Цель фальсификации советского военного искусства в годы войны заключалась в том, чтобы принизить уровень советского военного искусства, обосновать превосходство западного военного искусства и тем самым приуменьшить вклад Советских Вооруженных Сил в победу над фашистским блоком.

Тем не менее одним из важнейших факторов обусловивших  всемирно -историческую победу Советского союза в Великой Отечественной войне, явилось советское военное искусство. За время войны Советские Вооруженные Силы провели более 50 операции групп фронтов, около 250 фронтовых и 1000 армейских операции, тысячи сражении и боев, большинство из которых отличалось оригинальностью замысла, творческим решением поставленных задач, высоким мастерством командного, политического и всего личного состава, большой эффективностью и результативностью ударов по врагу. На фронтах огромной протяженности в тяжелых условиях противоборство с сильным противником советское военное искусство подверглось суровым испытанием, выдержала эти испытания, доказала свое превосходство над военным искусством Германии и Японии.

По достоинству оценивали достижения советского военного искусства и боевого мастерства наших военных кадров во время войны наши бывшие союзники по антигитлеровской коалиции. « Русские армии, — говорил в 1943 г. премьер-министр Великобритании У. Черчилль, — нанесли глубокую и неизлечимую рану нацизму. Чудовищная машина фашистской власти была сломлена превосходством русского маневра, русской доблести, советской военной науки и прекрасным руководством советских генералов».[1]

Концепция «случайности поражения» немецких войск на советско-германском фронте

Концепция «случайности поражения» немецких войск была выдвинута германской пропагандой в годы войны, подхвачена и развита битыми немецкими генералами после войны и находится в ходу и настоящее время. Его авторы преувеличивают достижения вооруженных сил Германии в области военного искусства. Без должных на то оснований восхваляют действия  вермахта на протяжении всей второй мировой войны и особенно первых двух ее периодов, много пишут о военном мастерстве командного состава вермахта, об умелом использовании немецкими войсками оружия и военной техники.

В действительности передовое советское военное искусство, военачальники и полководцы нанесли сокрушительное поражение военному искусству вермахта и немецким генералам. Суть концепции «случайности поражения» вермахта состоит в том, что поражения немецких войск на советско-германском фронте якобы обусловливались не превосходством советского военного искусства, военного руководства, мастерства и героизма советских войск, а случайными факторами, на которое умело руководящие войсками генералы» не могли воздействовать. Для доказательства этого западные историки выдвигают не соответствующие исторической правде положения. Важнейшей причиной поражения Германии фальсификаторы называют «роковые ошибки» Гитлера, его просчеты, упрямство и невежество как политического и военного руководителя. Западногерманский историк     В. Пауль основную вину Гитлера, усматривает в том, что он недооценил возможности СССР. По словам французского историка Р. Птиффера, ошибкой Гитлера с «самыми печальными» последствиями было опоздание на три недели нападения на Советский Союз, вызванное Балканской компанией немцев. Американский военный историк И. Дюпуи объясняет причины поражения Германии двумя основными ошибками Гитлера, которые неоднократно повторялись и являлись роковыми: жестокость по отношению к русским и вмешательство в дела немецких генералов.[2]

Однако следует подчеркнуть, что немецкие генералы не были только приказополучателями. Они являлись активными соучастниками в подготовке войны, в разработке агрессивных планов своего правительства. Генеральный штаб и нацистская партия тесно сотрудничали друг с другом в достижении общих целей. Германскому генералитету были по душе захватнические планы Гитлера. Генералы порой возражали по ряду частных вопросов при разработке и осуществлении тех или иных операций, но не всегда поддерживали принципы и методы агрессии. По коренным, принципиальным вопросам политики и военного искусства между Гитлером и генералитетом серьезных расхождении не было. Поэтому войну проиграл не один Гитлер, а весь генералитет, немецкое военное искусство.

Следующей причиной поражения немецких войск западные историки считают плохие погодно-климатические условия Советского Союза. Это положение получило распространение в западной историографии значительно шире, чем измышления о «роковых ошибках» Гитлера. Американский историк Э. Маккарти пишет, что на стороне СССР были «генерал Зима» и «генерал Грязь». Он утверждает, что немецким войскам зимой 1941/42 г. «морозы причиняли больше потерь, чем военные действия».[3]

А вот что говорится о причинах поражения немецких войск на советско-германском фронте в учебнике «Основы истории» для старших классов школ ФРГ, подготовленном под руководством западногерманских историков         Л. Хильгрубера и Х. Ферниса: «Германские армии проникли глубоко в Россию, почти до самой Москвы и Ленинграда, однако ожидаемой быстрой и окончательной победы не наступило. Сталин с заранее обдуманным намерением ввел в бой старое оружие русской обороны, которое уже погубило Карла XII и Наполеона: огромные пространства, которые давали русским войскам возможность отступить и подготовиться для решающих сражений; русскую зиму, которая остановила продвижение врага, и особенно его моторизованных соединений; «тактику выжженной земли» и борьбу партизан в тылу противника против коммуникаций».[4]

Однако данные факторы – климатические условия и пространство – были одинаковы для обеих воюющих сторон. Красной Армии, например, огромное пространство не помещало изгнать агрессора со своей территории и добить его в собственном логове. Не осенняя распутица, внезапно нагрянувший мороз и большие снега резко изменили ход битвы под Москвой в пользу советского войск. Истинные причины кроются в превосходстве советского военного искусства, в стойкости и героизме советских войск. Немецкие генералы недооценили боеспособность Красной Армии. Ввод в сражение в конце ноября 1941 г. свежих резервов явился для них фактом стратегической внезапности. В ходе вооруженной борьбы советским войскам не раз приходилось осуществлять крупные наступательные операции в сложных, неблагоприятных для ведения наступления погодных и климатических условиях, в ходе которых были решены крупные стратегические задачи. Например, Корсунь-шевченковская наступательная операция, в ходе которой была окружена и уничтожена крупная группировка войск противника (до 50 тыс. человек), проводилась в условиях рано начавшейся оттепели, весенней распутицы и раскисших дорог.

В условиях горно-лесистой местности, в различной погодно-климатической обстановке советские войска вели стратегическое наступление на южном крыле советско-германского фронта осенью 1944 г. по освобождению стран Юго-Восточной Европы. И конечно же все эти факторы не смогли оказать существенную помощь немецким войскам.

Концепция «численного превосходства» СССР в силах и средствах

Суть данной концепции состоит в том, что Красная Армия якобы побеждала немецкие войска благодаря численному превосходству в силах и средствах, а не искусству ведения вооруженной борьбы. В годы войны советские командиры слишком часто полагались на массу, « предпочитая дубинку рапире», утверждает американский отставной полковник Г. Вермонт. «Немцы были сломлены численным превосходством[5]», — вторят ему собратья по фальсификации С. Пэтрик, Э. Зимке, западногерманский историк Рейнгардт и др.

Имея ввиду подобные измышления, маршал Советского Союза Г.К. Жуков писал: Ныне, конечно очень легко и просто заниматься бумажной калькуляцией соотношения сил, глубокомысленно поучать, каким числом дивизий следовало бы выигрывать… то или иное сражение, рассуждать, где вводилось войск больше, а где меньше того числа, которое кажется сегодня сообразным тому или иному историку. Все это было неизмеримо сложнее на полях битв[6]».

Чтобы как-то обосновать версию о «численном превосходстве», западные историки идут на различные манипуляции с цифрами, умалчивают о том, что численность личного состава советских соединений была значительно меньше немецких, умышленно завышают численность советских сил и средств и, наоборот, занижают данные противостоящих сил и средств противника. Часто со счетов сбрасываются вооруженные силы сателлитов Германии, а также часть сил вермахта. В связи с отсутствием второго фронта в Европе Германия сумела к маю 1942 г. увеличить число своих войск на Восточном фронте до 5,4 млн. человек, а вместе с сателлитами – до 6,2 млн. и подготовить крупное наступление. Наша действующая армия в это время насчитывала лишь 5,1 млн. человек. Противник, кроме того, превосходил ее по самолетам, орудиям и минометам. И только в ноябре 1942 г. соотношение сил на советско-германском фронте становится в пользу Красной Армии: в людях – 1,1:1, в орудиях и минометах – 1,5:1, в танках, самоходных артиллерийских установках (штурмовых орудиях) – 1,4:1, в боевых самолетах – 1,3:1. С этого момента численность немецких войск и военной техники на советско-германском фронте стала неуклонно уменьшаться. Но это было результатом в первую очередь ударов Красной Армии по врагу, тех потерь, которые она ему наносила. Победа Красной Армии в ходе стратегического контрнаступления под Москвой зимой 1941/42 г. была одержана при численном (за исключением авиации) превосходстве в силах и средствах немецких войск. При этом противник имел преимущество в людях в 1,4 раза, в танках и штурмовых орудиях – в 1,6 раза. И только по авиации советская группировка превосходила противника в 1,6 раза. Выдающаяся победа Красной Армии в ходе стратегического контрнаступления под Сталинградом зимой 1942/43 г. была одержана почти при равном соотношении сил по личному составу и авиации. Наше преимущество в орудиях и минометах составляло 1,5 раза, в танках и самоходных артиллерийских установках – 2,2 раза.[7]

В стратегическом контрнаступлении под Москвой, и особенно под Сталинградом, искусство массирования сил и средств на направлениях главных ударов советских войск позволило создать необходимое численное превосходство над противником. Смелое массирование сил и средств на направление главного удара обеспечило не только быстрый прорыв обороны противника, но и окружение его в короткие сроки.

В последующих наступательных операциях второго и третьего периодов войны, когда мощь Красной Армии возрастала, а военно-политическая обстановка требовала скорейшего разгрома врага, общее превосходство в силах и средствах над противником создавалось с учетом этой обстановки, военно-политических целей каждой конкретной обстановки. Массирование же сил и средств на направлении главного удара в наступательных операциях и наступательном бою являлось важнейшим достижением советского военного искусства.

Таким образом, версия о том, что Красная Армия побеждала немецкие войска общим численным превосходством в силах и средствах, а не искусством ведения операций, сражений и боев, опровергается всем ходом вооруженной борьбы на советско-германском фронте.

Концепция «постоянного копирования» советским командованием немецкого военного искусства

Социальное назначение данной концепции – принижение уровня советского военного искусства, достигнутого в ходе Великой Отечественной войны, и возвышение на этом фоне немецкого военного искусства и немецких полководцев (Роммель, Манштейн и др.), подчеркивание случайности поражения Германии в войне с Советским Союзом. Суть концепции состоит в том, что советское командование в ходе войны якобы копировало немецкое военное искусство, заимствовало формы и способы ведения военных действий у вермахта, приспосабливало их для своих условий, а само не внесло ничего нового и существенно в военное искусство. Подобные фальсификации часто встречаются у американцев Э. Зимке, И. Дюпуи, С. Пэтрика, Англичан Дж. Эриксона, М. Арнольда-Фостера и западногерманских историков В. Герлитца, В. Пауля и др.

Данные вымысли не отражают истинного состояния советского военного искусства в годы войны. Да, советское военное руководство, как и командование любой другой армии, всегда изучало опыт противника и извлекало из него все полезное для себя. Это естественно. Изучалось и военное искусство немецких войск. Однако это не означало, что советское командование копировало их опыт, подражало им.

В отличие от немецкого военного искусства советское военное искусство избежало шаблона и односторонности, превзошло его в разработке многих ключевых проблем. Причем превосходство военно-теоретической мысли в основных областях военного искусства определилось еще до начала второй мировой войны. Примером «копирования» немецкого военного искусства западные историографы называют использование для действий в оперативной глубине после прорыва обороны крупных танковых и механизированных соединений и объединений. Но они забывают (или же не хотят вспомнить), что впервые в теории и на практике эта идея нашла свое воплощение в советском военном искусстве еще в середине тридцатых годов (на учениях под Киевом в 1935 г. и в Белоруссии в 1936 г., на которых были приглашены представители вооруженных сил западных государств) и была скопирована военачальниками немецких войск. Принципиально новыми на тот момент в военном искусстве явилось разработанные советской военной теорией в 30-е гг. глубокая наступательная операция и глубокий наступательный бой. В результате этого был преодолен «позиционный тупик», возникший в ходе Первой мировой войны. Советской военной теории принадлежал приоритет в вопросах применения крупных воздушных десантов в стратегических наступательных операциях. Предусматривалась их выброска в оперативной глубине на направлении главного удара в целях захвата объектов и рубежей и обеспечения стремительного наступления подвижных групп фронта, армии.

В годы Великой отечественной войны советское командование, например, творчески применяло различные формы стратегических наступательных операций. Окружение и уничтожение противника было наиболее характерной и типичной формой. При этом при подготовке и проведении операций на окружение блестяще были решены вопросы выбора способов окружения, распределение сил для действий на внутреннем и внешнем фронтах, блокады окруженной группировки с воздуха и достижения высоких темпов ее разгрома. В сокровищницу советского военного искусства навсегда вошли такие операции на окружение и уничтожение крупных группировок противника, как Сталинградская, Корсунь-шевченковская, Ясско-Кишиневская, на рассечение, окружение и уничтожение – Белорусская, Берлинская и др.

В отличие от советского командования немецкому руководству удавалась провести операции на окружение лишь в 1941 и 1942 гг. При этом оно действовало шаблонно, применяло для окружения всякий раз способ «клещи» без создания сплошного внутреннего фронта окружения.

Советское военное руководство блестяще решило проблему создания, накопления и рационального творческого использования стратегических резервов. В ходе войны Ставка Верховного Главнокомандования  имела в своем распоряжении общевойсковые, танковые и воздушные армии, стрелковые, танковые, артиллерийские, авиационные корпуса и дивизии различного назначения, специальные части и соединения. Более того, в резерве Ставки имелись не только армии, но и фронты (Резервный фронт на  московском направлении в 1941 г., Степной фронт под Курском в 1943 г.).

Советское командование решило и проблему быстрого развития наступления в оперативной глубине путем непрерывного наращивания ударов из глубины. Для этого в общевойсковых армиях и фронтах, наступавших на главных направлениях, применялись вторые эшелоны и подвижные группы. В результате наращивания сил операция осуществлялась все возрастающими темпами.

Немецкое командование, как правило, в наступательных операциях применяло оперативное построение армий и групп армий в один эшелон с выделением небольших резервов. Эшелон развития успеха не создавался. Это давало какой-то эффект только в наступлении на слабого противника на Западе и при внезапном нападении на Советский Союз в начале Великой отечественной войны.

Советское командование решило также проблему организации и ведения оборонительных операций. Оперативная оборона отличалась устойчивостью и большой активностью. Мощные контрудары, мужество и стойкость советских воинов под Москвой, Сталинградом, Курском, у озера Балатон сделали ее непреодолимой для противника.

Современным западным историкам, придерживающимся концепции «копирования», уместно напомнить оценку, которую дал советским военачальникам участник Второй мировой войны американский публицист Р. Ингерсол. Он писал: «Русские явно смотрели на поле боя, как на шахматную доску: они рассчитывали на много ходов вперед, заставляли немцев непрестанно перемещать силы, чтобы отражать их наступление то на одном, то на другом участке огромной шахматной доски, протянувшейся от Балтики до устья Дуная. Немцы никогда не могли сравниться с русскими в понимании того, что происходило на этой доске…».[8]

Исторический опыт вооруженной борьбы опровергает концепцию «копирования» советским командованием немецкого военного искусства. Победа над сильнейшей на то время немецкой армией показала передовой, творческий характер советского военного искусства, высокое мастерство нашего военного руководства.

[1] Цит. по: За рубежом. 1975. №12. С. 7.

[2] См: Жилин П.А., Якушевский А.С., Кульков Е.Н. Критика основных концепций буржуазной историографии Второй мировой войны. М., 1983. С. 261.

[3] См.: История Второй мировой войны. 1939-1945. М., 1982. Т. 12. С. 423.

[4] Цит. по: Жилин П.А., Якушевский А.С. Кульков Е.Н. Критика основных концепций буржуазной историографии Второй мировой войны С.263.

[5] Жилин П.А., Якушевский А.С., Кульков Е.Н. Критика основных концепций буржуазной историографии Второй мировой войны. С. 267-268.

[6] Цит. по: Военная история как объект идеологической борьбы С. 77.

[7] См.: История Второй мировой войны. 1939-1945. 1979. Т. 10. С. 38.

[8] Цит. по: Жилин П.А., Якушевский А.С., Кульков Е.Н Критика основных концепций буржуазной историографии второй мировой войны. С. 284.

Цобехия Габриель