтаю о таком замечательном дне, когда смогу сказать: «Товарищи шланги, не извольте беспокоиться, собирайте свои манатки и ищите новое место с меньшим объемом работы.
А когда с корабля волокут неподъемную мясную тушу для того, чтобы ее пропить за наше здоровье, то обязательно скажут магические слова — «Для командира эскадры», и, что интересно — ведь им верят, а почему?
Прихожу на большой десантный корабль » Кандопога «, внимательно открываю один глаз — настораживаюсь (чую — в воздухе пахнет криминалом), аккуратно открываю другой глаз, старательно всматриваюсь — а там сокрытие. Естественно — очень возмущаюсь.
Что это за стиль работы — вы набираете воздух в рот целую неделю, потом еще два часа пыжитесь что бы что-то сказать, а получив по ушам от меня за 5 секунд, замолкаете снова на неделю.
Прошлый раз, в штабе флота, я получал по физиономии один — мне было больно, скучно и противно. В следующий раз возьму с собой комдива и комбрига — будем друг другу кровавые нюни утирать.
А товарищ Виронов, которого вы, командир дивизии, представили к ордену, сейчас жарится на морском пляже под лучами ласкового сентябрьского солнца, запивая терпким молодым вином сочные шашлыки, бегает тайком от строгой жены по молодым, распутным девкам. А меня вместо него Командующий Флотом пялит и пялит, это — нечестно, не по товарищески, готовьте приказ о наказании.
Я точно не уверен, но из нас троих — один дурачок, это — точно.
А старпом тяжелого ракетного крейсера «Адмирал Ушаков» обнаглел до такой степени, что мерзкий рапорт написал на имя командующего Северным Флотом с просьбой оградить его от моих нападок и оскорблений. Такое не забывается никогда — я все сделаю, но этот рапорт постараюсь ему даже в гроб положить.
Я категорически запрещаю, товарищи офицеры, лезть ко мне со всяким ерундовыми вопросами в то время, когда я работаю с документами, а тем паче — звонить мне по телефону. У меня и без того, «Такая дребедень целый день, То тюлень позвонит, то — олень».
Когда ко мне приходит командир МПК, дивизион которых я могу со своего адмиральского мостика одним махом обоссать (а то и всю бригаду), и начинает меня учить как правильно по связи работать, а потом еще и наглую телеграмму шлет по флоту — то становиться понятно, что наш флот незаметно добрался до последней черты (МПК — малый противолодочный ко-рабль).
Комментарий НА "Александр Толстик. Литературный автопортрет героя"