Глава 2. НИ МИРА, НИ АРМИИ

 

После подавления июльских волнений в Петрограде прибывшими с фронта верными частями, преданными Временному правительству, время для сил, принудивших к отречению монарха, спрессовалось из месяцев, отведенных для созыва Учредительного Собрания, в считанные дни и даже часы. Надежды на стабилизацию внутриполитического положения, связанные, прежде всего, с попытками установления военной диктатуры, предоставлением А.Ф.Керенскому неограниченной власти, разбивались о решимость народных масс, армии и флота остановить бессмысленную бойню и установить мир любой ценой.

Вброшенные в срочном порядке в общественное сознание масс мифы о «предательстве большевиков Берлину», шпиономании их лидеров, должны были по замыслу власти заставить Российскую социал-демократическую партию большевиков забросить все и оправдываться в глазах общественного мнения, но, как это часто случается, эффект был прямо противоположный. Люди не только услышали, но и увидели, что в России появилась новая организованная общественная сила, опирающаяся на волю народных масс и упрямо идущая к своим целям. В стране полным ходом шла большевизация в советах, в нарождавшихся на местах представительных органах власти. Еще в мае 1917 года губернскому комиссару Самары докладывали о функционировании на местах «исполнительных комитетов народной власти», издания ими своих правил распоряжения землей и т.п. и предлагали немедленно это прекратить, а прокурорам привлекать за это дело к ответственности. [1]

В партию «шпионов и предателей» активно вливались лучшие силы армии и флота, унтер-офицерского и даже офицерского состава, интеллигенции, пролетариата и крестьянства. Из партии, насчитывающей к февралю тысячи членов, она превращалась в массовую с сотнями тысяч новых ее членов. Большевики постепенно стали иметь решающее слово в Советах даже в решении житейских вопросах. Так, с помощью матроса-артиллериста Н.Г.Маркина, большевика и члена Центробалта, ставшего большим другом Л.Д.Троцкого, Н.Седовой, его жене, удалось без особых проблем решить в Петрограде вопрос с квартирой и устроить детей в школу. [2]

Самым главным в процессе роста авторитета партии стала «большевизация умов», выражавшаяся в осознании рабочих и крестьян необходимости практических шагов на пути к миру и новой жизни. Большевизация также затронула хлынувших в Россию в 1917 году многих социалистов, межрайонцев, центристов и меньшевиков В.А.Антонова-Овсеенко, М.М.Володарского, А.В.Луначарского, Д.З.Мануильского, М.С.Урицкого и других. Прибывшего в январе центриста Л.Д.Троцкого, наряду с Ю.Лариным и Ю.О.Мартовым, В.И.Ленин в апреле месяце называл мелким буржуа.

Лев Троцкий, быстро осмотревшись, сориентировался и сделал ставку на большевиков, у которых благодаря своему острому уму, блестящим ораторским способностям быстро стал заметен и популярен. Избранный вскоре в состав Петросовета, а затем в члены ЦК РСДРП, его 25 сентября, как знаковую фигуру, избирают председателем Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов не только за то, что он в первой революции уже избирался главою Совета в Петрограде.

Партия большевиков наряду с работой по постановке пропаганды и агитации, обучения и подготовки пропагандистских кадров целеустремленно занималась организацией военной и боевой работы. Этот вопрос затрагивался на партийных съездах в 1903, 1905 и 1913 годах, а на первой конференции военных и боевых организаций РСДРП в Таммерфорсе в 1906 году была поставлена задача создания в каждой воинской части военных ячеек и организаций, вокруг которых революционных элементов с привлечением офицеров для оказания значительных военных услуг. В марте 1917 года военная организация при Петроградском комитете РСДРП во главе с Н.Подвойским приняла решение о создании партийных организаций в частях гарнизона и организации работы агитаторов по вопросам войны и мира, земле и власти. Им предписывалось не уходить из полков, пока те не станут большевистскими. При газете «Правда» был организован солдатский клуб. На 7-й апрельской конференции 1917 года было заявлено о необходимости практических шагов в деле вооружения пролетариата в тесном союзе с революционной армией, обязанностей советов солдатских депутатов в создании Красной гвардии. [3]

На военные организации РСДРП возлагалась задача широкой пропаганды в солдатских массах, создание агитационно-пропагандистских центров, участие в работе общегородских и районных комитетов партии. Предусматривалось проведение съездов Всероссийского бюро военных организаций при ЦК РСДРП. На съезде 13 октября 1917 года делегаты были ориентированы на вооруженное восстание, очистку армии от контрреволюционного командного состава, выборы комиссаров и других должностных лиц местными органами партии и Советами. Партийные ячейки рот, батальонов и полков создавали свои исполнительные комиссии для полного контроля в своих подразделениях и частях, а также были обязаны участвовать в работе общегородских и районных съездов. [4]

На конференции фронтовых и тыловых военных организаций 16 июня 1917 г. обсуждалось предложение о неизбежном уничтожении постоянной армии и замены ее всенародной милицией, всеобщим вооружением народа, заменой офицеров выборными лицами, демократизацией всех военных учреждений. Наряду с созданием и вооружением батальонов рабочей Красной гвардии, на фабриках и заводах под руководством фабрично-заводских комитетов был определен прядок их обучения военному делу под видом рабочей милиции. При этом батальон трехротного состава насчитывал до 360 штыков, в его состав входили пулеметная команда, подразделения связи, медицины и снабжения. Военно-теоретические партийные установки безусловно соответствовали складывающейся обстановке в стране и армии, так как все понимали, что время организованного применения сил вооруженного пролетариата не за горами и тем положениям, касающимся будущего армии и флота, принципам их формирования и состава, предстояло еще пройти проверку на соответствие требованиям новой революции.

На практике, в армии Временного правительства процесс всеобщей демократизации, граничащий с попиранием единоначалия и статуса командного состава, всеобщим неповиновением и обсуждением приказов, стал необратимым. Устанавливалась выборность командного состава, его подбор и аттестование с участием широкой солдатской общественности, чье мнение всегда было определяющим. На общих собраниях личного состава выбирались солдатские комитеты с участием своих представителей в местных Советах, а в ротных, батальонных и полковых комитетах предусматривались хозяйственные, культурные и следственные комиссии. В бригадах, дивизиях, армиях и фронтах также избирались на собраниях представителей частей и соединений соответствующие комитеты.

Смертная казнь, несмотря на распоряжение Керенского, всеми комитетами была отменена, запрещалась также эксплуатация солдат под видом денщиков. Декларировалась реализация военнослужащими своих гражданских прав и политических свобод только во внеслужебное время, что никем и нигде не исполнялось. [5]

Четвертого октября 1917 г. было принято решение создать для руководства восстанием при Петроградском совете Военно-революционный комитет и председателем его был назначен Троцкий. В работе комитета участвовали Антонов-Овсеенко, Лашевич, Механошин, Подвойский, Садовский – все большевики и эсер Лазимир. Левые эсеры в работе участия не принимали.

Большинство исследователей сомневаются в существовании еще одного руководящего органа по подготовке восстания – Военно-революционного центра в составе А.С.Бубнова, Ф.Э.Дзержинского, Я.М.Свердлова, И.В.Сталина, М.С.Урицкого, якобы входившего в состав Военно-революционного комитета, так как никаких документов и свидетельств по его деятельности не найдено. С большой долей вероятности этот надуманный бумажный орган, обозначенный после смерти В.И.Ленина, появился не только, чтобы разделить славу Троцкого в Октябрьском перевороте, но и насытить революционной героикой недостаточно убедительные биографии революционеров из Военно-революционного центра.

Военно-революционный комитет опирался на работу солдатских и матросских полковых и корабельных комитетов, Красную гвардию, чем обеспечил быстрый переход гарнизона на сторону Совета. В его составе были созданы отделы обороны, снабжения, связи, рабочей милиции, информационное бюро, стол донесений, комендатуры. Военно-революционный комитет направил более 600 военных комиссаров в части и на корабли, другие города России в целях пресечения возможных контрреволюционных действий. Военные комиссары назначались по рекомендации партийных ячеек и утверждались Петросоветом и местными Советами. Они в работе по завоеванию войск на сторону революции опирались на полковые комитеты и коммунистов. Лев Троцкий предельно четко сформулировал лозунг Военно-революционного комитета: «Вся власть Советам! …и если полувласть, которая сама в себя не верит, сделает попытку оживить собственный труп, то народные массы, организованные и вооруженные, дадут ей решительный отпор. [6]

Действия большевиков по подготовке восстания не были неожиданными как для Временного правительства, так и армейского руководства. Начальник штаба Ставки генерал Н.Н.Духонин вместе с председателем общеармейского комитета Перекрестовым направили письменное требование в Петросовет с требованием немедленного прекращения большевиками подготовки насильственных действий и восстания по захвату власти и безусловному подчинению Временному правительству, как единственному и способному довести страну до Учредительного собрания.

В действительности, к концу октября 1917 года вся действующая армия находилась во власти стремления к миру, которым была заражена психология солдатской массы и поэтому идеи большевизма развивали успех, как докладывал с Северного фронта помощник комиссара Савицкий военному министру 22 октября 1917 года. Неорганизованное самочинное братание, обсуждение любых приказов командования, массовое дезертирство разлагают части и вызывают в них вражду к власти.

В донесении комиссара 2-й армии К.М.Гродского Верховному главнокомандующему А.Ф.Керенскому сообщалось, что пропаганда в армии людей, причисляющих себя к большевикам, чрезвычайно расширилась и имеет большой успех и принесла преступный анархический характер, нестерпимое желание уйти от войны охватила всю армию, и ведет к обнажению фронта. Далее он просил беспощадно преследовать лиц, ведущих большевистскую пропаганду, срывающих подготовку к выборам в Учредительное собрание. Промедление чрезвычайных мер смерти подобно.

В телеграмме от председателя исполкома Западного фронта от 21 октября 1917 года во все высшие инстанции было заявлено, что основой всех бедствий, переживаемых страной, была война, начатая империалистами всех стран, и именно она подорвала революцию и ведет Россию к гибели. Фронтовой комитет призвал закончить войну и добиться мира без аннексий и контрибуций, своевременного созыва Учредительного собрания. Председатель искомЗап Кожевников, секретарь Щукин.

Керенский, выступая в Предпарламенте в час дня 24 октября 1917 года, оценил состояние определенной части населения города Петрограда как состояние восстания и цинично определил ее, как попытку поднять чернь против существующего порядка вещей, сорвать Учредительное собрание и раскрыть русский фронт перед сплоченными частями железного кулака Вильгельма и добавил: «Я говорю с совершенным сознанием ‘’чернь’’». Но разноликое сообщество, представленное на заседании, ничего кроме противоречивых заявлений левых эсеров, меньшевиков и казачьей фракции предложить «русскому патриоту» не могло и на смену ему пришло последнее вечернее ночное заседание Временного правительства в Зимнем дворце. [7]

Ленин, находясь на нелегальном положении, как мог, торопил с восстанием и побуждал товарищей к немедленным действиям, что само по себе в последующем истолкуется некоторыми как призывы заговорщика, сгущавшего краски возможностью выступления контрреволюции в облике новой корниловщины. Нетерпение Ленина было подогрето неожиданным заявлением Зиновьева и Каменева после исторического заседания ЦК РСДРП(б) 10 октября определившего курс на вооруженное восстание. Они в газете «Новая жизнь» обнародовали свое мнение, названное потом капитулянтским, о недопустимости для партии инициативы взять на себя вооруженное восстание в ближайшие дни при данном соотношении сил и расценили решимость товарищей как шаг отчаяния. Но, удивительно, что в то время соратники по партии неоднозначно оценили этот поступок и, несмотря на требование Ленина вывести их из состава ЦК, предложение не прошло. По сути, это было не предательство, а свидетельство неоднозначной оценки обстановки, боязни исторической ответственности и личных колебаний Зиновьева и Каменева[9].

Далее события развивались по сценарию, предложенному Военно-революционным комитетом при непосредственном руководстве В.И.Ленина, прибывшего в Смольный вечером 24 октября. В ночь с 24 на 25-е отряды красногвардейцев и революционных частей заняли Главпочтамт, Николаевский вокзал, Центральную телефонную станцию. Крейсер «Аврора» бросил якорь у Николаевского моста. Утром 25 октября Военно-революционный комитет утвердил воззвание «К гражданам России», объявившим, что Временное правительство низложено и Государственная власть перешла в руки Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов и Военно-революционного комитета.

Во время вечернего заседания в Зимнем дворце Временного правительства, охранять которое остались юнкера да женский батальон[10], в 10 часов 40 минут вечера 25 октября открылся II Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов и в ночь с 25 на 26-е по докладу Ленина были приняты исторические декреты о мире и земле, провозглашена новая власть. Восстание, «октябрьский переворот», как поначалу говорили его участники, увенчалось полным успехом, а члены Временного правительства, несмотря на возражения многих делегатов, были арестованы, помимо министров-социалистов, которых было решено содержать под домашним арестом[11].

На II съезде Советов, где большевики не были представлены большинством, благодаря решающей поддержке левых эсеров и их лидера Марии Спиридоновой, члена Военно-революционного комитета, все их предложения были приняты. Левые эсеры отказались покинуть зал вместе с правыми эсерами, а Спиридонова вошла во вновь избранный ВЦИК.

По докладу Главнокомандующему от главного начальника Петроградского военного округа полковника Полковникова на 10 часов утра 25 октября 1917 года юнкера сдавали караулы повсеместно без сопротивления, а казаки, несмотря на ряд приказаний, из казарм не выступили. Временное правительство подвергается опасности потерять полностью власть.

Вечером в 19.16 начальник политуправления военного министерства Шер оповестил командование фронтов, фронтовых комиссаров и армейские комитеты, что, если быстро не вмешаются войска с фронта, власть будет захвачена большевиками, ввиду подавляющего большинства Петроградского гарнизона, отказавшегося подчиняться Временному правительству.

Однако, генерал Духонин 26 октября 1917 года, извещавший о низложении Временного правительства, признавал, что на стороне правительства остались юнкера и казачий полк , однако необходимо добровольно не уступать, оказать полную поддержку правительству и бороться с насилием кучку людей, воспользовавшихся большевистским настроением Петроградского гарнизона. [8]

Словно почувствовав неотвратимую угрозу, Керенский в ночь на 25 октября вырвался на автомобиле из Петрограда в штаб Северо-Западного фронта в Псков, где отдал приказ командиру 3-го кавалерийского корпуса, которым командовал во время Корниловского похода генерал Крымов, генералу П.Н.Краснову выдвинуться в Петроград для спасения жителей города и России от большевистского ига. Краснов, с трудом собравший девять сотен казаков для похода, к вечеру 29 октября в Царском Селе был благословлен лично Керенским и его верными комиссарами Савинковым и Станкевичем, комиссаром Северного фронта Войтинским, на решительное наступление.

Перед этим 28 октября 1917 года генерал Краснов обратился к войскам, сосредоточенным под Петроградом, крепко и нерушимо держать клятву казачью и призвал идти и спасать народ и Петроград от анархии, насилий и голода, а Россию – от несмываемого позора, наброшенного темной кучкой невежественных людей, руководимых волею и деньгами императора Вильгельма. Но, граждане солдаты и доблестные казаки отказались послужить Временному правительству, которое собиралось послужить Родине, как служили деды в страшное смутное время 1612 года.

Накануне в штаб Северного фронта Ставки прибыл французский генерал Ниссель и долго говорил с Керенским и «командармом» Красновым. После встречи под Пулково с организованными отрядами Красной гвардии и революционными матросами лихие казаки, в надежде на переговоры о мире и отправки на Дон, прекратили сопротивление, а сам Керенский еле унес ноги и скрылся. «Ночью пришли тревожные телеграммы из Москвы и Смоленска. Там шли кровавые бои и резня офицеров и юнкеров. Ни один солдат не встал за Временное правительство. Мы были одиноки и преданы всеми…», — свидетельствовал Краснов. [9]

По мнению многих, большинство выражало свое негодование и обвиняло Временное правительство за крах монархических  и контрреволюционных планов. Однако, в воспоминаниях А.И.Деникина, П.Н.Милюкова, М.В.Родзянко, В.В.Шульгина и других «бывших» ни слова не говорится, к сожалению, о бездеятельности в разрешении главного вопроса – вопроса о войне и мире, к которому неоднократно призывали трезвые головы. Керенский и горстка казаков Краснова, не имели никаких надежд на успех ввиду полного отсутствия поддержки фронтовиков, так как Северный фронт, ближайший к Петрограду, перешел на сторону военно-революционных комитетов Пскова, Двинска, переизбранных армейских комитетов, где правили большевики. Определенную лояльность к ним проявил Главнокомандующий фронтом генерал Черемисов, отказавшийся спасать тех, кто в течении 8 месяцев правил Россией, травил командный состав как контрреволюционеров, а теперь поджал хвосты… Этому примеру последовали и другие фронты.

Современный историк С.Ю.Данилов видит причину свержения Временного правительства в установках на прямое насилие анархистов, левых эсеров и большевиков, в нейтрализации ими тыловых гарнизонов, что позволило левым экстремистам без труда свергнуть так и не укоренившееся у власти центристское правительство Керенского и развязать гражданскую войну по причине недостаточной терпимости в России, отказе Николая II включить в правительство «партийных политиков», разрушением государственного аппарата, отсутствии гражданского общества в России и готовности многих выступить против существующего строя.

В действительности же победа новой власти почти повсеместно по России произошла как неожиданно, так и быстро и бескровно и большинством исследователей не определяется состоянием гражданской войны. Лишь Керенский писал, что еще с похода на Петроград гражданская война вспыхнула и разгорелась по всей стране и на фронте, героическое восстание юнкеров в Петрограде, уличные бои в Москве, Саратове, Харькове и т.д. Такого же мнения и Д.Волкогонов: «Гражданская война, по сути, началась после переворота. В России она, строго говоря, началась с октября 1917 года». Некоторые ведут ее отсчет с Корниловского мятежа. [11]

По мнению В.И.Ленина, гражданская война началась с международной интервенции против Советской Республики, а А.С.Бубнов считал период Октябрьской революции до Брестского мира вне рамок гражданской войны. [12]

В реальности многие либералы буржуазно демократического толка и другие слои общества всерьез надеялись, что новая власть большевиков и их вождей не надолго, а лишь некоторое историческое недоразумение и даже подумать не могли о какой-то гражданской войне. Поэтому вполне определенно они считали новую власть врагом всего народа.

Ни о какой гражданской войне не думали те, у кого в руках было оружие — армия, потерявшая способность не только воевать, но и реагировать на внутренние социально-политические изменения. Именно она, не спрашивая ни у кого разрешения, по сигналу об Октябрьском перевороте, пришла во всеобщее движение и, насколько позволяла пропускная способность железных дорог, ринулась домой. С болью в душе описывал бегство с фронта своих казаков генерал Краснов. «Все неудержимо хлынуло на Дон. Не к Каледину, чтобы сражаться… чтобы ничего не делать и отдыхать, не чувствуя и не понимая страшного позора нации… Это было дезертирство с фронта, которое охватило пехоту, но пехота бежала беспорядочно, толпами, а это было организованное дезертирство, где люди ехали с фронта сотнями со своими офицерами. Они ехали с фронта, покидая позицию, они были дезертирами… Одна мысль, одна мечта была у них – домой! Эти люди безнадежно были потеряны для какой бы ни было борьбы на каком бы то ни было фронте». [13]

Многие военные попросту не понимали, что им несет очередная смена власти. В столицу шли по прямому проводу телеграммы о добровольном сложении с себя должностных обязанностей многих командиров, начальников и командующих. Продолжались аресты офицеров и массовое братание с немцами.

Так, унтер-офицер Киевской школы авиации С.Филипенко в письме в Петроград на имя комиссара по военным делам просил произвести его в офицерский чин прапорщика, так как закончил школу по 2 разряду, а военный министр Керенский этого прежде не сделал.

Группа семеновцев в обращении в канцелярию военного министра возмущалась обманом большевиков, обещавших немедленный мир, а вместо этого создавших Красную гвардию с жалованием и обмундированием, ведущих себя недостойно, порою убивая их разутых и раздетых товарищей. Далее они заявили, что никуда не уйдут и что не для этого они сбросили самодержавие, чтобы на его место поставить самодержавие Ленина и Троцкого. [14]

Трудно представить, чем руководствовался, ставший после бегства Керенского Верховным Главнокомандующим, генерал Н.Н.Духонин, получивший известие о провале Краснова под Петроградом и 1 ноября остановивший движение войск к Петрограду. На его долю выпали нелегкие размышления по поводу возможности формирования нового «демократического правительства» под руководством эсера В.М.Чернова, прибывшего в Ставку в Могилев с бывшим военным министром генералом А.И.Верховским.

После некоторых колебаний он приказал освободить «быховских узников», группу генералов и офицеров все еще удерживающихся под стражей, покинуть Быхов. Не имея никаких полномочий от непризнанной им власти Духонин не выполнил приказ из Петрограда о сдаче должности генералу Бонч-Бруевичу и отказался вступить в переговоры с немцами, так как надеялся все-таки перенести Ставку в Киев, под крыло того же «противника», но не успел. Позже генерал барон Врангель охарактеризовал Бонч-Бруевича как бездарного и на редкость беспринципного, успевшего втереться в доверие Могилевскому Совдепу.

Все это припомнили генералу Духонину, впрочем, как и то, что он был причастен к походу Краснова на подавление восставших Петрограда, и по прибытию в Ставку большевистского «Главковерха» прапорщика Крыленко, он был то ли застрелен, то ли заколот штыками кем-то из озлобленных матросов на глазах бесновавшейся толпы. По мнению генерала А.И.Деникина, Духонин был и остался честным человеком. Он ясно отдавал себе отчет, в чем состоит долг воина перед лицом врага, стоящего за линией окопов. Но в пучине всех противоречий, брошенных в жизнь революцией, он безнадежно запутался. Он остался один, покинутый Верховным комиссаром Статкевичем и самороспуском общеармейского комитета,  отверг просьбу командиров ударных батальонов, прибывших на его защиту, чтобы не допустить кровопролития. «Я знаю, что меня арестует Крыленко, а может быть, меня даже расстреляют, но это смерть солдатская», — таковы были его последние слова.

По факту убийства Духонина Троцкий и Крыленко в обмене телеграммами пришли к единому мнению, что дело предлагается прекратить постановлением государственной власти, чтобы не проводить расследование со вскрытием тела после выкапывания, с допросами матросов кем-то из судебных чиновников старого закала. Если необходимо, посчитал Троцкий, то можете передать дело революционному суду и руководствоваться не старой буквой, а революционным правосознанием народов. Никаких возражений по этому предложению у Главковерха Крыленко не последовало. [15]

Избранному 26 октября II съездом Советов, Совету народных комиссаров пришлось без раскачки включиться в управление Россией, которую методически убивала война и Временное правительство. Необходимо заметить, что по решению заседания Петроградского комитета РСДРП(б) Ленин и Троцкий категорически отвергли идею Зиновьева, Каменева, Луначарского и Ногина о создании коалиционного правительства социалистических партий, так как, получившие бы в нем большинство меньшевики и эсеры, погрязли бы в разногласиях и бесконечных спорах, повторив тем самым судьбу как Временного правительства, так и «Советов», «Особых совещаний», Предпарламентов и т.п. Тем не менее, Д.Волкогонов сожалеет об этом и считает это роковой ошибкой, приведшей большевиков с середины 1918 года к исторической изоляции. [16]

У Совнаркома, рассматривавшего до 20 дел на своих заседаниях, времени, отведенного на выполнение обещаний народу о мире, земле и хлебе, не было вообще. Приходилось с опорой на поддержку местных совдепов, военно-революционных комитетов открыто бороться с бойкотом старой власти на местах. Растаяла надежда на немедленный мир с немцами без аннексий и контрибуций, который те были готовы заключить еще в октябре. Лишь через месяц после телеграммы наркома иностранных дел Троцкого во все посольства воюющих государств с предложением о мире, немцы согласились на переговоры, а другие промолчали. В начале декабря 1917 года советской делегацией в составе Каменева, Биценко и Иоффе в Брест-Литовске было заключено перемирие и 9 декабря начались переговоры. К этому времени, как впоследствии убедился Троцкий, проезжая в Брест-Литовск, русские окопы на фронте были пусты. Опорой новой большевистской власти на местах – Советов рабочих (крестьянских) и солдатских депутатов были отряды Красной гвардии, добровольческие отряды сознательных революционных солдат и матросов, перешедших на сторону большевиков. В их число входили «по выражению Краснова» несколько десятков авантюристов из офицеров, оторвавшихся от офицерской идеологии и прошедших аттестацию полковых комитетов.

В области военной большевики сделали первый и решительный шаг, охватив многочисленные военные учреждения и ведомства, военно-учебные заведения, тыловые организации комиссарским надзором. Это было сделано по предложению II Всероссийского съезда Советов в обращении к фронту, которым вводились военные комиссары Советской власти, назначаемые исполкомами совдепов и партийными организациями. В остатках фронтов и армий, дивизий и бригад комиссары временного правительства упразднялись.

В отличие от комиссаров, назначаемых военно-революционным комитетом Петросовета и Военным бюро ЦК РСДРП до Октябрьского восстания, активно участвовавших в большевистской агитации и пропаганде среди солдатской и матросской массы и нейтрализации офицеров, послеоктябрьские комиссары были в большей степени наделены административными функциями для неусыпного контроля за проявлениями контрреволюционных действий и с правами назначать, либо смещать руководителей учреждений. К примеру, это были комиссары по военным делам Генерального штаба, прямого провода, почтово-телеграфных отделов, воздухоплавательных школ и т.п. Так, комиссар прямого провода Генерального штаба Дмитриев докладывал в исполком Петросовета о случаях вручения шифровок адресатам, минуя его, а комиссар воздухоплавательной школы – об увольнении начальника школы генерала Ковалько и назначения вместо него полковника Утышева. [17]

Общие указания основоположников марксизма о всеобщем вооружении народа и создании народной милиции никак не вписывались в обстановку. На первый план выдвигалась задача не столько слома старой армии, а превращения процесса развала армии в хотя бы какое-то подобие организованного движения до зубов вооруженных военных. Требовалось срочно изыскать те силы, на которые можно было положиться в случае контрреволюционных действий. За основу управления этими процессами был взят принцип коллегиальности и коллективной ответственности, выборности ответственных лиц и широкого обсуждения назревших вопросов.

По постановлению II Всероссийского съезда Советов был создан комитет по военным и морским делам в составе большевиков В.А.Антонова-Овсеенко, недоучившегося юнкера, прапорщика Н.В.Крыленко, матроса П.Е.Дыбенко (первый занимался подавлением контрреволюции, второй по военным делам, третий по военно-морским). В начале ноября был создан взамен комитета народный комиссариат по военным и морским делам, куда дополнительно вошли Н.Подвойский и Э.Склянский, а 23 ноября при наркомате была создана коллегия Народного Комиссариата по военным делам во главе с Н.Подвойским по роспуску старой армии.

Совет народных комиссаров 16 декабря 1917 года издал декрет «Об уравнении всех военнослужащих в правах», которым упразднялись все чины и звания старой армии, отменены титулы, ордена и другие знаки отличия и все преимущества по должности. В этот же день правительство издало декрет «О выборном начале и об организации власти в армии», по которому армия подчинялась через комиссариат по военно-морским делам Совету народных комиссаров. Вводилась всеобщая выборность командиров на солдатских собраниях и съездах солдатских комитетов. Назначению подлежали лица со специальным образованием: врачи, инженеры, техники и др. Офицеры, не избранные и не назначенные на должности, должны были покинуть армию без пенсий и выплат. Главнокомандующий и комиссар по военным делам своим приказом устранил единоличную власть командующих войсками введением коллегий из пяти человек, избранных окружными собраниями. Как показал опыт, эти меры ничего кроме вреда не принесли и способствовали не сплочению революционных частей вокруг Советской власти, а дезорганизации и потере боеспособности в них. [18]

Тем временем, в декабре на Дону в Новочеркасске сформировалось антибольшевистское правительство – триумвират из генералов Алексеева – Корнилова – атамана войска Донского Каледина. В командование Добровольческой армии вступил Корнилов. При них образовался Совет русской общественности, в который вошли эсер П.Милюков, сумевший договориться с Л.Корниловым, Б.Савинков, а также бывший комиссар 8-й армии Вендзягольский. Однако, после ликвидации антисоветского восстания казачества на Дону, атаман А.М.Каледин застрелился, триумвират и совет прекратили свое существование.

С учетом контрреволюционных выступлений в отдельных городах и регионах страны, положения на линии соприкосновения с немцами еще в декабре 1917 года Верховный Главнокомандующий Крыленко призывал к созданию народно-социалистической революционной гвардии с организацией народно-революционных комиссариатов для их формирования и общего командования. [20]

Вполне ожидаемым было выступление против Советской власти Центральной рады Украины, созданной с одобрения Временного правительства на конгрессе украинских буржуазных и националистических партий в Киеве в апреле 1917 года. Рада в июне месяце образовала Генеральный секретариат (Совет министров). Председателем рады стал историк М.С.Грушевский, Генеральный секретариат Украинской народной республики возглавил В.К.Винниченко, а С.В.Петлюра – Генеральный секретариат по военным делам.

По соглашению между Ставкой верховного главнокомандующего генерала Духонина и Центральной радой от 8 ноября 1917 года началась активная украинизация соединений и частей и сосредоточение их с других фронтов на Юго-Западном и Румынском фронтах, невзирая на оголение линии противостояния с немцами и их союзниками.

С признанием Советом народных комиссаров Народной Украинской республики 5 декабря 1917 года Центральная Рада открыто проигнорировала просьбы советского правительства не дезорганизовывать фронт, не пропускать контрреволюционные части на Дон и Урал, не разоружать полки, перешедшие к новой власти и Красную гвардию.

В ответ на эти действия в Харькове на 1-м Всеукраинском съезде Советов была провозглашена Украинская советская республика, выступившая оплотом подавления контрреволюционных сил и восстаний рабочих против Центральной рады. СНК прекратил высылку денег Украинской Народной Республике, что было расценено последней как объявление войны.

Подавляющее число офицеров никак не вписывалось в военную концепцию новой власти. Определились лишь немногие, пройдя испытание собраниями, комитетами и комиссиями, а остальные были предоставлены сами себе. Усугубляла ситуацию на фоне значительных трудностей, испытываемых большинством населения, развивающаяся в обществе ненависть пролетарских и полупролетарских масс к «буржуям». Она выплескивалась на всех, кто по своему социальному положению был хотя бы чуть выше толпы, будучи более образованным и обеспеченным, и, конечно же, во всем и вся были повинны офицеры, ассоциировавшиеся не с защитниками Родины, а с прежним режимом. Советская власть повторила ошибку прошлой и предоставила на суд, предвзятый и несправедливый, судьбы бесправного и доведенного до отчаяния офицерства, оставив ему единственное право на защиту своей поруганной чести и достоинства уходом вслед за «быховскими узниками», корниловцами на Дон для организации отпора Советской власти, другие шли безропотно на перепись, а часть распылялась по городам и весям.

Образованная в декабре 1917 года Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК), в оценке офицеров, как и любого дворянина, руководствовалась принципом политической целесообразности, а не юридическими нормами виновности или невиновности. Лишь через год в приказе ВЧК от 17 декабря 1918 года эти взгляды были осуждены, как и действия К.Данишевского, М.Лациса, Н.Крыленко, были закрыты журналы «Красный террор», «Вестник ВЧК». Барон Врангель, оказавшийся в Ялте, вспоминал, как случайно остался в живых после того, как вступился за честь своей жены, одернув хамовитого помощника садовника, и был арестован и брошен в застенок матросами, прибывшими из Севастополя и чинившими расправу над всеми, кто попадал под руку – генералов и офицеров, студентов и гимназистов, и просто каких-то оборванцев. [19]

На общеармейском съезде по демобилизации старой армии в декабре 1917 года прозвучало решение о создании социалистической армии, изложенное в письме Ленина к делегатам. На этом же съезде по предложению Ленина анкетным опросом делегатов был выяснен вопрос о невозможности противостоять немецкому наступлению; армия воевать не может – единогласно подтвердил опрос.

Вопросы о создании Красной армии также обсуждались на совещании представителей Северного и Западного фронтов, в Советах Петрограда, Москвы, Иваново-Вознесенска, Казани, Саратова и других центрах Урала и Донбасса. Вопрос демобилизации армии и всеобщего вооружения народа, улучшения быта и культурно-просветительной деятельности затрагивались, к слову, на Всероссийском съезде крепостной артиллерии с делегатами от Выборга до Владивостока. [21]

По предложению ЦК РСДРП(б) 14 января 1918 года вопрос о создании Красной армии был поставлен на обсуждение солдатской секции III Всероссийского съезда Советов, где был рассмотрен и поддержан декрет о Красной армии. Постановлением СНК от 15 января 1918 года был принят декрет о создании рабоче-крестьянской Красной армии, а 14 февраля 1918 года декрет об организации рабоче-крестьянского Красного флота. [22]

Декреты провозгласили добровольный принцип комплектования армии и флота. При этом допускалось коллективное вступление в Красную армию войсковых частей старой армии с поименным голосованием. Воины Красной армии находились на полном государственном содержании с денежной выплатой по 50 рублей в месяц.

Декретом СНК от 15 января 1918 года при народном комиссариате по военным делам утверждалась Всероссийская коллегия по формированию Красной армии. На командные должности назначались преданные Советской власти солдаты и матросы, младшие командиры и унтер-офицерский состав старой армии и немногочисленные представители офицерского состава, а также были созданы 13 курсов по подготовке командиров для Красной Армии.

Созданные коллегии под руководством К.С.Еремеева и Н.И.Подвойского отвечали, как считалось, духу революционной коллегиальности в военном деле. В составе коллегии помимо отделов формирования и обучения, мобилизационного, вооружения и снабжения, транспортного, санитарного и финансового был образован организационно-агитационный отдел для проведения агитации и вербовки в Красную армию во главе с комиссаром отдела. В полках, частях и отрядах Красной армии было предписано организовать солдатские клубы и библиотеки. Лично Н.Подвойским был написан учебник для политических занятий, проведение которых всецело отдавалось на откуп сознательных командиров и комиссаров.

ВЦИК своим постановлением обязал при Советах организовать работу военных отделов по формированию Красной Армии и организовать курсы агитаторов при ВЦИК. При военных отделах местных советов создавались агитационно-вербовочные отделы. По инициативе военных отделов, партийных ячеек и организаций РСДРП(б) крупных промышленных центров и городов в формируемые части и отряды Красной Армии назначались для проведения агитации за Советскую власть и борьбу против контрреволюции военные комиссары – прообраз будущего института военных комиссаров Красной армии и флота. Во многих революционных частях они существовали еще до Октября и сразу после него. [23]

На практике агитация сводилась к собраниям, митингам и распространению газет. Всего по некоторым оценкам за 2,5 месяца добровольно вступили в Красную армию и флот 106 тысяч человек. Ощущался острый недостаток агитаторов-вербовщиков, да и качество их подготовки было невысоким. На каждого агитатора-организатора заполнялась анкета с адресными данными, по чьей рекомендации он работает, политические убеждения, место прежней работы и службы. С выездом для ведения агитации выдавалось удостоверение уполномоченного организационно-агитационного отдела. Агитаторы имели право бесплатного передвижения и пользования телеграфом.

Доклады во Всероссийскую Коллегию по формированию Красной Армии направленных в Смоленск, сообщали о записи 1000 добровольцев, о просьбе выделить литературу, наставления и инструкции, разъяснить, на какой срок поступают в Красную Армию, из Витебска – о неудавшейся агитации ввиду неблагополучной обстановки и переходе на сторону контрреволюции самих агитаторов. Сарапульский совет рабочих и солдатских депутатов просил выделить средства для содержания отряда Красной Гвардии, несущего в течении 2-х месяцев тяжелую службу по локализации попыток свергнуть власть Совета. Некий корпусной организатор-агитатор просил средства на оплату формирующихся полков и отрядов с Западного рубежа. О своей готовности сражаться за революцию докладывала Подвойскому боевая организация партии левых социалистов-революционеров и также просила оплаты своих услуг. Ему же и совершенно бесплатно предложили свои услуги представители «Союза социалистов народной армии» по созданию общества «воссоздания обороноспособности России» с идеей провести внепартийный съезд и выработать положение об обществе. [24]

Неожиданно в намерения «Красного центра» по формированию Красной Армии и «белого» на Дону по созданию Добровольческой армии вмешалась третья сила, — немцы, определившиеся со своими стратегическими замыслами. Они поняли, что являются на Восточном фронте хозяевами положения и на последующих переговорах о мире с советской делегацией стали на путь ужесточения своих территориальных притязаний к внезапно ослабевшей России, тем более что перед ними простиралась богатая Украина.

Невольно в этом им подыграл сам Лев Троцкий, руководитель советской делегации на переговорах в Брест-Литовске в надежде сохранить престиж России на волне вот-вот ожидаемого им революционного пожара в Германии. На стороне Троцкого, отвергавшего условия немцев, были и делегаты III Всероссийского съезда советов, начавшегося 30 января 1918 года. В.И.Ленин, как никто другой, понимавший безысходность России в сопротивлении Германии по результатам голосования за мир и в ЦК, и во ВЦИК оказывался в меньшинстве, причем в многократном голосовании, помимо вопроса о мире, ставились предложения: кто за «революционную войну», «затяжку переговоров» и именную формулу Троцкого «ни войны, ни мира».

Троцкий, вернувшийся в Брест-Литовск и, ознакомившийся с еще более ужесточившимися требованиями немцев, 10 февраля взял на себя ответственность отказаться от подписания договора и объявил о состоянии войны с Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией одновременно с приказом о полной демобилизации по всему фронту.

Можно себе представить сарказм и самодовольство немецких генералов, ставших хозяевами положения на Востоке и отдавших 18-го февраля приказ на наступление по всему фронту, а не только у известных Нарвы и Пскова. Они же 21 февраля 1918 года в ответ на советский «запрос-мольбу» приостановили движение своих войск, предъявив ультиматум в 2 суток, сообщили о более жестких требованиях к подписанию мира, таких, каких позволяло им выдвинуть собственное воображение.

В этой критической обстановке, когда, прояви немцы больше авантюризма и была бы, может быть, решена судьба советского государства, ЦК РСДРП(б) наконец проголосовало в поддержку ленинского предложения семью голосами «за», четырьмя «против» и столько же воздержавшихся. На заседании того же дня прозрели и во ВЦИК, голосуя 126 человек «за мир», 85 «против» и 26 воздерживаются. Так что винить лишь одного Троцкого в вопросе о мире, ожидавшего пожара войны на Западе, как это делали многие его современники, просто некорректно. [25]

Сразу же в срочном порядке, где поездом, где дрезиной, где просто пешком мчится в Брест-Литовск другая делегация во главе с Г.Сокольниковым, едва-едва поспевая вслед за посланными срочно телеграммами на согласие Советской России на любые условия и 3 марта 1917 года без какого-либо обсуждения принимает и подписывает исторический Брестский мир, оставшийся «позорным» в сознании многих миллионов не только в России.

По Брест-Литовскому мирному договору Советской России с Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией от России отторгались Украина, Польша, Прибалтика, большая часть Белоруссии, часть Закавказья на Черноморском побережье. Россия обязывалась выплатить 6 миллиардов рублей контрибуции, вывести свои войска из Украины и Финляндии и провести полную демобилизацию армии и флота, кроме того, соблюдать условия торгового договора с Германией 1904 года.

Вскоре после Гражданской войны, словно забыв политическую «возню» вокруг кабального соглашения с Германией, спасшего советское государство, из Троцкого сделают единственного виновника в произошедшем 3 марта 1918 года, напрочь забыв об упрямстве других его коллег и сотоварищей. Ему припомнят так же и другое преступление в поддержку создания контрреволюционной рады гетмана Скоропадского, которое якобы просматривалось в одном из разговоров с главой немецкой делегации Кюльманом, о том, что будущая судьба самоопределяющихся областей (Украина, Польша, Литва и Курляндия) должны решаться в условиях полной политической свободы и отсутствия какого-либо внешнего давления. Трудно представить, что кто-либо из членов РСДРП(б) ответил бы иначе?

С наступлением немцев в феврале впервые прозвучал декрет-воззвание СНК «Социалистическое Отечество в опасности!», объявляющий о возможности отечественной войны против захватчиков и необходимые мероприятия помимо призывов защищать каждую позицию: уничтожать железнодорожные пути и железнодорожные здания при отступлении, продовольствие и иное имущество ввиду грозящей опасности попасть в руки врага, мобилизовать батальоны на рытье окопов, расстреливать на месте контрреволюционеров, агитаторов, хулиганов и германских шпионов. [26]

В спешном порядке в ночь с 11 на 12 марта Советское правительство переезжает из Петрограда в Москву и IV Чрезвычайный съезд Советов 14 марта 1918 года ратифицирует Брест-Литовский мирный договор.

Немцы, хладнокровно и бескровно решив проблемы на Восточном фронте,  в начале марта перешли в решительное наступление во Франции против бывших союзников царской России и не дошли всего-то 80 километров до Парижа, ввиду отсутствия стратегических резервов и остановились на линии рек Эна и Марна.

Еще до решения вопроса о мире произошла давно назревающая поляризация взаимоотношений большевиков и партии эсеров, превосходивших их по числу своих членов в два раза, по поводу созыва Учредительного собрания, бывшего одним из условий взаимопонимания в сотрудничестве. Большевики всегда помнили, что эсеры, поддерживая «прогрессивный блок» Государственной Думы, в немалой степени способствовали свержению монархии и именно они, откликнувшись на волю революционной массы, инициировали создание параллельной ветви власти – власти Советов. Именно эсеры поддержали большевиков в Октябрьском перевороте, обеспечили легитимность их власти на II Всероссийском съезде Советов, они в значительном количестве были представлены в Советах, правительстве, военных структурах и составе военных комиссаров и даже ВЧК.

Пожалуй, впервые серьезно задумались эсеры над своим политическим будущим после неудавшейся попытки создать политическую коалицию в Советском правительстве и установления в России власти пролетариата в форме его диктатуры. Не прибавило им уверенности решение ВЦИК от 1 декабря 1917 года, утвердившего декрет СНК об аресте главарей кадетской партии и правых эсеров, организовавших контрреволюционные выступления в защиту созыва Учредительного собрания, назначенного на 28 ноября, и несогласие с попытками разгона большевиками избирательных комиссий, созданных еще по решению Временного правительства.

Поскольку даже фракция коммунистов во ВЦИК сомневалась по поводу декрета об аресте главарей контрреволюции, В.И.Ленин выступил с тезисами об Учредительном собрании, в которых открыто заявил, что республика Советов является более высокой формой демократии, чем обычная буржуазная республика с Учредительным собранием и этим политическая судьба «Учредиловки», на что ссылался при отречении последний представитель царской семьи Михаил Александрович, была предрешена.

Интересно, что продолжающий действовать военно-политический отдел штаба Верховного главнокомандующего в сообщении от 2 декабря 1917 года обобщил результаты выборов в Учредительное собрание в действующей армии. По итогам выборов большевики лидировали только на Северном и Западном фронтах, а на других победу одержали социалисты-революционеры.

На состоявшемся 26 ноября IV съезде партии социалистов-революционеров были проанализированы ошибки в области революционной демократии, и съезд принимает решение, в т.ч. и левыми эсерами о повторении большевистской тактики апреля 1917 года – ставки на мир в стране и одновременную работу в массах по отзыву депутатов из советов как форму борьбы против большевиков. Эсеры предусматривали специальную охрану прав Учредительного собрания и готовность дать бой преступным посягательствам на верховную волю народа.

Об открытых намерениях эсеров и опасности раскола крестьянской массы заявил декабрьский Всероссийский съезд крестьянских советов, разбавленный к 489 крестьянских делегатам 294 армейскими делегатами от большевиков с «анекдотичными полномочиями» по выражению лидера эсеров В.Чернова. На съезде в присутствии В.Ленина часть делегатов заявила о непризнании Совета народных комиссаров законной властью и лишь большинством голосов в 360 против 321 это «сомнение» было разрешено. Далее после непримиримых разногласий работа съезда потеряла всякий смысл и около половины делегатов во главе с М.Спиридоновой перешла в Смольный, а другая была выдворена из зала заседания красногвардейцами. [27]

С учетом растущего недовольства в обществе, 20 декабря СНК решает все-таки созвать Учредительное собрание на 5 января 1918 года, куда по результатам ноябрьских выборов прибыло большинство сторонников антибольшевистских сил и, конечно же, никаких положительных решений для советской власти оно принять не могло. В пользу решительных действий власти сыграло неудавшееся покушение 1 января 1918 года на В.И.Ленина. Внешне Учредительное собрание походило на случайную встречу давно не видевших друг друга сторонников, и большевики во главе с Лениным, и левые эсеры покинули зал заседаний, где осталось контрреволюционное большинство: кадеты, меньшевики, правые эсеры и их союзники. Словами матроса А.Г.Железнякова «…время позднее и караул устал» около 5 часов Учредительное собрание было закрыто, что, само по себе, по мнению Д.Волкогонова, покончило с русским парламентаризмом, и был упущен шанс социалистического плюрализма созданием большевиками альянса вместе с эсерами. Здесь, вероятно, Волкогонов мог бы пояснить, каким образом Учредительное собрание при большинстве контрреволюционно настроенных делегатов, могло бы вписаться в структуру советской власти и на какие бы ее органы оно опиралось, а поэтому, не постигла бы большевиков участь Временного правительства, прозаседавшего до поздней ночи под охраной женского батальона и сотни безусых юнкеров? Справедливости ради, Д.Волкогонов добавил, что альянса не хотели использовать и эсеры, не желая больше довольствоваться ролью младшего союзника.

Роспуск, «разгон» Учредительного собрания, по мнению антибольшевистских оппонентов, в ночь с 6 на 7 января 1918 года по декрету ВЦИК, прошел в столице относительно бескровно, хотя как свидетельствует эсер Чернов, с грандиозной массовой демонстрацией в связи с похоронами жертв большевистских расстрелов. Без всякого преувеличения, всем политическим силам России стало ясно, что большевики свою власть не уступят и ни с кем по этому поводу договариваться не будут. [28]

Не осмелившаяся на открытые выступления в Петрограде и Москве, фракция эсеров Учредительного собрания, не признавая за СНК права роспуска собрания, решилась на борьбу как с большевиками, так и с немцами, накапливая силы в Урало-Волжском районе. При этом, привлечение вооруженных сил Антанты допускалось до момента уничтожения германо-большевистских сил. Вооруженные этими идеями эмиссары непризнанного Учредительного собрания разъехались в целях всколыхнуть силы контрреволюции на Дону и Кубани, городах Урала и Сибири и наметили предполагаемую столицу собрания – Самару.

Из самой Самары от Губернского совета Крестьянских депутатов поступило предложение созвать 20 января 1918 года V съезд крестьянских депутатов для окончательной борьбы за Учредительное собрание. Все советы волостных крестьянских депутатов извещались о позорном мире с Германией и угрозе отъема земли большевиками, предлагалось разоружить Красную гвардию, восстановить самоуправление и считать Учредительное собрание существующим. Голос Самарского Губернского комитета РСДРП(б) о единственно признанной власти Советов и передачи земли крестьянам, к сожалению, в этой губернии услышан не был. [29]

Немцы после заключения Брест-Литовского мирного договора и соглашения с Центральной Украинской радой ринулись вглубь территории Украины, оказывая помощь силам контрреволюции в изгнании большевиков. Однако, в апреле 1918 г. Центральная рада, провозгласившая независимую Украину и пригласившая войска вчерашних противников для борьбы против Украинской Советской республики (г. Харьков) была разогнана оккупационными войсками для установления военной диктатуры генерала П.П.Скоропадского, провозглашенного гетманом Украины и Украинской державы.

По заключению А.Ф.Редигера, оказавшегося на Украине в те дни, немцам, по большому счету, было наплевать на большевиков и украинских националистов, им нужен был порядок, чтобы собрать как можно больше продовольствия и вывезти его для своей армии и населения на Запад. Немцы, не в силах сдержать свои аппетиты, вырвались к Таганрогу и Дону, начали захват Ростова-на-Дону и Крыма и вместе с турецкими захватчиками вошли в Закавказье, чем способствовали активизации белой Добровольческой армии и белоказачьих сил, избранию донским атаманом генерала Краснова, образованию буржуазных националистических республик Грузии, Армении и Азербайджана.

В тяжелое положение были поставлены Балтийский и Черноморский флоты, которые по мирному договору должны были уйти из Финляндии и Севастополя. Основные силы Балтийского флота удалось спасти благодаря ледовому походу через Финский залив из Гельсингфорса (Хельсинки) в Кронштадт. В Севастополе часть судов досталась немцам, часть украинским националистам, а те корабли, что удалось вывести в Новороссийск, пришлось затопить по условиям мирного договора с Германией и решению СНК России. Так, в результате «Черноморской Цусимы» флот Советской России стал Балтийским, а большинству матросов пришлось отстаивать революцию на суше.

С крушением надежд на пролетарскую революции в странах Запада, тяжелых реалий Брест-Литовска и неожиданной агрессиии «дремавшего и обессилевшего врага», способного только к братанию, вдруг встрепенувшегося и сумевшего повести успешные действия на Западе и проявившего прыть на Востоке, пришло понимание о немедленном наращивании сил Красной Армии. Длительная программа по развалу старой армии сработала но, новой власти по воплощению идеи добровольчества ничего существенного достигнуть не удалось, тем более, что расчет Совета народных комиссаров задействовать ресурс кадров безработных рабочих для создания новой армии провалился.

Быстрое распространение советской власти на обширной территории России заставило задуматься бывших союзников по Антанте не только о помощи силам контрреволюции, но и непосредственном участии в интервенции в целях изыскания всех возможностей России по возвращению кредитов, хотя бы сырьем и продовольствием. И, если еще в сентябре 1917 года с учетом перспективы развития внутриполитического процесса в России, Англия и Франция заключили конвенцию «о районах будущих операций в России», то 15 марта 1918 года после заключения Брестского мира, стал вопрос о сроках открытой интервенции на Лондонской конференции премьер-министров и министров иностранных дел Антанты. В процесс подготовки к вторжению, наряду с поддержкой сил контрреволюции, активно включились дипломатические представительства. Именно они были «пионерами» соглашения с исполкомом Мурманского Совдепа, с эсеровско-меньшевистским большинством, о праве интервентов высадить десант в целях «отражения нападения немецкого флота» и от слов перешли к делу. В начале марта английские крейсеры с десантом вошли в порт г. Мурманска. Второго марта 1918 года бывший сторонник Троцкого, председатель Мурманского исполкома Советов депутатов Юрьев при поддержке морского офицера Веселаго, заключил «словесное соглашение» с интервентами, а 6 июля оно было оформлено как «временное по особым обстоятельствам».

Американский историк Ричард Пайпс в трехтомнике «Русская революция», переведенном на русский язык, своеобразно трактует заключение сепаратного Брест-Литовского мира. По его мнению, шансы Ленина остаться у власти до мира были равны нулю, т.к. «крестьянская армия, невыносимо измученная войной» свергла бы социалистическое рабочее правительство, а с другой стороны, подписание мира открывало большевикам дорогу к мировому господству (!?).

Касаясь целей иностранной интервенции, Пайпс утверждает, что в Мурманске накопилось более 600 тыс. военного оборудования, в большинстве своем неоплаченного, и союзники всерьез опасались, что все это богатство может попасть в руки Германии. По данным Пайпса, якобы первым обратился к союзникам Мурманский Совет, связавшийся с англичанами, и запросивший разрешения Петрограда. Троцкий сообщил Мурманскому Совету о согласии воспользоваться помощью стран Антанты, а значит, заключил Пайпс, военные силы Запада были задействованы в России по приглашению Мурманского Совета и с одобрения советского правительства!? [30]

Вялотекущее добровольчество по созданию Красной армии на фоне нависшей опасности над Советской республикой заставили руководство пересмотреть состоятельность действующей тройки наркомата по военным и морским делам, — П.Е.Дыбенко, Н.В.Крыленко и Н.И.Подвойского. На деле Крыленко и, пожалуй, еще более Дыбенко, придерживались крайне левых взглядов на характер военной организации, — никакой регулярной армии по старому образцу быть не должно, только выборность командного состава и исключительное добровольчество. Крыленко еще на III Всероссийском съезде Советов на заседании фронтовых депутатов по разработке проекта декрета о создании Красной армии выступил против плана ее организации, предложенного Подвойским.

Первой попыткой оптимизировать руководство обороной Советской республики и военным строительством стало решение СНК от 4 марта 1918 г. о создании Высшего Военного совета, в который, наряду с тремя комиссарами военного ведомства, вошли 13 бывших генералов, согласившихся сотрудничать с Советской властью во главе с бывшим начальником штаба Ставки в Могилеве генералом М.Д.Бонч-Бруевичем. Вполне ожидаемо отреагировали на это Крыленко и Подвойский и направили в СНК записку о том, что армия находится в бесконтрольном распоряжении генералов и офицеров, которые не могут понять особенностей партизанской и гражданской войны, а на внутреннем фронте их вообще нельзя привлекать, т.к. их привлечение возможно только в качестве консультантов.

Революционная терминология напрочь отрицала старое и должна была соответствовать новому времени, революционному порыву и энтузиазму трудового народа. Вместо губерний создавались республики: Донская, Кубанская, Донецко-Криворожская, Черноморская и т.п. К примеру, Исполком совета рабочих депутатов Ставрополья срочно созвал съезд в связи с проведением Земским собранием совещания демократических сил по поводу образования Ставропольской временной республики. [31] Соответственно времени и в Красной армии устанавливалась новая военная терминология – места полков и дивизий занимали завесы, отряды, колонны, любимые новыми полководцами армии, в лучшем случае, насчитывали 2-3 тысячи человек, а, так, как правило, 500-700 бойцов. Конечно же, к ним прилагались большие и малые революционные и чрезвычайные штабы во главе с командующими и главнокомандующими.

Для анализа ситуации в Москву в распоряжение Высшего Военного совета были приглашены из Могилева 12 генералов и офицеров. Одним из первых шагов Совета стало сведение редкой цепочки разнородных революционных формирований вдоль линии соприкосновения с немецкими войсками, в так называемые «завесы», порожденные не только временем, но и необходимостью. Были созданы завесы участков – Северного, Западного и Южного вместо фронтов. Однако, завесы не могли оказывать противнику сопротивления и могли лишь предупреждать центр о его местонахождении. Единственным положительным моментом в организации завес явился опыт, использованный позже при создании революционных Военных советов армий и фронтов, когда в состав Военных советов завес входили два комиссара и один военный руководитель – офицер или генерал старой армии.

После нелегких раздумий о новом главе военного ведомства, коим на то время никак не мог быть военный, Ленин склонился к кандидатуре Льва Троцкого, признанной – почти всеми исследователями истории очень удачной, несмотря на его провал на переговорах в Брест-Литовске, что позже очень часто будут ставить ему в вину его оппоненты. В немалой степени способствовал назначению председатель ВЦИК Я.М.Свердлов, но определяющим в решении Ленина был опыт деятельности Троцкого по руководству Октябрьским восстанием, во время которого они особенно сблизились. Во главе военного ведомства должен был стать человек, обладающий неуемной энергией, решительностью и непоколебимой верой в успех и, главное, умеющий использовать все имеющиеся резервы республики. Кстати, именно Троцкий посоветовал привлечь в Высший Военный совет военных специалистов. Постановлением СНК 14 марта Л.Д.Троцкий был назначен народным комиссаром по военным делам, а позже и по морским, одновременно он стал Председателем Высшего Военного совета.

Став во главе военного ведомства, Троцкий без конца выступал на различных совещаниях, заседаниях и съездах, привлекая к проблемам военного строительства все органы власти и слои населения. Так, 19 марта он выступил на заседании Моссовета, 22 марта в Алексеевском народном доме и в тот же день сделал большой доклад на заседании ВЦИК, где в качестве первоочередных задач по строительству армии прозвучала мысль, что ее ядром должны были стать не рабочие и крестьяне, а старые солдаты, имеющие фронтовой опыт, включая унтер-офицеров и офицеров. [32]

Но не везде Троцкого понимали и приходилось переубеждать, доказывать и зачастую многое брать на себя. По выражению Троцкого пришлось строить армию под огнем, господствовала импровизация, подвергавшаяся немедленным испытаниям. Переход от революционной борьбы против старого государства к созданию нового, от разрушения старой армии к строительству Красной Армии сопровождался кризисом партии, мысли и навыки на каждом шагу вступали в противоречие с новыми задачами, т.к. армия и оборона были в центре внимания и все группировки вращались вокруг нее. [33]

Опыт полугодичной борьбы новой власти за свое существование показал, что наряду с фабрично-заводскими отрядами и рабочей милицией ее главная опора Красная гвардия, рассматриваемая как основа для новой армии и сыгравшая свою роль в разгроме выступлений Корнилова и Каледина, в установлении Советской власти на местах, стремительно разлагалась и превращалась в ненужное формирование, хотя оставалась организацией вооруженных рабочих и ее ядром – коммунистической ячейкой. Она так и осталась лишь эмбрионом будущей Красной Армии с опорой на недолговечный энтузиазм красногвардейцев, способность к немедленным и решительным действиям и совершенно непригодной к боям с регулярными войсками, когда требовалась выдержка, когда вдруг приходилось отступать. Вдобавок, Красная гвардия с устрашающей быстротой проявилась в бесчисленных грабежах, реквизициях, отсутствии дисциплины и бесконечном митинговании.

Итоги выборного начала, по которому первоначально строилась Красная Армия, показали, что оно могло оправдываться только на этапе перехода частей старой армии на сторону революции и выбору командиров из офицеров под гарантию солдатских комитетов. По сути, выборы командиров стали игрушкой в руках постоянно митингующей солдатской массы и благоприятной средой для приспособленцев и трусов. Трудно было спросить, когда приказы порою обсуждались по нескольку дней по линии командир – комитет – воля массы.

Наивно было предполагать, что в ряды Красной гвардии хлынут тысячи добровольцев ради революционной идеи. В многочисленных рапортах и донесениях в Военную коллегию по формированию Красной армии, адресаты требовали или просто просили денежные средства. Так, из комитета по организации Красной армии Ярославской губернии просили ни много, ни мало сумму в 50 000 рублей для формирования отряда в составе одной роты, а военный комитет при Ярославском губернском Совете информировал о широких настроениях солдат вдобавок получить помимо денег еще и квартиры. В ответ на требование распустить полковые и ротные комитеты в одном из полков пригрозили вооруженной борьбой за их сохранение.

Народный комиссар социалистической Украины Антонов, почему-то обращаясь в Петросовет на имя Ленина и Троцкого, просил немалые средства для набора в социалистическую армию. Некто Аронштам, организатор и агитатор, направленный в Шадринский уезд для работы, получил аванс и скрылся. Из этого же уезда по докладу Пермского совдепа сообщалось о неудовлетворительной работе по агитации и ее культпросветобеспечению ввиду отсутствия средств на таковую.

Отмечались лишь единичные случаи о добровольцах среди офицеров. Из Ярославской области поступил один доклад о зачислении бывшего прапорщика-артиллериста в качестве инструктора. Из Смоленщины и Брянска, где остро ощущалась нехватка хлеба, сообщали, что народу, желающего послужить, в Красную армию много, но за деньги. [34]

В связи с резким ухудшением обстановки в Донской области, поступило сообщение из бюро военно-революционного штаба, принявшего решение о мобилизации населения в возрасте 35-45 лет для отражения контрреволюционеров из казачьих офицеров Каледина.

О невозможности проводить какую-либо работу в Оренбуржье ввиду наличия банд атамана Дутова, докладывал комиссар Оренбургского организационно-агитационного отдела при военно-революционном штабе, тем не мене, в самом городе удалось сформировать 4 роты.

В апреле месяце 1918 года с мест шли доклады об упразднении Красной гвардии, сохраняя ее отделы при железной дороге. В некоторых областях и губерниях формированием Красной армии, помимо военных отделов Совдепов, занимались штабы по созданию Красной Армии. Ни одного человека не было набрано и не отправлено на фронт в Костроме, Арзамасе, Калуге, а в Твери добровольцев никуда не отправляли, а придерживали на случай контрреволюционных действий. [35]

Не сбывались надежды на привлечение добровольцев из числа самоотверженной рабочей молодежи, из ранее служивших в старой армии и нередко приходило пополнение из далеко не лучших элементов – авантюристов, проходимцев, шарлатанов и бродяг. В целом, период добровольчества Красной Армии стал необходимой начальной школой военного дела, прежде всего, для организаторов этой работы, руководителей партии и государства. Добровольчество, по оценке Троцкого, явилось авангардом масс, пока партия не закрепилась у власти, но затем в борьбу должна была вступить вся организованная масса, объединенная в революционную армию.

Не оправдал себя выдвинутый классовый принцип формирования армии из вооруженного пролетариата, который был представлен лишь незначительной его частью, а крестьянство не желало служить, как и бывшие офицеры.

С приходом Троцкого в народный комиссариат по военным делам, был положен конец колоссальному пацифистскому эксперименту эпохи Брестского мира и всеобщего нежелания ни воевать, ни служить, а также хаосу и кустарничеству. На смену пришла организованная лихорадочная работа по строительству регулярной армии. [36]

Первоначальным шагом, по мнению ВЦИК и СНК, генералитета Высшего Военного совета и лично Л.Д.Троцкого, должно было стать привлечение в Красную армию военных специалистов и пересмотр выборного начала. Нужно было держать в уме единственное условие, уже опробованное в решительных боях при захвате власти и ее удержании, введение массового института военных комиссаров.

Троцкому, как и многим революционерам, конечно же, был знаком Циркуляр комитета общественного спасения Франции 1793 года Главнокомандующему, в котором говорилось, что, приступая к переустройству армии, за начальниками должна была сохранена большая часть инициативы и комиссарам было предписано не стеснять таковую… Одним из обстоятельств деятельности представителей народа в наблюдении за ними являлось приобретение как доверия генералов, так и помощи им, поддерживая их влияние и увеличивая доверие народа к ним.

А далее, им необходимо было изучать их взгляды, тактику поведения, предоставлять им свободу в составлении планов. Предлагалось при выявлении среди генералов недостойных, заменять их другими, даже из младших по званию.

С солдатами комиссарам, как народным представителям, следовало относиться по-братски, навещать их в частях, поднимать их воинский пыл, заботиться об их нуждах, выслушивать их внимательно, работать по сохранению у них присутствия духа, воспрепятствовать бегству и пораженчеству, внедрять принцип республиканского равенства и воинского воспитания. [37]

Чем не кодекс для поведения комиссаров и для Советской власти? У В.И.Ленина почти так, но жестче и резче: «…совершенно незачем выкидывать полезных нам специалистов, их надо поставить в определенные рамки, предоставляющие пролетариату возможность контролировать их. Им надо получать работу, но, вместе с тем, бдительно следить за ними, ставя над ними комиссаров и пресекая их контрреволюционные замыслы». [38]

В первые месяцы советской власти бывшие офицеры и генералы поступали на службу в качестве экспертов, инструкторов, консультантов и технических работников. Эту категорию некоторые исследователи предлагают рассматривать как привлекаемых добровольно. В то же время тех, кто привлекался в качестве военспецов (военных специалистов), то их надо полагать с зачислением на службу совместно с комиссарами, которые бы исключали возможность проявления каких-либо контрреволюционных акций. Предлагалось также различать в характеристиках офицеров до 1 января 1914 года и тех, кто впоследствии был произведен в офицеры, в т.ч. по мобилизации, по окончании школ прапорщиков и из унтер-офицеров.

Конечно же, эти предложения носили весьма условный характер, так как за добровольцами из офицеров, рекомендованными военными отделами совдепов, партийными ячейками, военно-революционными комитетами еще до введения института комиссаров в обязательном порядке устанавливался революционный контроль.

На состоявшемся 20 февраля 1918 года в Петрограде совещании с приглашенными бывшими руководителями военных ведомств и военачальниками, в т.ч. бывшим начальником Генерального штаба Н.М.Потаповым, обсуждался вопрос о сотрудничестве с Советской властью по отражению внешней агрессии. В феврале-марте 1918 г. для организации сопротивления врагу на фронт и различные военные учреждения только с военной академии Генерального штаба было направлено 230 слушателей и преподавателей, а 10 марта В.И.Ленин подписал распоряжение о сохранении академии для подготовки командных кадров для Красной Армии.

По мнению А.Г.Кавтарадзе, сразу после Октября лишь около 400 офицеров безоговорочно стали на сторону революции, а на призыв «Социалистическое отечество в опасности!» добровольно откликнулись от 5,5 тысяч до 8 тысяч человек. Массовый исход офицеров из армии и флота неизбранных на должности, оставил абсолютное большинство из них не у дел. Конечно, разумно было бы наладить их учет, оформить в резерв, но кто об этом думал тогда! Многие устремились на Юг и Восток, вливались в ряды контрреволюции, но большинство офицеров занимали выжидательную позицию. [39]

Пленум ЦК РСДРП(б) 31 марта 1918 года постановил привлечь военных специалистов в Красную армию. Началом перехода к регулярной армии, в том числе и зачисление офицерского состава на службу, стал декрет СНК от 8 апреля 1918 года об учреждении волостных, уездных и окружных военных комиссариатов в целях учета всех военнообязанных, их призыва и обучения, формирования войск и обеспечения их всем необходимым. Также 8 апреля 1918 г. для руководства военными комиссариатами было образовано Всероссийское бюро военных комиссаров во главе с председателем К.К.Юреневым. Созданная структура военных комиссариатов должна была положить неразберихе в деле организации Красной армии, ранее проводимой военными отделами Совдепов, военно-революционными комитетами, чрезвычайными штабами, бюро, союзами и т.п.

ВЦИК 22 апреля принял декрет о порядке замещения должностей в рабоче-крестьянской Красной армии, отменявший выборность командного состава, и вводившего персональную ответственность командиров и военных комиссаров, назначаемых военными комиссариатами. При этом командиры отделений назначались командирами рот, командиры рот и батальонов местными комиссариатами, а командиры полков – народным комиссаром по военным делам.

Декретом СНК 22 апреля было создано 46 губернских и 344 волостных и уездных комиссариатов, а вся республика была разделена на 8 военных округов. В апреле месяце распоряжением СНК были введены единые штаты формируемых частей. Двадцать второго апреля ВЦИК принял декрет о всеобщем военном обучении трудящихся (Всевобуч), согласно которому все трудящиеся в возрасте от 18 до 40 лет без отрыва от своей основной работы должны были получить минимум военных знаний, и после этого они брались на учет как военнообязанные.

В эти же апрельские дни родилась идея революционной присяги, авторство которой принадлежало Наркому Л.Троцкому, враз написавшему текст «социалистической военной присяги», утвержденный 22 апреля 1918 года ВЦИК, как «формула торжественного обещания». [40]

На заседании ВЦИК этого же дня с большой речью выступил Л.Троцкий, отметивший, что Всероссийская коллегия по организации Красной Армии сливалась с новой структурой, — Всероссийским бюро военных комиссаров. Суть военного управления представлялась одним военным руководителем плюс два военных комиссара, при этом военный комиссар не мог вмешиваться в оперативные вопросы военспеца, но своей подписью он ручался перед солдатскими и рабочими массами в том, что такой приказ продиктован военным замыслом, а не контрреволюционным подвохом, но ответственность за целесообразность приказа падает на военного руководителя; Добровольчество – это временный принцип и своего рода компромисс, особенно несостоятельный при сопротивлении сколько-нибудь организованной силой. От добровольчества к обязательной воинской повинности через военно-административный аппарат, через сеть военных комиссариатов, через коллегии военрука и двух комиссаров. Добровольчество закреплялось на полгода.

Он подчеркнул, что новую армию нельзя построить без слома старой и ее ликвидации, что выборность боеспособного командного состава это противоречие нежизнеспособной армии. [41]

Идея создания Всероссийского бюро военных комиссаров, введенного дополнительно к декрету СНК приказом Народного комиссара по военным делам №270 от 8 апреля 1918 года, была не нова, так как еще в период подготовки Октябрьского восстания Бюро военных комиссаров было создано при Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов. Оно поручало своим комиссарам, направляемым в части, гарнизоны и другие города, опираться на коммунистов, пресекать контрреволюционную деятельность со стороны командиров, подписывать все их приказы и распоряжения. Многие из первых военных комиссаров формировали первые революционные отряды и стали во главе их.

Приказом Народного комиссара по военным делам №300 от 23 апреля 1918 г. определялась структура Всероссийского бюро военных комиссаров. В бюро, помимо учетно-распределительного отдела, входили информационный и инспекторский. В составе бюро был учрежден Агитационно-просветительский отдел, переведенный из упраздненной Всероссийской коллегии по организации Красной Армии. Он включал подотделы – культурно-просветительский и литературно-библиотечный. Этот же отдел приказом определялся центральным политическим органом. Скорее всего, это было чисто технически-условное положение, так как никакими возможностями, кроме пропаганды и агитации культурно-просветительскими, этот отдел не обладал, не говоря уже о непосредственной работе с военными комиссарами.

В новых условиях вызревало понимание, что ни один военный комиссар не заменит настоящего и подготовленного в военном отношении командира, но в тоже время самый лучший военный специалист не мог быть вождем революционной армии ввиду отсутствия у него опоры на социально-политическую базу и знание настроений рядового состава.

Военный теоретик Клаузевиц считал, что война более волевое, чем умовое явление, так как на войне все зависит от исполнения. Именно в этом, в первую голову, больше всего было понимание большевиками своеобразия классовой борьбы в армии, роли и места бывших офицеров в частях. [42]

С назначением на должности военспецов в военные комиссариаты и в формируемые части Красной армии необходимо было проводить работу по подбору комиссарского состава. Среди тех, кто был назначен ранее, встречались люди далекие от большевистских взглядов. Будущий атаман войска Донского генерал Краснов, с иронией описывал свои встречи с комиссаром в г. Великие Луки неким Пучковым: «Мы жили дружно. Он хотя и называл себя большевиком, но оказался ярым монархистом, офицеры штаба корпуса часто бывали у него, дело всегда оканчивалось выпивкой и воспоминаниями отнюдь не большевистского характера». [43]

Немного позже, в августе 1918 года, на инструктаже коммунистов-агитаторов, выезжающих на Восточный фронт, на вопрос московского рабочего, что делать с комиссарами из левых эсеров и, вообще, как к ним относиться после мятежа 6 и 7 июля, Троцкий, не задумываясь, ответил, что эта партия убила себя в эти дни, а конкретно – оставить только тех, кто публично осудил мятеж и порвал с авантюристами! [44]

В целом, по мнению ряда авторов историко-партийной литературы, руководство партийно-политической работой весной 1918 года в формируемых частях Красной Армии возлагалось на местные партийные комитеты и было, по их признанию, хаотичным. Еще 15 марта, якобы с расформированием старой армии и своей несостоятельности была упразднена Военная организация РСДРП. [45]

Пожалуй, единственным примером заботы о решении этого вопроса являла собой проведенная 18-20 апреля армейская конференция коммунистических организаций в Петрограде, представленная 114 делегатами из 57 партячеек, объединявших 2451 членов РСДРП(б). Конференция призвала немедленно приступить к созданию партийных ячеек в новой армии, укрепления партийной дисциплины и выдвинула идею проведения регулярных политпросветзанятий в районах дислокации воинских частей. Поначалу в отдельных, пока еще не многочисленных частях, сформированных по добровольческому принципу в Петрограде, партийная  прослойка составляла 15-20% от личного состава и на должном уровне была поставлена культурно-просветительная работа. [46]

Складывающаяся обстановка почти повсеместно потребовала не только поиска подходов к созданию новой армии и рассуждений о добровольчестве, милиционной системе, а решительных действий. Уже 29 мая 1918 года, никак не через полгода, отведенного Троцким времени для добровольчества, ВЦИК объявил об обязательном наборе в рабоче-крестьянскую Красную армию трудящихся в главных промышленных центрах и наиболее угрожаемых со стороны контрреволюции районах. Переход к мобилизации диктовался необходимостью выступить для отражения сил внутренней и внешней контрреволюции. Но не все шло гладко и, оценивая своего противника – рабоче-крестьянскую Красную армию, генерал Деникин с удовлетворением писал о полной несостоятельности Красной гвардии и кризисе добровольчества, о трудностях мобилизации, по которой народ шел с превеликим нежеланием, оказывая как пассивное, так и активное сопротивление. Несколько преувеличивая, он же заключил: «Все усилия красных, белых и черных вождей придать борьбе характер народной не увенчались успехом». [47]

Тем временем, активизировались мятежные казаки Оренбургского казачьего войска атамана А.Дутова, не желая мириться со своим поражением и продолжали совершать налеты на Оренбург и города Южного Урала.

Добровольческую армию Юга после гибели Л.Корнилова возглавил А.Деникин, но она, несмотря на поступление денежных средств от союзников и новые формирования из офицеров и казаков, была вынуждена уйти на Кубань, так как Донские казаки поначалу, как свидетельствовал Деникин, не принимали ни большевизма, ни корниловщины, были сыты и богаты и хотели бы извлечь пользу и из белого, и из красного движения. [48]

С проведением на Дону политики большевиков, к казачеству, как враждебному сословию с привилегиями, подлежащему уничтожению, народный круг спасения Дона определился с необходимостью содержания настоящей армии, повинующейся законам и строгой дисциплине, причем с задачами, отличающимися от целей Добровольческой армии Деникина. Круг фактически передал власть в руки одного лица – генерала Краснова.

Одержимый идеей создать на Дону самостоятельное государство, Всевеликое войско Донское, Краснов намеревался присоединить к Донской области города Царицын, Камышин и Воронеж, а затем восстановить нормальные мирные отношения с Москвой.

Немцы со вступлением в войну США стали терпеть одно поражение за другим на Западе и, обеспокоенные за свое положение на Украине, живо интересовались планами атамана Краснова и вооружали его войско, передав 11651 винтовку, 46 орудий, 88 пулеметов. Треть этого арсенала Краснов «по-братски» уступил Добровольческой армии Деникина, которая всячески демонстрировала нейтралитет к немцам.

Более того, вчерашний противник германцев, Краснов обратился с письмом к «императорскому и королевскому Величеству» Германии и с учтивостью поведал о своих планах, а также попросил помочь оружием и боеприпасами, устройстве орудийного, снарядного и патронного заводов в обмен на вывоз избытков продовольствия, скота и вина. Так же им выражалась надежда на поступление сельхозмашин и промтоваров. Подписано письмо с огромным уважением и клятвой соблюдать нейтралитет. Поначалу письмо было встречено народным кругом отрицательно, но после детального обсуждения в основном одобрено и вручено герцогу Н.Лейхтенбергскому. [49]

Заявив, что никогда не пустит на свою землю чехов и словаков атаман, взяв на себя «неудобство перед союзниками», приказал выступить к Царицыну и передовыми отрядами войска вошел в Лиски, что в непосредственной близости к Воронежу.

Опасность для Советской власти исходила не только от вождей казачества и поднявших голову сил контрреволюции. Почти повсеместно, к решительным действиям перешли вчерашние союзники России, опомнившиеся после неожиданного конца власти Керенского и понявшие, что новая власть не сулит им ничего.

Обосновавшись в Вологде, после переезда столицы из Петрограда в Москву, дипломатические миссии стран Антанты сразу же приступили к подготовке организованных сил для восстаний против Советской власти, снабжая их деньгами и оружием. В Москве был создан «правый центр», представляющий крупных буржуа и помещиков, «национальный центр» кадетов со своими отделениями в Петрограде, на Кубани и Урале, в Сибири, блок кадетов и меньшевиков приступил к созданию «Союза возрождения России».

Нашел-таки себя бывший комиссар Временного правительства Б.Савинков, еще недавно предлагавший свои услуги генералитету на Юге. Он возглавил белогвардейско-эсеровскую организацию «Союз защиты Родины и свободы», щедро финансируемую французской миссией и председателем чехословацкого Национального Совета  Томашем Массариком. Руководство Союза планировало одновременно с высадкой войск интервентов и выступлением чехословацкого корпуса поднять мятежи в городах Поволжья.

Как известно, чехословацкий корпус был сформирован еще до Октября из пленных и бригады, воевавшей против немцев в 1916 году. Корпус трех дивизионного состава планировалось перебросить во Францию через Владивосток. Чтобы не держать у себя вооруженное войско численностью до 90 тысяч человек 26 марта 1918 года на это согласилось и Советское правительство, предложив командованию корпуса разоружить личный состав, оставив для самообороны по 150 винтовок и один пулемет на один воинский эшелон, а также удалить из состава корпуса русских офицеров.

Следует особо подчеркнуть, что активные выступления чехословацкого корпуса против Советской власти были подготовлены целеустремленной антибольшевистской пропагандой и агитацией. Об этом говорилось еще на совещании представителей Антанты в Яссах в ноябре 1917 года, а работа велась усилиями французской миссии в России и чехословацким  Национальным Советом, получившим для этой цели с 7 марта по 25 мая 1918 года от французского и английского правительства около 15 миллионов рублей. Конкретно вопросы подготовки мятежей обсуждались на тайных совещаниях в апреле в Москве, в мае – в Челябинске.

Командование корпусом, воспользовавшись бессилием Советской власти и ее неспособностью  произвести разоружение корпуса, ограничилось формальным приказом и не выполнило данных обещаний. Для решительных выступлений нашелся и повод – категорическое требование Троцкого от 25 мая 1918 г. об остановке эшелонов и запрете выезда из России в связи с высадкой во Владивостоке десанта японцев.

Открытые выступления против Советской власти чехословаков на всем протяжении транссибирской железной дороги способствовали формированию частей контрреволюции и организации контрреволюционных правительств на местах к началу июня 1918 года. При этом в Новониколаевске (Новосибирске) находился чехословацкий гарнизон  Гайды в 4000 человек, в Челябинске несколько тысяч белочехов полковника Войцеховского, в Пензе около 5000 бойцов.

Несмотря на героическую оборону рабочих отрядов под руководством Самарского революционного комитета во главе с В.В.Куйбышевым, 8 июня белочехи с помощью эсеров и белогвардейцев ворвались в город и в этот же день было создано Самарское правительство «Комитет членов Учредительного собрания» (КОМУЧ). Оно же сколотило свою народную армию Комуча, объявив в нее призыв, возвратило помещичьи земли на местах, установило своих уполномоченных. В Самарском правительстве активно участвовал американский вице-консул Вильямс. Повсеместно преследовались и уничтожались сочувствовавшие советской власти трудящиеся, большевики и представители органов Советской власти.

При непосредственном участии белочехов в г. Омске было создано Сибирское правительство. В конце июня 1918 г. чехословацкие легионеры свергли советскую власть во Владивостоке, а 29 июня 1918 года там высадился десант интервентов от США, Японии и Англии. Так, второй раз, Транссибирская железнодорожная магистраль на всем ее протяжении была захвачена и блокирована, как когда-то, в 1905 году, это удалось возвращавшимся из Маньчжурии после Русско-Японской войны солдатам.

К середине 1918 года очаги контрреволюции против Советской власти полыхнули пожаром Гражданской войны. Троцкий, народный комиссар по военным и морским делам, председатель высшего Военного совета республики очень точно оценил: «Много ли в те дни не хватало для того, чтобы опрокинуть революции? Ее территория сузилась до размеров старого московского княжества. У нее почти не было армии. Враги облегали ее со всех сторон. За Казанью наступала очередь Нижнего. Оттуда открывался беспрепятственный путь на Москву». [50]

Двадцать девятого июля 1918 года состоялось чрезвычайное объединенное заседание ВЦИК и Моссовета, на котором выступил Ленин с речью о положении Советской республики и впервые заявил о гражданской войне, которая поставила страну на грань катастрофы, что Советская республика снова оказалась возле войны, которую навязала внутренняя и внешняя контрреволюции. Там же выступил Троцкий, пожалуй, глубже и лучше других понимая обстановку и с уверенностью, что не все еще потеряно и безнадежно, заявил о возможности выхода из ситуации с опорой на неиссякаемую революционную энергию коммунистов. Он говорил это залу, где находились не только члены ВЦИК и Моссовета, но и партийный и профсоюзный актив столицы. Троцкий подчеркнул, что красноармейские части еще не имеют необходимой боевой и духовной спайки и понимания вопроса, стоящего ребром, тут нужно или победить, или умереть.

А для этого необходимо в каждом подразделении, части создать твердое коммунистическое ядро, которое он назвал «сердцем полка». Это было конкретное предложение партийной мобилизации коммунистов из наиболее сознательных рабочих для усиления едва сформировавшихся полков на принципах добровольчества и едва набирающему силу призыву в Красную Армию. Петросовет, заявил Троцкий, уже постановил четвертую часть своего состава, т.е. около 200 членов, отправить на чехословацкий фронт в качестве агитаторов, инструкторов и организаторов командиров и бойцов. [51]

Другой неизбежной и необходимой мерой по спасению Советской Росси и, по мнению Троцкого, должны были стать не уговоры по привлечению военных специалистов в Красную армию, а по его образному выражению, «обуздание железной уздой фондирующего офицерства». Это была хотя и жестокая, но своевременная мера, несмотря на появление на то время первых перебежчиков из числа офицеров – Махина, Богословского, Веселаго. Надо взять на учет все бывшее офицерство, которое не желает работать на нас и «запрятать его в концентрационные лагеря», а в случае замеченных подозрительных действий с его стороны, вопрос должен решаться ясно и просто – расстрел!

Троцкий очень точно уловил момент, когда уже нельзя было причислять генералов и офицеров к обычным обывателям «из тех сословий!», наступать на грабли недоверия и подозрительности, забвения «белой военной касты», прошедшей горнило кровопролитной мировой войны, претерпевшей публичное унижение от Временного правительства и разночинно-эсеровской власти, распоясавшихся комитетчиков и псевдореволюционеров от солдатской массы.

Или с нами, или смерть! Иначе и быть не должно по Троцкому. Лишь военные комиссары могут это сделать и никто другой! Гениальный Троцкий понял это раньше других и именно в контроле за офицерами и принуждению их к службе в Красной Армии он видел главное предназначение военных комиссаров.

«Мы не имеем ни одного лица в высшем командовании, у которого не было комиссара справа и слева, и если специалист нам неизвестен как лицо, преданное Советской власти, то эти комиссары обязаны бодрствовать, ни на один час не спуская глаз с этого офицера. И если эти комиссары справа и слева с револьверами в руках увидят, что военспец шатается и изменяет, он должен быть во время расстрелян», — такова была формулировка, беспощадная и жестокая. [52]

По-прежнему донесения с мест не радовали и сообщали о работе военных комиссариатов в чрезвычайных условиях.

В Оренбургской области в мае 1918 года ввиду мятежа Дутова какая-либо работа по агитированию и организации красноармейцев была невозможна, и агитаторам было необходимо находиться с оружием, да и людей для непосредственной работы не было. [53]

Из Урала на имя Троцкого и Свердлова телеграфировали об аресте Новониколаевского Совдепа, разгроме Советов, грабежах и бесчинствах со стороны белочехов и белогвардейцев. Только в районе Троицка к мятежу примкнули более 1000 офицеров, а Челябинский Совдеп вошел в соглашение со штабом белочехов. [54]

Главнокомандующий Украинским фронтом Антонов-Овсеенко вообще в штыки принял сообщение об организации работы военных комиссаров и потребовал от Ленина прекратить демобилизацию на Украинском фронте и убрать ничего не понимающую дела коллегию военных комиссаров, на что, в свою очередь, Бонч-Бруевич докладывал, что там все армии расформированы и на данный момент нет ни командующих, ни штабов. [55]

Из Читы поступило неожиданное сообщение, что чехословацкие отряды обратились с просьбой принять их в ряды Красной армии, к чему военный комиссар отнесся отрицательно. [56]

Советское правительство поставило задачу привлечь всех граждан к воинской повинности от 18 до 40 лет и дело защиты республики считать не только делом рабочих и крестьян, но и буржуазии. Призыв бывших офицеров был также до 40 лет.

В штате губернских военных комиссариатов находилось 28 человек при военном руководителе с окладом в 1000 рублей и 2 комиссара с окладом в 900 рублей и 5 инспекторов при них. В уездном комиссариате 15 человек, 2 комиссара и 3 инспектора.

Областным, губернским военным комиссариатам было необходимо направлять военные секции нижестоящих комиссариатов на проведение работы с призывниками на службу сроком в 6 месяцев, по укреплению военной дисциплины, признанию авторитета командного состава, улаживание конфликтов в частях с местным населением. Во Всероссийском бюро военных комиссаров и губернских комиссариатах создавались типографии с бюджетом в 25 000 рублей. Окружным военным комиссариатам поручалось формирование дивизий. [57]

Общими недостатками в работе военных комиссариатов были медленные темпы формирования частей Красной армии, отсутствие денежных средств и продовольствия, аппатия военнообязанных, отсутствие инструкций. Повсеместно было плохо организовано взаимодействие с местными Советами по поводу выделения денежных средств и имущества. Очень многие поступали на службу ввиду денежной заинтересованности и при формировании просто разбегались. Так, в Новогеоргиевском полку из призванных 800 человек осталось 50. В частях и дивизиях не было штатов для военных комиссаров, зачастую прибывали неподготовленные агитаторы и ничего разъяснить людям не могли, не знали декретов. Во многих случаях комиссарам предстояло проверять агитаторов, инструктировать их, а тех, кто представлял эсеров, либо другие партии, не допускать к работе. [58]

В некоторых военных комиссариатах самостоятельно разрабатывались обязанности принимаемых на службу, в которых, как указывалось, красноармейцы должны были беспрекословно и точно выполнять распоряжения военруков, вне занятий держать себя прилично, не производить самочинных обысков и реквизиций, строго следить за выделенным оружием или выделенной лошадью (для коноводов) и отвечать за порчу и утерю таковых, заниматься строго по 6 часов в день и прослужить не менее 6 месяцев.

В ходе совместной работы в военном комиссариате один из комиссаров непосредственно отвечал за политическую функцию, руководил агитационно-вербовочным отделом и работой агитаторов. Второй комиссар должен был рука об руку работать с военруком и скреплять своей подписью подпись военрука по военно-техническим вопросам и в случае какого-нибудь спора лично отвечать за последствия, а военный руководитель должен был о своем несогласии доложить в вышестоящий комиссариат. Военный руководитель вместе с комиссаром и двумя помощниками отвечал за работу делопроизводства, отделов строевого, учетного и формирования общего и хозяйственного. [59]

Многочисленные споры шли о денежном довольствии ввиду слабой разъяснительной работы. Так несемейным устанавливалось жалование в 50 рублей, а семейным красноармейцам в 150 рублей. Во многих комиссариатах издавались приказы по выплате всем без исключения по 150 рублей, а на Петроградской армейской конференции делегаты потребовали жалование в 300 рублей.

Сам Троцкий ответил в Смольный Позерну, «брать на свою ответственность за нарушение Вами декретов Советской власти отказываюсь. 21.5.18. Наркомвоен Троцкий», а на обороте записки написал об установлении жалования красноармейцам-депутатам советов рабочих, крестьянских депутатов в 150 рублей. [60]

По предложениям с мест, на которые своевременно откликнулся Троцкий, 6 июня 1918 года в Москве состоялся I Всероссийский съезд военных комиссаров. Съезд подвел итоги двухмесячного строительства Красной Армии и отметил, что опыт строительства новой армии с декабря 1917 года показал, что в силу привлечения к этой работе людей безынициативных, зачастую никогда не служивших в армии, получались отряды, которые едва-едва могли отвечать местному предназначению. Военные специалисты привлекались лишь в качестве консультантов и фактически Советы провалили все организационные вопросы, а Всероссийская коллегия по созданию Красной армии превратилась в красный генеральный штаб, отсутствовала четкая организация из центра.

На местах стала проявляться тенденция формирования местных отрядов и частей, которыми охотно занимались военруки, а создавать полевую армию в интересах республики хотели только комиссары. Поэтому комиссары должны быть как дамоклов меч над военруками, технической стороной и направлять процесс создания Красной Армии.

Отмечалось, что демобилизация старой армии проходила с большими хищениями оружия, боеприпасов и военного имущества. Этими вопросами руководили военные комиссии военных отделов совдепов, и именно они назначали комиссаров, агитаторов, инструкторов при военруках, комиссаров и во многих местах среди них было много калединцев и корниловцев, ведущих фактически агитацию против Красной Армии. Так, в Гздовский район по докладу Я.Фабрициуса было направлено 40 таких работников, а Петроградским совдепом в штаб пограничной стражи были направлены совершенно незрелые «мальчишки-авантюристы» и офицеры. [61]

Нередкими были претензии на военное имущество как со стороны военных комиссариатов, так и местных советов, что затрудняло формирование дивизий для фронтов. Опыт показал, что проводить агитационную работу в полках и дивизиях, направляемых на фронт, военные комиссары из комиссариатов не хотели, зачастую местные военные комиссариаты и совдепы держали в своем подчинении части на случай контрреволюционных действий, либо подчиняли себе прибывающие подразделения и части, предназначенные для формирования новых дивизий. [62]

Очень многие отмечали, что поначалу, в мае 1918 года, Высший Военный совет поручал формирование частей местным совдепам и штабам обороны, а Троцкий и Бонч-Бруевич направляли свои приказы прямо на военруков, минуя комиссаров. Все четче вырисовывалась функция не только политическая, но и воспитательная, причем воспитания самих военруков и воспитания красноармейцев в сформированных частях.

Заслуживал внимания опыт организации в сформированных частях школ политической грамоты с курсом в 72 часа и школ грамотности с обучением основ письма, чтения и арифметики, истории, родиноведения и мироведения. Многие были не согласны с мнением Троцкого о наличии чувства патриотизма у большинства военспецов. Как правило, их переизбыток наблюдался в многочисленных штабах, а в первой линии их практически не было, что повсеместно вызывало чувство враждебности и недоверия как к военным специалистам, так и органам, назначаемым военспецов.

Во главу угла практической работы был поставлен вопрос о конкретных обязанностях военных комиссаров.

Выступивший на съезде 7 июня 1918 года нарком Троцкий, остановился на двух основных функциях в работе военных комиссаров: политического воспитания и контроля за командным составом. Он признал, что принцип добровольчества оправдал себя лишь частично не только в количественном, но и качественном состоянии добровольцев, среди которых оказалось много негодного элемента – хулиганов, подлецов и отбросов. Поэтому важнейшей обязанностью комиссаров была работа поднятия сознательности в недрах армии и флота, беспощадного искоренения проникшего в них несознательного элемента.

Троцкий заявил, что комиссар является непосредственным представителем Советской власти в армии, защитником интересов рабочего класса… Если комиссар заметил, что со стороны военного руководителя угрожает опасность революции, комиссар имеет право беспощадно расправиться с контрреволюционером вплоть до расстрела. [63]

Съезд военных комиссаров одобрил Положение о военных комиссарах еще 18 мая 1918 года представленное на Военный совет Московского военного округа, а 30 мая утвержденное Наркомвоеном.

Военный комиссар – непосредственный военный орган Советской власти при армии – говорилось в Положении.

На военного комиссара возлагается вся тяжесть создания Красной армии и поэтому военный комиссар должен быть безупречным революционером и человеком исключительных способностей.

Комиссар – лицо неприкосновенное, он отвечает за работу всех руководителей и всего командного состава, не мешая военным специалистам заниматься военной деятельностью в пределах их полномочий.

Утверждение командиров проводится при согласии военного комиссара. В случае упущений со стороны командиров военный комиссар обязан указать ему на недостатки, а при необходимости отстранить от должности и предать суду, о чем обязан доложить во Всероссийское бюро военных комиссаров. Комиссар имеет право распустить войсковые комитеты.

Комиссар обязан поддерживать воинскую дисциплину в части и руководить всей культурно-просветительской жизнью.

В гражданской войне комиссар принимает командование единолично.

Несмотря на критический градус внутриполитической обстановки, большевики стремились, во что бы это ни стало закрепить организационно Советскую власть в стране, чтобы дать мощный импульс Советам из центра, устранить разночинность и неразбериху на местах.

В Москве 4 июля 1918 года в большом театре открылся V Всероссийский съезд Советов, на который прибыли 1164 делегата. Из них 773 большевика, 353 левых эсеров, 17 максималистов, 4 анархиста, 4 меньшевика и другие.

Левые эсеры прекрасно понимали, что это была их последняя возможность открыто посчитаться с большевиками за разгон Учредительного собрания и укрепления Советской власти на местах. Под руководством своего военного штаба они подготовили в Москве и других городах мятежи и крестьянские выступления. Прежняя лояльность к большевикам обернулась резким антибольшевистским выступлением лидера левых эсеров М.Спиридоновой, яростно набросившейся на политику власти в деревне, против продотрядов и «комитетов крестьянской бедноты», сравнив их с деревенскими лодырями.

Шестого июля эсеры выступили открыто и, выражая неприязнь к Германии, убили немецкого посла Мирбаха, едва не захватили центр столицы. Убийцы Блюмкин и Андреев вместе с лидерами левых эсеров Спиридоновой, Карелиным и Камковым укрылись в отряде ВЧК левого эсера Попова, который курировал заместитель председателя ВЧК левый эсер Александрович. Исключительное мужество проявил председатель ВЧК Ф.Э.Дзержинский, прибывший в отряд Попова для ареста членов ЦК левых эсеров, и те не пошли на убийство, освободив его.

Седьмого июля 1918 года мятеж был ликвидирован не только в Москве, но и в других городах. Чувствуя свою безнаказанность и вдохновляемая иностранными миссиями во главе с англичанином Локкартом, фракция левых эсеров продолжала заседать в Большом театре, не опасаясь ареста, который все-таки последовал, конечно, за исключением иностранных дипломатов, присутствующих на съезде. Кстати, среди них был знаменитый английский разведчик Сидней Рэйли со своим французским напарником. Оба они, опасаясь обыска, лихорадочно уничтожали компрометирующие документы. Правда, позже удача изменит Рэйли в России, и он будет взят с поличным и расстрелян.

Съезд все-таки принял основополагающий документ Советской России – Конституцию, устанавливающую строгую подчиненность местных советов, правительства, ВЦИК Съезду Советов. Съезд утвердил герб и флаг, Красное знамя с буквами РСФСР,

Первая Конституция закрепила почетную обязанность трудящихся с оружием в руках защищать завоевания революции, а принятая съездом 10 июля развернутая резолюция о задачах строительства регулярной Рабоче-крестьянской армии закрепила институт военных комиссаров и военных специалистов и выдвинула задачу подготовки и воспитания нового командного состава.

Военные комиссары, подчеркивала резолюция, являются блюстителями тесной и нерушимой внутренней связи Красной армии с рабочими и крестьянами и Советской властью. На посты военных комиссаров, которым поручается судьба армии, должны ставиться лишь безупречные революционеры, стойкие борцы за дело пролетариата и деревенской бедноты. [64]

Согласно резолюции съезда Советов левым эсерам не должно было быть места в Советах рабочих и крестьянских депутатов, а еще ранее, 14 июня, ВЦИК исключил из Совдепов правых эсеров, эсеров-центристов и меньшевиков, погрязших в многочисленных заговорах против Советской власти. Левые эсеры ни о каком альянсе с большевиками и думать не желали, и тем более об упущенном «историческом шансе», как считал Д.Волкогонов, а наоборот стали на путь открытой борьбы с Советской властью.

С большим трудом к середине лета удалось подавить совместные выступления левых эсеров и белогвардейцев в Ярославле, Вологде, Костроме. Десятого июля 1918 года левый эсер, командующий Восточным фронтом, бывший полковник Муравьев в Симбирске заявил, что не признает Брестского мира и объявил войну Германии, приказав открыть фронт для соединения с белочехами и подготовке к походу на Москву. Это заявление деморализовало многие части и расстроило их устойчивость в сопротивлении белочехам. С наглой самоуверенностью Муравьев, посчитавший за капитуляцию приглашение его на заседание Симбирского исполкома Совета, явился туда вместе с сообщниками, был арестован и расстрелян.

Мятежи прокатились по Саратовской, Нижегородской, Смоленской, Тульской, Орловской губерниям. В их подготовке были напрямую замешаны дипломатические миссии США, Англии и Франции. [65]

Угроза захвата белочехами и белогвардейцами почти всего Поволжья и подготовки наступления на центральные районы и Москву, возможность соединения их на Севере от Вятки с войсками интервентов, а на Юге у Царицына с казаками Краснова, потребовали от руководства обороной республики принятия самых неотложных мер и мобилизации всех сил для укрепления Красной Армии.

Специальным Постановлением СНК 14 июля 1918 года был образован Восточный фронт как самостоятельная боевая единица с правом формирования армий, дивизий, бригад и полков вместо имевшихся групп войск, участков обороны, колонн и отрядов. Но организационные мероприятия проводились крайне медленно и войсками по-прежнему продолжали руководить различные комитеты и штабы. Четвертого августа о состоянии 2-й армии сообщала представитель Всероссийского бюро военных комиссаров В.Л.Павлова: «Армия состоит из семи отдельных воинских частей, существует выборный совет боевых дружин, состоящий из 5 лиц». [66]

Наспех создаваемые на Восточном фронте соединения и части были почти все небоеспособны и не выдерживали натиска противника на линии более чем две тысячи километров от Екатеринбурга до Уральска. Командиры из числа бывших солдат и унтер-офицеров, рабочих были не подготовлены и управляли войсками неудовлетворительно, тем более, воевать приходилось с подготовленным и обученным противником со значительным числом офицерского и унтер-офицерского состава.

Военных специалистов на фронте было крайне не достаточно, да и многие комиссары в работе с ними проявляли беспечность, а привлекаемые для назначения на высокие должности бывшие офицеры, назначались ведомством Троцкого поспешно и без проверки. После предательства полковника Муравьева перешли на сторону врага командующий Северо-Урало-Сибирским участком Махин и другие офицеры. Проведенный еще в мае месяце «акт устрашения» лично Троцким в отношении капитана 1 ранга А.М.Щастного, начальника морских сил Балтийского флота, не возымел должного воздействия и не снимал ответственности за подбор военспецов. Щастный был обвинен Троцким и единственным свидетелем, выступившим с обвинением в Верховном трибунале, в подготовке контрреволюционного переворота и, как отмечал Д.Волкогонов, «суд был скорым, но скорее всего неправым», хотя на деле подтверждений в измене Щастного было достаточно. [67]

Вряд ли в полной мере могли себя проявить военные комиссары отрядов, частей и других формирований непосредственно на фронте. Среди них было много случайных и просто неподготовленных ни в военном деле, ни к ведению политической работы с красноармейцами. Зачастую они оказывались один на один с трудностями и без поддержки какой-либо структуры сверху.

На практике Всероссийское бюро военных комиссаров и военные комиссариаты, как оказалось, были не приспособлены к работе во фронтовых частях и соединениях. Их военные комиссары, помимо агитационно-вербовочной деятельности, в лучшем случае могли проводить работу на стадии формирования частей и тех, что оставались в ведении комиссариатов на местах. По-видимому, как предполагали, фронт будет относительно стабилен, и военные комиссариаты смогут в прифронтовой полосе проводить работу в частях.

Положение на Восточном фронте оставалось крайне тяжелым и стабилизировать обстановку не удавалось, хотя на Восток направлялись все боеспособные части — 1 и 2 Московские революционные полки, 2 и 6 Петроградские полки, несколько латышских полков, отряды балтийских и черноморских моряков, боевые корабли Балтики для усиления Волжской флотилии. Заканчивалось формирование пяти армий общей численностью в 70 тысяч бойцов при 250 орудиях и 1000 пулеметов, способных сдерживать более организованного противника в 50 тысяч штыков и сабель при 190 орудиях. В телеграмме Реввоенсовету Восточного фронта Ленин отмечал, что судьба революции стоит на одной карте – быстрая победа над чехословаками на фронте Казань – Урал – Сибирь.

С учетом остановки ЦК РКП(б) принимает единственно возможное решение, позволившее в решающей степени стабилизировать положение на Востоке – специальное постановление о проведении массовой мобилизации коммунистов и, в первую очередь тех, кто имеет какой-либо военный опыт с последующим направлением их на фронт.

ЦК потребовал от комиссаров установить непрерывный контроль над военспецами и привлекать к суровой ответственности тех, кто не выполнял это требование, обязал партийные организации отдавать фронту самые боеспособные части и развернуть среди населения широкую агитацию о необходимости очистить Урал, Волгу и Сибирь от контрреволюции.

Партийная мобилизация охватила крупнейшие организации Москвы, Петрограда, Тульской, Ивановской, Нижегородской, Орловской, Калужской областей, направлявших на фронт каждого пятого коммуниста. Только из Москвы в июле было направлено около 5000 коммунистов.

На фронт направлялись многие руководящие работники партии и государства. С прибытием на Волгу и Урал опытных партийных работников появилась возможность укрепить кадры военных комиссаров непосредственно в полках и дивизиях. Многие коммунисты стали командирами младшего звена, батальонов и даже полков. Коммунисты участвовали в агитационной работе, а в частях повсеместно стали создаваться коммунистические ячейки – опора в работе военных комиссаров. [68]

По опыту первых «завес» начинали образовываться в июле-августе 1918 г. революционные Военные советы армий и первые политические отделы. Членами реввоенсоветов армий стали видные деятели партии С.И.Гусев, В.В.Куйбышев, Г.Д.Линдов, П.К.Штернблук. К концу августа политические отделы во главе с их заведующими были созданы во всех армиях и дивизиях фронта.

Политические отделы той поры не являлись органами партийной работы. Они создавались как своего рода аппарат реввоенсоветов, комиссаров дивизии по руководству и организации агитационно-массовой и культурно-просветительной работы, школ ликвидации политической и общей неграмотности. Почти повсеместно поначалу руководители и состав политорганов не являлись даже членами партии.

С прибытием коммунистов в прифронтовых районах помимо агитации среди населения, создавались органы советской власти и комитеты бедноты. Реввоенсоветы взяли в свои руки работу по мобилизации в Красную Армию и организацию работы военных комиссариатов. Из разношерстных отрядов войска Восточного фронта сводились в полки, бригады и дивизии. В короткий срок были сформированы 26-я и 27-я дивизии 5-й армии, 29 дивизия 2-й армии, 1-я, 2-я, а затем и 3-я, 4-я Уральские дивизии в 3-й армии.

В ходе практической работы была образована единая структура военных комиссаров действующей армии в звене батальон, полк, бригада, дивизия под руководством реввоенсоветов армий. Была упорядочена работа войсковых штабов и создаваемых органов снабжения. Создавались школы младших командиров при армиях. К примеру, во 2-й армии помимо младших командиров готовились артиллерийские кадры в качестве командиров орудий, разведчиков и телефонистов.

Реввоенсоветы стали осуществлять руководство обороной районов и губерний в полосе своей ответственности и подчиняли для этой задачи все без исключения советские и партийные организации, а также привлекали все имеющиеся средства на местах для обеспечения войск.

Давно вызревала необходимость для выезда на фронт лично народного комиссара Л.Д.Троцкого и утром 8 августа 1918 г. он решился отправиться в Свияжск на Волге, что неподалеку от Казани. Причем выезд народного комиссара бы организован на специальном поезде из 12 вагонов с охраной из латышских стрелков, пулеметного отряда, группы агитаторов, командой шоферов, бригадой ремонтников. В поезде работали секретариат, типография, телеграфная станция, радио, библиотека, гараж, баня и электроснабжение. В последующем поезд состоял из двух составов и в него вошли авиаотряд из двух самолетов, несколько автомобилей и оркестр. Поезд тщательно охранялся, вагоны были бронированными, на площадках стояли пушки.

Все находящиеся в поезде носили кожаное обмундирование. Каждый раз появление кожаной сотни в опасном месте производило неотразимое впечатление. Чувствуя поезд в немногих километрах от линии огня, даже наиболее расстроенные части и, прежде всего, их командиры тянулись изо всех сил. В поезде находилось несколько десятков коммунистов, из которых часть Троцкий назначал командиров и комиссаров создаваемых частей, а иногда и заградотрядов. [69]

Но, несмотря на, в целом, удачный исход боевых действий в районе Свияжска, Троцкому пришлось испытать немало волнений ввиду внезапной атаки бригады полковника В.О.Каппеля на станцию Свияжск, где размещался штаб 5-й армии, и попыток ею овладеть железнодорожным мостом через Волгу. На помощь обороняющимся подоспел десант Волжской военной флотилии и спас положение.

Троцкий весьма точно дал характеристику облику и состоянию частей Красной армии, которых он увидел воочию. Армия под Свияжском, по его словам, состояла из отрядов, отступивших из-под Симбирска и Казани. Каждый отряд жил своей жизнью. Общей была только склонность к отступлению. Слишком велик был перевес организации и опыта у противника, а отдельные роты, состоявшие сплошь из офицеров, совершали чудеса. Сама почва была заражена паникой. Свежие красные отряды, приезжавшие в бодром настроении, немедленно захватывались инерцией отступления. Но, картина, данная Троцким, далеко не полная, так как в ней отсутствовали причины, кроющиеся в составе командного состава и связанные с работой военных комиссаров частей.

В число неустойчивых частей неожиданно попал 2-й Петроградский полк, сформированный в колыбели революции, который с позором бежал с поля боя вместе с командиром и комиссаром. По личному указанию Троцкого военный комиссар полка, как и командир по приговору военного трибунала 5-й армии были расстреляны, как и каждый десятый красноармеец полка. Впоследствии Троцкому не раз пришлось оправдываться за этот жестокий, но необходимый, по его убеждению, шаг. Его действия были оправданы специальной комиссией ЦК ВКП(б), но все равно ходили разговоры вплоть до легенды о личной расправе.

Троцкий как Наркомвоен подробно доложил Ленину и описал неудачи из-за неверия командиров и комиссаров в свои силы, слабой подготовкой штабов и даже о военном таланте Каппеля. Ленин одобрил действия Троцкого и откликнулся шифром: «Получил Ваше письмо. Если есть перевес, а солдаты сражаются, то надо принять особые меры против высшего командного состава. Не объявить ли ему, что мы отныне применим образец французской революции и отдадим под суд и даже под расстрел Вацетиса[12], как и командарма под Казанью… Советую вызвать многих заведомо энергичных боевых людей из Питера и других мест фронта. [70] Однако Троцкий не воспользовался советом Ленина и не потому, что «его разум боролся с совестью», а лишь потому, что фактически комиссаром при Вацетисе, Главнокомандующем, был он сам, да и командарма 5 надо было расстреливать вместе с двумя другими комиссарами, членами Реввоенсовета, при этом он сомневался, будто бы в Питере существовали надежные боевые люди, не такие как в «надежном и рабочем» 2-м Петроградском полку.

Вполне солидарен с Троцким был и член Реввоенсовета армии С.И.Гусев, находящийся в свое время в качестве резервного комиссара поезда наркома, отметив, что суд в Петроградском полку был правильной мерой и необходимой. Этот расстрел подвел итог партизанскому, хаотическому, первоначальному состоянию Красной армии и стал переходной ступенью к регулярной армии и дисциплине. [71]

Впрочем, Троцкий продолжал действовать решительно и в своем приказе №70, продиктованном в поезде в августе 1918 года, грозно предупреждал: «Всем, всем, всем! Борьба с белочехами тянется слишком долго. Неряшливость, недобросовестность в наших рядах и малодушие являются лучшими союзниками наших врагов. В поезде Наркомвоена, где пишется этот приказ, заседает Военно-революционный трибунал, который снабжен неограниченными полномочиями. Назначенный мною начальник обороны железнодорожного пути т. Каменщиков распорядился о создании в Муроме, Арзамасе и Свияжске контрреволюционных лагерей, куда будут заключаться агитаторы, контрреволюционные офицеры, саботажники, паразиты, спекулянты, кроме тех, кто будет расстреливаться на месте преступления и приговариваться к суровым карам…». [72]

Однако, первый выезд Троцкого на фронт был внезапно прерван телеграммой о ранении В.И.Ленина. Прямым вызовом власти последовали террористические акты против руководителей Советского правительства и партии, 20 июля 1918 года был убит В.Володарский, 30 августа М.Урицкий и в этот же день тяжело ранен эсеркой Каплан В.Ленин после митинга на заводе Михельсона в Замоскворечье. Левые эсеры рассчитывали запугать, внести смятение и растерянность в ряды защитников Советской власти, но вместо этого накликали решение ВЦИК от 2 сентября 1918 года о красном терроре.

В августе 1918 года, в разгар боев на Восточном фронте вспыхнул контрреволюционный мятеж на Ижевском и Воткинском оружейных заводах. В историко-партийной литературе эти события описываются как проявление недовольства со стороны специфического пролетариата, имеющего свое подсобное хозяйство и тесно связанных с крестьянами, проживающими вокруг заводов и наличия у них в силу этого обстоятельства особой мелкобуржуазной психологии, благодатной для ведения эсеровской и меньшевистской агитации, наличия среди заводского пролетариата в управлениях заводов офицеров-фронтовиков, незрелостью рабочих, пришедших на замену ушедших на фронт и, конечно же, слабой организации коммунистов.

Однако, очаг контрреволюции начал разгораться намного раньше, в апреле – в мае 1918 г., когда отряды красногвардейцев, сформированные на заводах не без влияния эсеров, начали бесчинствовать среди крестьян, проводить реквизиции и судить «несознательных». Эти отряды не подчинялись местным Совдепам и открыто не признавали власть Ленина, мирный договор с Германией. Они препятствовали прибывшим за оружием командам, а с матросами вступили в открытую перестрелку. Военные отделы при записи добровольцев в Красную армию работали плохо, хотя желающих было много и в том числе офицеров, не решался вопрос с жалованием. С созданием военных комиссариатов никаких изменений, якобы из-за отсутствия денежных средств, не произошло, а кадры лекторов и агитаторов были отправлены назад в Сарапул.

Несколько раньше, чем решился выехать на фронт наркомвоен Троцкий, 6 июня 1918 года в Царицын отправился В.И.Сталин – главный его исторический оппонент. В конце мая Совет Народных Комиссаров направил уполномоченных для работы по изъятию хлеба у не желающих сдавать его по твердым ценам. С чрезвычайными полномочиями в Вятскую губернию был направлен нарком просвещения Н.В.Луначарский, в Орловскую нарком земледелия С.П.Середа, нарком по делам национальностей И.В.Сталин – общим руководителем продовольствия на Юге России.

Сталин, как и Троцкий, выехал специальным эшелоном, где помимо вагон-салона, находилась вооруженная охрана. Вместе с ним выехала его возлюбленная, юная Надежда Аллилуева. Сталин с прибытием в Царицын энергично взялся за работу и железной дорогой отправил несколько эшелонов хлеба в голодающие Москву и Петербург, но 25 июня казаки Краснова, рвавшиеся к Царицыну, перерезали железную дорогу и вышли к Волге.

Атаман Краснов, чтобы очертить границы войска Донского, как это было ранее обговорено с немцами, пока те хозяйничали в Ростове, ни о каком соединении с белочехами не помышлял. Поход на воссоединение с мятежниками Поволжья и Урала зрел в умах генералов Добровольческой армии Деникина, набиравшей силу на Кубани, и Краснов обязался-таки поставить для похода, которого желали союзники по Антанте, 30 тысячный корпус.

Но Сталину в те дни было не до стратегических замыслов противника. На его глазах разворачивалась удручающая картина неспособности Царицынского Совета депутатов вместе с военспецами организовать оборону города. Еще в мае 1918 года комиссар Южного фронта Трифонов докладывал Троцкому и Бонч-Бруевичу о том, что местные органы не понимают задач и тормозят создание армии и крайне враждебно относятся к военспецам. Он же настаивал за скорейшее назначение комиссаров из Москвы к командующим Автономову и Сорокину, как вызывавших большие сомнения. [73]

В ответ, из Москвы, тому же Трифонову, поручалось учредить военно-окружной военный комиссариат с военным руководителем генералом Снесаревым[13], что так и не было исполнено. Снесарев же был назначен командующим Северо-Кавказским округом и известил Бонч-Бруевича, что в частях, ведущих оборону Царицына, неподготовленный командный состав, повсеместно отсутствуют военспецы, штабы не организованы. В составе 2-й Донской армии всего 750 штыков и 165 сабель, в полках набирается едва сотня человек, снабжение организовано неудовлетворительно. Всего обороняли город около 6000 человек с большинством необученных и недисциплинированных красноармейцев, часть которых находилась не на позиции, а в вагонах на железнодорожных путях.

Военрук Снесарев, начальник штаба округа Носович просили срочно переформировать армию и прислать военспецов, организовать штабы и спешно приступить к созданию новых частей, а 17 июня они извещали Троцкого о необходимости выбора командного состава из бывших офицеров, о том, что набор лишь одного людского состава без привлечения настоящего кадра бывших офицеров приводит к непроизвольному расходу денег, а создаваемые формирования при столкновении с казаками показывают полную непригодность и бегут.

Донесения генерала Снесарева показывают, что рядом с ним нет военных комиссаров и поэтому ни одна его подпись не заверена ими, что работа штаба не имела никакой поддержки у местных советов и Совдепа Царицына, его просьбы направить бывших офицеров  убеждают в полном отсутствии военных комиссариатов. Разумеется, все это не ускользнуло от взгляда опытного и волевого руководителя И.Сталина, пусть и не проявившего себя пока на военном поприще.

Подход группы партизанских войск К.Е.Ворошилова из Луганска лишь незначительно улучшил положение у обороняющихся и 23 июля тот был назначен командующим всеми войсками царицынского участка фронта. [74]

О положении под Царицыном были прекрасно осведомлены в Москве. Так, 2 июня 1918 года, во Всероссийское бюро военных комиссаров поступил доклад о пьянстве комиссара по организации Красной армии Капустина, являющегося анархистом и совсем не занимающегося своим делом, а 10 июля член высшей военной инспекции З.Шосток доложил Высшему военному Совету, что местные войска не в силах выполнить задачу по обороне Царицына.

Сталин 11 июля 1918 г. телеграфирует Ленину о своем видении дееспособности Северо-Кавказского округа и оценивает его совершено неприспособленным к условиям борьбы с контрреволюцией. Дело не только в том, что наши «специалисты» психологически неспособны к решительной войне с контрреволюцией, но так же в том, что они как штабные работники, умеющие лишь «чертить чертежи и давать планы переформировки, абсолютно равнодушны к оперативным действиям, и продолжал далее, что они чувствуют себя как посторонние люди, гости, а военкомы не смогли восполнить этот пробел. Смотреть равнодушно на это считаю себя не вправе. Я буду исправлять эти и многие другие недочеты на местах, я принимаю ряд мер и буду принимать вплоть до смещения, губящих дело чинов и командиров, несмотря на формальные затруднения, которые при необходимости буду ломать. При этом, понятно, что беру на себя всю ответственность перед всеми высшими учреждениями. [75]

В этой телеграмме, среди путаницы мыслей Сталина четко определены виновники сложившегося положения – военспецы, «умеющие лишь чертить чертежи», а вот тех, без кого они и шага не могли сделать, не видно (ответственность Совдепа и военных комиссаров авт.). Ну и конечно от нее так и веет решительностью и волей.

Видимо, ознакомившись с телеграммой Сталина, Троцкий, инициируя создание в Северокавказском военном округе Реввоенсовета, 17 июля 1918 года телеграфирует о предложении оставить Снесарева военным руководителем в РВС помимо Сталина и нескольких комиссаров. При этом он почтительно добавил: «Если Вам нежелательно сохранить Снесарева, я уберу его». [76]

На что Сталин в переписке ответил тем же и 26 июля в телеграмме на имя Троцкого информирован о встрече со Жлобой[14], пробившимся из Кубанской армии, которая повсеместно отступает и без помощи Северного Кавказа будет потеряна, и подписал «Ваш Сталин».

Видно, что ни о какой неприязни между Сталиным и Троцким говорить не приходится и вполне возможно, что Снесарев со своими помощниками продолжал бы действовать, как привык, автономно, не обращая внимания на комиссаров. Он просто недооценил председателя Военного совета Сталина, коим тот стал 19 июля. В совет, помимо него, вошли Ворошилов и Минин. Реввоенсовет взял на себя все руководство войсками на Юге страны и немедленно приступил к формированию частей и соединений, комиссаром штаба округа был назначен Е.Шаденко, коммунист с 1904 года. [77]

Двадцать четвертого июля 1918 г. РВС объявил в Царицыне мобилизацию трудящихся мужчин 21-22-х лет. Чрезвычайные меры принял и исполком Царицынского совета депутатов, объявивший город на военном положении. Агитаторы против Советской власти, провокаторы, сеющие панику в народных массах, черносотенцы, ведущие погромную агитацию, задерживаются и подвергаются военному суду. Бандиты и контрреволюционеры, застигнутые с оружием в руках, будут расстреливаться – говорилось в приказе исполкома. [78]

В дни обороны города в его ряды влились 10 тысяч царицынских рабочих, а оставшиеся на заводах, напряженно трудились по ремонту бронепоездов и вооружения. Постановлением №62 Реввоенсовета Северо-Кавказского военного округа в конце июля, наконец-то, был создан Царицынский губернский военный комиссариат,  волостные и уездные комиссариаты. Была объявлена мобилизация возрастов от 18 до 40 лет. При этом приказом Северо-Кавказского военного округа предписывалось из дезертиров и уклоняющихся от призыва формировать особые штрафные роты, которые планировалось назначать на самые опасные участки фронта. Под сим подписались члены Военного совета Сталин и Минин. [79]

Царицынской ЧК удалось раскрыть контрреволюционный заговор, имеющий целью ударить в спину защитникам города во время наступления казаков. Об этом подтвердил в своих показаниях бывший начальник штаба округа полковник Носович, перебежавший к белым и избежавший ареста, которому подверглись все подозреваемые офицеры штаба и управления округа во главе с генералом Снесаревым.

В опубликованных позже, 3 февраля 1919 года, показаниях в белогвардейском журнале «Донская война», он признал, что в Царицыне действовала местная контрреволюционная организация, стоявшая на платформе Учредительного собрания и получавшая из Москвы деньги. Она готовилась к активному выступлению для помощи Донским казакам во взятии Царицына. Главою этой организации был инженер Алексеев и два его сына, а также значительная часть офицеров, которые частью состояли в организации, а частью по подозрению в соучастии в ней, были схвачены черезвычайкой и расстреляны.

Из этого следует, что Носович и многие его сослуживцы по штабу округа знали о существовании заговора и содействовали ему и не зря он ударился в бега после того, как в город прибыла специальная московская комиссия во главе с А.И.Окуловым и провела расследование, по которому невиновные офицеры штаба округа были освобождены, а виновные были преданы суду.

Впрочем, по мнению писателя В.Карпова, ходили слухи, что арестованных офицеров содержали на нескольких баржах и одну из них- таки пустили ко дну. Чтобы развести А.Снесарева со Сталиным, генерала назначили командующим на другой фронт. [80]

По мнению современного историка Д.В.Дубинина, Сталин как «творец победы по обороне Царицына», просто недооценил роль А.Снесарева в обороне города. Именно тот составил план обороны, переформировал все отряды на регулярную основу, боролся против выборности командиров, но все это наткнулось на противодействие Сталина. [81] Может быть, все это правильно, но что мешало всему руководству обороны Царицына, включая военспецов, организовать и провести необходимые мероприятия до приезда Сталина и не в этом ли кроется причина открытой неприязни Сталина к военспецам?

В то же время приказ Военного совета №39 от 30 августа 1918 года, подписанный Сталиным, Мининым и Ворошиловым в разгар наступления красновцев на Царицын, требовал от командующих и командиров, продолжая беспощадную войну, не расстреливать переходящих на нашу сторону перебежчиков, добровольно сложивших оружие и не чинить над ними никаких усилий, так как среди мобилизованного трудового казачества войска Донского более половины сочувствующих Советской власти. [82]

В августе 1918 года благодаря принимаемым мерам и мужеству красноармейцев города, рабочих и трудящихся удалось отстоять Царицын и даже освободить несколько населенных пунктов перед участком его обороны.

В середине 1918 года в Екатеринбурге, бывшим последним оплотом Советской власти на железнодорожной магистрали, почти окруженным белогвардейцами и белочехами, по постановлению президиума Уральского областного совета, в ночь на 16 июля в особняке горного инженера и коммерсанта Н.Н.Ипатьева были расстреляны Николай Романов, бывший император России и вся его семья. На заседании Совета народных комиссаров 18 июля 1918 г. Яков Свердлов огласил постановление ВЦИК о правильности действий Уральского Совета. Это жестокое убийство большевиками во главе со своими лидерами оправдывалось попытками различных сил освободить царскую семью, содержащуюся «за все преступления царя перед народом», хотя они были прекрасно осведомлены об их невиновности, признанной Чрезвычайной комиссией Временного правительства. Двадцать третьего мая 1918 года царская семья в силу этих обстоятельств была вывезена из Тобольска в Екатеринбург.

Двадцатого июля 1918 года Пермские газеты сообщили о постановлении Уральского совета о расстреле царя, виновного перед народом, а его семья якобы была вывезена в более верное место. С особым цинизмом отозвалась 23 июля 1918 года газета «Уральский рабочий», извещая о расправе, как акте проявления крайнего демократизма Советской власти, не сделавшей исключения для Всероссийского убийцы и расстрелявшей его наравне с обыкновенным разбойником. [83]

Троцкий вспоминал об этом в имевшем место разговоре со Свердловым именно 16 июля, сразу после казни, из которого следовало, что с царем и его семьей покончено и сделано это по коллективному решению, так как Ильич считал, что нельзя оставлять нам им живого знамени, особенно в нынешних трудных условиях. [84]

Деяние большевиков на деле лишь ожесточило основную массу бывших офицеров и особенно тех, кто еще колебался в поисках своего выбора в разгоревшейся Гражданской войне.

В попытках скрыть правду от народа и, сообщив вначале о расстреле по докладу Уралсовета одного Николая Романова, ровно через год было опубликовано сообщение о казни всей семьи и осуждении 28 эсеров, виновных в злодеянии, из которых пятеро были расстреляны.

В литературе не без основания говорится о германском следе, предшествовавшем трагедии, связанным с личностью комиссара Яковлева, прибывшего 22 апреля 1918 года в Тобольск со 150-ю красноармейцами с мандатом члена ВЦИК и личным телеграфистом для связи с Кремлем. Именно ему было предписано вывезти из Тобольска всю семью, а не другому отряду Заславского, отправленного из Омска, которому Тобольск подчинялся территориально.

Яковлев намеревался вывезти семью в Москву, но, узнав, что через Екатеринбург ему не пробиться, решил двигаться через Омск и южную ветку железной дороги, однако после переговоров со Свердловым сдал узников Уральскому Совету. Далее он через Омск направился к войскам белочехов и позже большевики объявили его участником монархического заговора. Предполагается, что он был одним из звеньев сговора Свердлова и немецкого посла Мирбаха по доставке царской семьи в Москву с последующей передачей немцам, чтобы затем с разгромом большевиков восстановить в России благодарную Германии монархию!?

Все это лишь предположения, в которых уверен Пьер Жильяр, учитель французского языка в царской семье, и следователь Н.Соколов, которому 7 августа 1918 года из суда были переданы материалы следствия об убийстве царской семьи, начатого 30 июля 1918 г. следователем по особо важным делам Екатеринбургского окружного суда А.Наметкиным. П.Жильяр утверждал, что члены президиума Уралсовета Сыромолотов и Голощекин 12 июля 1918 г. были в Москве и вернулись с инструкциями от Свердлова и в этом деле Янкель Свердлов голова, а Янкель Юровский главный палач-рука. Царь не осужден, не судим, а убит, уверенными в безнаказанности, негодяями. [85]

Генерал М.К.Дитерихс, назначенный адмиралом Колчаком в начале 1919 года председателем комиссии по расследованию расстрела царской семьи и не замеченный в симпатии к большевизму, писал, что именно Германия выбросила на наш фронт подлейшее из орудий войны, ужаснейший из ядов, яд политический, яд большевизма, заразу анархии. Он же подтвердил версию о том, что в Тобольске была раскрыта организация белогвардейцев с целью устройства побега Н.Романова и назвал, не более чем слухами, сообщения в иностранной прессе о том, что царь расстрелян не был и с чехами куда-то был вывезен, а в Москве была организация около 700 офицеров с целью вырвать царя. Были также намерения на это некоторых офицеров монархического союза и слушателей 2 курса академии Генерального штаба. Он подчеркивал, что это были попытки честных офицеров, которые не кричали о своей деятельности в отличие от тех, кто на каждом шагу шумел на словах, как мог…

Далее он заключил, что это злодеяние было совершено представителями большевистско-еврейской власти в России, которая отождествлялась с властью еврейской. Ленин, Красин, Бухарин, Парский, Белобородов, Медведев, Ермаков и прочие сохраняли знание имен Бронштейн, Цеденбаум, Нахамнес, Голощекин, Сафаров, Юровский и в той же психологии воспринимаются ими имена нарицательные еврейского народа. Народные массы не способны пока проводить грани между Янкелем, сырьевщиком в Тифлисе и Янкелем Свердловым, председателем ЦИК в Москве, между Исааком Юровским, часовщиком в Харбине и Янкелем Юровским – руководителем идейного преступления в Ипатьевском доме. В поступках и деяниях одного еврея считается виновным весь еврейский народ. [86]

Эхо чудовищного злодеяния нет-нет да напоминает о себе. В марте 1998 года одно из информационных агентств в Копенгагене вдруг опубликовало заверение Ленина на обращение к нему датской газеты «Национальтинге» о судьбе царя и ответ о том, что он в безопасности был дан без промедления, хотя вождь знал, что произойдет…

Забыта клятва английского короля Георга V о том, что пока в России не будет восстановлена, историческая справедливость, относительно убийства царской семьи, никто из Британского королевского дома не вступит на российскую землю, не восстановит полноценных отношений с властителями России.

Прилюдно скорбящий по невинно убиенным членам царской семьи коммунист Б.Н.Ельцин предпочел не объясняться по поводу указания о сносе в 1977 году Ипатьевского дома в свою бытность первым секретарем Свердловского обкома КПСС, хотя распоряжение об этой акции было получено его предшественником по должности, которое тот «забыл» и положил под сукно на несколько лет.

По сообщению газеты «Труд» 15 октября 1990 года «Президиум Свердловского городского Совета народных депутатов принял решение передать территорию, где стоял дом Ипатьева, в подвале которого была расстреляна семья последнего русского царя, а также четверо их подчиненных и слуг, в бессрочное пользование Свердловскому епархиальному управлению русской православной церкви. На месте Ипатьевского дома воздвигнут храм во имя всех святых, в земле российской просиявших. Так новая Россия замаливала грехи своих сынов заблудших… [87]