Любимой женщине посвящается.

Эта, не выдуманная история, действительно имела место быть. И хотя ей минуло полвека, её герои, дай им Бог здоровья, в большинстве своём, продолжают свой земной путь. Поэтому читатель, не взыщи, если некоторые  имена и фамилии будут изменены. Но за правду событий  ручаюсь. Что подзабыто, напомнили друзья и подруги, чего не знал — тоже поведали одноклассники, а я лишь доверился чистому бумажному листу да и изложил  саму эту историю  своего друга Сашки.

Ирина.

Жил на далёком острове, окраине, куда в ещё более далёкие времена ссылали каторжан, чтоб  не сбежали, паренёк по имени Сашка. И было ему отроду немногих  каких-то 16 лет, да шли  самые беззаботные и счастливые его школьные годы. Остров назывался Сахалин, а городок, где всё и случилось — Анива.

Название это, полагают, получено от древнего обитавшего здесь народа — айнов. Самих аборигенов уже и не сыскать, а их стоянки — стойбища на городских окраинах и по сей день привлекают исследователя. Тут Сашка сам любил покопаться в земле: бродил у подмытого рекой берега, находил кремневые наконечники стрел и копий, битые черепки, раковины и прочие древности века каменного. Река с красивым названием Лютога, его оправдывала. Не то, чтобы  очень большая, с сильным течением, но грозная по весне, не раз затапливающая город. Так что, сапёры местного мотострелкового полка каждый год взрывали лёд, спасали мосты и горожан. Мостов было два: один деревянный широкий, другой узкий подвесной,  на вантах,  доставшийся ещё от оккупантов — японцев. Пацаны  при этом были тут, как тут: глазели на эти дела, да отважно собирали оглушённую рыбу.

       Это было то время, когда деревья были большими, а проблемы маленькими. Когда друзья познавались в еде, а врагов не было. Ну, разве проклятый империализм был где-то. Каждый день тебя учила семья и школа, а главная школа — жизнь, была до того интересной, что расставаться с ней никто не хотел.  

 В Аниве с населением в 1960 — е годы 10-12 тысяч человек ( и сейчас не намного  большим) было две школы: восьмилетняя , в простонародье называемая » восьмилетка» и средняя образовательная школа №1. Восьмилетка была в двухэтажном причудливом здании японской постройки, которое  выделялось  среди деревянных и  прочих домов гладкой серой штукатуркой. Жаль уж не сохранилось, как и основное деревянное здание первой школы.

Перед каждой из школ стояли  неизменные атрибуты советской поры — гипсовые скульптуры пионеров-школьников. Учился  наш мальчик в правильной школе, которую не надо было менять. Сначала до 8-го в класса в «Б»классе, а в 9-й пришлось перейти в класс «Д». Связано это было, как ни странно, с изучением иностранных языков: в «Д» изучали английский, а в «Б» — немецкий. Тут придётся пояснить, что наш юноша бредил морской романтикой, отчего бежал каждую неделю в детскую библиотеку, тащил домой стопки книг и запоем читал, то «Водителей фрегатов», то Константина Бадигина, то Станюковича с Александром Грином и пр. Размечтался он стать офицером ВМФ, и самый быстрый путь к этому был через Нахимовское училище, которое в 1960-е года было единственное в Ленинграде.

Мало что о нём, было известно и наш паренёк даже имел смелость написать главному редактору  газеты «Красная Звезда», чтобы рассказали о жизни нахимовцев. Как ни странно, пришёл от главного редактора школьнику ответ, в котором указывалось в каком № газеты рассказано уж было об училище и обещались новые публикации. Сходили с отчимом — прапорщиком полка в военкомат, узнали, что надо для поступления. Там и выяснилось, что сдавать надо, кроме прочих предметов, английский. Стали думать с родителями, что делать? Упорства отроку было не занимать: наняли ему на 2 оставшихся летних месяца школьного преподавателя и начались его труды великие и мучения. От этих занятий разболелся его язык и уж с трудом добивался правильного произношения.

Но, экстерном, двухлетнюю программу, с грехом пополам, освоил, а дирекция школьная перевод разрешила. Всё это: и английский, и перевод, как оказалось, имело большой смысл и неведомое тогда ещё значение. Нахимовское вожделённое училище  военкомат в итоге юнцу зарубил, я и другого слова для этого подобрать не могу. Вот уже приспело время отъезда, а  офицер ему в этом самом, «растреклятом» военкомате заявил, что поступают только дети с материка, с больших городов и стал зазывать в Уссурийское суворовское училище поступать Теперь то, я понимаю, что просто разнарядка была оттуда, а с Ленинграда не было. Скажу, ещё, что  мысли у послевоенного поколения пацанов стать офицером, витали не только в Сашкиной голове. Собралась целая группа друзей и одноклассников : Виктор Прудников, Толя Патреев, Володя Игнаточкин. Виктор и  Толя отправились в суворовское,  поступили в него, а затем и в военные училища:  Виктор — в Московское высшее военное командное училище имени  Верховного Совета РСФСР, Толя — во Владивостокское ТОВВМУ им. С.О. Макарова, лишь Володя как то военной стезе изменил и оканчивал Хабаровский политех. Друзья же школьные свои ВВУЗы окончили и стали офицерами.

Пришёл Сашка с родителем в военкомат ( а родителям надо было давать письменное разрешение на обучение их сыновей), подумал , подумал и, как настоящий моряк, принял решение, достойное героя знаменитого произведения Леонида Соболева под названием «Капитальный ремонт», дававшем понять в поездном купе «неизмеримую пропасть между захудалым  армейским офицером   и гардемарином Морского корпуса — корпуса единственного на всю Россию»  и заявил: «Я сапоги не надену!» Заявление родитель на его глазах порвал и делу конец. Сказать, что далось это Сашке легко, было бы не правда, так что и глаза были на мокром месте. Казалось, всё пропало  и прощай мечта его детства!

Но, детство, наоборот, осталось с ним ещё целых два года: без воинской дисциплины, трудностей  службы, без родных.  Да только благодаря этому и случилась встреча с той, чьё имя Сашка потом не раз произносил и вообще боготворил. Благодарить надо военкомат Анивский.  А флотским офицером, забегая вперёд, скажу наш паренёк всё-таки стал и прослужил Советскому Союзу и России долгих, как принято говорить у военных, 28 календарей или 32 года и 4 месяца  в льготном исчислении за службу в отдалённых районах.

В общем, вынужденно получилось класс свой привычный и друзей потерял и влился в новый. Классный руководитель — учитель физкультуры Мария Константиновна Кострома была знакома, с её подопечными познакомились. Обычный класс, вглядываясь в школьные фотографии тех годов видишь почти одно и то же: 18-20 девочек и 8-10 мальчиков. Трудно понять такую демографию, но пожалуй это тоже с войной как-то связано. Марию Константиновну в классе слушались и уважали, человек она была строгий, но справедливый. По возрасту годилась школьникам в матери, вот и была их школьной мамой. Всегда видели её стройной, подтянутой, в неизменном синем спортивном костюме со свистком на шее и связкой ключей. Ей, верно добрая половина Анивчан нынешних обязана своим здоровьем.  Нет уже с нами этого человека, а память о ней светлая и добрая. Вспомнит Сашка свою классную ещё не раз и читатель в этом сможет сам убедится.

Вот в этот-то 9-й класс Д пришли в сентябре ещё новички: две девчонки-подружки из восьмилетки — Ирина и Галина. Представили их, рассадили по партам. Девчонки, как девчонки, симпатичные, поэтому местные красавицы насторожились. Ирина чуть повыше, Галя меньше росточком. Не скажу, что сразу, но наш паренёк глаз на Ирину положил. Чем-то неуловимым она его привлекла, какой-то своей харизмой, голосом, взглядом. Честно надо сказать, что сам Сашка за девочками не бегал и ничем особенным не выделялся: ни успеваемостью, ни силой. Красавцем себя не считал: чего только стоили торчащие почему-то уши, за которые он даже комплексовал и его смешная фамилия — Деточкин. Прогреметь ей в Советском кинематографе ещё только предстояло и об этой фамилии, всём с ней связанным, речь пойдёт позднее.

И вот, каким-то непонятным Сашке образом, появился у него интерес к этой девчонке. Тёмные, чуть вьющиеся  её волосы, красивый овал лица, тонкие  черты показались не такими, как у всех, а особенно красивыми. Ни на кого раньше он и не засматривался. Как она отвечает, как поворачивается, или идёт:  всё  ему стало нравится. Может время пришло этого, или всё дело случая, но только родилось то самое состояние, которое он сам понять и назвать не мог, и даже не знал что с этим делать дальше? А название этому было одно: первая школьная  любовь.  Оказалось, что девочка не только привлекательна, но и умна, успевала на «хорошо» и «отлично». А может, всем влюблённым хочется замечать только достоинства? В общем, втрескался он в эту девушку сильно. И притягивала она его к себе как магнитом железяку. Конечно сам предмет его желаний ничего об этом не знал, никакой дружбы до поры , до времени не водилось и разговоров, даже беспричинных не было. Так, здравствуй — до свидания.

Мало ему было в школе украдкой на неё любоваться, он уж и по городку бродил, порой в надежде случайной встречи. И такое бывало, городок то маленький, здесь и сейчас все друг с другом здороваются.

       Прошло немало лет, страсти улеглись. Герои этих событий обросли своими семьями и вдруг стала известна другая сторона жизни. Как бывает у военных историков, появился взгляд «с другой стороны» — документы и свидетельства противника, добытые в архивах.

Оказалось, что и там кипели страсти нешуточные, но всему своё время, читатель.

Александр Бондаренко