По ком шуршит памперс?

Тополиный пух заставлял чихать Германа Борисовича даже в машине. Кондиционер создавал уютную прохладу в салоне, но пух мешал ею спокойно наслаждаться.

Пересыпкин быстро довез Зигеля до больницы. Он сопровождал шефа до палаты. Перебийнос лежал в углу под капельницей. Рядом сидела бледная Катерина с красными от усталости глазами. В палате было еще несколько коек с лежащими на них больными. Тяжелый неприятный запах стоял в помещении. Бригадир тихо поздоровался с Зигелем.

 

— Хорошо выглядишь, Сан Саныч! — бодро произнес тот.

— Хорошо, что еще выгляжу, — без энтузиазма ответил Перебийнос. — Был огромный шанс уже совсем не выглядеть.

— Что за настроение, казак? Сейчас переведем тебя в нормальную палату, врачи подштопают — и снова на рыбалку с пастором поедешь. Что хочешь проси, достанем.

— За заботы спасибо, но в отдельную палату не хочу. Народ тут нормальный, пообщаться можно. Ходить пока нельзя, а лежать с кампанией приятнее. Земляк возле окна вон сидит. Сала бы с самогоночкой отведать…

— Какое сало? — возмутилась Катя,- Кефирчик будешь пить, как доктор сказал. Про самогонку вспомнил! Ее не скоро еще попробуешь.

— Ты хоть знаешь, Сан Саныч, почему хохлы так сало любят? — спросил Зигель.

— Любят, потому как оно вкусное и питательное.

— Даже этого ты не знаешь. Четыреста лет монголо-татары топтали Киевскую Русь и все забирали подчистую. Только свиней они лопать не могли — из религиозных соображений, и те оставались жителям. Так что, свиньи целую нацию от голода спасли. Привычка сало трескать осталась в народе на генетическом уровне. — Герман Борисович разразился исторической лекцией. — А что произошло с тобой?

— Валера все расскажет. Он рядом находился. — Бригадир не хотел быть услышанным целой палатой. — Никогда не лежал в больнице за всю свою жизнь. А сейчас — того и гляди в памперс оденут. Американцы фильм сняли. «Основной инстинкт» называется. Ни черта они не понимают в инстинктах, тем более — в основных. Когда после операции в сортир ползешь, тогда инстинкт проявляется, — мрачно шутил Перебийнос. — Лежа эти инстинкты справлять неудобно.

— Никогда не знаешь, по ком шуршит памперс. Может он шуршит по тебе! — Зигель подвел философский итог беседе.

В разговоре с Пересыпкиным выяснилось, что бригадира ударил возле офиса невесть откуда выскочивший «КАМАЗ». Оказалось сломанным бедро, несколько ребер. Бедро прооперировали и поставили пластину. Грузовик был, как водится, в угоне. Заводскими делами занимается Бабищев.

— А что за история с Толкушкиным приключилась?

— Нина Михайловна в курсе. Я до вашего прибытия рулил в «Оазисе», но по всем делам стали прессовать очень плотно. Незаметный Бурьян выручает. Такое впечатление, что они за каждым шагом следят. Молдаван завернули с вином, пригрозив в следующий раз все отобрать. Добрянский опять чудит. Птицефабрика нашла себе других поставщиков и отказалась от нас. Печать с документами пытались арестовать. Налоговая  желает видеть директора. Каждый день звонят, интересуются. Счет закрыт. Пока пастор со своей «гуманитаркой» выручает. Спирт провозит без досмотра и сдает его нам. А Жгун и Бурьян по старой памяти в гараже его в водку превращают. Пенсионеры реализуют. Но ручеек маленький и скоро, видимо, обмелеет совсем. Кому-то мы насолили изрядно.

 

Нина Михайловна бросилась обниматься. Зигель терпеливо ждал, пока она в полной мере проявит свои чувства. Кабинет директора был настолько разгромлен, что даже тщательная уборка не могла скрыть всех следов.

— А тут что искали? Поотрывали ковровое покрытие… Кто так бесчинствовал? — Герман начал выходить из себя.

— Налоговая полиция. Документы им понадобились. Но Толкушкин заметил с крыши, как они подъехали, и спрятал там документы. Потом разволновался, полез уже по другому зданию, а  на балконе его арестовали. По подозрению в хищении чужого имущества.

— Так документы нашли или нет? — нервно спросил Зигель. — Где они?

— Валера залез и забрал  их с крыши. У меня дома пока хранятся. Но лучше вам отдать. Там много такого, что показывать нельзя. Оштрафуют, — затараторила бухгалтер.

— Хоть какая-то польза от трейсеров. Того и гляди, сам по крышам ползать начну. Кофе с коньяком остался? Давай, калиф на час, по рюмке дернем, может, отпустит, — Зигель устало присел за стол.

 

На следующий день Храпко постарался освободить Толкушкина из-под ареста. Ему  не смогли предъявить обвинения и, строго предупредив, отпустили. Сам майор привез незадачливого трейсера к Зигелю. Ему было интересно, куда так надолго пропал его шеф.

— Ничего не случилось с твоим полковником. — Борисович с утра еще пребывал в хорошем настроении. — Охотится за гарантом. Как сфотографируется рядом, так сразу сюда. До выборов всего месяц остался.

— Приказ о его увольнении уже пришел. Так что Сутулов уже пенсионер. Меня напрягают. Хотят перевести в самый задрипанный район. Одна надежда на вас. Выборы нельзя проиграть. А как выиграть у этой шайки? — Храпко печально смотрел на Зигеля.

В дверь негромко постучали. На пороге образовался Хлипов с бумагами в руках.

— Тебе чего, Олежек? — Герман удивился его приходу.

— Договор вашей аренды прерываем. Нам срочно помещение понадобилось. Завтра же освободите помещение. — Хлипов старался отвести взгляд в сторону.

— Завтра никак не получится. В договоре указано: в трехдневный срок после окончания действия. Да и срок, кажется, не подошел.

Договорились, что неделю еще будут арендовать это помещение. Герман Борисович позвонил Недодаеву и попросил срочно передать поездом фотографии Николая с гарантом.

 

Объяснения в налоговой были бурными. Зигель пришел с пачкой приказов по фирме и теперь ловко уклонялся от предъявленных обвинений.

— Почему документы в офисе не хранятся?

— Вот приказ директора о хранении их дома у бухгалтера. В целях большей сохранности.

— Где накладные за прошлый год?

— Вот приказ директора о назначении комиссии по их отбору и уничтожению. Вот акт об их уничтожении в соответствии с утвержденным списком.

— Почему не сдали документы в архив?

— Имеется справка из архива о невозможности принять на хранение документы коммерческой фирмы ввиду отсутствия места.

— Вы занимались бартером и неправильно начисляли налоги.

— У нас бартера близко не было. Только купля-продажа. Мы продавали запчасти рыбакам, они продавали рыбную муку заводу. У каждого партнера дебит не совпадает с кредитом. Все ждут денег.

— Мы арестуем имущество вашей фирмы…

— У нас своего имущества нет. Мы работаем на арендованном имуществе. Вот договор аренды. Это юридическое лицо никакой деятельности, кроме аренды, не ведет.

 

Толкушкин переехал к Бабищеву на завод и теперь обдумывал, как использовать оставшийся не у дел цех. Энергичная Тоня составила им компанию, разразившись целым фонтаном идей. Ее вдохновили успехи возлюбленного. Добрянский, увидав фотографии бывшего пастора с президентом, решил выждать и пока не мешать компаньонам. Индейкина поставил в известность, что разлив вина «Настоящим косинусом» прекращен. Тоня привела Толкушкина в пустующий цех и показала, как она собирается реализовать свои задумки. Павел одобрил ее планы, решив немедленно заняться их осуществлением. Зигель также поддержал начинание, сразу предоставив необходимые средства. На эти деньги купили солидную аппаратуру, которую срочно монтировали в цеху. С освещением помог директор, лояльно настроенный после беседы с Германом Борисовичем. Бабищев договорился с автобусным парком, предоставившим автобусы для доставки молодых людей на дискотеку и обратно. Название дискотеки придумала сама Тоня. Она настояла на выделении отдельных помещений для отдыха танцующих пар за отдельную, поначалу символическую плату. Толкушкин горячо возражал, что такое решение даст повод блюстителям нравственности придраться к дискотеке и закрыть ее. Но сибирячка проявила настойчивость и упорство. Она, посоветовавшись с юристами, разработала бланк брачного контракта на любое количество времени, вплоть до одного часа. Тоня собиралась реализовывать их прямо на дискотеке, предваряя посещение отдельных комнат.

Через неделю все было готово. Последние три дня популярное радио «Угрюмый голос» постоянно делало рекламные объявления о проведении дискотеки «Кислотный дождь». Нагнетали ажиотаж слухи о приезде на открытие таких знаменитых групп, как «Шурупы в танце!» и «Каски набекрень». Зигель с удивлением и удовольствием наблюдал за продажей билетов. Их расхватали буквально за полчаса. Битком набитые автобусы один за другим прибывали к воротам цеха. Его размеры позволяли танцевать большому количеству молодых людей, не мешая друг другу. Музыка звучала в цеху до отъезда последнего танцующего. Брачные контракты заполнялись усталой Тоней почти до утра.

 

Утром взбешенный Блавздевич вызвал на ковер Индейкина.

— Ты мне обещал, что с фирмой «Оазис» будет покончено. Все каналы поступления денег перекрыты. А знаешь, сколько за один вечер они заработали?

— Счет у них арестован. Вино везут мимо. Рыбная мука поступает от других поставщиков. Налоговая инспекция проводит проверку. Атаман их в больнице… Сделал все, что мог.

— Да они плевали на твой счет! Теперь наликом гребут. Попробуй, останови эти танцы на принадлежащем им заводе! Этими деньгами дорожку новому мэру постелят. А на тебя Сутулов давно зуб точит. Забыл, как на допросы водили?

— Кажется, ставку на Сутулова они не делают. Какой-то поп-расстрига там в фаворе. С президентом за руку по телевизору показывали.

— Да что ж ты не докладываешь вовремя!? Все последним узнаю про попа, балда ты этакий! — Блавздевич уже кричал.

— По телевизору хоть иногда «Новости» смотреть надобно, а не сериалы про уголовную шпану. Тогда в курсах всего будешь, — огрызался Индейкин.

 

Пешня сидел в большой задумчивости. Угол собрал всю группировку в принадлежащем бандитам кафе. Оружие должны подвезти с минуты на минуту. Заказ на разгром заводского цеха с дискотекой, Алексей получил еще утром. Он понимал, кто нанял их для запугивания бизнесменов, тем более что уже уложил на больничную койку одного из них. Тот давно надоел Пешне, но звонок по телефону остановил тогда боевиков. Алексея предупредили, чтобы не лез, куда не положено. Иначе обещали одеть всех в памперсы. Пешня представил всю группировку в памперсах и поморщился. Такое оскорбление можно было вынести только от одной организации. Сегодня этот же голос повторил указание не вмешиваться в то, что их не касается. Пешня помнил, что случилось с предыдущим «смотрящим», которого тоже предупреждали. Не поверил бедный Кирогаз, что ему положено только на базарах шарить и казино с лохами деребанить. В граните теперь высится на центральном кладбище с брелком от «Мерседеса» в руках… А группировку рассеяли в одночасье. Пешня тогда в гору пошел.

Тихий стук в двери прервал его размышления. Невзрачный человек в сером костюме зашел беспрепятственно в комнату. Алексей вскочил посмотреть, чем занята его охрана. Фикса и Леший мирно дремали в своих креслах перед включенным телевизором. Пешня выхватил пистолет, закричав: «Вставайте, пентюхи!» Но глупые улыбки застыли у охранников на лицах, не изменивших свое выражение.

— Не надо будить их, через десять минут сами проснутся, — спокойным голосом посоветовал посетитель.

Пешня вернулся в кабинет. Незваный гость смирно сидел на стуле. Пешня остановился посреди комнаты и внимательно посмотрел на него.

— Уберите пистолет, пожалуйста, а то пораните кого ненароком, — снова спокойно произнес посетитель.

Пешня с трудом взял себя в руки и сел на свое место. Пистолет положил на стол рядом с собой.

— Ты кто и что тебе надо? — два вопроса слились у Пешни в одно предложение.

— Верующие мы, церковь у вас истинную представляем. Помогаем друзьям нашим в меру своих сил скромных. Наслышаны, что препятствия чинить им собираетесь, и просим воздержаться от деяний необдуманных.

— А не много на себя берешь, верующий? Это наш город. Мы здесь хозяева. Никто нам не указ.

— Да неужели? Намедни звонили тебе с просьбой, которую ты не можешь не выполнить. Мы присоединяемся к ней, — уже без прежнего почтения произнес посетитель.

 

 Герман Борисович не знал, какие страсти бушуют вокруг его фирмы. Но ощущал непонятную тревогу и сегодня постоянно ходил по кабинету. Фотографии Николая с гарантом давно висели на стене за спиной директора. Они были повешены так, что любой посетитель упирался в них взглядом, а потом опускал его на присутствующих. Хлипов сунулся было к Зигелю с напоминанием об освобождении помещений, но, наткнувшись на фото бывшего пастора в такой компании, быстро ретировался. Олег хорошо знал Николая, а также  степень его участия в делах фирмы «Оазис».

Предвыборная кампания Блавздевича шла полным ходом. Три недели до выборов осложняли обстановку. Зигель напряженно думал, каким образом склонить чашу весов на свою сторону. Святого отца выдвигать уже поздно. Потратились на снимки и ролики, а использовать их не удается. Только налоговую отпугивать, да арендодателей разгонять. Моложанов выражал недоумение по поводу скромной агитации за Сутулова. Танцы в цеху уже шли под призывы голосовать за полковника. Но опросы показывали, что Блавздевич далеко оставил всех позади. Сутулов — второй в рейтингах, но отрыв — катастрофический.

Шум в коридоре отвлек Зигеля от грустных мыслей. Он приоткрыл дверь. Веселой гурьбой двигалась целая процессия к кабинету. Впереди на костылях шествовал Перебийнос, за ним Катя несла большую сумку. Пересыпкин с «гвардейцами» следовали за ними. Все зашли в открытую дверь. Нина Михайловна выглянула в коридор и, увидев Катю с бригадиром, не здороваясь, закрыла дверь.

— Здравствуй, Борисович! — Громко поздоровался бригадир. — Решил вот на работу выйти. Надоело в больнице до чертиков. Швы сняли, пора трудиться. Что ты так невесел?

— Да выборы эти все спать спокойно не дают. Ввязались в них, потратились изрядно. Бизнес наш прижали сильно. А выиграем ли — бабушка надвое сказала.

— Не знаю, какая бабушка тебе что говорит, а я говорю: выиграем непременно! В пролетарском городе, да чтобы всякие педерасты да спекулянты нас одолели? Быть этого не может!