«То, что произойдет, будет чистым безумием» — cлова, заимствованные у Расина, вполне подходят к этой истории. Случилась она на 25-м году правления Екатерины Великой, в 1787-м. Удивила всю просвещенную Европу XVIII века — и продолжает удивлять до сих пор.

18 января 1787 года Санкт-Петербург опустел. На 25-м году своего правления императрица Екатерина II покинула столицу. Огромный поезд из 14 карет, 120 саней увозил на юг половину двора: министров, генералов, иностранных дипломатов. Санкт-Петербург в одночасье превратился в скучный провинциальный город. Екатерина рискнула покинуть на полгода столицу, чтобы продемонстрировать миру свои новые владения – Крым. И это была серьезнейшая политическая, как бы теперь сказали, пиар-акция.

Екатерининский поезд летел вперед. Но что предстояло увидеть императрице и ее свите? Об этом не знал никто, кроме одного человека – князя Григория Потемкина.

Генерал-губернатор Новороссийского края Григорий Потемкин готовил это путешествие два с лишним года. Перво-наперво он наметил маршрут путешествия. Из Санкт-Петербурга в Крым и обратно — все шесть тысяч верст (верста – чуть больше километра). До Киева посуху полторы тысячи верст, далее вниз по Днепру через Кременчуг, Екатеринослав, Херсон еще 400 верст, из Херсона в Крым около 350 верст. Далее Потемкин продумал, как устроить стоянки с подставами. Подставами назывались стоянки, где меняли лошадей. На каждой подставе должно было быть 500-600 лошадей на смену.

Потемкин рассылал своим бригадирам письма с расчетами и распоряжениями. Когда-то его выгнали из Московского университета за леность и нехождение в классы. Но на воплощение своих идей у него вполне хватало и упорства, и трудолюбия.

По зимней дороге было организовано 78 остановок с обедами и ночлегом. Спали в жарко натопленных избах. Мороз не так страшил, как эта жара. Делали и кратковременные стоянки – расставляли самовары прямо на снегу. В дороге, чтобы скоротать время, писали письма, сочиняли стихи, ходили в гости из кареты в карету, острословили, отгадывали шарады, играли в буриме и карты. И заводилой всех этих развлечений была 58-летняя императрица.

40 лет тому назад маленькая принцесса Фике, собственные владения которой, как говорили, можно было прикрыть носовым платком, приехала в Россию из Пруссии с приданым из трех платьев. Эта немка оказалась более русской, чем весь русский двор вместе взятый. Ее муж Петр III после шести месяцев правления был свергнут и убит. Екатерина от него натерпелась: он пил, ругал ее дурой, открыто ей изменял, — но доказательств ее участия в расправе над Петром нет никаких. Зато ненависть к нему гвардии и духовенства – факт неоспоримый. В манифесте же было просто сказано: «Император скончался от кишечных колик».

Чтобы получить трон и отодвинуть законного наследника престола — своего сына Павла, Екатерина пустила в ход незаурядный ум, хитрость и женское обаяние. Вообще, ее часто упрекали в избыточном количестве фаворитов, которым она раздавала посты министров и военачальников. Но она считала, что нужно опираться в государственных делах именно на мужскую волю и рассудительность. Своим главным достоинством Екатерина считала умение слушать и употреблять с пользой идеи других. Впрочем, эти идеи часто заводили ее очень далеко.

Кортеж императрицы направлялся в Крым. Екатерина вернула полуострову старое название Таврида, возможно, для того, чтобы навсегда вычеркнуть из памяти долгую и напряженную борьбу с турками за крымские земли. Отвоевание земель было частью огромного политического плана Екатерины и Потемкина. План назывался «Греческий проект». Августейшая и светлейший мечтали ни много ни мало возродить Византийскую империю. Для исполнения этой мечты нужно было поднять греков против Османской империи, воспользоваться этим волнением, чтобы изгнать турок из Европы, превратить Константинополь в христианский город. Проще говоря, перекроить карту и развязать с турками очередную войну.

Для освещения пути через каждые 30 метров жгли костры. В дело шли ели, березы, сосны. Зима выдалась морозная, и, чтобы не замерзнуть, путники надевали поверх богатых шуб еще и медвежьи тулупы. У всех были собольи шапки. Потемкин предусмотрел все. Сам светлейший князь дожидался царского поезда на полпути к Крыму, в Киеве. Распоряжение по армии: «Переменить квартиры ближе к маршруту для охраны и для многочисленных строительных работ. Строить дороги, мосты, кирпичные заводы и путевые дворцы». Путевые дворцы строились по единому плану: мебель, посуду, столовое белье Потемкин велел завозить из Москвы и Курска. Обеденную посуду он велел никуда не таскать – пусть здесь и остается. Стены путевых дворцов обивались шелковой тканью под цвет мебели, потом покрывались золотом, украшались.

Потемкин уговаривал Екатерину поехать посмотреть его новые владения. Но задерживало то одно, то другое. Как это часто бывает, помогли недруги. Интриганы и завистники нашептывали Екатерине, что генерал-губернатор Новороссийский Григорий Потемкин бросает деньги на ветер, что, мол, надо бы посмотреть, куда утекают российские миллионы. Екатерина то верила, то не верила, и наконец решила собственными глазами посмотреть на деяния Потемкина.

В этом человеке, как во всякой незаурядной личности, уживалось и дурное, и хорошее. И говорили о нем разное: ленив — человек дела; умен, образован — бездарен; внешне нехорош, крив и неопрятен и при этом — любимец женщин. «Милюшечка, голубчик, душа моя» — в письмах Екатерина обращалась к нему именно так. Говорят, они даже тайно венчались. Известно, что Потемкин ходил в фаворитах всего два года. Но из общего ряда временщиков он все же выделялся. «Ах, что за голова у этого человека! Он забавен, как сам дьявол», — говорила Екатерина.

Екатерина оказалась права: Потемкин был чертовски умен. После отставки он сам подбирал ей фаворитов, но от государственных дел не отошел. Он сумел навсегда остаться другом и помощником императрицы, без него она скучала. А увидев, раздражалась, потому что он ни с того ни с сего мог впасть в уныние. Бывало, лежит на диване нечесаный, немытый, ногти грызет, в шахматы играет. Но сейчас Потемкину было не до хандры: началась большая политическая игра.

За год до путешествия Екатерины, в 1786 году, в одной из бухт на южном берегу Крыма появилась загадочная дама. Она называлась Элизой Кравен, ходила в мужском костюме, была очаровательна, расточительна и любопытна. Элиза Кравен, графиня Беркли, она же интимная подруга племянника прусского короля Фридриха II, выполняла тайную миссию. И Кравен увидела то, ради чего приехала.

Вот уже три года как на берегах Ахтиарской бухты строилась новая крепость. Екатерина дала ей название вполне в духе греческого проекта – Севастополь, что в переводе с греческого означает «величественный, достойный поклонения». Севастополь был задуман как форпост южных рубежей России. Императрица повелела быть здесь порту, военным поселениям и верфи для первых кораблей. Но легко сказать. А из чего строить? Кругом скалы и деревьев практически нет. И вдруг повезло: нашли целое скопление каменных блоков, как будто их кто-то специально обработал для строительства. Камни грузили на шлюпки и везли к бухте.

Только потом, много лет спустя, стало понятно, как строился Севастополь. Здесь находился древнегреческий город Херсонес, и именно из камней Херсонеса были возведены первые стены крепости. Севастополь вырос на перекрестке древних дорог, и это определило его судьбу: он сразу попал в эпицентр борьбы политических интересов.

Шпионские сведения о том, что увидела мадемуазель Кравен на берегах Ахтиарской бухты, дошли до прусского короля, а потом и до австрийского императора Иосифа II. Россия расширяет границы, строит флот на Черном море – с этим не желало мириться ни одно европейское государство. И теперь во время поездки Екатерину окружали многочисленные послы, дипломаты — одним словом, глаза и уши иностранных держав. По словам императрицы, с нею ехали четыре гранда д’Эспань, князья имперские без счета, поляков тьма, англичане, американцы, французы, немцы, даже киргизы, и те здесь очутились. Только высокопоставленных господ было человек 200.

Екатерина ни от кого не собиралась скрывать, что Россия прибавила в территории и военной мощи. В дневниках графа де Сегюра, одного из спутников Екатерины, записано: «Государыня часто говорила нам о своей огромной империи: «Как вам нравится мое маленькое хозяйство? Не правда ли, оно устраивается и увеличивается? У меня не много денег, но, кажется, они употреблены с пользой». — «Ваше Величество изволит шутить, — возразил я. – Необычайное возрастание вашего маленького хозяйства вызывает страх и зависть даже у значительных держав». Екатерина скромно улыбнулась».

От Киева до Херсона флотилия должна была идти вниз по Днепру. Корабль императрицы Потемкин велел разукрасить красным павильоном из бархата с амурами и с золотым шитьем. А вокруг галер сновали суденышки, и музыканты дули в дудки. Вот так — чтобы увидели флот русской Клеопатры, рот открыли и никогда не закрывали. К приезду кортежа Потемкин не только приготовил прекрасный флот, но и взорвал на Днепре пороги, чтобы сделать его судоходным по всему течению.

Этот огромный двухметровый человек и размаха был соответствующего. Все, что он делал, должно было изумлять, поражать воображение. Потемкин издал распоряжение на границе уездов и губерний встречать флотилию толпами: местным дворянам — в специально сшитой для этого одежде, а крестьянам — в национальных костюмах. Предписал убрать нищих, челобитные запретить, радоваться, петь песни, бросать цветы.

Из письма шведа Эренстрема, который был в свите Екатерины во время путешествия: «От природы пустые степи распоряжениями Потемкина населены людьми. На большом расстоянии видны деревни, но они намалеваны на ширмах». А вот мнение саксонского посланника Георга фон Гельбига: «Живописные селения были всего-навсего театральными декорациями. Екатерине по несколько раз показывали одно и то же. Тысячи крестьян согнали из других губерний и перевозили за флотилией вместе со скотом по ночам». Не очень доброжелательно. Между прочим, всех этих господ Екатерина вывозила за счет государственной казны, и путешествие обошлось в 16 миллионов рублей. А в то время хорошая дойная корова стоила 8 рублей.

Возможно, фанерные деревни и существовали. Так их и прозвали потом: «потемкинские деревни». Хотя эти деревни способствовали появлению на этой земле настоящей жизни. Вообще, критиков у Потемкина, как и у самого путешествия, было предостаточно, но самым ярым или одним из ярых критиков был австрийский император Иосиф II.

Все это грандиозное путешествие в Крым было организовано в основном из-за Иосифа. Екатерина искала союза с австрийским императором, потому что во время русско-турецкой войны 1768-1774 годов Австрия всячески мешала России, видя в ней для себя сильного соперника. Теперь надо было переманить Иосифа на свою сторону и заручиться его поддержкой в будущей войне с Турцией.

Иосиф был не прочь получить долю при разделе земель Османской империи. Но открыто ссориться с Турцией он не хотел и медлил с подписанием союзного договора с Россией. И все-таки император примкнул к кортежу Екатерины. Путешествовал Иосиф, как всегда, инкогнито.

Потемкин издал распоряжение по губерниям: «Для проезду графа Фалькенштейна, он же император Иосиф II, все нужные приуготовления учинить». Помимо главного маршрута Потемкин разработал еще один, секретный. Велел на 17 станциях от Новомиргорода до Херсона приготовить по 50 лошадей для подстав, найти людей, которые будут именоваться трактирщиками, заготовить им запасы продовольствия, кровати с соломой для ночлега. В то время у нас трактиров, как в Европе, не было. А Потемкин велел создать видимость, что есть. Кроме того, он распорядился, чтобы карету императора Иосифа II сопровождал конный эскорт – а то, не дай бог, разбойники.

Екатерина с малой свитой помчалась навстречу Иосифу, как только узнала, что он готов присоединиться к царскому поезду. Недалеко от селения Кайдаки русская императрица нос к носу встретилась с австрийским императором Иосифом. И тут случился конфуз. Захотели устроить застолье, а поваров нету – забыли про поваров, отпустили их. И тогда князь Потемкин превратился в кухмейстера, принц Нассау-Зиген — в поваренка, а бравый генерал Браницкий — в пирожника. Ничего более мерзкого и отвратительного никому есть не приходилось. Зато весело.

Веселое общество, которое Екатерина принимала во время путешествия за своим, как она выражалась, маленьким столом, состояло из 10-12 человек. Здесь был и молодой фаворит императрицы Мамонов, и французский дипломат де Сегюр, и посланник Англии, и представитель Австрии. Всех этих господ Екатерина называла «мои карманные министры» и под разными соусами подавала им нужные, по ее мнению, правильные мысли о российской политике. Надо сказать, что все эти послы, принцы, фельдмаршалы ездили за счет российской казны. Екатерина иронизировала: «Шкурка стоит выделки, и не грех потратить миллионы ради престижа государства». В то же время она могла осерчать из-за чрезмерной, по ее мнению, иллюминации и принималась выпытывать у Потемкина, сколько это стоит.

Огромный кортеж карет, в которых разместилось около трех тысяч человек, считая прислугу и поваров, мчался по степи, останавливаясь в новых городах. Потемкин не был бы Потемкиным, если бы не показал свою Новороссию во всей красе. В Кременчуге армия под руководством будущего генералиссимуса Суворова показала полную боевую готовность. В Херсоне на воду были спущены военные корабли, один из которых носил имя австрийского императора. Екатерина своего восторга не скрывала: «От Петербурга до Киева мне казалось, что пружины моей империи ослабли. А здесь я вижу: они в полной силе и действии».

Однако Иосиф, которого императрица и граф всячески старались поразить, демонстрировал равнодушие. «Я вижу более блеска, чем дела, – шептал он де Сегюру. – Потемкин хоть и способен начать великое предприятие, но привести его к окончанию не сможет». Не верил Иосиф в русское чудо. И когда Екатерина закладывала первый камень будущего собора в городе, носящем ее имя — Екатеринослав, то он иронически заметил, что ему достался второй — и, как он думал, последний. А зря. Стараниями Потемкина на этом месте стоит нынешний Днепропетровск.

Из письма императора Иосифа одному из своих генералов: «Путешествие на суше сопровождается невообразимым беспорядком. По беспредельным равнинам мчатся сломя голову, ломают экипажи, теряют посуду, матрасы, багаж, и затем всего этого не хватает. Еды много, но большей частью отвратительной, холодной и жесткой». В ответ Екатерина недовольно заметила: «Все вижу и все слышу, но не бегаю, как император Иосиф. Он требует неутомимости и невозможного совершенства. Тяжел в разговорах». Они оба были недовольны друг другом, но соблюдали политес.

Наконец 19 мая на горизонте показалась долгожданная Таврида, ради которой путешественники проделали тысячи километров пути. Узкий перешеек длиной всего семь километров отделял полуостров от материка, а борьба за этот полуостров шла долгих 10 лет. Ведь тот, кто владел Крымом, владел самым главным – выходом к морю. Кортеж был встречен мощным салютом. Над воротами у Перекопа красовалась надпись: «Предпослала страх и принесла мир». Эти слова – очередное творчество Потемкина – очень понравились императрице.

Земли Тавриды начинались за древним средневековым оборонительным валом. Императрица въехала в ворота этих укреплений с почестями и чувствовала теперь себя полноценной хозяйкой этого края, который был страшной угрозой для Российской империи. Когда-то жители Крыма совершали набеги, грабили ее земли, уводили в рабство тысячи пленных, а теперь это ее подданные.

То, что произошло потом, стало для окружения Екатерины настоящим потрясением. К такому не был готов никто. Вооруженные до зубов татарские всадники окружили кортеж. Иосиф не скрывал испуга, де Линь схватился за сердце, де Сегюр был в панике. Екатерина была довольна: «А что вы скажете, если эти татары увезут в Константинополь божественную Екатерину и императора Иосифа на потеху Его Величеству правителю мусульман?» Испуганная свита не знала, что Екатерина отказалась от русской охраны, чтобы на деле продемонстрировать: императрица верит в народ, перешедший под ее покровительство. Екатерина оказалась права. Когда на крутой дороге ее карета чуть не перевернулась, умелые наездники предотвратили катастрофу и доказали свою преданность.

Турки не оставляли попыток завладеть полуостровом. И то, что в конечном итоге Крым стал русским, а Екатерине удалось расширить пределы империи до Черного моря, говорит о том, что она была сильным политиком.

В Бахчисарае, ожидая Екатерину, Потемкин велел отремонтировать ханский дворец. И был доволен проделанной работой. Еще совсем недавно этот дворец был недоступен для неверных. И тем символичнее, что именно в нем была размещена вся свита Екатерины. Екатерины, христианки. Более того, Потемкин определил ей спальню самого хана Шагин Гирея.

Всe: и цветущие апельсиновые деревья, и запах цветов, и погода – располагало к отдыху. Но Екатерина не изменила своему деловому распорядку дня. Обычно она вставала в шесть часов утра. Если рядом не было помощниц, одевалась сама, протирала лицо кусочком льда. Кстати, косметическими средствами не пользовалась. А когда ее друг энциклопедист Гримм прислал ей в подарок румяна, сообщила, что намазала ими физиономию и стала похожа на фурию. До девяти часов утра Екатерина подписывала бумаги, составляла письма. Все было как всегда.

Единственное, чего ей сейчас не хватало, так это шума и гама внуков. Надо сказать, что Екатерина недолюбливала своего сына, Павла I (который, кстати, после нее правил Россией), и обожала двух его сыновей, была прекрасной бабкой. Хотела их взять с собой — одного из них, Константина, короновать на Константинопольский трон (она и назвала его в честь Константинополя), — но не получилось: мальчики не поехали из-за банальной примитивной кори.

Бахчисарай понравился всем. Даже Иосиф признал, что он чем-то похож на Геную. А вечером всех ждал очередной сюрприз от Потемкина. Потемкин велел строить дороги, которые привели от Перекопа до Бахчисарая и вывели к Инкерману. Вообще, это была первая цивилизованная дорога на пример римских, он назвал ее «Екатерининский путь». Он вырыл колодцы, обозначил дорогу милями, посадил деревья. Единственное, о чем Потемкин жалел всю оставшуюся жизнь, – это то, что не успели привезти из Берлина огромную статую Екатерины.

По воспоминаниям де Линя, Екатерина везла мешок с золотыми монетами в карете, и де Линь брал пригоршнями монеты и, как сеятель, разбрасывал их на спины подданных. Он потом сам говорил про себя: «Я был главным благодетелем россиян».

Наутро Екатерина и Иосиф с малой свитой пошли осматривать окрестности. И всем трудно было представить, что лютый север, заснеженные просторы, которые, казалось, еще недавно они проезжали, и эта невероятно райская земля – одно и то же государство. Кажется, все горы Тавриды сделали шаг навстречу и склонились в почтительном реверансе. Это слова Екатерины, конечно, ироничные, но ей было приятно, что гости с восхищением смотрели на новые ее владения.

Потемкин добился своего. Ему наконец удалось убедить Екатерину, что земли Тавриды принесут ей славу и огромную прибыль. Он преобразил этот край, заставил его цвести и радовать глаз. И путешественникам было чему удивляться. Только австрийский император Иосиф II по-прежнему держался особняком. Может быть, он и был поражен размахом новых владений русской императрицы, однако виду не подавал. А старания Екатерины и Потемкина принимал со свойственным ему равнодушием и насмешливой снисходительностью. Но, казалось, ничего не может выбить эту женщину из седла. Екатерину не покидала уверенность, что она добьется своего, ее поддержит император Иосиф. Приближался заключительный акт таврической эпопеи.

По воспоминаниям, рядом с Балаклавой путешественников ждало чудесное видение – прекрасные амазонки в тюрбанах и с ружьями. Возглавляла этот отряд прекрасная Елена, жена капитана греческого балаклавского батальона. Своей красотой она поразила Иосифа в самое сердце. Говорят, что император не выдержал, подошел к юной красавице и поцеловал ее прямо в губы. Наконец-то! Неужели лед растаял? Поцелуй замужней женщины вызвал у гречанок возмущение. «Ну что вы переполошились? – осадила их Елена. – Ну, поцеловал». Говорят, что именно так и сказала. Или приблизительно так. А может, и вовсе не говорила. Да и были ли эти прекрасные дивы вообще? На этот счет есть разные мнения, потому что описал это романтическое явление амазонок лишь один человек – принц де Линь.

Похоже, Потемкин заразил своей неутомимой фантазией остальных и не на шутку разбередил воображение. Караван карет приближался к Инкерману, ехали они по новой освещенной дороге. Потемкин на вершине горы среди старого разрушенного города построил дорожный павильон для императрицы и ближайшего окружения. Уставшая от путешествия свита мечтала только об одном: отдохнуть поскорее.

Утром под звуки музыки шел обычный непринужденный разговор о литературе, о политике, когда светлейший князь подошел к окну. Это было главное и последнее действие его спектакля. Потемкин ждал его с волнением — и наконец увидел то, что так хотел увидеть. Все, включая австрийского императора Иосифа, были потрясены. Перед ними открылась Ахтиарская бухта и Севастополь, а на рейде стоял грозный российский флот. Линейный и бомбардирский корабли, фрегаты и мелкие суда выстроились в боевом порядке. Из всех пушек палили так, что залпы были слышны и на турецком берегу. «Отсюда до Константинополя 48 часов», — с гордостью заявила императрица. А вскоре началась новая русско-турецкая война. Но это уже другая история.

Смотрите оригинал материала на http://www.1tv.ru/documentary/fi6494/sn1