Клопа танком не задавишь!

В конце года налоговая города Угрюмова гудела как улей. Пчелы — предприниматели несли сюда квартальные отчеты, толпились у дверей в очередях, пытаясь сдать свои документы до установленных сроков и получить от соответствующих инспекторов заветные автографы.

Вдруг по длинному коридору явственно потянуло сильным неприятным запахом, источник которого только вступил с лестницы и пошел вдоль дверей. Очереди мгновенно рассыпались и люди, зажимая носы платками или рукавами, старались изо всех сил отойти как можно дальше. Источником ужасных запахов был невысокий человечек в замасленной телогрейке фронтовых времен, кирзовых сапогах с комками засохшей грязи и треухе, сделанном из солдатской шапки-ушанки. Остановившись у двери с номером семь, он сверил ее номер с записью в какой-то бумажке, и достал из-под мышки  старую засаленную папку с тесемками. Крепко зажав ее в руке, посетитель выпрямился, и уверенно постучал в дверь. Столпившийся в углу предпринимательский люд с интересом следил за этой сценой. Правда, опасаясь, что устойчивый запах застарелой мочи может вызвать преждевременный обморок, мало кто отваживался отнять руки от носа.

Дверь отворилась, человек быстро подошел к углу, где принимали несколько инспекторов. Двое сотрудниц в ужасе прокричали один текст: «Кто пустил? Вызовите милицию! Откуда у нас бомжи взялись?»

— Обижаете, молодые люди. Не нужно так кричать. С посетителями положено обращаться вежливо. Вы же государевы работники. Выдержку надо иметь, — спокойно произнес посетитель.

— Ты кто такой и как сюда попал? — одна из сотрудниц обрела, наконец, дар речи. Вторая, задыхаясь, судорожно смачивала носовой платок водой. Старший инспектор набирала номер телефона и пыталась вызвать охрану.

— Директор я. Штраф большой вы на нас наложили. Нехорошо. Не разобрались толком, со мной не побеседовали… Пошто честных людей обижаете? Кто у вас старшой? — также спокойно произнес посетитель.

— У тебя паспорт хоть есть? — старшая, так и не дозвонившись, но успокоившись от уверенного тона, продолжила опрос.

— Где-то в фуфайке затерялся… Счас вытряхну… Давеча блохастую живность над костром вытряхивал, попадался он мне…. Вот. — С радостной улыбкой он протянул красную книжицу.

— Не надо нам ваш паспорт! — снова хором закричали сотрудницы.

-То надо, то не надо. Так и работаете, небось. Придется к самому старшему зайти, — рассердился посетитель.

— Вы какой фирмы директор? — наконец догадалась спросить самая стойкая? — У вас удостоверение или приказ имеется?

— Порядок мы знаем. Вот приказ. Вот протокол учредителей каких. Не сумневайтесь. У нас в «Оазисе» все строго, чин по чину. Не так, как тут — безобразия всякие чините. Нужно почаще вас отведывать, к порядку призывать.

— Не нужно! — громко прокричали уже все, кто сидел в комнате. — Нет на вас никакого штрафа, завтра пришлем акт проверки. — Старшая была согласна на все, лишь бы кончился этот кошмар.

— Благодарствую. Могу сам зайти за бумагой, не барин, чай.

— Не нужно! — хор взвыл на той же ноте.

В коридоре народ снова шарахнулся в сторону. Бомж с папкой в руках последовал к выходу. Самый догадливый посетитель дергал шпингалеты на окне, пытаясь добраться до свежего воздуха, которого катастрофически не хватало.

В офисе «Оазиса», Герман Борисович с Андреем весело слушали рассказ бомжа, нанятого ими у ближайшего мусорника,  о его посещении  налоговой инспекции. Особый хохот вызвал эпизод с вытряхиванием паспорта из телогрейки.

— Держи полтинник баксов, Петрович. Честно заработал. Если надо будет, где тебя искать? — спросил Зигель.

-Там же, где и в прошлый раз. Всегда готов помочь добрым людям. Обращайтесь. — Петрович быстро откланялся и поспешил в магазин.

После его ухода Недодаев поднял трубку зазвонившего телефона.

-Тебя, Герман Борисович, — произнес он. — Кажется из налоговой.

— Алло! Какие проделки не сойдут с рук? Да, это наш новый директор. Да, назначен собранием учредителей. Он теперь будет представлять интересы фирмы. Какой балаган заканчивать? Вы еще нашего нового бухгалтера не видели. Завтра пришлем.

— Бросили трубку, — Зигель снова улыбнулся. — Слабые работники нынче пошли. Договариваться с людьми надобно. Понимаем, что план по штрафам выполнять положено. Но можно ведь согласовать сумму. А то вынь — да положь. Вот наш директор и рассердился.

— А зачем нам новый бухгалтер? Где мы его возьмем? — Андрей удивился обещаниям Германа.

       — Там же, где и директора. Их нынче много по мусорникам бродит. Если с первого раза не поймут, — рассержено произнес Зигель. — Тебе еще объяснять приходится. Про военную хитрость должен иметь понятие. Ты же из разведчиков. А это гражданская хитрость. Чтобы голыми руками нас никто взять не смог. К бизнесу нужно подходить творчески. А так тебя любая сопля, вылупившаяся из института, сделать может. Что там у нас осталось? Чертков? И его к ответу призвать пора. Сепаратист угрюмовский. Что ты по этому поводу думаешь?

— Надавать по шее и забрать печать. Еще с ним валандаться будем, — Андрей удивленно пожал плечами.

— Не скажи. Коля не так глуп и прост. За этим решением кто-то стоит. Сам он не решился бы на такие открытые действия. Подворовывал бы потихоньку, жил припеваючи. Обстановку нужно выяснить. Сам же мне про негра и хитрых чекистов рассказывал. Где бы нам кубинских боксеров найти?

В дверь неожиданно постучали и, не дожидаясь ответа, вошел оставшийся пастор. Весь его вид говорил о глубокой печали. Глаза у падре потухли, двигался он как-то вяло.

— Что случилось, отец родной? — Зигель вложил в свой вопрос участливые нотки. — Вас разжаловали до рядового монаха? Или наложили взыскание какое?

Андрей подвинул стул, предложил сесть. Сам направился к холодильнику,  догадываясь, что придется накрывать стол.

— Пославшие меня не имеют причин гневаться. Истинная вера находит своих сторонников в вашем городе, да и схизматики не чинят препятствий. С пониманием народ, — грустно произнес пастор.

-Так за чем скорбим? Плох тот поп, который не мечтает стать епископом, — переиначил военную пословицу Андрей.

— Ни к чему нам гордыня. В служении господу наша отрада. Печаль моя велика оттого, что отец Николай решил снять с себя сан. Намедни позвонил и сообщил сию ужасную весть, — в глазах у падре стояли слезы.

       — Не расстраивайся, святой отец. Это жизнь в глубинке на него так подействовала. Вернется — и переменит свое решение. В отрыве от церкви трудно удержаться от соблазнов. Давай лучше по своим делам поговорим. Можно ли по вашим каналам наш товар перемещать? С вас пошлину не берут. А прибыль от этого поделим по-божески, — Зигель увел разговор на деловые рельсы.

       — Бога сюда путать не надо. Делить по-братски будем, — падре не чурался коммерческих вопросов. — Велики расходы у церкви.

       — Договоримся. Когда бизнесмены с церковью не договаривались? — Герман Борисович улыбнулся. — Плесни, Андрюша, нам огненной, для закрепления уговора. Пора расслабиться.

Расслабленный Недодаев на такси возвращался домой. Он по-прежнему жил у Натальи Храпко, пока воздерживаясь от покупки квартиры. Зигель сменил жилье и теперь делал там модный ремонт. Толкушкин тоже обновил квартиру. Только Андрей не хотел привязываться к одному месту. Но комнату Андрея было уже не узнать. Дорогая видео- и аудиотехника удачно сочеталась со светлой мебелью, где особо выделялась большая удобная кровать. Кочкины заходили редко, но Андрей всегда рад был их видеть. Услышав на кухне негромкий разговор, он решил, что только они могут быть так поздно в гостях. Однако сегодня Андрея ждал сюрприз в виде толстого милицейского капитана, который уверенно сидел за столом, прихлебывая чай из его любимой кружки. Наташа, радостно улыбаясь, представила гостя: «Знакомься, Андрюша, это мой брат, Петр». Недодаеву не удалось сделать приветливое лицо с первого раза, и он решил не повторять попытку: он вспомнил, что фамилия этого краснолицего капитана тоже Храпко и ругал себя последними словами, что не выяснил ранее кем тот приходиться Наталье.

.

— Чем обязаны? — максимально вежливо спросил Андрей.

— Вот сестренку проведать решил. Дай, думаю, загляну, посмотрю, как она тут живет, кто у нее квартирует? Время сейчас такое — за всем присматривать приходится. Тем более по старшинству… А мы с вами вроде как знакомы? — рассыпался словами капитан.

— Да, виделись в милиции и на станции, когда вагон муки вызволяли. — Андрей по-прежнему был неприветлив.

— Что-то нет радости на вашем лице? Или, огорчены нашей неожиданной встречей? — допытывался Храпко.

— Очень рад, но очень устал. Пойду к себе, отдохну. — Андрей приподнялся со стула.

— Посидите еще. Да и дело у меня к вам есть… Выйди-ка, сестричка, — голос капитана приобрел командные нотки.

• — Все дела я решаю в офисе.

 Недодаев не собирался плясать под дудку этого милиционера, хоть бы даже и родственника Наташи. Но она вышла из кухни и оставила их вдвоем.

— Все говорят, что с вами трудно договориться. Но приказали. Передаю вам просьбу очень высокого начальства: Возьмите на работу и в долю человека от нас. В качестве консультанта по вопросам безопасности и бизнеса, — продолжил беседу Храпко.

— Нам не нужны помощники, сами справляемся. За безопасность нашу волноваться не нужно. Обучены. Высокого начальства не боимся: клопа танком не задавишь. — Андрей постарался прекратить этот разговор.

— Как знаете. Думайте пока. Я свою миссию выполнил. — Капитан улыбнулся. — Мне пора. Засиделся у вас.

В постели предложение брата Наташа обсуждать не собиралась и сразу закрыла  Андрею рот поцелуем. Он не стал долго сопротивляться, вдохнув запах ее духов, волос, тела. Сегодня он плыл по течению, закрыв глаза, откликаясь каждой своей клеточкой на ее желания и движения. Андрей любил весь без остатка растворяться в блаженном ощущении бесконечной нежности, которую она умело дарила.

Телефонный звонок грубо прервал затянувшуюся прелесть утра. Зигель сердитым голосом справился, не желает ли компаньон прибыть к обеду на работу.

— Это работа? Это действительно работа? А что мы вчера там не доделали? — дурачился Недодаев.

Но быстро собрался и вышел из парадного. Пересыпкин уже дежурил с машиной у подъезда. Они  доехали до офиса за несколько минут.

— Хорошо в это время добираться на работу: ни тебе пробок, ни суеты на улицах, — вместо приветствия сказал Андрей. Он передал вчерашний разговор с Храпко, назначив его виновным в своем опоздании.

— Видимо, до утра вы с ним расстаться не могли, и он оставил у тебя на щеке помаду, — сердито произнес Герман Борисович.

 Андрей не смутился, ликвидировав свою оплошность с помощью носового платка. Зигель, в отличие от компаньона, счел предложение милицейского начальства очень полезным. Он утверждал, что найдет применение новому сотруднику и способен любую дурную инициативу использовать в мирных целях.

— Запомни, Андрюша: мудрые — это те, на кого умные работают. Они в милиции считают себя очень умными, а мы попробуем стать мудрыми. В этом вся прелесть жизни. Главное, чтобы не мешали зарабатывать.

Однако Герман Борисович, несмотря на свой большой жизненный опыт, не смог предвидеть всех тех перипетий, которые ожидали фирму. Чертков, от имени холдинга «Оазис», набрал товарных кредитов и спокойно переделал учредительные документы, отправившись в самостоятельное плавание по бурным волнам угрюмовского бизнеса. Долги остались Недодаеву и Зигелю, а товары и с трудом налаженные связи перешли в руки «Косинуса».

Андрей, по старой офицерской привычке, долго мусолил тему порядочности, все порываясь взорвать отколовшуюся фирму вместе с ее руководителями. Но Зигель достал откуда-то собственноручные расписки Черткова и Бабищева на солидные суммы денег, которые им были выданы на создание фирмы и первоначальные операции. Эти расписки носили характер личного долга. Поэтому Зигель утверждал, что должников нужно беречь.

Недодаев съездил на завод и показал копии расписок отколовшимся бизнесменам.

В ответ Чертков сказал, что там не указан срок возврата и в данный момент у него нет денег на всякую ерунду. Бабищев, присутствующий при этом разговоре, отводил глаза и явно был смущен всем происходящим. Он догнал в коридоре Андрея, попросив принять его в удобное время.

Тем временем Зигель позвонил директору завода. Герман Борисович предложил ему порвать дела с «Косинусом» и возобновить их с «Оазисом». У директора, получавшего последнее время деньги из рук Черткова в большем количестве, нежели ранее от Зигеля, эта идея особого энтузиазма не вызывала.

Герман сидел в кабинете изрядно расстроенный, обзывая старым ослом директора и себя с ним за компанию.

— Сколько раз жизнь учила, что кормить людей надобно из одних рук. Они, как звери в зоопарке привыкают, и стараются не кусаться. Только чуть-чуть поменяешь условия или руку — тут же находят себе нового хозяина. Невозможно в командировку отъехать. Сразу фирму из-под носа уводят. Это все твои быстрые военные друзья. У нормальных людей цикл длится три года. Да и у бандюков тоже. За три года вырастает фирма, хозяевам везде не поспеть. Вот они и отдают часть функций помощникам. Те сначала счастливы и благодарны без меры. Но, установив свои контакты, наладив свои связи на чужих деньгах и идеях, эти работнички в один прекрасный миг осознают, что они умнее и трудолюбивее хозяев. И только тогда готовят почву для того, чтобы отколоться и самим набивать свой карман на чужом огороде.

— А причем тут бандюки? — поинтересовался Андрей.

— Да у них те же проблемы. Допустим, ты главарь какой-нибудь группировки. Раньше ты снимал деньги с одного рынка, к примеру, и пяти киосков. А потом силой да хитростью заставил платить дань еще пару базаров, да с десяток ларечников. Ты физически не в состоянии всех объехать и собрать деньги. Посылаешь одного помощника в одну сторону, другого — в другую. Сам пьешь пиво или разрабатываешь новые планы. А им очень скоро начинает казаться, что ты обленился, и только они работают за хозяина.  Кто-то из них с удовольствием если не сам тебя грохнет, то подведет под такую возможность. Ты смотри: больше трех лет не удается удержаться почти никому. Это закон жизни такой. Если сроки нарушаются, значит, в дело вступил кто-то со стороны. Кто появился в «Настоящем косинусе» в последнее время? — Зигель ткнул указательным пальцем Андрею в грудь. Обычно Недодаев бурно реагировал на такие жесты, но сегодня было не до того.

— Секретарша появилась с длинными ногами у Черткова. — И  Андрей понял, наконец, что ее появление оставило тревожный осадок у него тогда, перед командировкой. Он посмотрел на часы и сказал, что ему пора на встречу с Бабищевым, которая назначена в «Алане».