Третья часть «Севастопольских рассказов» начинается с детективной истории. В начале 20-х годов жители Севастополя наблюдали странное зрелище: группа водолазов приступила к обследованию черноморского дна в районе Балаклавы. Что искали водолазы? Неизвестно: цель поисков держалась в строгом секрете.

В середине XIX века Россия и Турция находились в состоянии затяжного конфликта. Европейским государствам, стремившимся расширить свои колонии на востоке, очень мешал русский флот, контролировавший Черное море. Они и спровоцировали очередное военное столкновение.

Война началась в 1853 году битвой при Синопе, в которой русский флот во главе с вице-адмиралом П.С. Нахимовым, одержал блестящую победу. Но враг не сдался. Более 300 военных и транспортных судов везли в Крым 60-ти тысячную армию. Минуя хорошо оснащенную с моря крепость Севастополь,  корабли двинулись к Евпатории, чтобы атаковать город с суши. Почти не испытывая сопротивления, армия союзников высадилась на берег и двинулась к Севастополю. Битва при реке Альме была проиграна. С огромными потерями русские войска были вынуждены отступить.

Сражение при Альме известно появлением первой народной «скорой помощи». Девушка, которой было суждено войти в историю под именем Даши Севастопольской, продала свой дом, чтобы купить лошадь с повозкой.

Тем временем в Севастополе готовились встретить врага. Город был хорошо защищен только с моря, и пока армия отступала, матросы и жители города были брошены на укрепление обороны на суше. Сносили пушки с кораблей, укрепляли батареи, копали рвы.  Работы велись днем и ночью. В это время, подбадривая жителей, прямо на улицах пели певчие. Огромную роль в этом сыграли военный инженер Эдуард Тотлебен, а также вице-адмиралы В.А.Корнилов и П.С.Нахимов. Для  многих жителей защита города стала делом жизни. Одна батарей получила название «девичьей». Необходимые в ее строительстве материалы и инструменты были куплены на деньги девушек из борделя. Под Севастополем специально для съeмок был разбит настоящий  военный российский лагерь образца 19 века.

Опасаясь нападения с моря, главнокомандующий князь Меншиков с тяжелым сердцем отдал приказ затопить корабли в севастопольской бухте.  Вице-адмирал Нахимов согласился с решением главнокомандующего. Корнилов же, как и большинство моряков, был категорически против. После долгого обсуждения приказа было принято нелегкое решение всe-таки затопить корабли.

Когда армия противника подошла к Севастополю с суши и увидела ощетинившееся пушками укрепление, то не решилась его штурмовать. Началась почти годовая осада. Французы обосновались в Камышовой бухте. Англичане – в Балаклаве. Сражения в Инкермане не изменило положения. Началось долгое противостояние.  В одном из столкновений погиб дед будущего премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля. Во время очередной атаки противника прямым попаданием ядра был убит герой обороны Севастополя вице-адмирал Корнилов. Пушка, стоящая на Малаховом Кургане в Севастополе (в качестве  памятника)  специально для съeмок «ожила» — и впервые за свои 150 лет выстрелила. Там же, на Малаховом Кургане, был реконструирован (в полный размер) реальный оборонительный рубеж периода Крымской войны. Игорь Золотовицкий традиционно оказывается в эпицентре исторических событий.

Об осаде Севастополя будет рассказано в четвертой серии цикла.
…В октябре 1854 года к берегам Балаклавской  бухты подошел английский корабль «Принц». На его борту было теплое обмундирование для солдат и жалование золотом. Но налетевший шторм перевернул судно и понес его на скалы. Корабль затонул. Именно это  золото и будет искать экспедиция подводных работ особого назначения (ЭПРОН) в 1923 году. Но не найдут не только золота, но и самого «Принца». Зато научатся поднимать со дна корабли.

Интересные факты:

• В роли английского офицера снялся настоящий англичанин.
• Специально для фильма детский хор «Калинка» разучил и спел песню 19 века.
• При съемках температура воздуха зашкаливала за +40,  члены съeмочной группы и актеры периодически теряли сознание от духоты. Их приводили в чувство, и они продолжали работать.

В 1853 году при Синопе русская эскадра под командованием Павла Степановича Нахимова разгромила флот Осман-паши. Всего за 4,5 часа восемь наших судов — шесть боевых кораблей и два фрегата — уничтожили 15 кораблей противника, которых поддерживали с берега.

Россия ликовала, а Европа кипела от возмущения. С самых первых дней, с екатерининских времен, российский Черноморский флот был для европейских держав как кость в горле, и под разными предлогами они пытались ослабить или уничтожить его. А победа при Синопе давала России огромное преимущество – практически господство на Черном море. Этого допустить Европа не могла. Пока Севастополь встречал победителей Синопа на Графской пристани, Турция, Англия и Франция объединились и начали готовить ответный удар по Российской империи.

В августе 1854 года к берегам Крыма двигалась армада неприятельских судов. На одном из кораблей стоял командующий экспедиционным корпусом лорд Раглан. Еще в апреле лорд получил секретную инструкцию, в которой говорилось: «Никакой удар по южной окраине Российской империи не может сравниться с силой взятия Севастополя. Излишне добавлять, что таким образом будет уничтожен русский флот».

У берегов Крыма постоянно курсировали суда-разведчики и боевые корабли. Англичане, французы и турки мечтали стереть Севастополь с лица земли. Но с моря город был отлично укреплен. И тогда было решено захватить город с суши, уничтожить российский флот, а уже потом кроить карту по своему усмотрению. Вот для чего 400 транспортных и военных кораблей везли в Крым 60-тысячную армию англичан, французов и турок.

Утром 1 сентября главнокомандующий генерал-адъютант князь Меншиков получил сообщение телеграфом: «На Севастополь движется флот неприятеля». Князю не хотелось верить в войну. В нее не верил и сам император. Еще совсем недавно вся Европа склонилась в почтительном поклоне перед Николаем I. Он помог подавить революции, он был гарантом спокойствия, и вообще половина правящих европейских династий в родственниках – какая может быть война?

Недели страшной болтанки и болезни так утомили людей, что они забыли про войну и как дети радовались берегу. Безлюдную бухту неподалеку от Евпатории оглашали крики и гогот. Некоторые английские офицеры привезли с собой жен, слуг, стали выгружать увесистый домашний скарб, картины, мебель, посуду. А некоторые любители посоревноваться устроили регату: кто быстрее доплывет до берега. Французы смотрели на англичан и просто возмущались: «Это же вне всяких правил! А вдруг русские нападут? А эти ведут себя, как будто на пикник приехали, а не на войну!» Но русская армия не вышла навстречу, не обстреляла неприятеля. 35 тысяч русских солдат терпеливо ждали противника на высоком берегу реки Альма.

Из-за множества обоюдных просчетов, которыми ни одна из сторон не смогла воспользоваться, эту войну можно назвать войной упущенных возможностей. Начало всем этим ошибкам положило первое же сражение при Альме.

Теперь название этой речки у многих на слуху. Альминский мост над печально известным тоннелем в Париже, в котором погибла принцесса Диана, назван в честь этой реки. И тогда же, в Крымскую войну, в Англии появилось довольно распространенное женское имя Альма.

В ночь перед боем в расположении наших войск царило спокойствие. Встреча с объединенной армией англичан, французов и турок солдат особо не пугала. Наши войска стояли скученно и большей частью на открытом пространстве. Непонятно почему, но некоторые военачальники беспечно отнеслись к будущему сражению. Более того, один из них даже накануне сказал: «Что нам этот противник, мы его шапками закидаем». Вот когда и при каких обстоятельствах возникло выражение «закидать шапками». Может быть, и закидали бы, если бы хорошо укрылись за холмами и укрепили берег, – но ни траншеи, ни завалы не были сделаны. Более того, со стороны могло показаться, что наши полки прибыли сюда не на военные действия, а на учения. Учения, правда, были. Многие солдаты и даже командиры оказались не обстрелянными. Например, надо было освоить действие рассыпным строем. Тогда это было нововведение, и что это такое, никто не знал – учились на ходу.

30 тысячам наших солдат противостояло 60 тысяч, а с моря, из устья Альмы, еще подходили вражеские корабли. Противник стрелял быстро и прицельно и вначале выбивал офицерский состав, чтобы оставить нашу армию без командования. Стреляли они прицельно, потому что у них было новое вооружение – штуцерное ружье (ствол был с нарезом, пуля летела дальше и попадала точнее). У нас же из 30 тысяч войск всего 1,5 тысячи было штуцерников, остальные имели гладкоствольное ружье, и пуля летела недалеко и не так точно. Поэтому еще Суворов говорил: «Пуля — дура, штык — молодец».

Уже давно прошли суворовские времена, а русская армия все воевала по-старинке. Враг давил и числом, и вооружением. С правого фланга атаковали французы, с левого – англичане, а с моря летели тысячи ядер. Это вражеские корабли били по нашим позициям.
И вот в этом пекле появилась девушка. Даша Севастопольская – первая сестра милосердия, которая вытаскивала с поля боя раненых. Про Дашу говорили разное: что она без стыда и совести, потому что помогала не только раненым, но и здоровым солдатам. Некоторые говорили, что она умом тронулась, потому что продала в Севастополе дом, купила лошадь с телегой и поехала в расположение наших частей. Но все-таки сотни солдат, которым она спасла жизнь, считали Дашу святой.

В этом сражении мы потеряли 4 генералов и 200 офицеров. Нижних чинов погибло около 6 тысяч. Берега Альмы сплошь были покрыты телами убитых и раненых. Начальник штаба Черноморского флота Владимир Алексеевич Корнилов издал распоряжение, и здесь появилось братское кладбище. 500 братских могил оставила после себя Крымская война. Здесь на вечных квартирах, как говорили в народе, покоилось более 100 тысяч защитников города.

«Кирки 75 штук, из них годных 45. Лопат железных 75, годных 45. Лопат деревянных 535, годных 123. Всего 108 топоров и 15 мотыг» — это сводная ведомость, составленная накануне вражеского наступления. Враг наступал, а Севастополь с суши был никак не защищен. Первая же атака – и нет крепости. На помощь пришли жители. Каждый помогал, чем мог. Жертвовали деньги на строительство бастионов, тащили лопаты, ломы. На улицах певчие поддерживали боевой дух. По городу прошел слух, что обитательницы местного борделя собрали деньги на строительство батареи и предложили эту батарею строить своими руками. И действительно, на южном склоне городского холма под руководством двух саперов видели двух юных особ, таскавших землю и камни. Потом эту батарею назвали «девичьей», или «дамской».

Вражеская армия шла к Севастополю, а наши войска покидали город. Главнокомандующий Меншиков, проигравший сражение на Альме, был уверен, что Севастополь не устоит под натиском врага. У Меншикова был план: отвести войска к Бахчисараю и преградить врагу путь вглубь полуострова. Главнокомандующий оставил на южной стороне города около 16 тысяч солдат и матросов, а на северной – чуть больше 3 тысяч, то есть всего в три раза меньше, чем у противника.

Странность этой войны была в том, что противники ощущали себя врагами только во время боя, а когда войска переходили или отступали, можно было видеть, как французы и русские выпивают друг с другом, тем более что французский язык для русского офицера был как родной.

После победы при Альме противник мог догнать и разбить наголову русскую армию, но почему-то этого не произошло. И вот теперь без карты, практически на ощупь они шли штурмовать крепость. А когда неприятель вышел наконец к Севастополю, армия увидела перед собой грозное укрепление и атаковать его не решилась. Если бы военачальники знали, что этот бастион на северной стороне города практически единственный, а защитников там всего 3 тысячи… Но они испугались и повели войска в обход к югу. Эта глупейшая ошибка противника подарила севастопольцам еще несколько дней для строительства и укрепления бастионов.

Наряду с солдатами и матросами работали старики, женщины, дети и даже заключенные. За две ночи и один день с кораблей перенесли на батареи более 100 тяжелых орудий крупного калибра. Нахимов вместе с матросами доводил укрепления до ума. Это он, Нахимов, придумал прикрыть орудия канатами, чтобы защитить прислугу при орудиях от пуль: пули вязли в волокнах. Корабельные канаты с морских складов как раз пригодились.

Роль в защите Севастополя адмиралов Нахимова и Корнилова всем известна. Но мало кто знает, что руководил строительством укреплений 37-летний инженер Эдуард Иванович Тотлебен. Он был очень изобретательный и в своих расчетах использовал рельеф города. Стены и рвы оборонительной линии он вписал в холмистую местность и тем самым сэкономил строительные материалы и людские силы.

Тотлебен был очень талантливый инженер, но, по мнению моряков, у него был серьезный недостаток: он был не флотский, не моряк. Поначалу его указания, где возводить укрепления, какие орудия ставить, матросы воспринимали с недоверием. На выручку приходил кумир черноморцев Нахимов: «Вы не обижайтесь, Эдуард Иванович, ну не сильны мы в этом. Вы мне объяснитесь, а я уж потом своим передам».

Главнокомандующий Меншиков приказал затопить корабли и тем самым забаррикадировать вход в бухту, потому что он считал, что русский флот был абсолютно недееспособным. И действительно, расклад был такой: у нас было всего 45 кораблей, из них современных колесных, которые работали на пару, всего 11, а остальные были парусными. А у противника только колесных кораблей было около 50. И вообще их флот вдвое превосходил наш. Поэтому Меншиков, понимая, что наш старый неповоротливый флот обречен на поражение, приказал загородить своими кораблями фарватер.

Руководить затоплением он поручил начальнику штаба Корнилову. Но вице-адмирал решил пойти против главнокомандующего. Он собрал совет морских офицеров. Корнилов говорил, что потери будут огромными, и все-таки уговаривал товарищей сражаться. Но совет молчал. И действительно, как было решиться на бой, если враг был силен, а парусный флот наш целиком во власти ветра? И вдруг один из капитанов предложил затопить самые старые корабли и ими перегородить бухту, а морские экипажи этих кораблей поставить в ряд с солдатами, чтобы защищать бухту. И тут заговорили все разом, как будто только и ждали этого предложения. Корнилов остался в меньшинстве.

В ночь с 10 на 11 сентября ударили береговые орудия. Семь боевых кораблей стали погружаться на дно. Для жителей города это была трагедия: никто не мог понять, зачем топить собственный флот, ведь именно ради него строился, жил и воевал Севастополь. Через три часа шесть кораблей легли на дно, и только герой Синопа корабль «Три Святителя» никак не хотел тонуть. Трещал, кренился, но оставался на плаву, как будто сопротивлялся противоестественной гибели. «Боевой смерти просит», – говорил кто-то из матросов. И вдруг вспомнили, что на корабле забыли икону. А когда икону забрали, корабль стал медленно погружаться в воду.

Это было первое, но не последнее затопление наших судов. Правильным было такое решение или нет, сказать трудно. Но одно бесспорно: ряды защитников пополнили тысячи моряков, готовых отстаивать Севастополь до последнего вздоха.

Первая бомбардировка началась 5 октября. Город потрясли страшные взрывы. Враг хотел сначала разрушить, а потом взять штурмом Севастополь. При первых же взрывах Корнилов поскакал на бастион. Решимость Корнилова отстоять крепость передавалась всем. Вот слова из его приказа: «Товарищи, будем драться до последнего. Отступать некуда, сзади нас море. Я запрещаю бить отбой. Если кто из начальников прикажет бить отбой, заколите, братцы, такого начальника, заколите и барабанщика. Если бы я приказал ударить отбой, не слушайте, и тот из вас будет подлец, кто не убьет меня». Трудно поверить, но когда-то, в самом начале военной карьеры, Корнилов был отчислен из флота за «недостаток бодрости для фронта». Теперь этой бодрости у вице-адмирала хватало на весь гарнизон.

Стрельба усиливалась. Наши матросы стреляли так часто, что стволы орудия накалились и грозились вот-вот лопнуть. Главный удар обрушился на три-четыре бастиона и на Малахов курган. На Малаховом кургане было жарко, ядра взрывались и обдавали людей землей и кровью. Осколки убивали прислугу при орудиях. Вспыхивало пламя – это горели доски, подпирающие пушки. А тушить огонь было некому, людей катастрофически не хватало. На кургане вице-адмирал осмотрелся, дал указание стрелять не часто, но метко и уже собирался было поскакать дальше, но тут его настигло ядро. Владимир Алексеевич Корнилов скончался в этот же день. Его последние слова были: «Отстаивайте же Севастополь!»

И город выстоял. Враг обрушил на Севастополь 150 тысяч снарядов и бомб, но отступил ни с чем. Это была первая пьянящая победа. И тут же родились легенды и байки. В них хватало места всем: и отважному адмиралу, и денщику, который под бомбами бежал к позициям с тарелкой борща.

В Крыму выдалась очень теплая осень. «Это прекрасная страна, – писал корнет британской армии, — она очень похожа на Англию, а здешние жители – на нас». Высшая похвала из уст англичанина. В Балаклаве англичане расположились если не с комфортом, то вполне удобно. Гардемарины охотились на гусей и уток, а арбуз и виноград прекрасно дополняли надоевшие галеты и солонину. Морской ветер приносил французскую музыку со стороны Камышовой бухты, а из турецкого лагеря доносились звуки трубы.

Но недолго музыка играла. Наши войска внезапно ударили по позициям англичан. А те посадили на передовые укрепления турок. Турецкие воины, увидев русских, испугались и с поля боя бежали. С криком, не разбирая дороги, они неслись через английский лагерь, за что и были биты женами английских офицеров. Русские войска заняли четыре передовые позиции из шести.

Нашими войсками командовал боевой генерал Павел Петрович Липранди, а англичанами – лорд Раглан. А когда-то они были союзниками в войне против Наполеона I. Лорд Раглан наблюдал за ходом боя со склона Сапун-горы. Он был человеком мужественным и сдержанным и даже после боя при Ватерлоо, когда ему ампутировали руку (а ампутация тогда проходила без наркоза), лорд спокойно попросил руку вернуть: «Забыл снять обручальное кольцо с пальца». Но даже Раглан здесь не сдержался. Он видел, как из редутов, отбитых у турок, русские забирали тяжелые осадные орудия, которые только что прибыли из Англии. Видно, турки так торопились, что не успели заклепать орудия (был такой способ вывести пушку из строя: в запаянное отверстие вставлялся специальный гвоздь). В сердцах Раглан кричал: «Кавалерия! Немедленно атаковать!»

Раглан стоял наверху, и ему, как главнокомандующему, была видна позиция противника, а кавалерия, которая была внизу, не понимал приказа. Куда атаковать? Кого атаковать? В каком направлении? Последствия этого приказа были трагическими. Раглан думал, что бригада атакует правый фланг, а кавалерия слепо пошла прямо на центр построения русских. Цвет британской аристократии безукоризненно симметричным строем летел по долине. Через несколько минут наша артиллерия начала мощный перекрестный обстрел. Раглан все отлично видел с Сапун-горы, но предотвратить этот кровавый стипль-чез уже никто не мог. Теряя всадников, кавалерия, вернее то, что от нее осталось, на полном скаку врезалась в наши батареи и практически вся была уничтожена. Из 670 всадников в живых осталось только 200. Долина, по которой скакали лошади без седоков, была усеяна трупами и ранеными.

После Балаклавского сражения мир узнал страшное для врагов слово: Севастополь. В крымской земле похоронены отпрыски самых знатных фамилий Британии, в том числе герцог Мальборо – дед премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля. На Ялтинской конференции в 1945 году Черчилль навестил могилу деда.

Балаклавское сражение назвали бойней, а землю, где полегла золотая молодежь Британии, – Долиной смерти. А вскоре в лагере англичан состоялся аукцион. С молотка шли вещи убитых офицеров. Война есть война. Живым они были нужнее. Тем более что близилась зима, а Севастополь и не думал сдаваться.

Говорят, что война в Крыму стала двигателем технического прогресса. Именно тогда появились первые бронированные пароходы, впервые в боевых действиях использовали железную дорогу, телеграф. Она стала первой войной, которую фотографировали. Набережная появилась при англичанах. Именно англичане принесли сюда цивилизованный образ жизни, но шла жестокая война, и английские солдаты с удовольствием отказались бы от благ цивилизации, лишь бы побыстрее вернуться домой. А французы, которые в Камышовой бухте построили «Petit Paris»: отели, театр, кафе, – мечтали о настоящем Париже. Всем надоела эта бессмысленная война.

Утром 24 октября севастопольский колокол возвестил о новом сражении. На нашу удачу горы и долины окутал густой туман, и под его прикрытием русские войска хотели незаметно подойти к английским позициям к Сапун-горе и атаковать врага. Это сражение должно было предотвратить штурм Севастополя. Противник подошел так близко и вел такой плотный обстрел, что наши с бастионов не могли голову поднять, с бастиона до противника было меньше 100 метров. Нужно было придумать какой-то маневр. По плану два отряда, один через Килен-балку, а другой от Инкерманских высот, должны были подойти к позициям противника, одновременно ударить по английскому осадному корпусу, взять его в клещи и, отбросив врага, сорвать таким образом штурм Севастополя.

Согласованных действий не получилось. Отряды вышли не вовремя и к позициям подошли с большой разницей во времени. Мы оказались не готовы к этому сражению. Не было даже самого элементарного – топографической карты. А когда обратились к военному министру князю Долгорукому, он сказал: «Как можно! В министерстве эта карта в единственном экземпляре!» Потом это сражение так и прозвали: «Сражение без карты». Командиры давали противоречивые приказы, штаб бездействовал, наши резервы вовремя не подошли. За все это русские солдаты расплачивались своей жизнью. А Долгоруков карту все-таки прислал – на следующий день после того, как сражение было проиграно.

А в начале ноября жестокий удар нанесла природа. Началась гроза, ветер резко переменился, он принес снег с дождем. И вдруг разразился такой ураган, которого не было ни до, ни после этой войны. Он сносил палатки, крушил дома, вырывал с корнем деревья. Шторм срывал с якорей корабли и гнал их на скалы. Буря обрушилась на все побережье и нанесла огромный урон противнику. Погибло более 1,5 тысячи солдат, море поглотило 30 судов. И лишь одному кораблю была уготована легендарная судьба – британскому пароходу-фрегату «Принц». «Принца» трепало, как щепку, по морю. Капитан велел рубить мачту. Она упала за борт, такелаж намотался на винт, и через несколько секунд судьба корабля была решена. Он врезался в скалу, переломился пополам и затонул.

Осенью 1923 года недалеко от Севастополя, в Балаклавской бухте, появились водолазы. Каждый день они тщательно обследовали дно бухты. Так по распоряжению Особого отдела ВЧК начала действовать Экспедиция подводных работ особого назначения (ЭПРОН). Говорили, что молодой советской республике нужен свой флот, что группа подводников будет поднимать затонувшие корабли, ремонтировать и использовать их. Звучало убедительно. Три корабля – вот что осталось от Черноморского флота после Гражданской войны. В тот год на балаклавском рейде подводная экспедиция искала английское судно «Принц», которое затонуло 70 лет тому назад.

Перед тем как отправить экспедицию на поиски «Принца», советскому полпреду в Лондоне Леониду Красину было дано задание узнать, какой груз находился на борту парохода. Но британское адмиралтейство играло в молчанку и главного секрета так и не выдало. Удалось только выяснить, что на борту парохода были запасы теплой одежды, медикаментов, продуктов и новейшее по тем временам водолазное оборудование. Все это нужно было англичанам для того, чтобы расчистить бухту от затопленных русских кораблей и атаковать крепость с моря.

Флотский инженер Языков – один из руководителей подводной экспедиции – на протяжении 15 лет ходил по кабинетам и доказывал, что корабль «Принц» вез англичанам огромное вознаграждение за успешный штурм Севастополя – 200 тысяч фунтов стерлингов золотом. Огромное количества серебра хранилось в бочках «Принца». «Принц» утонул, значит, монеты были на дне. Но никто ему не верил. И наконец-то ОГПУ заинтересовалось золотом «Принца». Подводная экспедиция была обеспечена наилучшими условиями для работы. На одном из московских заводов специально изготовили 10-тонную стальную камеру – батискаф. Камера могла погружаться на 72 метра. Внутри был телефон, электричество, система аварийного подъема.

В 1923 году Экспедиция подводных работ особого назначения не нашла ни золота, ни «Принца». Но поиски корабля продолжались. За несколько лет работы подводники научились многому, они подняли десятки других затонувших судов. Республика стала восстанавливать и развивать свой флот. Можно сказать, в этом деле свою благородную роль сыграл корабль «Принц» — жертва далекой Крымской войны.

Смотрите оригинал материала на http://www.1tv.ru/documentary/fi6494/sn3