Инспекция трясла бригаду между праздниками международной солидарности трудящихся и днем Победы. Без всякой солидарности с ратниками подводного труда. За береговое обустройство и состояние отчетной документации назревала капитальная двойка.
— Закостенели вы в своих завесах без нашего глаза до форменного безобразия. Спите на ходу и дальше собственного носа ни хрена не видите! В каком же состоянии ваши корабли? Они в состоянии хотя бы оторваться от причала?! Сейчас проверим. Вводная: — Угроза воздушного нападения противника! Бригаде — экстренно отойти в точки рассредоточения! Погрузиться. Стать на якоря и лечь на грунт! Всплыть — всем вдруг и ровно через два часа. Все! Время пошло. Я вас встрепену! Выводы буду делать по этому элементу вашей боеготовности. Чтобы не обрастали ракушками… — незлобиво проворчал комбригу под занавес проверки руководитель инспекции. Вице-адмирал, всю свою жизнь проведший на подлодках.

Комбриг воссиял, именно воссиял, а не огорчился и шуганул свои «эсочки» от причалов. Сам взгромоздился на мостик нашей «эсочки».
— Ну что, хитромудрый татарин, поехали…. Отскакивай и потолкайся в сторонке, пока все отойдут… Погружаться будем последними… — распорядился комбриг, поднявшись на мостик.
Мы отскочили и потихоньку начали смещаться в сторону своей точки. Командир, еще до появления комбрига, успел нацелить меня на точку, отстоявшую от места предыдущей стоянки на два кабельтова ближе к оси бухты, с семидесятиметровой глубиной.
Комбриг по УКВ переговаривался с командирами других «эсок». По их готовности загонял их на грунт: — Молодец! Ныряй и ложись!
Дошла очередь и до нас.
— Мы в своей точке? Место уточнил? Ныряй, не мешкая!…. — последовала его команда из рубки связи на мостик.
Погрузились. Отдали якорь. Легли на грунт. Затаились…
— Ну что, мудрец восточный, чуешь, что и мы не лыком шиты? Как тебе нравится наше предвидение с отработкой этого элемента?… — довольно потирая руки, проговорил комбриг, прохаживаясь по центральному посту. Его мощная фигура, кажется, заполнила все свободное пространство центрального поста, а он топтался, как слон в посудной лавке, не испытывая неудобств. Из отсеков только-только доложились по команде: «Легли на грунт. Глубина 70 метров. Крен — ноль, дифферент — ноль. Осмотреться в отсеках!» Каждый отсек доложил о своих параметрах наблюдения, о работающих механизмах. Замечаний не выявлено.
— Не наше предвидение, товарищ комбриг, а Ваше. В самый раз мы эту бодягу отработали… — возражает комбригу командир. По восточному мудро. За такое возражение начальник не устраивает субботнюю порку на конюшне своему подчиненному, а вознаграждает его рублем или чаркой.
— Ладно уж вилять хвостом. Не будь я так уверен в своей командирской братии, вряд ли бы решился на такую тренировку для всей бригады, не вытащив на нее поочередно каждого. Ан, рискнул. И все получилось, как надо. Полчасика полежим, поокаем, проведем небольшую тренировочку по ЗПС (звукоподводная связь), и будем всплывать. Первыми. За десять минут до назначенного времени всплытия. Сейчас — режим «тишина»! Я на ЗПС, к акустикам… — и комбриг воткнулся в выгородку акустиков. И оттуда понеслось его раскатистое: «Я — первый! Вызываю на связь — …! Прием!».
А меня, безо всякой восточной мудрости и тактичности, в ежовых рукавицах, да за глотку, ухватил командир.
— Ну так что, штурманец, по вине штурманской боевой части в прошлый раз мы сели верхом на кабель? Как это понимать? Ты же утверждал, что в этом месте нет кабеля?… Что у тебя сейчас на карте?…
Показываю четвертинку карты, но уже с красной зигазугой корректуры о подводном кабеле. Он идет по дну сначала вдоль одного берега бухты, потом пересекает ее поперек и утыкается куда-то в скалы.
— И когда он тут появился?…
— По извещениям мореплавателей, более года тому назад… Перелопатил все извещения, и обнаружил, что корректура карт не производилась…
— Ты флагманскому штурману что-нибудь об этом говорил?…
— Нет, тащ командир. Штурман приедет, пусть сам об этом докладывает. Корректуру я сделал по всем извещениям, до последнего…
— Это ты правильно поступил, как с флагштуром, так и с корректурой. Набирайся опыта, как надо и как не надо служить. Оторвать яйца нашему штурману — будет мало. Он у меня дождется…
— Командир! Всплывай!… — пробасил комбриг, вылезая из рубочки акустиков. Даже жалко было, что беседа с командиром прервалась. Механик погнал воду из носовой дифферентной цистерны в кормовую, создавая дифферент лодки на корму. Он медленно пополз к отметке в три градуса на корму.
В это время в первом отсеке начали выбирать якорь-цепь и якорь. Лодка легко оторвалась от грунта и начала медленно всплывать. Скоро дифферент с трех градусов на корму резко «клюнул» на нос и замер у нулевой отметки, не меняясь. Это якорь оторвался от грунта.
Из первого отсека следуют спокойные доклады о количестве метров еще не выбранной якорной цепи и, наконец,
— На клюзе — ноль! Якорь — в клюзе!…
— Наложить стопора!…
— Есть наложить стопора!…
— Оба мотора — малый вперед!… — И тут же:
— Боцман, всплывай! — дирижирует процессом всплытия командир..
Лодка все быстрее рвется наверх. С подходом к глубине в 25 метров:
— Продуть среднюю! Стоп оба мотора! — и он начинает поднимать перископ. Несколько секунд, и лодка в позиционном положении. Командир тут же выскакивает на мостик. ВрИО-СИО штурмана, то бишь я, незамедлительно пользуюсь правом штурмана подняться на мостик следом за командиром.
Комбриг остается в радиорубке. Принимает доклады с мостика и начинает устанавливать связь по УКВ со своими «эсочками».

* * *
Отрабатывая моторами для удержания лодки в точке всплытия, наблюдаем за поверхностью бухты. Через несколько минут, как на фантастической картинке, водная гладь стала дырявиться пучеглазыми штырями перископов. Их промытые линзы испускали солнечные зайчики. День был тихим и солнечным, от того и перископы бликовали. Следом за перископами с шумным клекотом вылетали пузыри воздуха, и из гейзера пузырей, как рыбацкий поплавок после поклевки, высовывались рубки «эсочек».
— Вот где музыка подводного бытия, мичманец! Как думаешь, а?…- вдруг спрашивает командир.
— Так точно, тащ командир! Я в восторге! — отвечаю ему, и в самом деле очарованный этой картинкой.
— Да разве может быть служба лучше подводной?!.. — домысливаю свой восторг, но стесняюсь сказать это командиру.
— На подводном флоте стоит служить хотя бы для того, чтобы ощущать каждый момент всплытия. Он всегда нов и всегда непередаваем. Он как первый поцелуй!… — заявляет кавторанг, не первый год командующий «эской», татарин, восточный мудрец возраста Аллаха.
— Мы в своем штурманском классе поклялись друг другу, что если будем служить, то только на подводных лодках… — пораженный откровением командира, заявляю в свою очередь.
— Вот и правильно! Это настоящая работа настоящих мужчин. Желаю тебе успехов на этой службе. А теперь — хватит лирики, будем работать… — тут же посуровел командир.
«Эсочки», продувая концевые группы цистерн главного балласта воздухом низкого давления, побухивая и подымливая дизелями, устремились в одном направлении — к плавпричалам.
Наговорившись с командирами «эсок» и со штабом на УКВ, комбриг и сам поднялся на мостик. Мощная фигура комбрига источала уверенность, силу и добродушие, заполнив маленький мостик до отказа. Сигнальщик уселся на кормовой срез рубки, чтобы высвободить место на мостике.
— Будем подходить последними. Кажется, пока все идет нормально. Стоп! А у тебя что, вместо штурмана стажер? А где штурман?… — спросил комбриг у командира.
— Он в Ленинграде, тащ комбриг. На общефлотских соревнованиях. Через пару дней должен вернуться. Мы обходимся пока без него.
— Да? А я хотел его лично поблагодарить за инициативу с покраской якорного хозяйства. Дело не в покраске, а в проверке якорь-цепи. Это хорошее дело. Так что, выходит, это твоя инициатива, мичманок?
— Никак нет, тащ комбриг. Это мне старпом приказал…
— Ну да ладно. Все равно — хорошо. Как проходит стажировка — с пользой или как?
— Все великолепно, тащ комбриг…
— Насчет великолепия ты подзагнул. В море бы вас потаскать, да боюсь, что сейчас привяжемся не меньше, чем на месячишко. На береговых помойках не настажируешься. Но флот, к счастью, быстро растет. Находитесь в море досыта… — источает добродушие комбриг.
— Штурман! Дай-ка мне пеленг на осветительную мачту, слева по носу, градусов десять… — делает свое дело командир.
Обращение «штурман» обволакивает сердце легкой истомой. Не какой-то там мичманец, мичманок, а Штурман!
— Пеленг пять градусов!
— Боцман! На румб пять градусов!…
Через пятнадцать минут коснулись корпуса уже стоящей у причала «эсочки» и подали носовой конец. Нежно проползли вдоль борта первой лодки и замерли легким уступом относительно причала. Комбриг быстро сошел на причал. На мостик поднялся старпом.
— Так будем стоять, старпом!… — распорядился командир и тоже сошел на плавпричал.
Старпом занялся дальнейшей швартовкой лодки по-штормовому, а на корне плавпричала собрались командиры, что-то докладывая комбригу и получая от него указания.

* * *
Вечером состоялось подведение итогов работы инспекции. Проводилось оно в матросском клубе, с участием всех офицеров подводных лодок и курсантов-стажеров. Докладывали руководители направлений проверки и много чего наговорили и хорошего, и плохого. Все внимательно слушали, теряясь в догадках о конечном результате. Выводы сделал руководитель инспекции удивительно коротко и веско:
— И на Солнце есть пятна. Замечания до вас доведены. Они не криминальны, но вам есть еще над чем поработать. Я хочу поблагодарить комбрига и всех подводников за высокий профессионализм, за стойкость и любовь к службе и нашей Родине. За высокую боеготовность бригады. Оценка — хорошо. Спасибо вам за ратный труд. Поздравляю вас с наступающим праздником — Днем Победы….
Зал грохнул аплодисментами. Руководителем инспекции был заместитель командующего Северным флотом вице-адмирал Петелин Александр Иванович. Герой Советского Союза. Подводник высочайшего класса. Инспекция тут же выехала в Североморск на автобусе, а комбриг повел совещание дальше, но тоже был краток.
— Завтра предпраздничный день. Наведем порядок на наших «эсочках», на берегу и в казармах. В девятнадцать часов здесь, в клубе, вечер отдыха подводников и их семей. Девятого мая — празднование Дня Победы в режиме свадебной лошади. Результаты зимнего периода обучения и инспекции обнародуем в приказе, на торжественном собрании. Офицеры свободны!…