Все лето 1900 года внимание мировой прессы было приковано к событиям, происходившим в Китае. События, названные позже Боксерским восстанием, венчали собой эпоху колониального раздела мира, и в схватке за «китайское наследство», которое ожидалось вследствие неизбежного территориального распада Цинской империи, сошлись и опытные колонизаторы — Англия, Франция, Россия, и молодые геополитические игроки, тем не менее громко заявившие о себе: Германия, США, Япония. 1900 год поставил точку в многолетней «Большой игре»[1] между Россией и Англией, после 1900 года о Соединенных Штатах Америки начали говорить как о мировой державе, а уссурийские и амурские казаки начали всерьез считать Дальний Восток своей родной землей, а не местом царевой службы, поскольку «за свои домы и чады кровь пролили и тем защитили оны от погибели и разорения, а святыни от поругания». Впоследствии об этом мало писали и говорили, поскольку оценка событий тех лет в прокрустово ложе социалистической идеологии никак не укладывалась: с одной стороны, «братья навек» штурмовали Благовещенск и убивали русских в самом Китае, с другой — «царские сатрапы» казачьими нагайками и артиллерией разгоняли «вставших на борьбу с мировым империализмом китайских крестьян». В общем, о тех событиях у нас знают мало. Но прямыми последствиями 1900 года были и русско-японская война, и Синьхайская революция в Китае, и возникновение на карте Азии независимой Монголии[2], и харбинская белоэмиграция, и конфликт на КВЖД 1929 года — то есть события, коренным образом повлиявшие на историю Дальнего Востока. Однако обо всем по порядку.

Японо-китайская война, длившаяся восемь месяцев[3], закончилась совершенно неожиданной для большинства европейских государств сокрушительной победой японского оружия. Китай был полностью лишен флота, его лучшие полки и дивизии, организованные по европейскому образцу, были разгромлены. Страна была разорена, общество находилось в глубокой депрессии, окраины империи были охвачены волнениями. По Маньчжурии бродили отряды бандитов-хунхузов, грабивших всех подряд и державшие в страхе все приграничное население. Процветали лишь портовые «свободные» города , прежде всего Шанхай и Гонконг, через которые шла торговля с Англией. В такой ситуации Япония могла реально усилить свое влияние настолько, чтобы посадить на трон своего ставленника, а если к этому добавить усиленно насаждавшиеся японскими националистами в общественном мнении идеи о величии «объединенной желтой расы», которая должна будет стать «хозяйкой в Азии», — перспективы вырисовывались совершенно не радужные. Усиления Японии за счет Китая не хотели даже те, кто ее к этой войне активно готовил и вооружал: Англия и Германия. Россия, где в самом разгаре шло строительство Транссибирской магистрали, и Франция, которая не менее интенсивно вела железнодорожное строительство в Южном Китае и Северном Вьетнаме[4], также испытывали немалое опасение от подобного «национального единения». Симоносекский мирный договор между Японией и Китаем был подписан 18 апреля — Россия ответила на это мобилизацией частей Приамурского военного округа от Благовещенска до Сахалина[5], поскольку внезапно оказалась под угрозой прямого вторжения в российские пределы японской армии, находившейся в Маньчжурии. Необходимо было очень быстро найти выход из сложившегося положения, при этом было совершенно очевидно, что в одиночку Россия такого выхода не найдет. Поэтому совместным решением России, Англии, Франции и Германии уже 26 апреля Японии было заявлено, что ее «территориальные приобретения в Китае представляются чрезмерными». Это был более чем прозрачный намек на возможные крупные неприятности со стороны европейских государств. Япония была значительно ослаблена войной и подобного развития событий совершенно не хотела. Было достигнуто соглашение о том, что за дополнительную плату к уже согласованной контрибуции в 400 миллионов таэлей Япония готова уйти из Порт-Артура и Вэйхайвэя, но при этом аннексирует Формозу[6], в чем ей обещали не препятствовать. Деньги на контрибуции и дополнительные выплаты дала Франция[7], гарантом выплат выступила Россия. Япония сдержала слово и ушла из материкового Китая.

Российский министр финансов Сергей Юльевич Витте прекрасно понимал, что равновесие, достигнутое общеевропейским давлением на Японию, очень зыбкое: получившая передышку Япония не преминет восстановить боеспособность своей армии и флота и если ее увидят своим союзником соперники России на Дальнем Востоке окажется вполне способной на серьезные военные акции в отношении той же России. Главным соперником России в Азии была Англия, это была незыблемая истина для российских государственных деятелей со времен Горчакова. Поэтому деятельность России на Дальнем Востоке должна была обеспечить безопасность страны как от Англии, прочно стоявшей на китайском побережье, так и от Японии, которую пока еще позволительно было не принимать всерьез — что, в общем, и происходило.

Летом 1896 года в Россию на коронационные мероприятия Николая II прибыл Ли Хунчжан — выдающийся политический деятель Китая, вице-король, подписывавший Симоносекский мир и едва не погибший при этом от пули японского фанатика. Добираться было долго, но уже в пути видного китайского политика «обрабатывали» в нужном ключе. В Порт-Саиде с ним встретился и долго общался личный посланник С.Витте князь С.Ухтомский. Тема беседы была сугубо конкретной: Россия намеревалась получить в Маньчжурии такую же концессию на железнодорожное строительство, какую Франция получила в южном Китае. Речь шла о лоббировании российских интересов в Китае — естественно, не бескорыстно. После визита Ли Хунчжана в Петербурге появился китайский чайный дом, а после кулуарных бесед с министром иностранных дел князем Лобановым-Ростовским и министром финансов С.Витте был подписан договор, вошедший в историю под названием «договор Ли — Лобанова». По этому договору Россия получала возможность на получение ряда концессий на территории Китая, важнейшей из которых становилась концессия на строительство железной дороги от Маньчули (Маньчжурия) до Суйфэньхэ (Пограничной)[8]. Осуществлять проект должны были специально для этой цели созданный Российско-Китайский банк, капитал которого был главным образом французского происхождения, и Китайско-Восточная железнодорожная компания, которая совершенно никому не была известна.

Китайско-Восточная железная дорога по праву может считаться первой свободной экономической зоной индустриальной эпохи. Для ее функционирования писались специальные правила, которые внутри кампании были выше законов и российских, и китайских. Внутри полосы отчуждения, составлявшей несколько десятков километров по обе стороны колеи, ни китайские, ни российские законы силы не имели, а действовал лишь Устав компании. Для охраны и обороны дороги министерство финансов нанимало за весьма хорошую плату казаков и военнослужащих Корпуса пограничной стражи. Намечено было строительство нескольких десятков городов, а правление железной дороги размещали в Харбине — городе, заложенном на берегу Сунгари примерно посередине дороги. Китай не имел права устанавливать таможенные пошлины и перевозочные тарифы, не имел права препятствовать перевозке по дороге военных грузов. Через 80 лет дорога должна была перейти в собственность Китая — причем в начале строительства было не совсем понятно, как именно: за плату или безвозмездно. Строительство началось уже в 1896 году и велось ударными темпами. В Китай приглашались на работу лучшие железнодорожники страны — от Варшавы до Одессы. В Маньчжурии возникла и быстро увеличивалась большая община подданных Российской империи[9].

Главным вдохновителем, «художественным руководителем и дирижером» процесса был Сергей Юльевич Витте, который прекрасно разбирался и в железнодорожных тарифах (начинал карьеру кассиром под Одессой), и в финансах, и в международной политике. За несколько лет до описываемых событий Витте сумел добиться введения золотого стандарта, после чего российский рубль заметно укрепил свои позиции. Но это не устраивало в России тех, кто осуществлял внешнеторговые операции с хлебом — важнейшим стратегическим товаром того времени. В торговле хлебом в иные годы вращалось до 40% иностранного капитала — главным образом германского. Немцы попробовали было изменить ситуацию в свою пользу, но Витте решился на «таможенную войну из-за 10 копеек с пуда» и сумел ее выиграть. Однако клан хлеботорговцев отступил лишь временно: многочисленная царская родня была у них на содержании, и сражение предпринимателей-промышленников с предпринимателями-хлеботорговцами не прекратилось. Витте был целиком на стороне первых, и единственным для него и его протеже выходом было перенести центр схватки подальше от Петербурга и привлечь на свою сторону силы влияния на двор — дабы уравновесить позиции. И то и другое ему в общем удалось, но закрепить успех он уже не сумел.

Тем временем строительство железной дороги начало порождать первые проблемы. Отчуждение земель под железную дорогу велось китайскими чиновниками исключительно в интересах собственных карманов, в результате чего множество крестьян лишились собственной земли безо всякой компенсации. Предполагалось, что они станут работать на строительстве, однако надежды оправдались лишь отчасти. После того как Россия заключила договор об аренде военной базы Порт-Артур, естественным стало продолжение КВЖД от Харбина на юг, в сторону Гирина и далее на Ляодун, к Порт-Артуру. В свою очередь, французы намеревались дотянуть свою железнодорожную ветку с юга до Тяньцзиня : дороги вполне могли соединиться! Что усиливало влияние этих двух стран (напомним, очень дружных между собой в то время!) в разы. Деньги в строительство вкладывались громадные — в конечном счете строительство дороги обошлось в 253,5 миллионов рублей[10]. Проект был воистину грандиозен!

Однако в самом Китае это нравилось далеко не всем. Пекинский двор заметно терял влияние в собственной стране после поражения в войне с Японией. Попытка оппозиционных и реформаторских сил переломить ситуацию в период «ста дней реформ» провалилась. Реакционные консерваторы оказались в выигрыше. Вернуть себе реальную власть в стране они намеревались посредством «возмущенных иностранным засильем простых китайцев». Императрица Цы Си была крайне заинтересована в том, чтобы такого рода события произошли. Поэтому известия о возникновении тут и там «обществ возмущенных граждан» не вызывали стремления это возмущение успокоить. Участники этих обществ и собраний декламировали классическую китайскую поэзию, занимались гимнастикой и единоборствами, достигая в этом немалого искусства, и готовились извести «белых дьяволов».

Весной 1900 года на юге Китая началось восстание ихэтуаней, более известное как «восстание боксеров»[11]. Восстание скоро охватило и Маньчжурию. За три с небольшим месяца из 1300 километров уложенного полотна было приведено в полную негодность более 900. Почти месяц продлилась осада Харбина, восставшие пытались овладеть Благовещенском. В Пекине был блокирован дипломатический квартал, убит посол Германии. За это время было убито значительно больше европейцев, чем за все известные войны европейских стран с Китаем. Поскольку от восставших пострадали подданные практически всех европейских стран, «миротворческие силы», созданные для подавления восстания, составили почти 66 тысяч человек: 13 200 русских, 21 000 японцев, 8 400 англичан, 8 200 немцев, 6 800 французов, 5 600 американцев, 2 500 итальянцев и 500 австрийцев[12]. Китай объявил войну всем этим государствам, армия выступила на стороне восставших, однако уже к сентябрю главные силы восставших были разбиты; Пекин взял русский генерал Н.Линевич. После подавления восстания Китай принял требования европейских государств относительно того, что для защиты своих дипломатов и имущества они имеют право вводить в Китай ограниченные контингенты войск с артиллерией.

Россия всерьез отреагировала на произошедшие события. В ноябре 1900 года в Петербурге состоялось Особое совещание трех министров: военного, финансов и иностранных дел, на котором была принята соответствующая инструкция «Основания русского правительственного надзора в Маньчжурии». В этом документе указывалось, что Маньчжурия остается составной частью Китайской империи и сохраняет то же административное устройство, которое существовало до введения российских войск[13]. Тем не менее, русские войска временно оккупируют эту страну, поскольку «китайские войска, расположенные в Маньчжурии, приняли самое деятельное участие во враждебных действиях по отношению к России и поэтому были уничтожены и рассеяны. Ввиду бесполезности в настоящее время китайских войск для водворения и поддержания в Маньчжурии порядка китайскому правительству будет предложено отказаться от содержания своих войск в Маньчжурии». На русские войска, располагавшиеся в Маньчжурии и в Квантунской области, возлагалась задача «установления надзора за деятельностью цзянцзюней и фудутунов[14] и оказание им содействия в восстановлении и поддержании порядка». Главная задача войск — недопущение со стороны китайцев действий, имевших по отношению к России враждебный характер. Для решения этой задачи над китайской администрацией со стороны командующих русскими войсками учреждались должности русского военного комиссара в штаб-офицерском чине. Через них осуществлялось сношение между местными китайскими властями и командованием русских войск и гарнизонов в Маньчжурии. Помимо военных комиссаров при цзянцзюнях учреждались также должности российских дипломатических агентов. В компетенцию Цицикарского, Гиринского и Мукденского цзянцзюней и командующих войсками Приамурского военного округа и Квантунской провинции входило множество вопросов административного и хозяйственного плана, однако все вопросы политического характера были отнесены к уровню правительств.

Однако провинциальные власти очень быстро признали сложившееся положение вещей, и многие чиновники, бежавшие с отступавшей китайской армией, вскоре решили вернуться и признать превосходство «белых варваров». Наиболее показателен в этом смысле пример мукденского цзянцзюня Цзэн Ци. В августе 1900 года он отступил вместе с армией, однако очень скоро через своих доверенных лиц вышел на русское военное командование с инициативой о прекращении военных действий. По докладу генерала Д. Субботича, 30 сентября от Цзэн Ци было получено письмо, в котором китайский чиновник предлагал сотрудничество с русскими оккупационными войсками: «…ради добрых отношений, существующих более 200 лет между двумя государствами, я никогда не думал нарушить или потерять такую нашу вековую дружбу и поэтому неоднократно обращался к Вам с просьбой[15] о прекращении военных действий. К приходу русских войск в столицу (Мукден) я поддерживал народное спокойствие и приказал остановить военные действия. Я слышал, что Вы, почтенный цзянцзюнь, по приезде в Мукден командировали солдат для охраны императорских могил и дворца, а также Вы успокоили местных купцов и жителей, которые теперь занимаются своими делами… а также не позволили солдатам взять у жителей какую бы то ни было вещь, и даже ни один житель не был убит или ограблен. За что я глубоко тронут и признателен. Вследствие разорения имущества населения бежавшими солдатами и хунхузами необходимо принять теперь меры к преследованию их, чтобы дать возможность жителям мирно продолжать свою обыденную жизнь». Такая позиция безусловно устраивала российское высшее командование, и 16 ноября Цзэн Ци вернулся в Мукден и приступил к исполнению своих обязанностей. Военным комиссаром при нем был назначен полковник Б.Л. Громбчевский.

Гиринский цзянцзюнь Чан Шунь поступил более благоразумно: при наступлении русских войск он остался в Гирине и был утвержден в этой должности оккупационными войсками. Военным комиссаром при нем был назначен подполковник Н.М.Манакин. Цицикарский цзянцзюнь Шоу Шань покончил с собой, и фактически до самого конца 1900 года провинцией управлял российский военный комиссар полковник Искуль фон Гильденбранд.

С возложенными на них обязанностями военные власти справлялись в общем неплохо. Показательной в этом смысле стала помощь армии местному населению во время голода в провинции Хэйлуцзян в 1901 году. В марте этого года, стремясь не допустить смертности населения, по прямому указанию военного коменданта Цицикара капитана В.Некрасова из 20 Восточно-Сибирского стрелкового полка в городе был образован благотворительный комитет. В него вошли представители местного населения и русской стороны. Комитет собрал и раздал через цзянцзюня голодающим 842 рубля и 12 тысяч пудов чумизы — местного проса. До нового урожая военным комендантом было выдано продовольствия 5 тысячам нуждающихся семей. Помимо содействия в организации различных благотворительных обществ русское командование разрешило выдачу голодным жителям продовольственных запасов, захваченных русскими войсками в качестве военной добычи. Тысячи пудов чумизы и риса были розданы голодающим людям. Эти действия были одобрены императором Николаем II.

Однако существовали силы, которых эта ситуация совершенно не устраивала. Это были и цинский двор, и японцы, и англичане. Об их взаимодействии осенью 1900 — зимой 1901 года сохранились лишь самые отрывочные сведения, полные полунамеков и недомолвок, однако притихшие было к концу лета хунхузы снова резко активизировались к зиме 1901 года в полосе КВЖД и вдоль русской границы в Приморье. Несколько нападений на русские сторожевые посты вдоль линии железной дороги вынудили русское командование предпринять ответные действия, в результате чего страдали все, кто казался виновным. Настроение по отношению к русским стало постепенно меняться.

Попытку переломить ситуацию предпринял Приамурский генерал-губернатор, он же командующий войсками Приамурского военного округа генерал от инфантерии Николай Иванович Гродеков (1843–1913). Выпускник Академии генерального штаба, участник Хивинского похода и военный губернатор Сырдарьинской области, он хорошо понимал возможные последствия того, что мы сегодня называем «социальной нестабильностью».

Во всеподданнейшем докладе императору предлагалось следующее.

Оккупированные территории Маньчжурии постепенно, де-факто, переводить под контроль российской администрации. Основным плацдармом проникновения в Китай должна стать полоса отчуждения КВЖД и особенно Харбин, стоявший не только на железной дороге, но и на судоходной реке Сунгари. Переселение в полосу КВЖД активизировать поелику возможно, для чего отобрать желающих в Забайкальском казачьем войске[16], которым предстояло создать новое Казачье войско: Сунгарийское. Поселения нового Войска предполагалось заложить в направлении Харбин–Маньгоу–Цицикар и Харбин–Пограничная. В состав Казачьего войска предполагалось зачислить казаков, нанятых Министерством финансов для охраны КВЖД — главным образом кубанцев, гонимых с благодатного Кавказа безземельем. Предполагалось привлечь к этому процессу средства КВЖД, которая уже имела подобный опыт переселения казаков с Дона, Кубани, с Терека и из Оренбурга на Дальний Восток морским путем. В отношении местного населения предполагалось предпринять меры по русификации, в первую очередь — к увеличению числа православных[17]. Интересной была идея об оставлении бывших военнослужащих в качестве государственных чиновников. Обеспечить весь этот процесс финансово должно было государство, но привлечение частного капитала было также приветствуемо. Николай II инициативу одобрил. «Желтороссия» вполне могла стать последней военной колонией России на восточном направлении.

Однако эта идея полностью разрушала намерения С.Витте и стоявших за ним промышленников, которые всеми силами стремились избавиться от чиновничьей опеки. Они были готовы к тому, чтобы создать свою собственную администрацию, которая была бы полностью подчинена коммерческому интересу, они готовы были создать русский аналог английской Ост-Индийской компании, имевшей собственные вооруженные силы, флот, банковскую систему, разведку и контрразведку, они готовы были подхватить знамена Российско-американской компании, но они совершенно не намеревались обеспечивать своими доходами российскую бюрократию — даже если сохранить свое имущество от разрушения они могли только такой ценой… Активность корпоративного частного капитала в Маньчжурии потеряла темп. Страну наводнили многочисленные авантюристы, шулеры и спекулянты. Чиновный люд почуял возможность неплохо поправить дела за счет «разрешаю-запрещаю».

В 1903 году на Дальнем Востоке было создано наместничество, во главе которого встал адмирал Николай Иванович Алексеев. В соответствии с положением о наместничестве адмирал Алексеев имел право вести переговоры с иностранными государствами от лица российского императора и подписывать международные договора. У Желторосии появлялась возможность выхода на международную арену. 30 сентября 1903 года был учрежден Особый комитет Дальнего Востока, работавший под председательством самого императора. Комитет состоял из министра внутренних дел, министра финансов и министра иностранных дел. Решающее влияние в нем получили представители «администрации императора»: статс-секретарь А.М.Безобразов, начальник канцелярии Его Императорского Величества А.М.Абаза. Население наместничества к этому времени составляло почти 800 тысяч человек…

Усиление такого рода не устраивало всех, кроме Франции. Позиция Японии, более всех заинтересованной в усилении на материке за счет Китая, была наиболее агрессивной. После громогласного заявления России о намерении осуществить «лесную концессию вдоль реки Ялу» Япония поняла, что ждать больше нельзя: река Ялу является пограничной между Китаем и Кореей. Если русский флот окажется в Порт-Артуре и Владивостоке, а русская армия — в Корее, все военное преимущество Японии окажется бесполезным. Морской блокады стране не преодолеть, а десантные корабли через Цусимский пролив идут меньше полусуток…

Дальнейшее хорошо известно. После отказа России о прекращении любого рода хозяйственной деятельности возле Ялу и об эвакуации войск из Маньчжурии последовала нота японского правительства и «вероломное нападение японских кораблей на рейд Порт-Артура». Дальше была русско-японская война, в которой Россия проиграла все что могла. По иронии судьбы, мирные переговоры с Японией вел С.Ю.Витте, который совершил невозможное и сумел отстоять и крепость Владивосток, которую японцы намеревались разрушить, и Тихоокеанскую эскадру, которую намеревались затопить, и КВЖД, которая оставалась российской еще долгое время… Русские люди жили в Маньчжурии до середины пятидесятых годов. Туда после революции и гражданской войны ушла громадная эмиграция из Средней Азии, Восточной Сибири, Забайкалья, Приамурья и Приморья. В Китае был убит чекистами атаман Оренбургского казачьего войска А.Дутов. Семиреченские казаки принимали участие в подавлении дунганского восстания 1923 года на стороне правительственных войск. В области, названной Трехречьем, жили казаки-забайкальцы, амурцы, уссурийцы, оренбуржцы, семиреки и уральцы. В Харбине создавал свой знаменитый джаз Олег Лундстрем, оттуда вернулся в Россию А.Вертинский. После того как Китай стал социалистическим, маньчжурская община разделилась на две неравных части: на тех, кто предпочел уехать в СССР, где как раз начиналось освоение целинных земель, и на тех, кто уехал в Америку или Австралию. Из числа «старых русских» в Харбине живет всего несколько человек, глубоких стариков. О былом русском величии напоминает лишь православный храм, в котором нет настоятеля, и здание магазина торговой компании «Чурин и компания». Добраться до магазина от вокзала можно на трамвае, остановка называется «Чулин» — китайцы не выговаривают русское раскатистое «р». Во Владивостоке и Хабаровске существуют «харбинские» общества, объединяющие тех немногих, для кого Харбин навсегда останется русским городом на китайской земле. И лишь архивные папки хранят описание проекта генерала Гродекова, который так и не был осуществлен, проект военной колонии Желтороссия. Идею сумели воплотить в жизнь японцы, создав государство Маньчжоу-Го, но это уже тема другого исследования…

Михаил Кутузов