Простая задача у встречного ветра,
 У бьющей о корпус свинцовой волны – 
 Чтоб мы, уходя в океан предрассветный,
 Хоть раз хоть на миг пожалели об этом,
 Подумав, что силы уже сочтены.
  
 И правда, уходят и силы, и годы –
 Никак не вернуть, никогда не догнать.
 Но после недальних и дальних походов
 Нам будет, о чём на земле вспоминать.
  
 Мы доли иной для себя не искали –
 Не станем её ни ругать, ни жалеть.
 Простая задача – без долгой печали
 Опять к долгожданному пирсу причалить
 И нежностью Родины сердце согреть.

 И если успеется – в баньке помыться,
 Водицы испить из лесного ключа.
 А это недолго совсем – убедиться,
 Что дружба крепка и любовь горяча.
  
 От радости чайки родные заплачут – 
 Ну кто их за это посмеет судить?
 А нам не заплакать – простая задача.
 Но вымпел на гафеле бьётся, и значит –
 Нам снова пора в океан уходить.
  
 А чайки не плачут, а чайки смеются –
 Сквозь слёзы их смех нам вдогонку летит.
 Простая задача – уйти и вернуться.
 Уйти и вернуться. И снова уйти.
  
 *  *  *
 Быстролётная жизнь – ах, когда б ни конца ей, ни края!..
 Море гасит лучи проблесковых маячных огней,
 И как будто кристаллами соль проступает морская –
 Прорезаются звёзды над долгой дорогой твоей.
  
 Пусть единственный берег опять испытает разлукой
 Всё, чем трудно и щедро одарено сердце судьбой.
 Сколько дней и ночей обернулся то счастьем, то мукой?
 Сколько новых штормов обессилят, не сладив с тобой!
  
 Но ещё угрожает тебе небывалое лихо:
 Слышишь – ветер доносит! – враждебность в чужих голосах,
 А Земля – как корабль, что не знает о мелях и рифах,
 И, кренясь и качаясь, несётся на всех парусах.
  
 Кто успеет увидеть и вовремя ей просигналит –
 Если курс не изменится, дальше не будет пути!
 Это важно, конечно же, важно, что станется с нами.
 Но её не спасём – нас уже никому не спасти.
  
 *  *  *
 Зимы балтийской всё приметней знаки.
 Волна и ветер. Брызги на лице.
 Мы в полигоне: отдан левый якорь,
 До пятой марки вытравлена цепь.
  
 У верхней вахты грустная задача –
 С надеждою смотреть по сторонам
 И ждать, когда осенний шторм отплачет,
 Отвоет ветер, отгудит волна.
  
 Глубоководным спускам водолазов
 Приказом жёсткий срок определён,
 Но шторм мешает, и полночным часом
 Не спят братишки в кубрике своём.
  
 В сознанье их давно уже пределы
 Положены и отдыху, и сну – 
 Им страшно трудно ничего не делать,
 Когда пора идти на глубину.
  
 И сколько впереди ночей не спать им,
 Они не знают, и не знаю я…
 Балтийский флот. Наш маленький спасатель.
 Поэма лейтенантская моя…
  
 ВОЛНА
  
 О чём весной и летом, о камни разбиваясь,
 И вторя, и противясь безжалостным ветрам,
 Горячая, свободная, шальная, штормовая,
 Она сказать хотела любимым берегам?
  
 Под небом, оглушённым протяжными громами,
 О чём она стенала от гавани вдали,
 Бессолнечными днями, беззвёздными ночами
 Швыряя, словно щепки, большие корабли?
  
 Высокая, упругая, тяжёлая, крутая,
 Солёный горький холод подъявшая со дна,
 Увенчанная гребнем и в пену завитая,
 О чём она кипела, осенняя волна?
  
 О чём она терзалась меж Сциллой и Харибдой,
 Когда ползли навстречу Гоморра и Содом;
 Кого она пыталась держать над бездной гиблой,
 О чём глухой зимою грустила подо льдом?
  
 В её тревожном гуле, в её молчанье грозном
 Недолго безответным останется вопрос,
 Кому не сладить с нею, а возвращаться поздно,
 И времени не хватит в эфир отправить SOS.
  
 А нежный плеск напомнит земле и океану,
 Кто, кроя в душу, в маму и в тридевять морей,
 Шёл при погоде ясной, шёл в штормы и в туманы,
 И мучился, и спорил, и породнился с ней.
  
 *  *  *
  
 Половинка луны
 На приморском обветренном небе,
 И матросские сны,
 И волны закипающий гребень;
  
 И калинная гроздь,
 И дурман казахстанской полыни –
 Всё, что как-то сбылось,
 Охраняется сердцем доныне.
  
 Что просить у судьбы?
 Да не стоит загадывать даже.
 Лучший друг не забыт.
 Самый давний костёр не погашен.
  
 Ты в морях не пропал,
 А попал, дотянув до причала,
 С корабля да на бал –
 Как тебя на балу укачало!
  
 Нет взбесившихся волн,
 Нет по курсу ледовых торосов –
 То ль сбывается сон,
 То ли снова он снится матросу!
  
 Этот сон, этот бал,
 Этот пир… Горы, долы и реки…
 Только раз побывал,
 И – уже расстаешься навеки.
  
 *   *   *
  
             Памяти капитана 2 ранга Леонида  КЛИМЧЕНКО,
 старшего лейтенанта Александра ПОНОМАРЁВА
 и ещё ТРИДЦАТИ ПЯТИ МОРЯКОВ,
 погибших на крейсере «Адмирал Сенявин» 13 июня 1978 года
  
 Когда взойдёт последняя заря.
 когда закат последний отпылает,
 уйду я, ничего не говоря,
 не пряча, не жалея, не желая.
 Не по моей и по моей вине
 ещё беда с бедою рядом встанет;
 мне отдохнуть от них пора настанет, –
 мои друзья, не плачьте обо мне.
  
 Когда судьба сочтёт земные дни,
 и вы, скорбя, узнаете об этом,
 друзья мои, соратники мои, –
 храни вас Бог! – не торопитесь следом.
 Коль будет суждено сгореть в огне,
 мой прах горячий над полынь-травою,
 над скудною отеческой землёю
 развейте и не плачьте обо мне.
  
 Когда последний песенный куплет
 я допою над берегом любимым, –
 последний раз сойдётся клином свет
 на парусе, что пролетает мимо.
 Я был и под волной и на волне,
 и в царстве тёмных смут и истин ложных,
 когда, казалось, счастье невозможно,
 я счастлив был. Не плачьте обо мне.
  
 *   *   *
             МОРЯКАМ  19-й бригады подводных лодок
  
 Нас нынче мало. Ну и что?
 Как говорится, мы в тельняшках.
 Пусть нам в морских глубинах тяжко,
 Но там не видит нас никто.
  
 И для сомнений нет причин:
 Подводники – народ особый.
 Мужчина океанской пробы –
 Один на тысячу мужчин.
  
 Пусть кто-то скажет: похвальба!
 А нам и спорить неохота.
 Подплав – не служба, не работа,
 Но жизнь, и песня, и судьба.
  
 Подводники… Не соль земли –
 Скорее, соль седьмого пота.
 Но соль морей на всех широтах
 Лишь мы попробовать могли.
  
 У нас всё честно – жизнь и смерть.
 Равны пред гибелью и славой,
 Мы души отдали подплаву –
 Нам больше не о чем жалеть.
  
 БУКИ-№...
 Капитану 1 ранга Николаю ЧЕРКАШИНУ,
 писателю и подводнику
  
  
 Пускай не слишком быстроходная,
 Но под волной и на волне
 С разлуками и непогодами
 Могла ты справиться вполне.
  
 Ты шла путями невозможными,
 И океан кипел, когда,
 Бесстрашная и осторожная,
 Всплывала ты из-подо льда.
  
 Я в жизни без тебя не выплыл бы.
 Мне сладок был твой горький дым
 И рокот дизельного выхлопа
 Над чёрным корпусом твоим.
  
 Какие нынче снятся странствия,
 Какие грезятся моря
 Тебе, бродяга океанская,
 «Букашка» – молодость моя?
  
 В каком мартене, как в сражении,
 В какую глубину и даль
 Ушла с последним погружением
 Твоя проверенная сталь?..
  
 Нам ли не знать о том, что вышло бы
 Без нас в глубинах всех морей!
 Нет ни случайного, ни лишнего
 В судьбе моей – судьбе твоей.
  
 Пусть поменяла флаги Родина
 И время не вернуть назад –
 Пути, что были нами пройдены,
 Навеки ей принадлежат.
  
 ТОСТ ОФИЦЕРОВ ПОДПЛАВА
  
 Не стали мы в отсеках субмарин
 Любимцами известности и славы,
 Богами нами пройденных глубин –
 Мы просто офицеры из подплава.
          
 Мы в океан ныряли, как в окоп,
 И никакие тучи не мешали
 Заглядывать ночами в перископ
 Созвездиям обоих полушарий.
  
 Мы жили от тревог и до тревог,
 Зато была спокойною Держава.
 Увы, мы не всесильны, видит Бог –
 Мы просто офицеры из подплава.
          
 Наш тост за тех, кто нынче среди нас,
 Кто нам вослед идёт упрямым курсом,
 И тех, кто в море уходил сто раз
 И только раз из моря не вернулся.
  
 Мы и живём, и служим однова.
 И первый, и последний наш молебен –
 Во имя тех, в ком Родина жива
 И на земле, и в море, и на небе.
  
 БАЛЛАДА О ЛОТОСЕ
  
          На острове Путятин в Японском море когда-то стояли 
богатая усадьба и крепкое хозяйство семьи Старцевых, 
чей род шёл от декабриста  Бестужева. 
Недалеко от Путятина базировались подводные лодки СССР.
  
  
 Здесь я случайно, а всё-таки кстати.
 Море в тумане густом,
 но из Дуная на остров Путятин
 старый отходит паром.
  
 Перед глазами, как в медленном танце:
 чайки, вода и земля;
 может, Бестужев, а может быть, Старцев,
 может быть, юность моя.
  
 Сердцу тревожно, и сладко, и больно
 с каждой минутой сильней:
 там, за невидимой тенью Аскольда*
 профиль подлодки моей…
  
 Разве беда нас в дорогу манила,
 разве не счастье влекло?
 Что нас с родною землёй разлучило
 и не к родной привело?
  
 Ржавый последыш могучего флота,
 к пирсу прижался паром.
 Где-то за сопкой загадочный лотос
 ждёт нас, как сон о былом. 
  
 Может быть, здесь мы найдём, что искали,–
 то, что мечтали свершить,
 то, что имели и вдруг потеряли, –
 всё, без чего нам не жить.
  
 Флаг, что на мачте парома полощут
 ветры тяжёлых веков;
 честь, что несёт на Сенатскую площадь
 стяги гвардейских полков…
  
 Может, под музыку свежего ветра
 птицы вольней запоют;
 может быть, озеро Елизаветы
 правду откроет свою…
  
 Сколько шагать и куда ещё плыть нам,
 что нам готовит теперь
 отчина наших побед и открытий –
 родина наших потерь?
  
 Чайка ли кружится, ворон ли вьётся –
 нам сквозь туман не видать.
 Наше ли к нам потихоньку вернётся
 или с чужим помирать?
  
 Грезит прозреньем незрячее лето.
 Лотос грустит о своём –
 скоро ль на озере Елизаветы
 сбудется семя цветком?
  
 ДОРОЖНАЯ БАЛЛАДА
  
 Ещё сквозь ночь скрипеть на Жоламан,
 Ещё закат чадит в оконной раме.
 Холмов степных недвижный караван
 Плывёт, дрожа верблюжьими горбами.
  
 Пылающая охрой и сурьмой,
 Дымящая сырыми кизяками,
 Укрыта степь осеннею кошмой,
 Простреленной насквозь солончаками.
  
 Задымлен тамбур, но прозрачно чист
 Сквозняк из межвагонного проёма.
 О, как же пахнет он и как горчит –
 Так позабыто, так давно знакомо!
  
 Всё туже-туже памяти аркан,
 Стекло в окне как будто запотело:
 Мне кажется, я вижу океан,
 В котором вдруг волна окаменела.
  
 И чудится, что в ней растворены
 Века былые с будущими днями,
 И проступает соль из глубины,
 Кипевшей под моими кораблями.
  
 И мнится: по волнам и по ветрам,
 По далям дальним и дорогам длинным
 Я снова возвращаюсь к берегам,
 Которых, где бы ни был, не покинул.
  
 И замерзает звон ковыльных струн.
 Гремят колёса. Путаются мысли.
 И белогривых облаков табун,
 Кочуя на весну, пасётся в выси.
  
 И вижу я: у этих облаков,
 У гад морских и у степного зверя,
 У кораблей моих и берегов, –
 Один причал, и оберег, и берег.
  
 Ещё всю ночь греметь на Жоламан,
 Глухую тьму прожектором пугая,
 Пока мелькнёт сквозь утренний туман
 Последний перегон до Капчагая.
  
 А там Алма-Ата – рукой подать,
 Где радость мимолётна, но желанна,
 И бесконечным кажется опять
 Недолгий путь на берег океана…
  
 *   *   *
  
 Чего там – гроза на Валдае?!
 На бедные наши края
 Такой водопад нападает –
 С Земли уплывает земля.
  
 И краешек дальневосточный
 Неделями ждёт тишины,
 Промокнув до нитки, до точки,
 Последней на карте страны.
  
 Тайфуны – во всё мирозданье!
 Циклоны – на все времена!
 Но чем тишина долгожданней,
 Тем слуху приятней она.
  
 Со временем даже роднее
 Суровые эти края:
 Чем больше ты маешься с нею,
 Тем сердцу дороже земля.
  
 И ты далеко не случайно
 Становишься словно хмельной,
 Когда белогрудая чайка
 Взмывает над синей волной.
  
 И, крылья расправив в полёте,
 Всё выше летит, всё быстрей…
 Друзья мои, как вы живёте?
 Неужто совсем без морей?..
  
 ВРОДЕ ШУТКИ
  
 Ах, флот военный, сон короткий.
 Кому на бак, кому на ют.
 Здесь, фитили даря охотно,
 Тельняшек зря не выдают.
  
 Эх, так бы все на свете жили:
 Размявшись кисленьким вином,
 Спирт неразбавленный глушили
 И заедали рукавом.
  
 Ух, наши годы и невзгоды!
 Судьба твоя – солёный мёд:
 Всю жизнь у моря ждать погоды…
 Не жди – она сама придёт.
  
 Не изводи себя сомненьем.
 Я сам едва справляюсь с ним,
 Боясь счастливых встреч мгновенья
 Сгубить неверием пустым.
  
 Готов сказать под образами:
 Я на тебя одну гляжу.
 Поверь, с закрытыми глазами
 Я мимо девушек хожу.
  
 Тебе моей получки мало…
 Мне на погонах мало звёзд…
 Ты не ругай за что попало –
 Меня за дело кэп разнёс!
  
 Ну не заламывай ты руки,
 Не умывай слезой лицо!
 С тобой всё «встречи» да «разлуки»…
 Когда служить, в конце концов?!
  
*   *   *
 Кончалось беспечное лето,
 И август выгуливал тучи.
 Погода испортилась в среду,
 Бедою грозя неминучей.
  
 Разверзлись небесные своды,
 Расквасились хляби земные,
 И горько в садах-огородах
 Рыдали дожди обложные.
  
 Берёзы корнями скрипели,
 Что больно, что ветер ужасен,
 И гнулись, и глянуть не смели,
 Как ветки заламывал ясень.
  
 И рушился мир, и казалось:
 Ещё мы промедлим немного,
 Упустим последнюю малость –
 И нашу размоет дорогу.
  
 Мы в чаще тропу прорубали,
 Мы землю тяжёлую рыли,
 Мы камни всю жизнь собирали
 И эту дорогу мостили.
  
 А море, беснуясь, кипело
 Под небом, сверкающим грозно,
 И что ни пытались мы сделать,
 Всё было прекрасно, но поздно.
  
 Так море до неба вздымалось,
 Так небо на землю валилось,
 Что нам ничего не осталось,
 Как сдаться природе на милость.
  
 А шторм завершился в субботу
 Задумчивым бризом восточным,
 Как будто он нашу работу
 Проверил на точность и прочность;
  
 Как будто о том и об этом
 Мы сами-то раньше не знали,
 Как будто до этого лета
 Ещё мы штормов не видали.
  
 *   *   *
 И не в мечтах, и не во сне –
 Себе не верю! – 
 Он приближается ко мне,
 Родимый берег.
  
 Он весь в сияющих огнях –
 Как на ладони.
 Он столько долгих лет меня
 И ждал, и помнил.
  
 Но бег земных счастливых дней
 Не бесконечен.
 Я говорю земле моей:
 – До скорой встречи!
  
 Вновь на пути растёт туман
 Из пенных кружев.
 Куда впадает океан?
 В морскую душу.
  
 Судьба распутывает нить
 Моей дороги.
 Ещё не время подводить
 Её итоги.
  
 Вглядевшись в даль, в туман, во тьму
 С надеждой древней,
 Я неожиданно пойму,
 Что вижу землю.
  
 Вершин холодных синева
 На дальнем плане.
 На подступах – вода, трава, 
 Песок да камень.
  
 И чётко виден первый план:
 Преград не зная,
 Уже впадает в океан
 Душа морская.

 * Аскольд – остров рядом с островом Путятин.