Лучшая пора в Заполярье — это август. Тихие, ласковые, теп­лые дни. В один из таких дней в гарнизоне подводников встреча­ли из очередного похода атомную подводную лодку под командо­ванием капитана 3 ранга Кислицина.

На пирсе, к которому будут швартоваться покорители глу­бин — строй моряков, блестят зо­лотом трубы духового оркестра, дожидается своего часа жареный поросенок. У береговой черты дру­зья, женщины с цветами, дети.

И вот на рейде появляется черная сигара субмарины. С по­мощью буксиров она аккуратно прижалась к своему причалу. Играет оркестр. По сходне пер­вым сбегает командир, отдает рапорт адмиралу. Потом весь возвратившийся экипаж, кроме вахты, выстраивается напротив встречающих.

Поздравления, объятия, цветы, поцелуи… Все как всегда в таких случаях. Но на этот раз что-то не так. Все очень быстро. Чем-то недо­волен адмирал. Стремительно ум­чались от пирса черные «Волги». В море на корабле что-то случи­лось! Потерянно и обреченно смотрит вокруг капитан 1 ранга Вепрук, выполнявший на походе обязанности командира-наставника.

Что же омрачило праздник, возвращения к родным берегам?

II.

Вячеслав Германович Вепрук был командиром уже пять лет. Явно «пересидел». Офицеры, ко­торые становятся адмиралами, больше трех лет в командирском кресле не  задерживаются. Осоз­нание этого отравляло ему жизнь. А ведь его корабль уже четыре года носил звание отличного.

Причину несправедливости по отношению к себе Вячеслав Гер­манович, конечно же, знал. Ни­как не налаживалась его семей­ная жизнь. Но кому какое дело до его личной жизни? Ох, уж эти моралисты!

Видный мужчина — статный, с красивой черной шевелюрой, пы­шными усами, выразительными голубыми глазами — он пользо­вался большим успехом у женщин. Его подругами неизменно становились самые яркие из них. Двум своим бывшим женам он уже давно исправно платит али­менты на своих дочерей. Его ли вина в том, что эти красотки в его отсутствие в гарнизоне очень быстро окалывались в чужой по­стели?

Однако самую большую трав­му он получил от третьей своей жены, Татьяны, бурный роман с которой сопровождался громки­ми скандалами. Он отбил ее у молодого офицера — своего под­чиненного. Но и она как раз на­кануне выхода на боевую службу без всякого объяснения ушла  к своему первому мужу. И Вепрук сорвался — ушел в загул, едва не опоздав к выходу в море.

Рук Вячеслав Германович не опускал. Это не в его характере. Все, чего он в жизни добился, пройдя путь от босоногого деревенского мальчишки до команди­ра новейшего атомного подводно­го крейсера, достигнуто, как говорится, собственным горбом. И в школе, и в военном училище, и в Военно-морской академии он всегда был отличником. И теперь, являясь командиром подводного крейсера, он давно уже исполня­ет обязанности  заместителя командира дивизии — наставни­ка молодых командиров. Как про него на дивизии говорят, «не вылезает из морей». В среднем вы­полняет по две автономии в год. Ох, как это не просто. Ему не­давно стукнуло 40. Пора поду­мать и о здоровье.

Но адмиралом он будет! Дело времени. Теперь уже скоро. Самоотверженность офицера, конечно же, замечена. На днях ушло представление на его назначение командиром дивизии атомоходов. Сразу, минуя должности замести­теля командира дивизии или на­чальника штаба. Есть все-таки правда на земле и Бог на небе!

Он знал, что многие его не любят за непреклонность и ме­лочную придирчивость, но был убежден, что это на пользу делу. Вокруг командира должна быть зона порядка. Иначе нельзя. Став командиром, он возвел ме­жду собой и подчиненными не­проницаемую стену. При его по­явлении на плацу ли, в казарме, на корабле, как по волшебству, все выравнивалось в струнку, ис­чезали не только окурки, матросы и лейтенанты, но и соседние командиры… Пусть учатся, как служить!

В гарнизоне подводников он, наверное, навсегда останется в памяти людей автором таких крылатых выражений, как «Если семья мешает службе — брось  семью», «На флоте не бывает больных и здоровых — бывают живые и мертвые», и многих дру­гих, которые в военной среде из­вестны давно, но здесь в его ав­торстве никто не сомневался.

Он вообще был большим лю­бителем цитат и афоризмов и обильно оснащал ими свою речь. И если бы не был он команди­ром, то люди, служившие рядом, умирали бы, наверное, со смеху. На деле же им было совсем не­весело, ибо после таких «проникновенных» речей обычно сы­пались наказания и оргвыводы.

Не случайно однажды утром на дверях его кабинета была об­наружена надпись (подредакти­рованная цитата из В. Высоцко­го): «Здесь ночью вставала зем­ля на дыбы, и волны ломились о плиты. Здесь нет ни одной пер­сональной судьбы, все судьбы в единую слиты».

В ходе очередного плавания Вячеслав Германович обязан был поставить на ноги еще одно­го молодого командира, капита­на 3 ранга Кислицина. Он знал этого офицера давно и не пере­ставал удивляться, как его все-таки назначили командиром ато­мохода. Не обошлось тут без «волосатой лапы». Не блестит ни с одной стороны. Волевой компо­нент отсутствует напрочь. На его корабле и в казарме вечно бар­дак, личный состав разболтан, не­ряшлив… Огневые упражнении в этом году он, правда, выполнил лучше его  Вячеслава Герма­новича  и, наверно, получит приз главнокомандующего Воен­но-Морским Флотом за лучшую торпедную атаку отряда боевых кораблей — самым престижный у командиров приз. При мысли об этом у Вепрука портилось настроение. «Везет дуракам и пьяницам», — успокаивал он себя.

Не мог он простить Кислици­ну демократичности во взаимоот­ношениях с подчиненными. Вы­ходец из интеллигентной столич­ной семьи тот со всеми был под­черкнуто вежлив, и, казалось, в пику ему — Вепруку всегда и во всем старательно демонстрировал близость и уважение к людям, опираясь на их совесть и ответ­ственность. Это в наше-то время! Когда «добродетели низложены, кто наглей, тот и умней», когда законом стало правило «всех гры­зи или лежи в грязи», когда давно уже «каждый за себя — одни Бог за всех». Глупец! Бока еще не мяты…

На праздничных вечерах Кислицин играл на баяне, пел пес­ни, выплясывал вместе со своими офицерами и мичманами. И те, конечно же, вместе со своими женами и подругами были от не­го без ума. И, несмотря на моло­дость, был ом гонорист и не в ме­ру разговорчив. Однажды на сове­щании у адмирала отпустил в ад­рес Вячеслава Германовича шу­точку, от которой вся почтенная публика лежала в лежку от хо­хота. Ну и, конечно же, у него и красавица жена, и умницы доч­ки…

                                                III.

Как показали первые недели плавания, экипаж у Кислицина был подготовлен неплохо. Расчет главного командного пункта (ГКП) работал слаженно. Только штурман — капитан-лейтенант Пандин, тоже москвич, — казал­ся каким-то напуганным, безынициативным. С ним надо постро­же. И еще пытается спорить, учить. Сопляк!

А спор вышел па подходе к проливу, который Вячеслав Гер­манович форсировал уже с де­сяток раз. Штурман настаивал на всплытии под перископ для определения места по маякам, как того требовала инструкция. Но Вячеслав Германович знал, что необходимости в этом нет. Инструкции, по его твердому убеждению, пишут перестрахов­щики и кабинетные «крысы», ко­торые давно отстали от жизни и не учитывают появления на ко­раблях новых приборов и спосо­бов определения места. А всплы­вать на подходе к узкости под перископ, — значит, обнаружить себя. Тут же какой-нибудь Джон, как говорится, сядет на хвост, и тогда успешное выполнение за­дач боевой службы будет под вопросом. Нет, на этот раз обой­демся без маяков. Ему, как ни­когда, нужен был полный успех.

Вячеслав Германович, как все­гда на командирской вахте в но­чное время, развалясь, с закрытыми глазами восседал в кресле посередине центрального поста (ЦП). А это значит, что все идет как надо, все на своих местах. Пол­ный порядок. Он в этом не сом­невался. В такие минуты ему ка­залось, что он полновластный хозяин не только на корабле, но и в океане, и ему подчиняются и ветры, и течения, и приливы с отливами. Мощь корабля давала для таких мыслей все основания.

Посапывают приборы, идут плановые доклады… До форсиро­вания узкости еще два часа хода. Кислицин отдыхает в каюте.

От внимания Вепрука не ус­кользнуло, конечно, то, что пос­ле их разговора со штурманом из центрального поста тут же шмыгнул вниз лейтенант Зарубин — командир электронавигационной группы. «Побежал до­кладывать командиру», — поду­мал Вячеслав Германович. И был прав.

Через некоторое время и ЦП стремительно поднялся Кисли­цин и сразу же прошел в штур­манскую рубку. Еще через пару минут прозвучала его команда! «Боцман, всплывать на глубину 100 метров». И ПЛ, находившаяся на глубине 200 метров, нача­ла всплытие.

Но не таков был Вячеслав Германович, чтобы с ним не счи­тались. Не поднимаясь с кресла, не открывая глаз, немного пораз­мыслив, он скомандовал: «Боцман, задержаться на 130». Кома­нда была немедленно исполнена.

Но побеседовать с Киелициным о правилах хорошего тона Вя­чеславу Гермуновнчу на этот раз не удалось. Через мгновение ПЛ ударилась обо что-то носом и задрожала, как телега при езде по ухабам.

«Стоп турбина, продуть сред­нюю, аварийная тревога, всплывать на перископную глубину, ос­мотреться в отсеках!» — четко и твердо командовал Кислицин. А когда, побледневший как полот­но, Вепрук пытался что-то возра­зить, не обращая на него внима­ния, бросил вахтенному офицеру: «Записать в вахтенный журнал — в управление кораблем вступил командир капитан 3 ранга Кислицин», — и продолжал делать свою непростую работу.

 Все от­секи доложили о том, что заме­чании нет.

На этот раз за своё головотяпство люди отделались легким испугом. Это потом у многих из них по­холодеет в груди при мысли о том, что могло бы случиться в одном из самых цветущих угол­ков планеты.

Разбор происшествия показал, что ПЛ оказалась чуть-чуть ле­вее рекомендованного курса, в стороне от оси глубоководного желоба, но этого как раз могло хватить, чтобы удариться на пол­ном ходу «лоб в лоб» об отвес­ную подводную скалу.

Появление Кислицина в ЦП спасло корабль от гибели. Подводная лодка то­лько, слегка коснулась днищем грунта, получив незначительные повреждения легкого корпуса.

Подводные течения, как и в старые добрые времена, оказа­лись коварными и непредсказуе­мыми, они не желали никому подчиняться, даже такому «по­велителю морей», как Вепрук.    Опытный и изворотливый служа­ка, он при разбирательстве дела на берегу проявил завидное упор­ство в отстаивании своей право­ты и перекладывании ответствен­ности за случившееся на Кислицына и его подчиненных, кото­рые, впрочем, были при  этом честны и вины своей не отрицали. Но и Вячеславу Германовичу удача на этот раз изменила окон­чательно.

На судоремонтном заводе, где латали корабль Кислицина, ря­дом с доком и теперь еще лежит груда камней. Их извлекли из продырявленного носового об­текателя. Эти камни со дна океана народ прозвал утесом Вепрука, по имени капитана 1 ран­та запаса Вепрука Вячеслава Германовича, имеющего к их по­явлению здесь самое непосредст­венное отношение.

 » Он и в другом убедить спешил,

Совесть и честь глуша,

Будто бы нет у людей души.

Есть у меня душа!»

                                                                                        А. ЯШИН.

Игнатий Белозерцев