Общество бездомных офицеров запаса

 Как в эпоху гражданской войны и революции в Угрюмов стекались офицеры. Если в те далекие годы пробирались они в теплушках и пешком, ехали на крестьянских подводах и на лошадях, то сейчас офицеры возвращались домой в уютных купе поездов, летели самолетами со всех концов страны, а кто-то ехал и за рулем собственного автомобиля, заработанного за долгую и безупречную службу.

В основном автомобили были представлены пятыми и шестыми моделями Волжского автозавода. Изредка попадались «Москвичи» и «Запорожцы». Угрюмовцы, стоя у дороги, приветствовали капитана первого ранга, ехавшего в огромной морской фуражке за рулем старого горбатого «Запорожца» и грозно смотревшего по сторонам. Права на вождение автомобиля большинство офицеров получало в гарнизонах, где, как правило, (больше для разнообразия, чем по необходимости), висел один светофор на единственном перекрестке, одиноко мигая замкнувшим желтым светом. Поэтому движение в городе приобрело новые неожиданные черты, когда неуверенность в вождении с лихвой компенсировалась безудержной личной отвагой.

       Четыре капитана составили экипаж очень боевой машины — «четверки», проехав семь с половиной тысяч верст откуда-то из-под Уссурийска. «Только за Байкалом пришлось пользоваться проселочными дорогами», — вспоминали они, забыв сказать — с какой стороны великого озера лежат эти проселки.

       Приехал с толстым майором немецкий «Трабант», порождение превосходства немецкого социализма над другими общественными системами. «Победа немецкого гения над разумом» — так в ФРГ откликнулись на создание этого народного автомобиля производители баварских моторов.

       Часто автомобиль приобретался только для переезда домой и, оставленный сиротливо стоять на проезжей части, зимой превращался в кучу снега, мешая чистить улицы снегоуборочной технике.

       Автомобили несли уволенных по выслуге лет, по сокращению штатов, по возрасту, по собственному желанию отставников по дорогам, где туалетом служил каждый куст или дерево у дороги, а на дорожных знаках красовались надписи, способные вызвать инфаркт у любого привыкшего к комфорту европейца: «До ближайшего телефона 75 км».  Тяга к объединению в стройные ряды толкала отставников к ежегодным сборам у памятника Родины-матери как 23-го февраля — в день официального рождения родной армии, так и в дни празднования других памятных дат.

      На эти встречи наиболее часто приходили только что уволенные офицеры и те, кто еще не нашел работу, с надеждой пристроиться у более удачливых бывших коллег. Более удачливые приезжали на дорогих автомобилях себя показать, в дорогих костюмах стояли в стороне от не определившегося служивого люда. Только личная юношеская дружба и совместная служба в отдаленных гарнизонах позволяла преодолеть эту полосу отчуждения.

      Быстро сформировались общественные организации офицеров. Головной считалось угрюмовское отделение Российского союза офицеров запаса, с которым поначалу пытались в предвыборных целях заигрывать местные власти. После запрета компартии и развала прежних профсоюзов некого было определить даже председателями участковых избирательных комиссий, которые при правильной постановке дела также влияли на успех избирательной кампании. Поэтому рекрутировались офицеры запаса в избирательную систему в виде официальных представителей власти,  доверенных лиц кандидатов в депутаты, мэры и другие выборные должности. На Руси издавна сформировался главный принцип всех избирательных кампаний: побеждает не тот, за кого больше проголосуют, а тот, кто обеспечил  себе необходимый  подсчет голосов.

      В серый промозглый февральский день у памятника собралось на редкость мало народа. Но Недодаев не испытал душевного дискомфорта. Его всегда прельщала возможность — хоть на время почувствовать себя в привычном окружении — среди равных по пониманию жизни и по  жизненному опыту вообще.

      — Андрей! Здравствуй, — от малочисленной группы людей отделился высокий молодой мужчина в кожаной куртке. Всматриваясь в глаза подошедшего, Недодаев вспомнил, что они вместе учились на одном факультете, только в разных ротах.

      — Чертков, Николай.

      — Он самый. Память у нас профессионально военная: даже солдата, служившего много лет назад, вспоминаем. Только женщин запомнить в лицо раньше, чем за год не можем. То ли у них лица одинаковые, то ли наши головы чугунные так устроены.

      Приятно ощущать уверенное мужское рукопожатие. Искреннее и откровенное, показывающее, как в старину, что в этой руке не спрятано оружие. Неуверенное, вялое, влажное пожатие руки всегда вызывало у Андрея брезгливое недоверие и большие сомнения в мужских качествах собеседника.

      — Когда вернулся домой, в Угрюмов? — Чертков смотрел добродушно и весело.

      — Несколько месяцев уже. Привыкаю к реалиям новой жизни.

      — А успехи каковы, где живешь? — вопросы посыпались один за другим.

      — Нет желания обсуждать здесь мои проблемы, — сухо отрезал Недодаев.

      — Так ты гордый! Это замечательно. Хоть один гордый нам нужен. А то тут у нас не очень гордые собрались. Или растеряли гордость в рыночной суете, — опять скороговоркой зашелся Чертков.

      — А кто это «мы»?- не удержался Андрей.

      — Да все наши: Бабищев, Толкушкин, Выгран, — так же быстро ответил Николай и продолжил, — вот здесь все воинство и стоит. Пойдем к народу, заболтались уже.

     В отличие от Черткова остальные вяло жали руку Андрею и с расспросами не лезли. Только выжидательно смотрели на Черткова, и, казалось, ждали команды.

     — Давай, доставай, — тут уже Николай многословием не страдал.

 Бутылка водки появилась в руках Бабищева с неожиданной быстротой. На гранит памятника выставили пластиковые стаканы. С закуской явно дела обстояли хуже: на пятерых пришлись три сосательные конфеты и две маленькие шоколадки. Водка из бутылки булькнула по стаканам, налитая твердой рукой Бабищева.

     — В присутствии дамы, — Чертков, взглянув на памятник, продолжил, — гусары пьют стоя.

     — А садиться никто не собирается, — язвительно произнес Толкушкин.

     — За что пьем хоть? — вставил, наконец, вопрос Выгран.

     — Андрей, давай тост. Ты новенький, может, скажешь что-нибудь свежее, — снова распорядился Чертков.

     — Да что уж там. Выпьем за то, чтобы нам, пока ленивым и бедным, стать трудолюбивыми и богатыми, — Андрей негромко, но уверенно произнес тост.

Выпилось легко и стало уютнее. Даже февральский день просветлел, начал походить на праздник. Также быстро повторили. Не вовремя выпитая вторая рюмка — зря выпитая первая. Эти немудреные истины позволяли новой компании действовать четко и слаженно. С удовольствием закурили. Даже Недодаев попросил сигарету у стоящего рядом с ним Бабищева и смачно затянулся дымом.

      Короткий доклад каждого из присутствующих по поводу своего трудоустройства прояснил обстановку. Выгран крутит баранку старой «санитарки» у какого-то ларечника, развозит по рынкам лотки с продавщицами и по киоскам ящики с пивом. Бабищев охраняет автостоянку в своем дворе, Толкушкин подрабатывает грузчиком на рынке, а Чертков устроился охранником в офис фирмы.

      «Собачьи должности, — подумал Андрей, — раньше Родину охраняли, а теперь жуликов и их барахло стеречь должны. И все за штаны и похлебку».

     — А у вас какие планы на будущее? — поинтересовался Недодаев перспективами компании Черткова.

     — Пока думаем, как разбогатеть. Вот ты нас своим тостом к этому призывал. Офицер привык к Уставам, приказам и наставлениям. А где взять наставление по ремеслу жулика или торгаша?

     — Значит, будем вырабатывать в процессе борьбы за денежные знаки свои правила и законы, — Недодаев уже вступил на привычную командирскую стезю, видя, что новым знакомым, растерявшимся от гражданской жизни, не хватает четких и ясных указаний по поводу дальнейших действий. Хоть Андрей сам не знал, что делать дальше, сомнения и неуверенность его покинули. Такое состояние было знакомо ему по офицерской службе.

     — Собираемся завтра в 19 часов у фонтана. Там на трезвую голову все обсудим, — пальма первенства незаметно перешла к Андрею.

     — А сегодня почему не обсудить? — Чертков не отдавал инициативу.

     — Подумать надо, посоветоваться, прикинуть, что к чему. Мы же командой собираемся трудиться. А это не то, что одному работу искать, — логика Недодаева убедила остальных.

     Празднование дня Советской Армии покатило по накатанной колее. Стаканчики все чаще наполнялись огненной жидкостью. Откуда-то появились пирожки с капустой, вокруг толпились новые люди. С песнями вышла небольшая накладка: каждый хотел начать с любимой песни своего рода войск. Сошлись на «несокрушимой и легендарной». Подтянулись на песню казаки с георгиевскими крестами на старинных гимнастерках.

     — Что за ряженые? — Андрей тихо спросил Черткова.

     — Да ходят тут непонятно кто в дедовском обмундировании. Вспомнили, что кто-то из родных был казацкого рода, вот и вырядились. У них и атаман имеется. Не трогай ты их, Андрюха!

     В завершение праздника прошли по главной улице с красными знаменами. Народ смотрел недоуменно, но весело. А мужское население Угрюмова, почувствовав себя защитниками отечества, быстро оккупировало ближайшие пивные и разливайки.

     Утро следующего дня уже не казалось Андрею таким веселым. Больная голова и сухость во рту говорили о том, что норма, выработанная годами, была значительно превышена. Но таблетка аспирина с огромной кружкой крепкого чая привела организм в приличное состояние. Утро перестало хмуриться, голова прояснилась, начала удивительно легко и ясно вырабатывать решения.

     «Если мысль тебе не приходит в голову, то в другое место она точно не придет» — этим правилом Андрей руководствовался много лет и научил себя методически грамотно подходить к любой проблеме. Он заставлял себя думать конкретно хотя бы пять минут в день. Тогда находились способы решения вопроса, а если они не давали результата, все повторялось на следующий день снова.

     Деньги приносила торговля. Торговлей наиболее успешно занимаются частные коммерческие организации. Частные коммерческие организации должны опираться либо на государственную структуру, либо на непосредственного производителя товаров. Но такая опора подставлялась только своим, родным, выпестованным кадрам. Эти связи были или родственные, или отрабатывались еще с младенческого возраста. Можно в коммерции опереться на общественную организацию. Тогда форма собственности будет носить общественный характер, а присвоению прибыли нужно придать частный.

     Такие размышления привели Недодаева в угрюмовское отделение российского союза офицеров запаса. Там ушлые старики-полковники делили гуманитарную помощь, а председатель торжественно вывешивал на доске объявлений график дежурства на участковой избирательной комиссии. Мешки с крупой и сахаром навалены в углу. Импортная просроченная тушенка стояла на столе. Телефоны, снятые у расформированных после войны воинских частей,  звонили противной трелью. Пахло плесенью, глупостью и распределительной системой. «Дальше будут списки на женские сапоги, холодильники и автомобили, утвержденные политотделом, а также талоны на колбасу и водку», — подумал Андрей и решительно вышел из офиса. Стало ясно, что нужно создавать свои структуры. Официоза очень не хотелось, время новое, веселое. Общество создавать, общество офицеров запаса, общество бездомных офицеров запаса, ОБОЗ. Название понравилось военной аббревиатурой, да и звучало нескучно.

     Вечером у фонтана собрались только двое. Прибыл Андрей и через десять минут дождался Толкушкина.

     — Насилу удрал от хозяина. Ящики пустые в штабеля захотелось ему сложить. Пусть сам складывает, — Толкушкин был зол и возмущен.

     — А остальные где? — Андрей нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

     — Вряд ли придут. Чертков не любит под кем-то ходить, Выгран занят на своей «санитарке», а Бабищев решил, что лучше стоянка во дворе, чем журавль в небе. Точнее, его жена решила. Она из окна за ним присматривает. А мне, как пролетарию, нечего терять, кроме пустых ящиков. Так что все в сборе — весело ответил Толкушкин.

     — Ставлю задачу: создать общественную организацию, при ней коммерческую структуру и — вперед, к новым высотам процветания.

     В этот торжественный момент постановки задач, проезжавший на огромной скорости джип поднял колесами лужу в воздух и окатил грязной водой будущих бизнесменов. Джип умчался, а чувство обиды осталось.

     — Ты номера запомнил, Толкушкин? — голос Андрея стал резок и насторожен.

     — А что толку? Что ИМ сделаешь? Высшая лига, бизнесмены. А может, просто бандюки гоняют.

     — Высшая лига, говоришь. Может, они умнее нас или страну лучше знают? Может у них кровь голубая?  — распалял себя Недодаев.

     — Ничего, начнем с дворовой команды. А первая, вторая и высшая лига подождут, — примирительно сказал Толкушкин.

      Следующая неделя прошла для компаньонов в посещениях чиновничьих кабинетов.

С утра в отдел экономики и предпринимательской деятельности толпился самый разный народ. Важно стояли действующие предприниматели — в дорогих пальто, с кожаными портфелями и барсетками. Они быстро проходили в кабинет, быстро решали свои вопросы и также быстро покидали помещение, вальяжно раскланиваясь друг с другом. Начинающие бизнесмены робко кучковались у стены с документами в руках, внимательно всматриваясь в многочисленные объявления, развешанные по стенам.

     Недодаев решительно зашел в кабинет. Сидевшая за длинным столом  засушенного вида женщина,  не поднимая головы, произнесла: «Присаживайтесь». Недодаев сел, осмотрелся по сторонам и увидел в углу комнаты еще один столик с компьютером, за которым сидела совсем молоденькая девушка.

     — В ногу со временем стараетесь шагать? — весело произнес Андрей.

     — Что у Вас, по какому вопросу? — не пожелала разделить его веселье хозяйка кабинета.

     — Хотим основать торгово-промышленную корпорацию на базе общественной организации.

     — Сразу корпорацию? — повеселела начальница отдела, а молоденькая тихо прыснула из своего угла.

     — Меньше никак нельзя. Капиталисты сколько уже существуют и действуют. Нам, как всегда, догонять и перегонять приходиться. Так что только корпорацию регистрировать нужно, — настойчиво произнес Андрей.

     — Ну, называться можете как угодно. А мы регистрируем только частных предпринимателей и общества с ограниченной ответственностью, — продолжила засушенная. Звонок по телефону прервал ее монолог на начальной стадии.

     — Что? Сейчас совещание? Почему так срочно? Оленька Вам все расскажет, — с этими словами она вышла из кабинета.

     — Расскажите нам все-все, Оленька, — Недодаев придал своему лицу и голосу столь томные черты, что помощница грозной начальницы снова громко рассмеялась.

     — Все рассказывать не буду. Что касается регистрации, то начинать нужно с прописки. Если вы прописаны у нас в районе, то необходимы паспорта учредителей общества с ограниченной ответственностью. Принесите сюда заявление, протокол собрания учредителей и Устав вашего общества. Название не должно повторяться.

     — А общественную организацию регистрируете?

     — Нет, это вам в другой отдел нужно. Общественная организация по закону не имеет права заниматься коммерческой деятельностью. Эти вопросы лучше у юриста выяснить. Разберитесь с ним, с общественной организацией, а потом к нам. Вот вам образцы документов. Только свои данные точно проставьте.

     Андрей вышел из кабинета с пачкой документов в руках. Павел Толкушкин собрал вокруг себя начинающих предпринимателей и что-то убедительно им доказывал. Увидев Недодаева, попрощался со всеми и бодро пошел по коридору рядом с Андреем.

     — Что ты им проповедовать начал?

     — Не проповедовать, а убеждать. Я не поп, а они не паства. Тут вера не нужна. Тут понимание нужно.

     — Понимание чего?

     — Понимание того, что страна у нас богатая, значит и мы должны жить весело и богато, — продолжил Толкушкин.

     — Весело мы уже живем. А богато — попробуем. Возможность появилась, а как ее реализовать — это наша забота.

     Следующий визит пришелся на ЖЭК. Длинные узкие коридоры подвального и полуподвального помещений были забиты посетителями, метавшимися от очереди к очереди со всевозможными справками в руках. Душная и влажная атмосфера то и дело искрилась, периодически разражаясь внезапными скандалами.

     С третьей попытки компаньонам удалось узнать местонахождение единственного на весь район юриста, специализирующегося на хозяйственном праве. Раньше граждане нашей страны самостоятельную хозяйственную деятельность не вели и эти специалисты им были не нужны. Такие юристы работали только в отделах по борьбе с хищениями социалистической собственности.  Там же подвизался в свое время и адвокат Манакин Леонид Петрович. Бороться с хищениями собственности государства он предпочитал в ресторанах на той территории, которую курировал от городского управления. Неумолимо взвешивал порции, следил за полновесным разливом спиртного, да там и жить стал. Спал на диванах в отдельных кабинетах, поедал взвешенные порции и распивал контрольные бокалы и рюмки. Манакин так увлекся оперативной работой, что совсем забросил семью и  все реже посещал отдел, в котором нес службу. Директора ресторанов, устав от назойливого борца с растущим в арифметической прогрессии аппетитом, обратились к его начальству с просьбой о его увольнении, сопроводив оную внушительной взяткой. Просьба была немедленно удовлетворена, и Манакин остался без работы и без звания «капитан милиции» с формулировкой о служебном несоответствии. Эта формулировка поразила его больше, чем сам факт позорного увольнения. В душе Манакин считал себя непоколебимым борцом с расхитителями социалистической собственности, засланным в самое логово врага. Пользуясь своими прежними связями, он устроился в автошколу ВДОАМ, Всероссийского добровольного общества автомотолюбителей, где вскоре стал начальником. Личный автомобиль Манакин заправлял исключительно по талонам автошколы. Глядя на растущее час от часу благосостояние Леонида Петровича, бывшие соратники решили его проучить. Установили на бензоколонке скрытую кинокамеру и засняли процесс заправки Манакина за счет автошколы. При этом задержали своего коллегу и предъявили обвинение в хищении общественной собственности в виде бензина. Демонстрация  этого обличительного киноматериала должна была, по замыслу руководителя операции, припереть к стенке Манакина и заставить его написать собственноручное признание. Но эффект получился обратным. Манакин убедительно доказал своим бывшим сослуживцам и следователю прокуратуры, что на киноленте не видно, течет ли бензин по шлангу. А он, якобы, заехал на бензоколонку проверить возможность ее использования для заправки автомашин школы ВДОАМ. Ошеломляющая победа над своими коллегами привела Манакина к мысли, что ему следует заняться адвокатской практикой в хозяйственной области.