Не всякая птица с кривым клювом — орел!

В «Алане» было непривычно шумно и весело. Андрей разместился за столом, огляделся. Ансамбль уже начал вечернюю программу.

Две молоденькие официантки с раскрасневшимися лицами быстро двигались между столиками. Посетителей собралось пока немного. В углу, где обычно отдыхали музыканты, сидели еще несколько человек. Они осторожно разливали по бокалам спиртное. Через десять минут музыка стихла и музыканты подошли к своему столу. Не присаживаясь и не скрываясь, они предметно выпили, с удовольствием закусили. Официантки начали вертеться вокруг этой компании, громкий веселый смех из этого угла стал раздаваться все чаще. Два музыканта снова прошли на сцену, взяли в руки гитары и микрофоны. Объявив, что эту песню они исполняют для именинника, начали играть. Пространство перед сценой быстро превратилось в танцплощадку. Незадействованные музыканты вместе со своими друзьями образовали веселый круг, куда втолкнули официанток. Девушки особо не сопротивлялись и вскоре с огромным удовольствием выплясывали вместе со всей компанией. Недодаев недоуменно смотрел на это неожиданное представление. Он подозвал охранника, стоящего у двери, и спросил его, чему посвящен такой удивительный праздник непослушания.

Узнав, что хозяйка кафе Нонна Георгиевна, всегда приветливо относящаяся к гостям и держащая в строгости персонал, сегодня уехала по срочным делам на родину, Андрей встал, бросил на стол сотенную и пошел к двери. Возле двери столкнулся с двумя знакомыми немцами, регулярно посещавшими это заведение. Круглые глаза тевтонов красноречиво говорили о безграничном удивлении.

— Что случилось, Андрюша? — немец постарше обрел дар речи.

— Обычное дело:  пастух уехал — и стадо развеселилось, — ответил Андрей. — Но поужинать сегодня здесь не удастся. Так что идем искать другое место. В отсутствие хозяина у нас ресторан считают своей вотчиной все его сотрудники.

— Как так может быть? — удивлению немца не было конца.

— Нормальное дело. Много лет при социализме говорили о равенстве, поэтому народ с трудом понимает, где чье имущество.

Недодаев ожидал Бабищева, одновременно просвещая представителей развитого капитализма.

Немцы строили в городе кондитерскую фабрику и частенько заглядывали в кафе по вечерам. Сюда их привлекали как качественные недорогие блюда, так и гостеприимная хозяйка. Трудно было привыкнуть к специфике обслуживания, но в других местах обслуживали еще проще.

Бабищев подъехал к заведению на своей машине, и Недодаев сел на переднее сиденье рядом с водителем.

— В «Алане» сегодня спокойно не поговорить. Нонна отъехала, обслуга пьет, гуляет. Так что придется беседовать здесь. Что хотел обсудить? Говори, Михаил. — Андрей повернулся к Бабищеву.

— Тут какое дело. Мне не нравится решение Черткова отколоться от вас. Тем более, что он меня и не спрашивал. Поставил перед фактом. Связался с секретаршей, все дела с ней ведет и, по-моему, скоро плохо кончит. Денег назанимал у бандитов, другом Пешни заделался.

— Да уж, тесен мир. Неужто Леха Пешня в гору пошел? В бизнес подался? — Андрея удивили новости о бывших соратниках. — А ты чего хочешь?

— Мы не вчера родились, и, надеюсь, не завтра умрем. Схватишь сейчас большой кусок, а не удержишь его. Этот кусок ноги отдавит. Лучше со старыми друзьями спокойно понемногу зарабатывать. Возьмите меня к себе в «Оазис». Так ведь сначала договаривались. — Михаил говорил тихо, но уверенно.

• — Считай, что ты по-прежнему работаешь у нас. Только — командирован в отстающую контору присматривать за хозяйством. Мы не можем просто все бросить и рукавом утереться. Это дело принципа. Тогда любой, что захочет, то и сделает. Скоро вернутся Перебийнос, Толкушкин, Безладный. Там посмотрим, как жить дальше будем. А на Черткова управу найдем. Жаль терять людей по ерунде, но такова жизнь.

Недодаев попросил подвезти его домой.

Изменения, происшедшие в «Настоящем косинусе» коснулись практически всех работников. Николай Чертков теперь восседал в кожаном кресле за дорогим компьютером, где на экран были выведены только ярлыки трех игр. Особенно ему нравилась игра «сапер», когда сразу видно: проиграл ты или выиграл. На двери появилась ласкающая взор табличка: «Генеральный директор». Николай носил дорогие костюмы с небрежно повязанными галстуками, требуя от сотрудников также прибывать на работу прилично одетыми.

Секретарь восседала в роскошной приемной, которую оформила по своему вкусу. Пешне понравилась комната отдыха, и он оборудовал свой кабинет там. Николай с помощью Пешни перерегистрировал документы «Косинуса» на себя, став одним из учредителей фирмы. Большая часть акций принадлежала Алексею, но реальная прибыль делилась пополам. Отдел регистрации сначала потребовал нотариально заверенные заявления об отказе от своих долей бывших учредителей. В администрацию Пешня послал с документами бывшего уголовника с созвучной — Угол, внешний вид которого убедил сотрудниц в необходимости сокращения формальностей. Угол, улыбаясь щербатым ртом, принес новое свидетельство о перерегистрации и сказал, что там все очень рады новым хозяевам.

— Зашли дольку за труды неподъемные, — передал он просьбу Пешни.

Чертков бросил конверт с заранее подготовленными деньгами на стол.

— А гонцу? — с высоты своего двухметрового роста прогундосил Угол.

— Шеф ваш сказал — не баловать, — возразил Николай, но под пристальным взглядом нового сотрудника достал еще пару сотенных бумажек зеленого цвета.

Угол немедленно сгреб их своей лапищей и удалился, не забыв прихватить конверт. Чертков, нажав на кнопку, вызвал секретаршу. Он достаточно много выдал денег Леночке Коркиной на улучшение имиджа и теперь получал удовольствие от ее внешнего вида. Строгий деловой костюм подчеркивал крутизну бедер и пышность Леночкиной  груди. Ее высокий рост позволял демонстрировать длинные крепкие ноги даже при стандартной длине юбки. Николай почувствовал растущее желание, но оставшийся от разговора с Углом неприятный осадок мешал ему. Пришлось довольствоваться скромным поцелуем, жадно вдохнув запах такого желанного тела.

— Вагоны пришли? — пересилив себя, Чертков перешел на деловой разговор.

— Пришли, Коленька, пришли. Сегодня урожайный день. Молдаване появились со своим вином, коньячку фирменного привезли. Бутылочки маленькие такие, только на один глоток и хватает. Говорят, что их не подделывают по причине маленькой емкости и поэтому такие дарят дорогим гостям, знакомым.

— Да ладно уж, коньяком отвлекать пока рано. Кто вагонами занимается? На железной дороге всегда проблемы.

— Мишенька поехал. Сказал, что справится, — Леночка потянулась за новым поцелуем.

— Какой Мишенька? — Чертков не на шутку рассердился.

— Бабищев. Он все время в трудах, все в трудах. В офисе совсем не увидишь. А молдаванами Выгран занимается. Они знают, где разгружаться и что делать, — Коркина была в курсе всех событий.

— Не называй Бабищева — Мишенькой. Не нравится это мне. Хорошо, что обстановкой владеешь. Скоро директор будет тут не нужен, — Николай с удовольствием потянулся в кресле.

— Нужен, еще как нужен. Особенно ночью. — Лена плавно повернулась и вышла из кабинета.

От этих поворотов у Черткова дух захватывало. Такой женщине всегда долго смотрели вслед мужчины. Николай попытался настроиться на рабочий лад. Вопросов для размышления хватало. Непонятно было поведение компаньонов «Оазиса». Он не верил, что Недодаев испугался Пешню с его уголовниками. Слишком хорошо Чертков знал Андрея. Да и Зигель — тертый калач. Так просто отпустить фирму с налаженной темой? Бабищев тоже настораживал. Совсем перестал понимать его. Раньше Миша частенько сидел в директорском кабинете, пил чай по старой привычке. Теперь носится где-то, вечно занят, поздоровается — и бежать. Завидует, небось. Сам со своей курицей живет. Не способен он на мужские поступки. Жизнь своя принадлежит себе. Есть характер — заставишь всех вокруг плясать. А жена разве может понять, что не с пацаном имеет дело? Привыкла помыкать. «Ведро вынеси, картошки купи… Задержался где?» Не курсант ведь желторотый! Да и не офицер зашуганный, без квартиры и без денег. Директор уже. Генеральный! Сколько людей в рот смотрят. Джип возит. Бандиты, и те ласковые. Все уважают. Дома только — «Коля», да «Коля»… Не заметила женушка как супруг «Николай Петровичем» стал. Пора менять кардинально обстановку. Правильно люди говорят, что раз в пять лет нужно менять либо квартиру, либо жену. А лучше и то, и другое…

— Леночка! Зайди еще раз, — Чертков собрался с духом и нажал на кнопку.

В это время Зигель держал совет с Недодаевым. Герман Борисович внимательно выслушал рассказ Андрея о встрече с Бабищевым и теперь ходил по кабинету возбужденный.

— Так, значит, секретарша все-таки… Плохой стиль, плохой… Не смог твой Чертков стать приличным директором. Не смог! А ты в грудь себя стучал: мы офицеры, жизнь знаем, в людях разбираемся… Даже Гиммлер — отец эсэсовцев — тоже «попал» на секретарше. На что строгий был мужчина, а пришлось к Борману за деньгами на домик секретарше идти. В кредит дали — и на крючок подвесили. Так все деньги господин Борман умыкнул спокойно. А что партайгеноссе нервничать, если сам блюститель арийских нравов по уши неизвестно в чем? Остались наследнички СС без денежек. Партийцы все подгребли.

— Откуда ты все это знаешь? — в очередной раз поразился Андрей.

— Книжки читать надобно. Ты за жизнь, кроме уставов что-нибудь открывал? — Зигель умел быть ехидным.

— Наставления по стрельбе, — обиделся Недодаев.

— Зря обижаешься. Фирма ушла от нас. Кто привел «надежного парня»? Кто ручался, что не подведет? Кто про дружбу так трогательно рассказывал? — Герман обрушил на Андрея град вопросов. Недодаев только отмахнулся и ушел к окну. Там его отвлекли борцы с давно распавшимся «Домом Селенга». Он подумал: «Как долго люди помнят, что у них деньги забрали!», и поделился своими соображениями с Зигелем.

— Тут ты прав, Андрюша. Три рубля у тебя отнимут — всю жизнь помнить будешь. А они фирму с приличными оборотами умыкнули — и спят спокойно. Наивные люди. Видимо, Чертков твой серьезно болен. Есть такая болезнь в бизнесе. Орлизм называется. Когда начинаешь солидно зарабатывать, клюв у тебя крепнет, крылья вырастают, хочется взлететь, махнуть ими и клюнуть кого-нибудь в макушку. Хуже куриного гриппа. Смертельная штука этот орлизм. Похоже, что у Черткова сразу третья стадия наступила.

— Так что же делать будем? — Недодаеву надоело слушать длинные рассуждения.

• — Делать пока ничего не надо. Очень скоро твой друг останется без штанов и без конторы. Об этом без нас, видимо, позаботятся. А вот с ними придется потрудиться. Не всякая птица с кривым клювом — орел! Не всякая…

Чертков ехал вместе с Леночкой по городу на своем «Лендкрузере» радостный и счастливый. Она согласилась выйти за него замуж при условии, что он немедленно оставит семью и купит ей большую комфортную квартиру в центре города. Леночка обещала потрудиться и обставить ее так стильно, как еще ни у кого в городе не было. Квартиру они присмотрели в новом доме, сразу же оформив ее на Коркину. Сегодня заказали красивую мебель, чтобы было где встретить гостей после росписи. Осталось самое неприятное: сообщить семье о своем решении уйти. Время, которое потребуется Черткову для оформления развода, Леночка планировала потратить на создание достойных условий для жизни генерального директора. Слышать об этом Николаю было непривычно радостно. Жена вечно все проблемы вешала на него, постоянно напоминая о долге мужчины перед семьей. Теперь свобода, замаячившая впереди, казалась такой желанной.

— Сегодня с дизайнерами встречаюсь, интерьеры смотреть будем и определимся, наконец, —  делилась своими планами Лена.

— А с мебелью мы не поспешили? — озадаченно спросил Чертков.

— Что ты, милый, такую мебель я всегда мечтала иметь. Все остальное подберу к ней. Будет очень уютно.

— Дизайнер мой ненаглядный. За твой вкус я спокоен. Про кабинет мой не забудь. Никогда своей комнаты не было. Посидеть там, поработать, — мечтательно закончил фразу Николай.

— Работать будешь исключительно в спальне, — призывно улыбнулась будущая супруга.

— Шалунишка ты, оказывается. В спальне с тобой — это наслаждение, а не труд, — возразил счастливый Чертков.

Объявив жене об уходе, Николай переселился в гостиную на диван. Рядом с диваном стоял подготовленный чемодан с вещами. Вещей собралось на удивление немного: пара костюмов, парадная тужурка с медалью, спортивные принадлежности и кроссовки. Остальное осталось в шкафу на фирме, где зачастую приходилось переодеваться. На постоянные вопросы о времени переезда на новую квартиру Леночка неизменно отвечала: «Потерпи, котик».

Котик терпел, возвращаясь домой все позже и позже. Он перестал видеть укоризненные глаза сыновей, которых жена укладывала до его прихода. После процедуры развода, длившейся целую вечность, Чертков быстрым шагом прошел к машине. Джип весело помчал его к новой жизни. В багажнике лежал чемодан с вещами. Николай остановился у цветочного киоска. Огромный букет свежих чайных роз с трудом уместился на переднем сидении. Он с любовью поглядывал на цветы, представляя радость Леночки. Последние три дня она не ходила на работу, оправдывая это необходимостью подготовить сюрприз. Лифт медленно спускался вниз, и дождаться его не хватило сил. Николай легко помчался с букетом вверх по ступенькам на заветный пятый этаж. Он решил не звонить, а воспользоваться своим ключом, припасенным заранее. Но ключ никак не открывал дверь. За дверью послышались тяжелые шаги. Она резко распахнулась. На пороге стоял здоровенный качок с недовольным видом.

— Че надо, папашка?  — приветливостью его голос явно не отличался. Качок глотнул пива из банки, которую он сжимал в кулаке: виднелась только крышка.

— А Лена, Леночка где?  — Чертков попытался протиснуться в дверь.

— А, так ты поздравить нас. Давай свой веник и вали отседова. Лена в ванной, — детина ловко выхватил цветы у Николая. В глубине коридора появилась Его Леночка, укутанная полотенцем.

— Кто это, Лена? — голос Черткова сорвался на крик.

— Это мой Юра. Долго ты валандался со своей мочалкой и я полюбила другого, — заученно спокойно произнесла она.

— Скажи, что это шутка, Лена! — Николай усилил натиск на качка.

— Так ты не уймешься никак, старый козел! — с этими словами Юрик развернул Черткова и, сильно толкнув в спину, дал увесистого пинка. Дверь закрылась, тихо щелкнув массивным замком. Николай поднялся на ноги, с трудом осознавая происходящее. Он еще раз недоуменно посмотрел на дверь и только теперь нажал на кнопку лифта…

Бабищев обычно прибывал на работу рано. Михаил заехал на стоянку, увидел директорский джип с разбитой фарой и помятой дверью. Охранник сообщил, что шеф приехал глубокой ночью, но не смог с первого раза попасть в ворота. Понимающая улыбочка на лице охранника красноречиво говорила о том состоянии, в котором прибыл Чертков. Бабищев поднимался в офис с раздражением, которое охватило его после этой беседы.

— Нужно будет уволить эту ехидную морду, — решил Михаил. — Такие веселые работнички нам ни к чему.

В приемной, где всегда его радостно приветствовала Леночка, никого не было. Бабищев прошел в открытую дверь кабинета и увидел директора, валяющегося на диване в мятом светлом костюме. Рядом с диваном стояли пустая бутылка водки и  полная окурков пепельница.

— Так…, — громко и протяжно сказал Бабищев, — картина Репина. Иван Грозный отмечает убийство своего сына. В роли Ивана выступает Коля Чертков. Вставай, шеф! Работа начинается. Где секретарь? Что сегодня за день такой?

Но Чертков открыл глаза, посмотрел на вошедшего отсутствующим взглядом и снова закрыл их.

— Понял, не дурак. Вернулся старик к разбитому корыту, — бодро произнес Михаил, вспомнив вчерашние сборы шефа, а также его подготовку к новой жизни. Он обошел стол и уселся в руководящее кресло. Главное в управлении — это обеспечение его непрерывности. Отдыхай, Коленька!

Уже к обеду Недодаев с Зигелем были оповещены о переменах, произошедших в «Косинусе». Они живо обсуждали эти события, причем Герман Борисович не преминул прочитать компаньону небольшую назидательную лекцию о вреде любовных связей на рабочем месте и попыток организовать неравный брак.

— Это спланированное мероприятие  на новом деловом жаргоне  определяется как «мягкий кидок», — в заключение сказал Зигель.

— Не важно, как это называется, — с легким раздражением произнес Андрей. — Важно, что мы собираемся делать с «Косинусом» дальше. Давай оставим директором Бабищева. Пусть он руководит дальше.

— Ты, видимо забыл, Андрюша, что мы в этой конторе уже не хозяева. Там начальник — Пешня. Да и Чертков не умер. Он только ранен в самое сердце. Тут другие силы привлекать придется. Бог с ним, с «Косинусом» и прочими тригонометрическими функциями. Нам главное — завод отвоевать и свой цех освободить. Молдаване никуда не денутся со своим вином. Стоянка опять же не лишняя. Перебийнос все отстроил, а какие-то папуасы пользуются. Давай подумаем, как их оттуда выкурить. Где твой толстый капитан? Что он там болтал насчет участия в деле?