Глава 3. Реввоенсовет нас в бой ведет!

 

К исходу лета 1918 года контрреволюционеры Поволжья армией «Комуча» и соединениями белочехов стремились выйти к Волге и с захватом на ней крупных промышленных и транспортных узлов, опираясь на ожидаемую поддержку восставших в городах центральной России, положить конец власти большевиков. Войско Донское спешило придвинуть свои границы до Царицына и Воронежа, имея в уме неизбежный исход своих немецких покровителей в связи с усилением натиска Антанты с помощью США, вступивших в войну весной 1918 года. Деникин, сделавший ставку на поддержку Антанты, понимал, что без поддержки донцов не сможет выполнить миссию добровольческой армии по борьбе с большевиками и немцами. Он готовил тылы и методично очищал Кубань и пространства Ставрополья от большевиков.

Рассуждения об активном участии чехов, словаков, венгров, австрийцев и других в контрреволюционных мятежах, а затем и войне против Советской власти, по-видимому, связаны не только с агитацией чехословацкого Национального Совета Массарика и левых эсеров, восторгом и радостью по поводу взятия Казани и других городов, но и, как предполагает один из историков А.Котомкин, с возможностью более коротким путем добраться до Родины. А таковая, как считали многие из белочехов, была уже рядом – через Волгу, Архангельск и Москву.

По разным причинам случилось так, что в чехословацком корпусе почти не было генералитета и старших офицеров, поэтому на должности командиров полков и дивизий выдвинулись молодые и амбициозные офицеры поручики Чачек, Ян Сырова, капитан Гайда и ряд других. Они, информируемые французским генералом Жаненом, возглавляющим военную миссию союзников при корпусе, прекрасно понимали, что Германия будет бита и по возвращению в Европу им грезилось предстать победителями, освободившими Москву от большевистской скверны, а не бывшими военнопленными. Так думали и многие тысячи их подчиненных. Но, все они не учитывали одного обстоятельства, что выполнить эту задачу им предстояло только в союзе с русскими контрреволюционерами, поскольку первоочередной задачей Антанты и вступившими в войну США было отражение рвущейся к Парижу армии Германии. [1]

В это же время получил развитие контрреволюционный мятеж в Ижевске и Воткинске, 50-ти тысячный пролетариат которых организованно выступил против Советской власти. Поводом ко всеобщему недовольству стал арест «Союза фронтовиков» и их лидера капитана Степанова. Еще раньше Союз требовал отправки на фронт отрядов только с оружием, обеспечения охраны заводов и плотины, помощи семьям мобилизованных в Красную армию. На состоявшемся многотысячном митинге прозвучали призывы о нежелании воевать и долой Советы. Но, с утра следующего дня, восставшие разоружили охрану складов, захватили завод и затем без труда разогнали отряд большевиков в 700 человек. В Воткинск была направлена вооруженная рота, и ее сил хватило, чтобы и там установить власть Союза фронтовиков. Итогом восстания стало формирование за рекой Камой Ижевско-Воткинской армии под командованием полковника Федичкина, и затем она была переформирована в бригаду численностью в 12 000 человек с полками в 4500 солдат и офицеров. Впоследствии бригада стала основой для формирования Ижевской и Воткинской дивизий. [2]

Командирами у Ижевцев и Воткинцев в большинстве были солдаты, отличившиеся на германской войне, награжденные Георгиевскими крестами и заслужившими офицерские чины. Боевыми знаменами у них были красные флаги, командиров они выбирали и называли их «товарищами». Ижевцы и Воткинцы говорили, что они сражаются за свои заводы и после освобождения их, кто хочет, смогут вернуться домой. Они носили погоны синего цвета с буквами «И» и «В» и сражались с особым упорством, что вызывало особое доверие у командования. С особым уважением в Ижевской дивизии относились к своему командиру В.М.Молчанову, бывшему подполковнику. [3]

Ухудшившаяся обстановка на Восточном и Южном фронтах показала не только небоеспособность и неорганизованность первых формирований Красной Армии, но и неудовлетворительное управление со стороны народного комиссариата по военным и морским делам, Всероссийского главного штаба, Всероссийского бюро военных комиссаров. Эти структуры не учитывали потребностей войск, не могли ими управлять в силу изменений обстановки и, особенно в прифронтовой полосе, дублировали друг друга. Высший Военный совет республики так и не стал ядром обороны государства и по сути своей был совещательным органом.

Постановлением ВЦИК от 2 сентября 1918 года вся страна объявлялась военным лагерем, и был образован Реввоенсовет республики (РВС), а «все силы и средства для обороны ставились в распоряжение священного дела вооруженной борьбы против насильников», все граждане независимо от занятий и возраста должны были беспрекословно выполнять те обязанности по обороне страны, какие будут на них возложены Советской властью. Тридцатого сентября  ВЦИК утвердил Положение о РВС республики, как высшем органе обороны и управления Красной армии и флотом, которому подчинялись все военные учреждения страны. Высший Военный Совет республики, созданный в марте 1918 года, был упразднен.

Несомненно, что образование РВС самым тесным образом связано с опытом функционирования реввоенсоветов армий Восточного фронта. Реввоенсоветы получали право обладать единой властью в прифронтовых губерниях и подчиняли все силы и средства интересам боевых действий, а также формировать боевые части и соединения согласно своих директив и приказов в интересах выполнения поставленных задач. [4]

Реввоенсовет республики был подотчетен перед ВЦИК и все его члены также назначались ВЦИК. РВС поглощал все права Наркомвоена, ему подчинялись Всероссийский главный штаб, главное управление снабжения, военно-законодательный Совет, высшая военная инспекция, Всероссийское бюро военных комиссаров. Председателем РВС являлся народный комиссар по военным и морским делам, вводилась должность Главнокомандующего Вооруженными Силами на правах члена военной коллегии РВС и его приказы подписывались одним из членов РВС. В РВС, помимо Л.Троцкого, вошли И.Смирнов, А.Розенгольц, Э.Склянский, М.Муранов, К.Юренев. Главнокомандующим Вооруженными силами был назначен И.Вацетис.

Члены РВС республики имели право наблюдать за деятельностью подчиненных реввоенсоветов фронтов и армий, инструктировать их, не вмешиваясь в их права, в крайних случаях они могли отстранять от исполнения обязанностей командующих и командиров, а также членов реввоенсоветов изданием соответствующих приказов и доведения их до реввоенсовета. Реввоенсоветы фронтов и армий утверждались ВЦИК в составе командующего и двух членов.

Очень важным явилось то, что созданной структуре реввоенсоветов подчинялись как командный, так и политический состав и помимо них, все коммунисты, призванные к работе в армии и на флоте. Военные комиссары наконец-то определились со своим местом в системе военно-политического руководства от части до РВС республики. Это особенно касалось боевых фронтовых и армейских соединений и частей, в которых военные комиссары были предоставлены сами себе, и Всероссийское бюро военных комиссаров никак не могло им оказать помощь и, тем более, влиять на них. Помимо Бюро назначением на должности военных комиссаров занимались военные секции Советов, революционные комитеты, а иногда комиссары выбирались простым голосованием коммунистов. Поэтому нередки были среди них, помимо эсеров, даже беспартийные… [5]

Утвержденные специальным Положением на 1 съезде военных комиссаров (6-11 июня 1918 года) обязанности военных комиссаров придали их работе особую направленность, понимание своих очень важных и ничуть не преувеличивая, судьбоносных задач и ответственности перед Советской властью.

Намного позже в историко-партийной литературе один из пунктов обязанностей, касающийся вступлению в полное единоначалие военного комиссара в случае Гражданской войны, признается ошибочным, так как ни одного подобного факта в гражданской войне не было.

На самом деле, разработчики обязанностей имели ввиду то обстоятельство, что военный специалист не мог, по их мнению, разобраться в характере и особенностях этой войны, ведущейся вооруженным пролетариатом против контрреволюционных масс, а с учетом времени разработки обязанностей в мае-июне, пожалуй, никто всерьез о размахе Гражданской войны на российском пространстве и не помышлял. Эта ошибка, попросту, была в ряду тех решений, которые руководству республики нужно было смешно принимать, отвечая на вызовы резко ухудшающейся обстановки. По образному выражению Л.Д.Троцкого: «…сама партия, недавно вышедшая из подполья, с трудом приучалась к мысли, что гражданская война впереди….». [6]

В условиях неустойчивости и ненадежности новых полков Красной Армии руководством республики и ЦК РКП(б) использовались методы массовой мобилизации коммунистов, создание централизованного аппарата политического руководства, попытки мобилизации нескольких возрастов рабочих и крестьян, а также обеспечение сурового режима в прифронтовых областях с помощью коммунистических отрядов. В губерниях Поволжья проведением напряженной широкой агитации устным и печатным словом из села в село преодолевались первые колебания населения, развертывалась суровая борьба с дезертирством, подпитываемых кулачеством, духовенством и отчасти старой бюрократией.

Во вновь созданные части вливались рабочие-коммунисты Питера, Москвы, Иваново-Вознесенска. Комиссары впервые получили в частях значение революционных вождей и непосредственных представителей власти, а революционный трибунал предостерегал всех, что социалистическое отечество в опасности.

«Сочетанием мер агитации и организационных решений в течении нескольких недель был достигнут перелом. Из зыбкой неустойчивой массы возникала действительная армия, и Казань была взята 10 сентября 1918 года, а на другой день возвращен Симбирск. Этот момент – знаковый факт в истории Красной армии. Это уже не первые беспомощные попытки… мы уже можем сражаться и побеждать», — поспешил заявить Л.Троцкий.

Созданная более чем полумиллионная армия, помимо нескольких удачных эпизодов в борьбе с контрреволюционными силами, была неспособна на безоговорочные победы, и 3 октября 1918 года на совместном заседании ВЦИК и Моссовета В.И.Ленин поставил задачу создания трехмиллионной армии. Это решение принималось с учетом начала исхода немецких войск из Прибалтики, Украины, Белоруссии и Дона и еще не сказавших своего слова стран Антанты в активизации решительной борьбы против Советской России.

От всеобщего вооружения народа и добровольчества приходило понимание необходимости крепко организованной армии, для создания которой требовались кадры командного состава и призыва по мобилизации офицерского и унтер-офицерского состава, проведения поголовной мобилизации 4-х-5-х сроков призыва среди рабочих и крестьян. Но, с учетом того, что побывавшие на фронте просто устали от войны или оказались в значительном количестве на стороне контрреволюционных сил, приходилось рассчитывать на необученный контингент и воевать не умением, а числом.

Л.Троцкий вспоминал, что армия строилась под огнем, господствовала импровизация и она, недостаточно подготовленная, подвергалась немедленному испытанию в деле, росла быстро и полухаотически в условиях растущей протяженности фронтов. Из ничего надо было создавать полки. Армию строил  рабочий, мобилизуя крестьян, принуждая и заставляя их, привлекать к делу бывшего царского офицера и ставя его под свой контроль. И мы, тем временем, построили армию из ничего, и эта армия росла и крепла. [7]

Он подчеркивал, что в 1918 году 76 процентов командного и административного аппарата Красной Армии составляли бывшие офицеры и лишь 12,9 командиры из бывших фронтовиков и рабочих, занимавших, как правило, низшие должности. Отделенного звена практически не было, унтера командовали ротами, батальонами и полками. Количество привлекаемых в Красную Армию бывших офицеров в различных источниках колеблется от 30 тысяч до 48 (в том числе и те 8 тысяч поступивших на службу в феврале месяце добровольно). [8]

Л.Д.Троцкий, не имеющий военного образования, в решении военных вопросов пользовался всемерной поддержкой В.И.Ленина, который, по его словам, в том или ином случае по военной проблематике не раз колебался и как-то раз, в августе 1918 года, после неудач на Восточном фронте заметил – не заменить ли нам генштабистов коммунистами? Вообще-то, очень часто всю вину за неудачи на фронтах проще всего было списать на военспецов и этим грешили многие государственные и партийные деятели, не говоря уже о массах красноармейцев.

Для повышения эффективности управления войсками, явно по совету военспецов, был создан Полевой штаб РККА с сохранением Всероссийского штаба, решавшего задачи укомплектования войск личным составом, формирования новых соединений и частей, руководства боевой подготовкой, обеспечения войск в местах дислокации и быта военнослужащих. Схема напоминала в недавнем прошлом то ли штаб, то ли Ставку при Верховном главнокомандующем царской армии и ее Генеральный штаб. Только вот Ставка тогда находилась на фронте, а Полевой штаб РККА в Москве по соседству с Всероссийским главным штабом.

Не мудрствовали военспецы, разрабатывая штаты Красной армии, установив трехбригадную основу для дивизии по аналогии с первой мировой войны и штатной численностью в 60 тысяч человек! Ни одной дивизии даже в общем приближении к этому штату так и не удалось сформировать за годы Гражданской войны. Что это было, классический образец бездумной отписки, утвержденной в самых высоких инстанциях или профессиональная некомпетентность, не учитывающая ни характер войны, ни мобилизационные ресурсы для нее? [9]

Созданию массовой регулярной Красной Армии, охватывающей широчайшие слои крестьянства, в немалой степени способствовали его недовольство оккупационным режимом немцев и гетмана Скоропадского, красновщина, «меньшевистско-эсеровская демократия» и ее исполнительные контрреволюционные структуры, устанавливающие прежние порядки, жестокое преследование за инакомыслие, передел собственности, насильная мобилизация и другие, до боли знакомые рядовому обывателю, явления из прошлого. Все больше крестьянство, в том числе и среднее, не только задумывалось, но и в большей степени разворачивалось в сторону пролетарской диктатуры и союза революционного рабочего класса и бедноты. [10]

17 сентября 1918 года был образован РВС Южного фронта, в состав которого входили 8, 9, 10, 11, 12-я армии. Членами реввоенсовета были назначены командующий фронтом – Сытин, помощник командующего фронтом Ворошилов, а народный комиссар по делам национальностей Сталин – председателем РВС. Приказ был подписан Главнокомандующим Вооруженными силами Вацетисом, членами РВС Данишевским и Смирновым. На Воронежском направлении оборонялись 8-я и 9-я армии, 11-я в Ставрополье, 12-я в районе Астрахани. На 10-ю армию была возложена оборона Царицынского участка. Создание Южного фронта неоправданно затянулось, хотя количественно его состав значительно превосходил войска Краснова, но достичь успеха не удавалось, так как, сформированные наспех, армии просто не умели воевать. [11]

События на Царицынском участке Южного фронта, где действовала 10-я армия, в командование которой 17 сентября 1918 г. вместо получившего ранение А.Егорова,[15] вступил помощник командующего Южным фронтом К.Е.Ворошилов, представляли собой не только отдельно взятый эпизод Гражданской войны, связанный со стремлением казаков Краснова овладеть городом-форпостом будущих границ Великого войска Донского, а возникновение и развитие конфликта фронтового и армейского командования с центром, тем более что подобные конфликты встречались позже и на других фронтах.

Среди исследователей этого периода прочно утвердилось мнение о том, что своими действиями в Царицыне Сталин, Ворошилов и связанный с ними бывший председатель Царицынского Совдепа, член ВЦИК и Реввоенсоветов Южного фронта и 10-й армии Минин допустили много ошибок и предвзято относились к военным специалистам. Так, по их мнению, заговор военспецов был инсценирован недостачей на складах военного арсенала 17 миллионов патронов, которые сами же Сталин и Минин изъяли в свое распоряжение, как докладывал военрук службы артиллерийского вооружения Чернышев.

Этой же троицей фактически был ликвидирован штаб Северо-Кавказского военного округа во главе с командующим Снесаревым, начальником штаба Ковалевским, начальником оперативного отдела Носовичем и лишь вмешательство А.Иоффе, К.Базилевича, членов Высшей военной инспекции, позволило вызволить их и других офицеров из-под стражи. Конечно же, они были совершенно «непричастны к заговору» 24 августа 1918 г. инженера Алексеева и восставшему запасному полку «грузолеса», выступившего в составе сил контрреволюции, а сам заговор был якобы «сфальсифицирован». И здесь уместно упомянуть частное мнение перебежчика Носовича и факт дезертирства 13 октября 1918 г. губернского военрука Михеева со многими бывшими офицерами. [12]

Сталину и его единомышленникам ставят в вину приверженность к партизанщине и недооценку революционных элементов среди казачества. На самом деле он прибегал к помощи казаков Миронова, одновременно упрекая последнего в нежелании сражаться и вести решительную борьбу с контрреволюционными казаками Краснова.

Что касается личных качеств Сталина, что отдельные историки утверждают, что такие черты характера как  тирана и изверга, впоследствии развившиеся у него, проявились именно в Царицынский период. Такого же мнения зарубежный автор П.Куромин: «Сталин управлял в Царицыне как диктатор и Царицын стал черной дырой, в которой все исчезало: деньги, люди, снаряжение. Все предназначенное было экспроприировано сталинскими приказами». [13]

Вместе с тем, никто не отрицает, что город, в период пребывания в нем Сталина, выстоял и июльское, августовское, октябрьское наступления красновцев были отбиты.

В Центр было отправлено более 9 миллионов пудов хлеба. Именно в эти месяцы было инициировано создание сети военных комиссариатов, укрепление Волжской и Каспийской флотилий, проведена партийная и пролетарская мобилизации. Круглосуточно производился ремонт и восстановление бронепоездов и именно они представляли реальную огневую силу маневренной обороны. Из 23-х бронепоездов, состоящих на вооружении Красной армии, 15 действовали в районе Царицына. Под личный контроль Сталина и Ворошилова было взято использование всей наличной артиллерии и сосредоточения ее на наиболее вероятных направлениях наступления противника. [14]

Хвалебно отзывались о Сталине и Ворошилове непосредственные участники тех событий Горбачев, Городовиков, Михайловский, Кулик, Панов. Они писали о них, как о великих стратегах и ближайших помощниках Ленина, лично защищавших «Красный Верден», любимцах красноармейцев, лично водивших их в атаку.

«…Он не спал ночей, он организовывал, он брал в свои твердые руки руководство, он ломал, был беспощаден и создавал перелом, оздоровляя обстановку…», писал к 50-летию Сталина Клим Ворошилов. [15]

Справедливости ради, стоит заметить о времени, в котором жили и писали авторы своих воспоминаний и отзывов, пропорционально которому соответствовала искренность и правдивость того или иного автора. Наш современник В.В.Карпов в своем историко-документальном исследовании «Генералиссимус», арестованный в предвоенные годы и имевший все основания обижаться на Иосифа Виссарионовича, тем не менее, описывает эпизод одного из боев, в котором, по его мнению, «Сталин не растерялся, проявил твердость и нашел выход», проявив способность мыслить в оперативно-стратегических масштабах.

«Осенью 1918 года войска белых вышли на подступы к Царицыну и кое-где прорвались к Волге. Самое критическое положение создалось в январе 1919 года, когда генерал Краснов ввел свежие силы и, прорвав оборону красных, двинулся к Царицыну. У командующего созданного к тому времени Южного фронта Сытина и у члена Реввоенсовете Сталина никаких резервов для противодействия прорыву не было…».

Находившиеся в те дни рядом со Сталиным в салон-вагоне вспоминают, что Сталин был возбужден более обычного, почти не переставал дымить трубкой, но говорил своим ровным твердым голосом, и это успокаивало окружающих.

Сталин понимал: коль скоро он сосредоточил в своих руках все руководство, то и ответственность за поражение ляжет на него. Но что же делать? Резервов нет. Противник почти беспрепятственно возьмет Царицын.

Сталин предположил: части генерала Краснова, наверное, уже готовы отпраздновать победу. Это всегда усыпляет бдительность. Немало примеров в истории, когда преждевременное торжество приводило к потере успеха, добытого в сражении.

• Что сейчас происходит в расположении генерала Краснова? – спросил Сталин, не обращаясь ни к кому конкретно. Присутствующие притихли. Представитель из штаба фронта доложил:
• Там готовятся к вступлению в Царицын, главные силы строятся в колонны в районе Дубровки. Впереди пойдет небольшой авангард, чтобы сбивать остатки наших войск.

Сталин зло стукнул трубкой по столу.

• Превосходно! Авангард пропустить и расправиться с ним в нашей глубине.
• Но это значит открыть дорогу и главным силам противника…
• Совершенно справедливое замечание, — сказал Сталин. Он чувствовал себя уверенно, потому что нашел выход из создавшегося безвыходного положения. Сталин даже улыбнулся: — главные силы противника пойдут не в город, а к своей гибели.
• Но кто…
• Начальник артиллерии, товарищ Кулик, сколько у вас в районе Дубровки пушек?
• У меня здесь ничего… — начал оправдываться Кулик.
• На всем фронте сколько? – нетерпеливо перебил Сталин.
• Орудий сто наберется…
• Все эти орудия немедленно, не теряя ни минуты, начать сосредоточивать к Дубровке. Пошлите надежных людей в батареи. Гнать всех в хвост и в гриву. Чтобы в течение ночи сосредоточились к Дубровке. Сюда же свезти все снаряды. Вы поняли меня? Противник в эйфории. Победа вскружила им головы. Вот мы и ударим всей артиллерией по этим глупым головам! А сводную кавалерийскую дивизию Думенко сосредоточить сюда же, к Дубровке. Ее задача – бить и преследовать противника, после того как его опрокинет артиллерия!

В течение ночи вся артиллерия была стянута и заняла огневые позиции у Дубровки. Дивизия Думенко вышла в назначенный район. Психологический анализ Сталина относительно противника полностью подтвердился. Войска генерала Краснова шли колоннами по дорогам за авангардом. Кавалерия, тоже в строю, двигалась вдоль дорог. Тяжелая, огромная масса войск густым потоком текла к Царицыну.

Удар артиллерии, в таком сконцентрированном, невиданном ранее количестве, да еще с предельной скорострельностью был не только неожиданным, но и уничтожающим. Снаряды рвались в гуще людей, в несколько минут огромное пространство покрылось трупами, бежали в разные стороны солдаты. Дивизия Думенко под командованием Буденного (Думенко заболел) лихо преследовала отступающих. Перешли в наступление и другие части фронта. Войска Краснова были отбиты от Царицына.

Эта блестящая победа укрепила авторитет Сталина. Город отстояли, белые отброшены. А кто все это возглавлял? – Сталин! И еще один человек очень помог – Кулик. И это естественно: решающую роль в этом сражении сыграла артиллерия, использованная оригинальным, не применяющимся ранее сосредоточением ее на главном направлении и массированным огнем. А кто командующий артиллерией? – Кулик! Слава Кулика после этого тоже была устойчива многие годы. [16]

Не подлежит сомнению тот факт, что исторические рамки этого боевого эпизода, описанного уважаемым автором, и ранее уже некоторыми где-то прочитанном и узнаваемым рассказом для молодежи и юношества, ограничены 20 октября 1918 года, когда Сталин отбыл из Царицына и более в Гражданскую войну там не был (источники у В.Карпова не указаны. – Авт.).

А.В.Венков, к примеру, описывает особый успех Стальной дивизии под командованием Д.Жлобы, сформированной из трех колонн советских войск в сентябре на Северном Кавказе. Дивизия численностью в 15 тысяч бойцов совершала марш к Царицыну в обход населенных пунктов в десятке километров от железной дороги. Разведка белых знала о передвижении соединения, но считала, что большинство бойцов его разбежалось по деревням, о чем сообщали перебежчики. 15 октября 1918 года Стальная дивизия внезапной атакой сбила заслон у деревни Б. Закурники и ударила по Астраханской дивизии белых, разбила два ее полка и нанесла тяжелые потери 7 Астраханскому полку. На поле боя насчитали боле 1400 трупов, а потери красных составили 13 человек убитыми и 153 раненых. Позже Краснов признал, что было потеряно 40% казаков и 80% офицеров. [17]

Этот факт подтвержден в одной из монографий о Гражданской войне, где помимо успешных действий групп бронепоездов под Царицыным, сказано о сосредоточении в одном из боев артиллерийской группы в 100 орудий, возглавляемой Г.И.Куликом, а также успешной атаки Стальной дивизии с тыла, прибывшей с Северного Кавказа, под командованием Д.Жлобы и военкома А.Токарева, в результате которой красновцы были отброшены от Царицына к 25 декабря на прежние позиции. Кроме этого была отмечена поддержка боевых действий со стороны Волжской флотилии. [18]

В.Горбункова рассказывает о тяжелом положении, сложившемся 15 октября 1918 года на юге обороны Царицына, как угрожаемом ввиду капитуляции 1 пехотного крестьянского полка. Положение восстановил комбриг Н.Руднев ценою своего смертельного ранения и стойкостью рабочих полков «Грузолеса», а также подход Стальной дивизии к Царицыну с Северного Кавказа. Ее удар в тыл красновцам обратил в бегство наступающих казаков и сорвал угрозу наступления. [19]

Г.И.Кулик, встретившийся с К.Е.Ворошиловым в 5-й Украинской армии, прорвавшейся к Царицыну, был назначен начальником артиллерии 10 армии. Он всегда в глубине души считал, что именно он сыграл в тех боях едва ли не решающую роль, так как именно ему принадлежала идея сосредоточения всей артиллерии на решающих участках наступления Донской армии и именно 17 октября был достигнут наибольший успех.

Он же в воспоминаниях о боевой работе Ворошилова к 50-летнему юбилею припоминал, что тот в октябре 1918 года, видя, что дивизия Жлобы, так называемая Стальная дивизия, начала в панике отступать, имея 5000 штыков с бригадой кавалерии в 2000 сабель, 25 орудий, дрогнула под набором кавалерийского корпуса. Клим остановил бежавшую дивизию и отбросил атакующих, и дивизия пошла в атаку. [20]

Документально подтвержден эпизод успеха в бою в обращении командарма Ворошилова славным бойцам Красной Армии, извещавшим о наступлении на полк Стальной дивизии 8800 красновцев. В этом бою заслужили его особую благодарность ВРИО начдива Горосленко и комполка Шелистов. Инспектор артиллерии т. Кулик прекрасно руководил огнем артиллерии, хотя артиллерия могла бы действовать лучше и в этом т. Кулику предстоит произвести расследование и отдать виновных под суд, в т.ч. начальника артиллерии дивизии Осипенко, отсутствовавшего на поле боя.

Приказом командарма 10-й армии №137 от 26 ноября 1918 года отмечался успех кавалерии 1-й Донской дивизии разбивших кавалерию 46-го и 2-го Волжских полков противника, а 27 ноября приказом по 10 армии реввоенсовет поздравил Буденного с победой над красновскими бандами в бою 25 ноября 1918 г. под Новоаксайской и сообщил о представлении его к награждению орденом Боевого Красного знамени и здесь же было добавлено не губить казаков, переходящих на сторону красных и 28 ноября 1918 г. ходатайство было направлено Председателю РВС республики Троцкому. [21]

В газете «Правда» от 3 января 1935 года в статье «т. Сталин на Южном фронте» была опубликована часть статьи этой же газеты от 30 октября 1918 года, в которой сообщалось, что стальной рукой были отброшены от Царицына не менее 40 полков красновских банд. Успех объяснялся сознательной дисциплиной красноармейцев, а солдаты Краснова, в тоже время, «отличались тупостью и невежеством, полной оторванностью от внешнего мира, они не знают, за что воюют… Именно красные офицеры из бывших солдат – основной цемент нашей армии, скрепляющий их в единый организм…».

Отбросив где-то пафос, лесть и предвзятость авторов можно заключить, что картина боев была в ожесточенном противостоянии и мужестве защитников Царицына, отстоявших в 1918 г. город-форпост на Волге. Но она была бы неполной, если бы за ней не заметить начавшейся схватки между двумя председателями, Предреввоенсовета Л.Д.Троцкого и председателем Реввоенсовета Южного фронта В.И.Сталиным. Поводом к разногласиям послужило отношение обоих к военспецам  и нежелание услышать друг друга.

В сентябре 1918 года помощник командующего фронтом Ворошилов доложил Сталину, что командующий Южным фронтом Сытин вообще не интересуется положением на фронте и 3 октября Сталин и Ворошилов направили на имя Ленина телеграмму, где писали, что Сытин не только не нужный на фронте человек, но и вредный, а Троцкий – еще не весь Реввоенсовет республики и его угрозы и приказы недопустимы и недостойны. Весьма своеобразно эти два большевика подписали телеграмму – член ЦК Сталин, член партии Ворошилов.

Троцкий был взбешен неуступчивостью Царицынцев к новой кандидатуре командующего – военспеца и разбираться в причинах конфликта не пожелал, тем более уступать, а апеллировал не только к Ленину, но и председателю ВЦИК Свердлову за поддержкой своей позиции. От бывшей учтивости к Сталину не осталось и следа. Командарм 10 Ворошилов в, свою очередь, вне всякой субординации напомнил председателю ВЦИК Свердлову об имевшем место бегстве к белым уже упоминавшегося Носовича и заявлениях того лично т. Сталину о нежелании воевать с казаками. [22]

Сталин своим приказом №118 РВС Южного фронта приостановил деятельность командующего фронтом Сытина, о чем сразу же Троцкий известил Главкома Вацетиса и члена РВС Данишевского. Троцкий 5 октября просил Свердлова приостановить приказ Сталина и известил, что конфликт на Южном фронте запутан, и переговоры со Сталиным не закреплены, юридически не оформлены ввиду отсутствия четких формулировок.

Днем раньше Троцкий направил Ленину и Свердлову свое ходатайство об отзыве Сталина с фронта и одновременно проинформировал о неблагополучном положении на Царицынском участке фронта, несмотря на избыток сил. Далее он дал оценку Ворошилову, который способен командовать полком, но не армией в 50 тысяч человек. Но, тем не менее, я оставлю его командующим 10-й армией при условии подчинения его  Командующему Южного фронта Сытину, — добавил он. До сегодняшнего дня из Царицына не поступало ни одного, оперативного донесения, и если донесения не будут поступать, я отдам под суд Ворошилова и члена реввоенсовете Минина, грозно подытожил Троцкий. И далее, Сталин и Минин в Царицыне пользуются правами членов реввоенсовета 10-й армии, а оперативная ответственность у Ворошилова. У нас для переговоров времени нет. Он должен либо подчиниться, либо убраться. У нас везде успех кроме Южного фронта и Царицына, где колоссальное превосходство. Нужна ваша творческая поддержка в 24 часа и это единственный путь взять вину на себя. [23]

Свердлов в свою очередь, попросил Сталина, Минина и Ворошилова не осложнять и без того тяжелое положение внутренними конфликтами, а Троцкого, проявить максимальную осторожность в Царицыне, где много старых товарищей, избежать конфликта, не отказываясь от проведения твердой линии.

Однако, мудрому совету Свердлова обе стороны не последовали и Главком Вацетис, извещая Ворошилова о снятии с должности командарма 10 и назначении помощником командующего фронтом с вступлением в командование резервами, напомнил, что главная причина катастрофического положения под Царицыным в его личном нежелании работать с Сытиным и потребовал действовать в полном с ним контакте, дабы не отдать казакам Царицын не под каким предлогом и 17 октября 1918 г. Вацетис предупредил Сытина о полном разногласии в управлении войсками, когда начдивы и комбриги действовали по своим планам и местным дракам должен быть положен конец.

Сталин был отозван в Москву и, убывая, 18 октября 1918 г., телеграфировал: Положение фронта крепнет, противник отбит и отступает, наши части ведут успешное наступление… завтра выеду в Москву. Народный комиссар Сталин.

Перебежчик полковник Носович в своей публикации беспристрастно отмечал: «Не в правилах, очевидно, такого человека, как Сталин, отступать от раз начатого им дела. Надо отдать справедливость ему, что его энергии может позавидовать любой из старых администраторов, а способности применяться к делу и обстоятельствам следовало бы поучиться многим». [25]

Без сомнения, в Царицыне Сталин проявил себя волевым и неуступчивым человеком, взявшим на себя ответственность за оборону Царицына. Его высокая требовательность к организации обороны, управлению войсками, беспощадность к контрреволюционерам, предателям и сочувствующим были им вполне оправданы. Как народный комиссар республики член ЦК и председатель Реввоенсоветов Южного фронта и 10-й армии он вправе был отдавать указания военным специалистам и вникать в их деятельность, вызывающую справедливые нарекания. В своей работе он был поддержан Ворошиловым и Мининым, также являющимися членами реввоенсоветов. Ведь, строго говоря, именно военный комиссар по требованию Троцкого должен был с револьвером в руке обеспечить выполнение своих обязанностей военным специалистом!

Но, по-видимому, это требование касалось кого бы то ни было, но не Сталина, который посмел настаивать на своем и обращаться к Ленину и Свердлову через голову, каждый раз все более раздражая Троцкого.

Троцкий позже, после отъезда Сталина, признает, что в сложившейся обстановке под Царицыным, причина неудач была не только в неуступчивости позиции членов Реввоенсовета. Он, выражая сомнения по поводу отзыва Ворошилова с 10-й армии, посчитал-таки возможным сохранить его, придав ему опытный оперативный штаб, и единственный помехой этому по его мнению, окажется уже Минин, ведущий вредную политику и, конечно же, подлежащий немедленному переводу! В декабре 1918 года Троцкий просит Ленина, Свердлова и члена РВС Склянского направить на Южный фронт несколько десятков военных специалистов из офицеров Генерального штаба, которые по тем или иным причинам укрываются в советских гражданских учреждениях.

Конечно же, 10-я армия, оборонявшая Царицын, мало чем по своей боеспособности и устойчивости, дисциплине отличалась от других армий фронта, хотя основу ее составляли украинские партизаны, вышедшие с боями, и рабочие, осажденного города. В июле 1918 года еженедельник «Утро Юга» №157, издаваемый в Екатеринодаре, сообщил о бездействии и отступлении 8-й и 9-й армий и остановить их отступление не было никаких сил. Даже репрессии и аресты, расстрелы по распоряжению Троцкого не помогли, и он уехал… Бывший командарм 9-й армии Н.Всеволодов перебежал от красных.

В 10-й армии оставили позиции полки Вольской дивизии, а 4 ноября 1918 г. в Астрахани бывший командующий 11-й армии Сорокин организовал восстание, расстрелял ряд коммунистов и командиров и скрылся. Туда нужно было срочно направить Антонова. По докладу от 25 ноября 1918 года в 8-й армии при первой опасности и полной распущенности полки покидали оружие и главным образом, по мнению Троцкого, по вине комиссаров, не принимающих меры оружием, а первые расстрелы, инициированные Троцким, уже произвели впечатление. Завершался доклад просьбой прислать «твердых работников».

26 ноября 1918 г., докладывал Троцкий Свердлову, — в 9-й армии работа поставлена слабо и она топчется на месте и надо железной рукой заставлять начдивов и командиров полков перейти в наступление какой угодно ценой и, если положение не исправится, к ним и командованию 9-й армии надо будет применить репрессии, потребовать списки всех воинских частей, не исполнивших приказы.

Для усиления реввоенсовета Южного фронта по рекомендации Троцкого сразу же после отъезда Сталина, в его состав был включен А.И.Окулов, уже бывавший в Царицыне по делу об аресте военспецов. Он успевал, помимо военно-революционных дел, заниматься литературным творчеством и написал пьесу, изданную в Москве, «Там, где смерть», по очень актуальной на то время теме о военной судьбе командира-военспеца и, конечно же, комиссара. В центре повествования – командир, которого обвиняют по ложному доносу в измене и дезертирстве с большой суммой денег. Но комиссар во всем разобрался и изменников, оклеветавших командира, отдал под суд на смертельную кару. [27]

Троцкий 25 октября 1918 года проинформировал Свердлова о необходимости реформ на Царицынском фронте и упомянул о кандидатуре Окулова как не участвовавшем в конфликте, имевшем там место ранее, и через месяц для упорядочения работы попросил принять его в члены реввоенсовета 10-й армии, как «твердого товарища». Здесь же Троцкий пояснил, что и с Окуловым Ворошилов продолжил конфликт и попросил отозвать того с фронта, как и просил комфронтом. «Ворошилов, писал он, «человек мелочный и бездарный, не проявляющий никакой инициативы». Немного позже, 1 декабря, он резко возразил Ленину в назначении без его согласия как Председателя реввоенсовета республики ВРИО командармом Жлобы, как недисциплинированного командира и демагога и попросил удалить его из Царицына. [28]

Помимо обязанностей члена РВС А.И.Окулов с 15 ноября 1918 года начал работать по оценке политико-морального состояния и боеспособности 10-й армии и 28 декабря 1918 г. представил доклад реввоенсовету Южного фронта и руководству страны. Без сомнения, доклад, составленный по донесениям военных комиссаров и личному общению с командирами  и военкомами, очень убедителен и о какой-либо предвзятости думать не приходится.

На 1 декабря 1918 года личный состав 10-й армии представлял 78 638 штыков, 37 812 сабель при 1005 пулеметах, 249 орудиях и 35 бронепоездов. Противник на это время имел 17 500 штыков, 18 300 сабель при 100 пулеметах и 70 орудиях. Перевес в живой силе в 3 раза и подавляющий в вооружении.

Личным составом армия укомплектована из районов Украины, Дона, Серверного Кавказа и Кубани с большим процентом кулацких и полукулацких элементов, проявляющих деклассированную вольницу с партизанским прошлым и стремлением вернуться домой. Донесения политических комиссаров восхваляли войска реабилитированных полков, при этом отмечали нежелание командиров работать по укреплению дисциплины и изжитию мародерства. Стальная дивизия захватила 40 млн. рублей и разделила их, организованно грабит население без различия классов и возрастов.

Командный состав полков и отрядов по-прежнему выборный, до сих пор зависит от настроения масс и льстит ей, занимается демагогией и разлагает армию. Громадные обозы и тысячи мародеров пожирают снабжение, связывают армию и лишают ее маневра, сеют панику. Вокруг выборных начальников группируются прихлебатели, «кревлеты» и поддерживают их личную популярность.

Жлоба имеет свою контрразведку для надзора за Реввоенсоветом и своего поэта для воспевания Жлобинских подвигов.

Принудительная мобилизация охватывает кулацкие слои Поволжского крестьянства и дает пополнение, являющееся источником брожения и разложения частей, требует необходимой организационной работы в 10 армии. Отдельные отряды стремятся сохранить свою самостоятельность и командный состав, требуют на это денег. В них много бесполезных штабов и нестроевых. Армия разделена на 11 соединений произвольного образца и в них отсутствует управление и связь.

У Ворошилова оптимистические иллюзии по командному составу, но реорганизация политотдела 10-й приоткрыла завесу, т.к. командный состав не отвечает проведенному аттестованию и безграмотен. В рапорте политического комиссара 1 сводной Кавказской дивизии от 18 декабря 1918 года, отмечалось, что комсостав пренебрегает идеей социализма. Думенко несочувственно относится к политкомам и предупреждал, если будете агитировать за коммунизм – вас убьют.

Военком Морозово-Донецкой дивизии в донесении от 30 ноября докладывал, что «командиры безграмотны, приказы не разбирают, плохо относятся к делу и свои части не посещают». В бою 97 Саратовский полк возглавил агитатор Циглет, так как командования не было;

от военкома Вольской дивизии – комбриг 1, из унтеров, военных знаний не имеет, выпивает, груб, командовать не в состоянии;

от военкома Камышинской дивизии – командный состав не влияет на людей и в результате разложение;

от военкома 1 коммунистической дивизии от 20 ноября – большинство командиров беспартийные, не исполняют приказов центра, не читают карты;

от военкома Стальной дивизии – командир 1 кавалерийского полка покинул позицию и постановил — не вливаться в соседний кавполк и до приезда Жлобы действовать самостоятельно.

В целом, в армии недисциплинированность командиров достигла недопустимых размеров по причинам разгильдяйства, трусости и неспособности. Думенко арестован за дезорганизацию, а его начальник штаба отказался выполнять боевой приказ. Командный состав – источник разложения.

Политико-моральное состояние солдатской массы неудовлетворительное, политическое воспитание, просветительная работа в Донской дивизии не ведется. Отношение к Советской власти в дивизии Жлобы плохое. Социалистического сознания у большинства нет, и понятия о большевиках также нет.

Агитационно-осведомительный отдел до основания политотдела не работал. Трудно найти партийного человека, коммунисты боятся поднять голову, партийных ячеек нет. В 1-й коммунистической дивизии нет коммунистов за исключением двух из бывших офицеров Сырцова и Пусова и 38-ми в Рогожско-Симоновском полку, прибывшем из Москвы.

В Стальной дивизии узаконен мордобой и телесные наказания нагайкой. Политком 1 революционного полка имени Троцкого бьет красноармейцев. Телесные наказания имеют место в Камышинской дивизии.

Питание красноармейцев плохое, довольствие выплачивается несвоевременно, фуража нет.

В Стальной дивизии на 15 ноября по списку 20 676 человек, а в действительности 10 857, причем продукты дивизия получает на списочный состав. В настоящее время по докладу в дивизии едва ли более 5000 человек (на 23 декабря 1918 г.). На 12 декабря получено шинелей 9056, полушубков 7000, гимнастерок 2000, папах 20 000, сапог 3700, ботинок 14 375, валенок 19 500, рукавиц 15 000, перчаток 1500 штук.

В 1-й Коммунистической дивизии по данным штаба 11 975 человек, а в хозяйственном управлении числится 16 734.

В 1-й Морозово-Донецкой – по штату 6248, а в хозяйственном управлении 9750 человек. Всего в армии по данным хозуправления 65 164 человека на 23.12.1918 г., а продовольствия выдается на 115 000 человек на фронте и 23 400 в тылу.

Всего с учетом тыловых и запасных частей продовольствием обеспечивается 150 406 бойцов и командиров.

О противнике сведения скудные. Все передвижения армии известны врагу. Процветает мародерство и реквизиции, особенно в Стальной дивизии. В местных учреждениях раздрай, нет авторитета власти. Политическое управление отсутствует, политическое настроение населения неудовлетворительное.

Реввоенсовет армии погряз в разговорах и пререканиях, воспоминаниях о прошлом, везде неуместный карикатурный фарс и слабость в укреплении дисциплины.

Член РВС 10-й армии Межлаук стоит на позиции революционного права отменять законы и центральную власть, считает указания политотдела фронта бесполезными и его деятельность носит характер случайного вмешательства.

В Реввоенсовете отношение к военспецам отрицательное. У командарма Ворошилова и Межлаука, второго члена РВС, отношение к политотделу отрицательное, а к военным комиссарам чрезвычайно ревнивое и оскорбительное для командиров, как покушение на их власть. Особенно это проявляется при вмешательстве политических комиссаров в хозяйственную или бытовую жизнь частей. Разъяснения т. Троцкого и РВС фронта не признаются.

Заведующим политотдела назначен т. Магидов, разделяющий точку зрения РВС армии. РВС армии остался без двух членов – Ворошилова, освобожденного от должности и Окулова, освобожденного по настоянию Ворошилова. В работе судов наблюдается вялость, командующим армии назначен т. Худяков.

Армия нуждается в переформировании, нужны опытные военные специалисты, требует усиления политическая работа и политический отдел.

 

23 декабря 1918 года член РВС Южного фронта Окулов. [29]

 

Приходится отмечать, что и через полгода с другим руководством в 10-й армии положение никак не изменилось. Член РВС 10-й армии Минин в докладе на имя председателя ВЦИК т. Калинина 28 июля 1919 года писал о причинах поражения 10-й армии под Камышиным – 10-я армия ослаблена, штаб убогий, нет работников, а среди имеющихся в наличии – бездельники. Война идет вслепую, в разведывательном отделе ничего не знают о противнике, среди 25 работников по штату – 11 прикормленные родственники.

РВС армии раньше бездействовал и только начал работу. Политотдел включился в работу только с приездом новых товарищей, а до этого представлял собою бюрократическую канцелярию, не внушающую ни доверия, ни авторитета.

Член РВС командарм Клюев – упорный работник, больше штабист, единственный, кто может быть членом РВС.

Ефремов – мелочен, конфликтен, «задушил» политотдел.

Сомов – замариновал Особый отдел и ушел в отпуск.

Неудача под Царицыном и Камышином – в убогой организации и отсутствии работников. Дайте ценных работников.

Член РВС, член ВЦИК С.Минин и Главнокомандующий И.Вацетис в докладе [30] Ленину о неудаче 9-й армии Южного фронта отметил: 11-я дивизия сдалась в плен, около 10 тысяч бойцов при 35 офицерах, (они по-прежнему у них офицеры, а не военспецы. – Авт.), так как была небоеспособна и ее незачем было гнать в бой из-за низкой воинской дисциплины. Во всем обвиняют Нижегородский губернский военный комиссариат, который прислал небоеспособную дивизию, сформированную из рабочих. До этого погибла под Пермью другая нижегородская дивизия! [31]

Ничуть не лучше, чем на Южном фронте, было положение на Восточном фронте, о чем в августе 1918 года Главнокомандующий Вацетис докладывал, что 1-я и 3-я армии находятся в ужасающем положении, лишь 2-я армия более сохранилась. Во главе армий стоят неопытные люди, а влившиеся в них рабочие просто необучены, лишь 5-й латышский полк обороняется стойко. [32]

Даже самые жестокие требования центра вряд ли могли изменить ситуацию. В Постановлении ЦК РКП(б) 26 ноября 1918 года «Об укреплении Южного фронта» говорилось о необходимости добиться перелома в настроениях неустойчивых частей, безнаказанно оставляющих свои позиции. Повсеместно использовать красный террор, не останавливаться ни перед какими-либо жертвами в случае измены шкурников и саботажников. Изжить безнаказанность за преступления против дисциплины. «Победа или смерть!» Под постановлением подпись председателя ВЦИК Свердлова, что указывает на всеобщий характер грозного предупреждения. [33]

Но, никакими грозными указаниями и предупреждениями Центральных партийных и советских органов, военного руководства в одночасье партизанскую вольницу было не изжить. Ею была охвачена основная масса красноармейцев и их командиров. Зараза противления любому распоряжению или приказу от вышестоящей инстанции воспринималась ими как ответ на посягательство на свободу и выстраданное право самим решать свою судьбу. Она, как ржа, разъедала не только прошедшие испытание огнем лихие партизанские формирования, но и вновь созданные части и соединения. В ней бесследно растворялись пролетарии и коммунисты. Легендарный партизанский командир Клим Ворошилов на армейском съезде коммунистов признал, что в 1918 году коммунистические ячейки не работали, просто было некогда, было не до этого… [34]

Куда проще было свалить вину за неудачи на военных специалистов, прекрасно понимавших, что такое регулярная армия и воинская дисциплина, но они без поддержки были просто бессильны что-либо сделать, прекрасно понимая, что в любое время могли быть просто уничтожены, либо, в лучшем случае, подвергнуты аресту.

На всех уровнях власти, военного руководства, в широких красноармейских массах требовалось осознание необходимости тяжелой и напряженной работы по воспитанию железной воинской дисциплины и организованности, значительно отличающейся от степени усилий по разложению прежней царской армии и защитников Временного правительства. Даже Троцкий, при всяком удобном случае демонстрирующий свою приверженность к крайним мерам в наведении жесткого революционного порядка в армии и на флоте, в сентябре 1918 года в публикации газеты «Правда» рассуждал о гражданской войне как двухсторонней партизанской войне, ведущейся обоими лагерями и что она, эта война, глубже и шире любой войны и в итоге заключил, что «как упрекал о чрезмерном тяготении к методам регулярной войны и необходимости использования духа партизан, а сейчас хочу предостеречь от излишнего уклона в сторону партизанства». Да, он предостерегал, но в то время партизанщина по сути превратилась в открытого союзника любого врага Красной Армии. Не отсюда ли идет его понимание обязанности военного комиссара стать единоличным начальником в случае ведения гражданской войны, изложенной в положении о военных комиссарах, утвержденного на 1 Всероссийском съезде военных комиссаров в июне 1918 года?

И только в феврале 1919 года, находясь в Симбирске, Троцкий окончательно признает, что история бесповоротно осудила сторонников партизанства, выборного начала за состояние воинской дисциплины и далее, останавливаясь на общем настроении армейских масс, как фактора успехов и неудач в регулярных формированиях, заключил, что те армии легко подвержены порыву и способны переносить все тяготы, пока они победоносны, а отступление разлагает наспех сколоченные армии и не меньшее разложение вызывает продолжительное расположение на месте, отход в тыл и т.д., более того, порождает нежелание участвовать в войне и дезертирство, особенно при мобилизациях… Целые армии «зеленых» прячутся в лесах и удержать такие армии не помогают даже заградотряды». [35]

Троцкий высоко, тем не менее, оценивал усилия реввоенсоветов действующей армии по формированию полков и дивизий. Именно на фронте в 1918 году было сформировано 2/3 частей Красной Армии, однако опыт показал, что формирование частей из местных уездов приводило к тому, что они неплохо сражались за свои очаги и хижины и разбегались при передислокации к другим местам боев. Военный аппарат пролетарского государства, по мнению Троцкого, вначале был неизбежно слаб и проведение централизации из центра, не имея центра, было вредной затеей. [36]

Это в полной мере относилось к работе Всероссийского бюро военных комиссаров. Очень часто на мобилизованных не было разнарядок из Всероссийского Главного штаба для отправки в действующую армию, и они были вынуждены расходиться по домам, либо жить на квартирах. Так было в Тамбовской, Нижегородской и Костромской губерниях.

В сентябре-октябре 1918 года в Псковской губернии агенты Краснова в открытую формировали свои батальоны, обещая добровольцам платить по 200 рублей в месяц. В Пензе мобилизованные из унтер-офицеров и кулацких элементов проводили собрание по выбору полковых комитетов. По докладу Губвоенкома Витебска в губернии восстало несколько сформированных батальонов во главе с офицерами-военспецами, а штабы ряда военных комиссариатов были неоправданно раздуты. Так, наряду с агитационно-вербовочным отделом и отделами формирования, учетного, общего всевобуча, транспортного, технического существовали артиллерийский и продовольственные склады, вещевой магазин, санитарный и ветеринарный отделы, эвакогоспиталь и т.п. Почти во всех военных комиссариатах отмечался неудовлетворительный учет и хранение имущества, оружия и боеприпасов, акты сверки отсутствовали.

Интересно, что Троцкий, как бы забывший имевшиеся разногласия, 23 декабря 1918 года лично известил Сталина, как народного комиссара по национальным делам, о вербовщиках среди литовцев и белорусов, призывающих воевать против советской власти. [37]

В агитационно-вербовочных отделах не хватало подготовленных агитаторов и лекторов и нередко их заменяли члены различных союзов и эсеры. В Вятке проводил работу правый эсер Тарасов, бывший когда-то членом Государственной думы 1 созыва. В Рязани, к примеру, 3 сентября 1918 года сообщили о том, что союз духовенства приветствовал советскую власть, т.к. церковь стала свободной, а духовенство являлось наиболее просвещенной частью народа и готово было агитировать за советскую власть среди мобилизованных.

Организованно проводилась мобилизация в Воронежской губернии, где формировались две пехотные дивизии и с назначенным командным составом проводились ежедневные занятия по шесть часов, открылись курсы для младших командиров, в полках работали клубы и культпросветкружки, 30 сентября открылся Губернский съезд военных комиссаров. Однако и там было отмечено хищение 2300 рублей военруком Нижне-Двинского уезда и нападение на военный комиссариат 16 сентября 1918 г. [38]

Среди мобилизованных отмечались многочисленные случаи низкой организованности, пьянства и картежных игр, дезертирства. По выражению Троцкого в начале мобилизации приходилось бороться с революционной лихорадкой и уклонениями от призыва, дезертирством и антигосударственными устремлениями, неорганизованной деревенской стихией.

Агитаторы Всероссийского бюро военных комиссаров при работе в формируемых полках в основном были сосредоточены на проверке наличия школ грамоты, клубов и библиотек. Иногда с их помощью создавались сомнительного свойства и необходимости структуры. В одной из дивизий 5-й армии был создан литературный отдел дивизии якобы по распоряжению политического комиссара, в 1-м Костромском полку порекомендовали ввести оргинструктора по школам, в Уральской дивизии в октябре 1918 года при отсутствии коммунистических ячеек было открыто фракционное бюро. В Самарской дивизии настроение полков было оценено как «трудноуловимое» и проявляющееся при проводимых зачистках занятых дивизией деревень. [39]

В районах, освобожденных от контрреволюционных элементов и после ухода немцев, военным комиссарам соединений и частей приходилось организовывать органы советской власти и комитеты крестьянской бедноты, проводить мобилизацию и запись в Красную армию, развертывать агитацию в пользу советской власти, распределять литературу и газеты в избах-читальнях. Реввоенсоветом 4-й армии для этой работы в распоряжение полковых и дивизионных военных комиссаров на основании постановления РВС направлялись летучие отряды и десятки.

Некомплект командного состава восполнялся по мобилизации. К концу 1918 года из призванных во втором полугодии 755 000 человек число бывших унтер-офицеров составило 128 тысяч, а офицеров 22 тысячи. [40] Но, заявленный принцип полной свободы применения военного опыта и технических знаний военными специалистами при политическом контроле военных комиссаров не всегда срабатывал, и многие военспецы уклонялись от призыва или перебегали на сторону противника, либо стремились устроиться в различные тыловые учреждения.

Восемнадцатого августа 1918 года в штабе 4-й армии членами реввоенсовета В.Куйбышевым и Г.Линдовым был раскрыт заговор офицеров штаба. С Уфимского участка Восточного фронта перебежал бывший полковник Махин, с Екатеринбургского генерал Богословский, на Севере изменником оказался морской офицер Веселаго. Сам Троцкий пропустил мимо факт пресечения измены комиссаром Я.Фабрициусом со стороны морского офицера Нелидова и, зная об этом, утвердил его командующим Волжской флотилией, а вскоре тот увел флотилию к белым.

Вполне естественно, что многочисленные факты измены военспецов вызывали справедливое возмущение красноармейцев. Военные комиссары 12-й и 14-й дивизий выражали тревогу по поводу недовольства красноармейцев, не доверявших своим командирам и приходилось вновь и вновь разъяснять необходимость использования военспецов в Красной армии.

В прессе было размещено заявление генерала Я.Новицкого в связи с отказом его от высоких должностей, в связи с отсутствием уважения и унижения человеческого достоинства и всяких гарантий на жизнь. Правда, затем генерал все-таки вступил в командование Южной группой войск на Восточном фронте под командованием М.В.Фрунзе.

Пожалуй, в литературе нет описания проведенного когда-либо расследования с наказанием лиц в отношении состоявшихся назначений ведомством Троцкого и закончившихся предательством. Сам он, признавая, что контрреволюционное офицерство порождает условия недоверия народа ко всем бывшим офицерам, требовал от тех, кто не желал добровольно служить РККА, запрятать в контрреволюционные лагеря, мобилизовать всех, кто умеет командовать хотя бы небольшими частями. Он был искренне убежден, что это задача была под силу только военным комиссарам, наблюдающим за военными специалистами справа и слева, с револьверами в руках и, если он увидит, что кто-то шатается и изменяет, то тот должен быть вовремя расстрелян. [41]

Прекрасно понимая, что револьверное право военного комиссара в отношении принуждения к службе в Красной армии военных специалистов чуть ли не единственная возможность их привлечения, Троцкий зачастую не разбирался в нюансах взаимоотношений и степени виновности других лиц в отношении предательства и измены военспеца, шел на прямое устрашение военных комиссаров. Так, в приказе от 14 августа 1918 года он с угрозой заявил, что если какая-либо часть отступит самовольно, первым будет расстрелян комиссар части, вторым командир. [42] Заметим, что здесь речь не об измене, а о боевых действиях, фактически полупартизанской красноармейской массы, составлявшей большинство «регулярной» Красной армии лета 1918 года.

В приказе председателя РВС Наркомвоена №55 от 4 ноября 1918 года по войскам 10-й армии о вручении Стальной, коммунистической Морозовской дивизии и Доно-Ставропольской бригаде почетных знамен, ВЦИК говорится, что политическая работа в войсках армии почти не поставлена и поэтому в руках военных комиссаров обязанность осуществлять идейное руководство. Он также отметил, что в ряде случаев несогласованность в боевых действиях происходит по причине состава частей из бывших партизан, в которых  командиры митингуют и потребовал отстранения командиров и военных комиссаров, а также предавать их суду по законам военного времени за невыполнение приказов. [43]

Почти в это же время приказом по 8-й армии от 20 ноября №62 Наркомвоенмор напоминал, что паника и смятение, развал на совести командного состава и военных комиссаров. «…долг комиссара принять меры, донести о шкурниках и в случае необходимости арестовать, добиваться через революционный трибунал расстрела негодяев, которые толкают части к отступлению в безопасное место…». Явных дезертиров расстреливать, а дезертиров, заподозренных в измене, облачить в отличительные, черного цвета воротники, дабы и они, и окружающие знали, что при первом новом преступлении к условно-помилованным солдатам не может быть ни милости, ни снисхождения. Вот так, от концентрационных лагерей и заградотрядов к черным воротникам. Этим же приказом разъяснялось, что комиссары должны помнить, что они отвечают за добросовестную работу командного состава, а комиссар, скрепляющий своей подписью недобросовестное донесение командира, совершает тягчайшее преступление.

Лично Троцким было заявлено о рекомендации к командованию поощрять красноармейцев подарками и денежными наградами, представлять отличившихся в боях к знаку ордена Красного знамени, а полки к почетным Знаменам. [44]

Можно лишь предполагать, какое воздействие на работу военных комиссаров оказали угрозы Троцкого, но вполне вероятно, у них, в большинстве своем людей авторитетных и порядочных, не обученных своей работе и не имеющих зачастую никаких военных знаний ничего кроме чувства несправедливости и обиды не возникало.

Неожиданно для Троцкого сопротивление его произволу оказал Реввоенсовет 3-й армии, от которого Наркомвоенмор потребовал расстрелять комиссаров Пермской дивизии Бакаева, Залуцкого, Зова, Бела-Кун, Мрачновского и Лациса  допустивших измену лиц командного состава. Дополнительно было необходимо представить согласно приказа РВС от 30 сентября 1918 года списки о семьях перебежчиков с адресами.

Ответ командарма Лашевича с объяснением причин неудач 3 армии в связи с растянутостью фронта, отсутствием резервов и наличия хорошего штаба, а также хороших характеристик на комиссаров Троцкого не удовлетворил, и он стоял на своем.

Тогда 14 октября 1918 года в ЦК РКП(б) было направлено письмо с объяснением тяжелого положения армии, которая в течении 5 месяцев не уходила с позиций, о том, что пошли против Троцкого, отказавшись расстрелять комиссаров. Затем было заявлено, что по факту измены командующего 3-й армии Богословского, сбежавшего даже не приняв командование, нужно было перестрелять половину Реввоенсовета республики и что этот факт подорвал авторитет Троцкого.

Подписали письмо члены ЦК Смилга и Лашевич и перед подписями добавили «Плохие комиссары это мы».

К письму был приложен рапорт с объяснением причин неудач армии, сковавшего противника на протяжении 920 верст на местности, где правит кулачье. Из командиров дивизий – Блюхер награжден орденом из бывших солдат, остальные: Дамберг – соратник Блюхера, Эйдеман – выдающийся работник Сибири, а бывший командующий Сибирской армии Овчинников, бывший георгиевский кавалер. [45]

Троцкий в ответе на письмо от 23 октября 1918 года на имя Ленина и в 3-ю армию члену Реввоенсовета Смирнову, не отказываясь от своей позиции, писал, что комиссары должны силой приказа поставить на учет офицерских семей, а тех комиссаров, которые упускают белогвардейцев, нужно расстреливать. Смилга и Лашевич заявили, что они «плохие комиссары» и их нужно сместить. Они лучшие комиссары, по его мнению, и он просит их не «кокетничать». При пассивной тактике 3-й армии командиры полков не вправе отступать ни при каких условиях, а если командир-перебежчик, то виноват комиссар и он в боевой обстановке отвечает головой, будь то Бакаев, либо кто-то другой и побег в Пермской дивизии не пройдет бесследно!

Так Троцкий разрядил ситуацию, но остался при своем мнении. Вскоре, в декабре, в «Правде» была опубликована статья А.Каменского, в которой без имен, но с намеком на Троцкого, рассказывалось о расстреле лучших товарищей без суда и следствия и что лично Троцкий письмом в ЦК объявил об этом тягчайшем поступке, что на Восточном фронте за побег 7 офицеров чуть было не расстреляли комиссаров Залуцкого и Бакаева и лишь Смилга спас их, иначе бы их постигла судьба расстрелянного Пантелеева (комиссара Петроградского полка, расстрелянного по приказу Троцкого под Казанью. – Авт.). [46]

Большевистский актив Северного фронта с негодованием осудил линию Троцкого и считал предательством его доверие к буржуазным спецам и, конкретно, к измене полковника Потапова, возглавлявшего Петроградский полк. Об этом было сказано на партийной конференции 6-й армии наряду с тем, что в войсках низка воинская дисциплина красноармейцев и много случаев пьянства и т.п. Признав, что комиссары слабо знают военную тактику, некоторые выступающие говорили о назначении комиссаров-командиров, которых нужно скорее готовить и выдвигать, а военным специалистам мандатов не давать. [47]

Но Троцкий упрямо гнул свою линию и изложил свою позицию еще и еще раз в последнюю ночь 1918 года о том, что ему приходится выслушивать упреки и возражения товарищей по этому поводу, — «когда придирки становились более настойчивыми… приходилось прибегать к аргументу не столько логическому, сколько эмпирическому: «А вы можете мне сегодня дать 10 начальников дивизий, 50 полковых командиров, двух командующих армиями, одного командующего фронтом – всех из коммунистов?».

В ответ на это, — писал Троцкий в статье «Военные специалисты и Красная Армия», — критики «уклончиво смеялись и переводили разговор на другую тему». И далее он развивал свою мысль об изменах и перебегах командного состава в неприятельский лагерь «…у нас редко говорят о том, сколько загублено целых полков из-за боевой неподготовленности и командного состава, из-за того, что командир полка не сумел наладить связь, не выставил заставы или полевого караула, не понял приказа или не разобрался по карте. [48]

Отвечая на предложение назначать командирами дивизий солдат-коммунистов с приданием ему офицера Генерального штаба, Троцкий разъяснял, что все равно предательский план будет подписан тем же начальником штаба, а кто за это будет отвечать?

Впрочем, Троцкий, вдаваясь во взаимоотношения между комиссарами и военспецами, которые на практике могли строиться как на взаимном уважении, так симпатий, и антипатий, призывал комиссаров проявлять бдительность наряду с тактом и выдержкой, не валить в одну кучу правых и невиновных, не пытаться поставить военспецов, как потенциальных предателей и дать им возможность добросовестно и честно трудиться. [49]

Почти слово в слово вторил Троцкому один из главных оппонентов с неприятельской стороны – командующий войсками Добровольческой армии генерал А.И.Деникин – Красная армия, по его мнению, строилась умом старых генералов, а участие в этой работе комиссаров Троцкого, Аралова, Антонова, Сталина и других фиктивное. Им отводилась роль надзирателей над работами арестантов. На большом фронте вспыхивали довольно яркими звездами самородные таланты, рожденные войной и революцией, но вся организация Красной армии покоилась на старом генералитете и офицерстве. Армия строилась на принципах единовластия и нормальной организации отрицания выборности начальников под неустанным наблюдением политических комиссаров и репрессий.

Говоря об интернациональном составе Красной армии, Деникин резко осудил наемников из пленных венгров и немцев, латышей и китайцев, не понимающих, что происходит и оказывавших непременно среди палачей, усмиряя крестьянские восстания, истребляя интеллигентов и белых. Жизнь в войсках характеризовалась большой разницей между начальниками и подчиненными, сумбуром, пьянством, применением суровых мер наказания вплоть до розог и смерти. [50]

По мнению военного историка, генерала Н.Головина, Красная армия в этот период жила преемственностью традиций «революционной армии» с 1917 года и боевая годность ее была относительной. А вот пленные сербы, тысячи белочехов, служившие в белой армии жестоко зверствовали по отношению к пленным и населению вкупе с оккупантами Антанты. Для обывателя братья-славяне получили облик чужеземцев, вмешавшихся во внутреннюю политику России, преследуя свои собственные эгоистические интересы. Так мог рассуждать только патриот России, которого трудно было обвинить в симпатиях к Советской власти. [51]

Реалии 1918 года были не в пользу Красной армии, представляющей огромную и почти необученную полусырую крестьянскую массу с примесью пролетариата. Она оказалась неспособной удержать Царицын и на Востоке пятилась назад, сдавая один рубеж за другим. Описывая разгром 3-й армии под Пермью в конце 1918 года, генерал А.М.Спирин отмечал неудовлетворительное командование армией со стороны Лашевича, который в дни напряженных боев устраивал вместе с работниками штаба оргии и пьянки. В попойках принимали участие спецы, связанные с белогвардейцами. Штаб армии был оторван от дивизий. В штабе армии все дела вершили старшие офицеры, а контроля за ними со стороны комиссаров не было и этому препятствовали командующий армией. При обороне Перми командир артиллерийской бригады из 29 орудий военспец Волошевич сознательно затянул установку орудий на позициях, а командир 29 дивизии потерял управление подчиненными частями и дивизия в беспорядке отступила.

Командир 1 советского полка полковник Бармин оказался изменником и сдался. Армия была отброшена на 300-350 километров на Запад.

На фоне низкой боеспособности 3-й армии Спирин особо отметил 30-ю стрелковую дивизию, сформированную на основе восьмитысячного отряда южноуральских рабочих с боями прорвавшихся к красным. 30-я дивизия во главе со своим командиром Блюхером продолжала наступать, но затем, ввиду резких изменений обстановки, была вынуждена по приказу отступить. [52]

Ни массовые мобилизации, ни привлечение на службу военных специалистов, ни создание численного двух-трех кратного превосходства над противником не могли обеспечить Красной армии успех. Требовалось оружие особого рода в целях повышения морально-психологической устойчивости частей и соединений и укрепления их политико-морального состояния. В декабре в специальном постановлении ЦК РКП(б) «О политике военного ведомства» был четко обозначен приоритет в проведении военной политики – на основе линии и директив Центрального Комитета и под его непосредственным контролем. Ранее, 30 ноября, постановлением ВЦИК был образован Совет рабоче-крестьянской обороны, призванный решать задачи межведомственного характера в решении задач обороны страны.

Годами сложившемуся мнению о четких и последовательных шагах партии по руководству воспитательной и партийной работой в Красной армии, активные участники Гражданской войны и непосредственные организаторы партийно-политической работы Гусев, Линдов, Бубнов сделали весьма противоположное заключение по характеру этой работы. Она строилась хаотично, и вся ее система была просто не приспособлена к событиям 1918 года и ценою за это были неудачи и поражения Красной Армии утверждали они.

Вся тяжесть непосредственной организации и проведения партийно-политической работы, по их мнению, легла на плечи военных комиссаров, поначалу назначаемых либо местными партийными комитетами, либо военными комиссариатами, а где-то они просто выбирались красноармейцами и в лучшем случае коммунистами. Зачастую эффективность работы военных комиссаров зависела от личного опыта и большевистской закалки, конкретной личности, от их умения опираться на коммунистов частей и партийные ячейки. Нередко комиссары даже открывали запись желающих вступить в РКП(б). [53]

Институт военных комиссаров, по словам члена Военного совета 4-й армии Г.Линдова, вызревал в ходе проводимой политики партии на сырую крестьянскую армейскую массу, был рычагом воздействия на них и контроля рабочего класса над военспецами. Именно на них, подчеркивал он, падало больше всего работы и ответственности, т.к. они находились в самой гуще красноармейской массы, они были постоянно на виду у нее, а в боях впереди ее. Они представляли Советскую власть в самые ответственные моменты жизни армии.

Конечно же, комиссары — назначенцы местных партийных и советских органов, военных комиссариатов не могли успешно решать поставленные задачи, и пришлось усиливать их ряды направлением в действующие части партийных работников из центральных органов партии. Так, в сентябре – ноябре 1918 года, в армию было направлено около 35600 коммунистов.

Помимо контроля за военспецами и необходимости проведения политической работы на плечи комиссаров легла основная тяжесть административной и хозяйственной функций в дееспособности и жизнеобеспечения частей. Очень точно это обстоятельство выразил бывший военный комиссар Иваново-Вознесенского комиссариата М.В.Фрунзе. Он подчеркнул, что Гражданская война протекала в обстановке, которая потребовала от командного состава не только опытного оперативного руководства, но и напряженной организаторской деятельности. Чтобы добиться успеха в напряженной борьбе необходимо было лучше  знать всю обстановку и спускаться во все области партийной и советской работы. Это было невозможно для старого командного состава. У большинства его представителей по вполне понятным причинам отсутствовало понимание духа, задач и методов нашей работы. Все указанное очень быстро привело к превращению комиссарского состава из контролеров в администраторов и организаторов Красной армии. [54]

По инициативе Городского и Сокольнического районов г. Москвы в части 9-й армии Южного фронта были направлены подарки для красноармейцев, чем было положено начало традиции попечительства над воинскими частями (шефства). [55]

Вопросы снабжения части, борьба с хищениями, контрольно-хозяйственная деятельность, самостоятельные закупки – все это неизбежно вело к расширению функций комиссаров и  вмешательству в права командиров, против чего резко выступал Троцкий. Однако, он всегда подчеркивал, что военный комиссар должен стоять на высоте, ибо комиссарский пост есть один из самых высочайших постов, какой могла дать Советская республика. Комиссар – представитель вооруженной силы в стране, а это великая сила, ибо она определяет, на чьей стороне власть.

Но, когда касалось практической работы, то от высоких рассуждений и произнесенных речей на самом верху, им же, зачастую, все сводилось к силе личности или характеру военного комиссара. Так, если у комиссара твердый и устойчивый характер, и он действует с налета, чтобы подтянуть полк, то встретит сопротивление и отпор, а если комиссар брюзга и недоволен комсоставом, реввоенсоветом, уставами и т.п., он не годится для дела, дело в нем. Надо ли наделять военного комиссара беспредельными правами? Их достаточно, а надо научиться пользоваться так, чтобы не мешать другим и дополнять их… Видимо, в пределах своих прав, услышав это напутствие, комиссар должен был самоизмениться и учиться тому, чтобы не мешать работать другим. Но как все это сочетать в себе, как научиться так работать, что должны делать реввоенсоветы – этого от Наркомвоена, к сожалению, никто не услышал. Повсеместно у многих военных руководителей бытовало мнение, что даже военной подготовке комиссар должен был учиться на практике, наряду с признанием «необходимости некоторой военной подготовки». [56]

С появлением в Красной армии вертикали штабов в соответствии с организацией формирований  были введены штабные военные комиссары, первоочередной обязанностью которых было  не только проявление бдительности к работникам штабов, но и пресечение их измены и предательства, обеспечение исполнения приказов и распоряжений, а военная подготовка была второочередной.

В начале 1919 года во всех военно-учебных заведениях, занимавшихся подготовкой командного и преподавательского состава, были введены военные комиссары для руководства юридической и административной жизнью учебных заведений.

В декабре 1918 года состоялся первый выпуск курсов по подготовке военных комиссаров при Всероссийском бюро военных комиссаров. Курсы были созданы 25 сентября сроком на полтора месяца и включали военный и военно-политический цикл. Первый выпуск составил 186 человек при общем числе военных комиссаров в 6000 человек. [57]

Назрел и нуждался в решении вопрос взаимодействия военных комиссаров с партийными ячейками, которые могли прислушиваться к их мнению как старших товарищей, но как это часто бывало, имели расхожие взгляды. В положении о военных комиссарах, принятом в июне 1918 года, об этом не говорилось, а реввоенсоветам и ЦК РКП(б) было недосуг и считалось, что эта проблема, как и многие другие, может рассматриваться лишь на практике без дополнительных разъяснений, инструкций и документов.

В ходе создания Красной армии, как в формируемых, так и действующих частях, предусматривалось создание специальных структур для ведения воспитательной работы с красноармейцами и командным составом. В первую очередь они были должны заниматься вопросами пропаганды и агитации, культурно-просветительной работы. На проведение этой работы нацеливались и партийные ячейки, как неотъемлемой части всей партийной работы в армии и на флоте.

Поначалу эти структуры создавались в тех или иных учреждениях, занимающихся строительством Красной армии. В январе 1918 года в составе Всероссийской коллеги по формированию Красной армии был образован организационно-агитационный отдел, на который возлагалась задача проведения политической работы, организации солдатских клубов и библиотек, проведения ежедневных политических занятий по учебнику Н.Подвойского, одобренного ВЦИК. Некоторыми исследователями этот отдел назван первым политическим органом вооруженных сил республики. Но, конечно же, создание отдела и идея политзанятий были не более как попыткой и благим намерением заниматься воспитательной работой с красноармейцами. Отдел мог работать где-то в центре, Петрограде и Москве, так как никакой структуры и системы мероприятий не предусматривалось.

Во Всероссийском Главном штабе существовало военно-политическое отделение в оперативном отделе, в Высшей военной инспекции появилась политическая секция, имеющая право инспектировать воинские части. При ВЦИК, с расформированием Всероссийской Коллегии по организации Красной армии, 27 апреля 1918 года было создано Всероссийское агитационное бюро Красной армии, которое обеспечивало части литературой, занималось инспектированием войск, проводило распределение коммунистов по фронтам. Кроме того, в военных отделах Советов существовали секции (отделы) агитации. С образованием Всероссийского бюро военных комиссаров все эти структуры работали параллельно друг другу.

Летом 1918 года Лениным и председателем ВЦИК Свердловым по представлению начальника Военной инспекции Подвойского была утверждена «Книжка красноармейца», в которой наряду с Торжественным обещанием излагались задачи борьбы Красной армии, сущность политики партии и Советской власти трудящихся.

В сентябре 1918 года Всероссийское бюро военных комиссаров издало инструкцию о сети военных политпросвет учреждений в армии, создании школ грамотности для красноармейцев с назначением преподавателей из их среды. Преподавание велось по предметам: русский язык и литература, математика, история, география, марксизм. ВБВК 12 декабря 1918 года было издано положение об организации политпросвет работы, по которому в каждой роте создавалась культпросвет комиссия из 3-х человек, утверждаемая военным комиссаром полка. Составлялись списки неграмотных, с ними проводились занятия. В роты выдавалась библиотечка из полковой библиотеки. По возможности, оборудовались избы-читальни, где находились газеты, журналы и настольные игры. Клуб организовывался в части (отдельный батальон – полк), избиралось правление клуба, составлялся устав. При клубе имелись секции грамотности, литературная, театральная и физкультуры, работала ревизионная комиссия.

На съезде заведующих агитационно-вербовочных отделов военных комиссариатов Московского военного округа в сентябре 1918 года был поставлен вопрос о переименовании агитационно-вербовочных отделов в агитационно-просветительские. В октябре 1918 года на 1 съезде агитационно-просветительских отделов окружных и губернских военных комиссариатов был поставлен вопрос о преобразовании состава аппаратов отделов как в центре, так и на местах.

С подчинением Всероссийского бюро военных комиссаров 14 октября 1918 года Реввоенсовету республики приказом РВС от 28 октября было утверждено положение об агитационно-просветительских отделах при военных комиссариатах. Всероссийское бюро военных комиссаров находилось в составе отделов: учетно-просветительского, инспекторского, агитационно-просветительского, военных сообщений, информационного, военно-полевой связи, контрразведки, курсов, управделами и хозяйственных подразделений. Агитационно-просветительский отдел состоял из агитационного отделения в составе секций литературы и библиотечной и культурно-просветительского отделения с секциями школьной, клубной, театральной, кинематографической, художественно-изобразительной, музейной (по отчету агитационно-просветительского отдела ВБВК на 31 января 1919 г.).

К концу 1918 года 26 декабря решением ВЦИК СНК и РВС республики Всероссийское агитационное бюро Красной армии, политическая секция военной инспекции, военно-политическое отделение оперативного отдела Всероссийского Главного штаба вошли в состав Всероссийского бюро военных комиссаров. Но, с централизацией агитационно-просветительской работы в Красной армии каких-либо решительных сдвигов в работе не произошло, т.к. ВБВК все-таки главной задачей для себя по-прежнему считало проведение мобилизации в Красную армию, формирование соединений и частей и в лучшем случае проведение инспекций. Требовалось создание этих военно-политических структур непосредственно на фронтах, в армиях и соединениях для организации агитационно-просветительской работы. [58]

Таковыми структурами стали создаваемые в армиях и фронтах политические отделы, как непосредственный аппарат для руководства и проведения агитационной и культурно-просветительной работы. Некоторые авторы писали о появлении первых политотделов на Северном и Южном фронтах, в 9-й армии, но наиболее убедительна история образования первого политотдела на Северо-Уральском участке Сибирского фронта еще до появления Восточного фронта. Именно там по инициативе Уральского областного бюро РКП(б) в Екатеринбурге было образовано агитационное бюро, которое с созданием 3-й армии в начале июля 1918 г. стало ее политическим отделом. Это событие совпало по времени с пребыванием там представителей политической секции Высшей военной инспекции РККА. Немного позже политотдел появился в 1-й армии, а затем с созданием Реввоенсоветов политотделы стали появляться на всех фронтах и в армиях. Возглавлял политотдел заведующий и при нем находились 2-3 инструктора, агитационное и культпросвет отделения. Политотделы создавались приказами реввоенсоветов. [59]

Второго октября 1918 года приказом Реввоенсовета республики был создан военно-политический отдел Реввоенсовета и политический отдел Высшей  военной инспекции, а 14 октября с подчинением Всероссийского бюро военных комиссаров РВС республики была сделана попытка поручить руководство политорганами фронтов и армий военно-политическому отделу РВС, а тыловые части и военные учреждения оставить за ВБВК. Но вскоре, через месяц, 13 ноября 1918 года от этого отказались и политотделы РВС и Высшей военной инспекции были переданы во Всероссийское бюро военных комиссаров, которое стало руководить всеми политорганами. Видимо, Троцкий посчитал политотдел в структуре РВС лишним звеном и был против расширения их функций. Не случайно в сборнике к двухлетию Красной армии «Строительство Красной армии» с предисловием заместителя председателя РВС республики Э.Солянского нет ни одного слова о политорганах. [60]

В декабре 1918 года РВС республики приказом №337 ввел положение о политорганах как органах агитационно-организаторской и культурно-просветительной работы подчиняющихся РВС фронтов и армий, а с 25 декабря ВБВК ввело политотделы во всех дивизиях с подчинением их военным комиссарам дивизий.

Заведующими политотделами были, как правило, гражданские лица и нередко женщины. Конечно же, все они должны были по своему уровню образованию соответствовать требованиям агитационной и культурно-просветительной работы. Заведующим политотделами и сотрудникам аппарата запрещалось совмещать должности на советской и партийной работе, чем подчеркивалось их особое положение как военнообязанных и подчинения воинской дисциплине. В целях повышения статуса заведующих политических отделов, их пытались поначалу ввести в члены Реввоенсоветов с правами совещательного голоса, но впоследствии, по-видимому, из соображений секретности, от этого отказались и напрямую политотдел подчинялся одному из членов Реввоенсовета, а в дивизии – военному комиссару. [61]

Одним из примеров организации политической работы непосредственно в стрелковой дивизии на Восточном фронте являлась работа в 10-й стрелковой дивизии, дислоцирующейся в г. Вятке в декабре 1918 года.

Там состоялся съезд военных комиссаров 10 сд, на котором помимо комиссаров и секретаря политотдела дивизии присутствовал военный комиссар Уральского военного округа.

Военный комиссар дивизии призвал напрячь силы для закрепления Советской власти и борьбы против контры – эсеров, меньшевиков и офицерства. Заключение Брестского мира дало возможности создать не только миллионную армию, но, как сказал Ленин, потребуется 3-х миллионная армия, чтобы дать отпор англо-французским наемникам. Красноармейцы должны быть одеты, обуты и охвачены политическим воспитанием, знать задачи борьбы. Очень плохо в дивизии с созданием партийных ячеек по причине плохой работы военных комиссаров, многие из которых ничего не делают, оторваны от частей, небрежно относятся к делу, докладывают редко и неполно кроме 88-го стрелкового полка.

Окружной военный комиссар Анучин – Старая армия разложилась, а новая армия вначале была добровольной, где ответственные посты занимали коммунисты и не требовались комиссары. Теперь мы вынуждены прибегнуть к принудительному набору и ответственные посты будут занимать чуждые нам люди, и мы вынуждены принуждать таких людей и ставить к ним военных комиссаров, на которых лежит ответственность за создание армии. В полку 6 военных комиссаров (в батальонах, комиссар связи и помощник комиссара), комиссары вводятся в батареях, артдивизионе, бригадах. Комиссар инженерного батальона – в батальоне 26 коммунистов, но парторганизация не во всех вопросах идет навстречу. В жизнь батальона вмешивается комиссар штаба 3-й армии. Все приказы в батальоне исполняются и идут с согласия комиссара, работает контрольно-хозяйственный совет, регулярно заседает суд. Нет регулярного поступления газет.

В 84 стрелковом полку, по словам комиссара, 1800 человек, но партийных ячеек нет. Есть библиотека и школа грамотности.

Петров – военный комиссар полка поделился, что регулярно созывал командный состав и требует докладов о работе. В полку есть библиотека, судов нет, есть контрольно-хозяйственный отдел. Организовано несколько партийных ячеек, в них 24 коммуниста. С мест заявляли, что мало комиссаров, а созданию Красной армии препятствуют местные власти. В резолюции съезда излагались лозунги для агитации: «Умрем за мировой Совнарком!», «Да здравствует международная Красная армия!», «Умрем за коммунизм!», «Ни шагу назад – вперед за мировую социалистическую республику!», «Красная гвардия победила капиталистов России в Октябре 1917 года, а Красная армия в 1918 году победит мировой капитализм!».

За неимением руководящих документов, регламентирующих работу партийных организаций, в дивизии разработали «Инструкцию партийным коллективам 10-й стрелковой дивизии».

Целью работы партийных организаций являлось способствовать созданию подготовленной и дисциплинированной армии, дать возможность коммунистам участвовать в партийной жизни воинских частей, вести пропаганду и агитацию за коммунистические идеалы.

В области контроля они были обязаны следить за выполнением приказов и проведением занятий, осуществлять хозяйственный контроль и контролировать политические настроения в части.

В области политико-просветительской – организовывать проведение лекций и собеседований, способствовать организации работы клуба, культурного развития красноармейца и уровня их сознательности, а также укреплять товарищескую сознательную дисциплину.

Ответственный партийный организатор организует бюро партийного коллектива, выполнение решений общего собрания коммунистов, ведет учет и расстановку коммунистов.

Партийные организации рот, батарей, эскадронов объединяются под руководством военного комиссара и выделяют по одному члену в президиум полкового объединения коллектива, заседающего 2 раза в месяц.

В полку и им равных избирается бюро из 3-5 членов РКП(б) и заседает еженедельно под руководством ответственного партийного организатора.

Дивизионная партийная конференция созывается политическим отделом дивизии не реже 1 раза в месяц. Предусматривалось гарнизонное объединение коммунистов.

В дивизии вводился высший военно-политический орган – военный комиссариат дивизии в составе начальника дивизии, военного комиссара дивизии, помощника Военного комиссара си сотрудников, подчиненных военному комиссару. Совет дивизии состоял из военных комиссаров дивизии.

Начальник дивизии руководил военной жизнью, но все его мероприятия, распоряжения и приказы подтверждал военный комиссар дивизии, а в его отсутствие заместитель комиссара или его помощники.

Политический отдел дивизии занимался агитационной и культурно-просветительной работой, планировал проведение лекций, митингов и школ грамоты. Лекции планировались 2 раза в неделю с привлечением лекторов из совдепов. Школы имели три ступени – для неграмотных, малограмотных и грамотных красноармейцев. За работу политотдела отвечал секретарь политотдела.

Военный комиссар дивизии являлся высшей политической властью в дивизии, руководил политическим отделом и подчинялся Всероссийскому бюро военных комиссаров, ему подчинялись все военные комиссары частей, контролирующие деятельность командного состава и всю военно-политическую жизнь частей. Военные комиссары частей санкционировали деятельность командиров частей и военных комиссаров батальонов.

Военные комиссары частей непосредственно подчинялись военному комиссару дивизии и имели право ареста командного состава, красноармейцев за контрреволюционные действия и недостойные поступки.

Военные комиссары были обязаны руководить политической и организационной работой, контролировать точное соблюдение приказов и обращать внимание на дисциплину. Для поддержания дисциплины обязывать красноармейцев на занятиях стоять «смирно», вставать и приветствовать командира или комиссара, отвечать: «Здравствуй, товарищ командир, комиссар!».

Военный комиссар части был обязан в течение 10 дней доложить о своей деятельности и политическом состоянии, учебе и дисциплине в части. [62]

Разумеется, организация политической работы в 10-й сд далеко не худший вариант, но тогда многое приходилось планировать, исходя из собственного понимания и накопленного опыта.

В конце 1918 года на Южном фронте была предпринята попытка разработать инструкцию для военных комиссаров в развитие положения о военных комиссарах. В инструкции говорилось: «Политический комиссар – образец, первый в наступлении, последний в отступлении, духовный вождь полка, политическое и военное знамя революции, безупречный в своей частной жизни». В его обязанности входило наблюдать за командным составом, выполнять решающую роль в административных и хозяйственных вопросах, тесной связи с партией, в руководстве, политическом воспитании личного состава. Авторство этой инструкции многими исследователями приписано лично И.В.Сталину, но в это время его на Южном фронте не было, возможно позже он мог ознакомиться с ее содержанием и сослаться на нее. [63]

В декабре 1918 года Всероссийское бюро военных комиссаров согласно директиве ЦК РКП(б) обязано было действовать в самом тесном контакте с ЦК и отвечать за состояние и руководить всей политической работой фронтов. Тем не менее, ВБВК на практике имело возможности мобилизовывать и назначать в равной степени военных комиссаров и коммунистов и при случае их проинспектировать. Вплотную бюро занималось агитационно-просветительной работой в формируемых частях и отвечало за учет и призыв мобилизационных ресурсов через военные комиссариаты.

К.К.Юренев, председатель ВБВК, военных комиссаров представлял как непосредственных организаторов и руководителей партийной работы, отвечающих за ее состояние в смысле наличия или отсутствия в частях коммунистических организаций.

В октябре – декабре 1918 года ВБВК назначило 450 военных комиссаров, но только половина из них была направлена в действующую армию. Очень резко о работе бюро отзывались многие ответственные работники партии и члены ЦК. В отчете о причинах падения Перми в декабре 1918 года Сталин и Дзержинский докладывали: «Необходимо, наконец, обновить состав Всероссийского бюро военных комиссаров, снабжающих воинские части мальчишками «комиссарами» совершенно не способными к постановке сколько-нибудь удовлетворительной политической работе». [64]

Многими авторами руководство партийной работой в Красной армии в 1918 году отмечается как стихийное. К примеру, партийные организации (ячейки) могли создаваться военными комиссариатами и местными организациями РКП(б), в которых коммунисты после мобилизации в Красную Армию продолжали оставаться на учете. Так, Воронежский губернский комитет в декабре 1918 года отмечал, что работать среди фронтовых частей не удавалось, даже тогда, когда воинские части не вели сплошных боев, выполняя, главным образом, сторожевую службу.

С учетом обстановки, армейские коммунисты, безусловно, как лучшая часть РКП(б) проявляли разумную на то время самоорганизацию и по своей инициативе создавали в ротах, батальонах  и полках партийные ячейки, а в дивизиях и армиях партийные комитеты. В некоторых частях вместо партийных ячеек создавались партийные фракции. Еще в июле 1918 г. в 4-й армии образовался партком на постоянной основе и имел агитационно-просветительский и экспедиционный отделы, редколлегию газеты. Затем парткомы были созданы в 5-й и 1-й армиях. Во 2-й армии и Волжской флотилии были созданы временные парткомы, которые избирались на партийных конференциях. Они руководили партийными организациями, боролись с расхлябанностью в частях, саботажем в вопросах снабжения, во многих случаях контролировали работу военных комиссаров, вмешивались в работу командиров и чисто оперативные вопросы. Нередко они своим решением смещали тех, кто позорил звание комиссара или командира. Таким образом, в большинстве армий парткомы практически контролировали все стороны жизни частей и фактически представляли собою партийную власть. Многие партийные образования РКП(б) в Красной армии самостоятельно писали для себя инструкции.

В целях расширения влияния на красноармейскую массу партийные ячейки ввели институт сочувствующих из наиболее сознательных солдат. Как правило, сочувствующими становились по рекомендации одного члена партии, они обладали правом совещательного голоса, а через три месяца после уплаты членских взносов их принимали в члены партии. Они были обязаны поддерживать коммунистов и не голосовать по противоположным решениям. Для них специально создавался Устав групп сочувствующих.

В целом, привлечение коммунистов в ряды Красной армии и их самоорганизация не разрушали устои военной службы, наоборот, всплеск их активности повышал стойкость и боевую способность частей и соединений. [65]

К 1919 году в Красной армии насчитывалось более 45 тысяч коммунистов. На Южном фронте в 8-й армии 83 ячейки объединяли 1960 коммунистов и 2600 сочувствующих, в 10-й армии в 42 ячейках было 920 коммунистов и 750 сочувствующих, в 6-й армии – 800 коммунистов и 2500 сочувствующих. Коммунисты активно занимались культурно-просветительной работой, направляли и организовывали работу библиотек, распределяли литературу и выделяли чтецов газет. К примеру, в партячейке Петроградского артиллерийского полка Южного фронта имелись коллегии: военно-строевая, контрольно-хозяйственная и культурно-просветительная.  Зачастую партийные ячейки работали там, где политорганы не сумели или не хотели работать с коммунистами.

В условиях неустойчивости воинских частей, когда не только командиры, но и комиссары проявляли себя не с лучшей стороны, тенденции самостоятельности партийных ячеек в административно-хозяйственной деятельности, укреплении пролетарского сознания красноармейцев, борьбы с шкурниками, мародерами и дезертирами, влияли на сплочение даже разлагающихся частей вокруг партийного ядра и это понимали не только комиссары, но и военспецы и всегда просили присылать больше коммунистов в части.

Однако, не везде коммунисты вели себя достойно и имели факты участия отдельных коммунистов в мародерстве, на что Троцкий приказом №69 от 11 декабря 1918 года приказал политотделам всех армий внимательно следить за поведением отдельных коммунистов. [66]

Со временем приходило понимание, что взаимоотношения партийных ячеек, военных комиссаров и реввоенсоветов должно быть отрегулированы соответствующими постановлениями и инструкциями. Характерно, что эти вопросы стали активно обсуждаться на партийных конференциях армий. В сентябре 1918 года в 4-й армии о разногласиях и вмешательстве партийных организаций в работу военных комиссаров и политорганов было открыто сказано на партийной конференции и при этом выступающие предлагали парткомам сосредоточиться на внутрипартийной работе.

В середине сентября 1918 года на совещании с работниками политических отделов Восточного фронта большинство присутствующих высказалось не только о фактах вмешательстве парткомов в работу, но и за их роспуск и упразднение как постоянно действующих. ЦК РКП(б) был вынужден прислушаться к их мнению. Подобные предложения поступили из Московского военного округа.

По образному выражению члена РВС 2-й армии С.И.Гусева, полковые комитеты вырвались из рук армейских комитетов и связь последних с ними стала случайной и в этом суть несостоятельности в руководстве партийной работой.

Специальным постановлением 25 октября 1918 года ЦК РКП(б) освободил партийные организации армии и флота от контрольных функций за деятельностью командиров и комиссаров, призвал сосредоточиться на воспитательной работе и партийном просвещении красноармейцев, разъяснении политики партии. ЦК постановил распустить постоянно действующие партийные комитеты армий и дивизий. [67]

Третьего декабря 1918 года на совещании заведующих политотделами Южного фронта совместно с представителями Всероссийского бюро военных комиссаров была высказана просьба разработать Инструкцию партийным организациям Красной армии и даже представлен ее проект. Девятнадцатого декабря ЦК поручает Я.Свердлову, И.Смирнову, И.Сталину, К.Юреневу доработать этот проект и 5 января 1919 года ЦК РКП(б) утвердил «Инструкцию партийным ячейкам красноармейских частей фронта и тыла».

Первичные партийные организации (ячейки) создавались в полках, отдельных частях, военно-учебных заведениях и учреждениях, частях тыла. На партийных собраниях избирался президиум и секретарь партийной организации. Инструкция закрепляла за военным комиссаром функцию партийного руководства и партийная ячейка была обязана быть первым помощником в организации партийно-политической работы, контроля за работой выборных культпросвет комиссий и хозяйственных комиссий. Партийные организации не должны были вмешиваться в деятельность командира, военного комиссара и в управление частью. Решение собрания партийной ячейки, идущее вразрез с действиями командира и комиссара, не могло быть отменено комиссаром, а лишь приостановлено до решения вышестоящего комиссара. Только в боевой обстановке комиссару предоставлялось право отменять решение партийных собраний. За политическими отделами оставалось право созывать партийные конференции соединений и объединений.

Однако, по-прежнему, инструкция четко не оговаривала порядок взаимоотношений армейских партячеек с политическими отделами и местными парткомами в области руководства, подчиненности и контроля. [68]

Таким образом, к концу 1918, началу 1919 годов был накоплен определенный опыт организации партийно-политической работы, взаимоотношения военных комиссаров с армейскими партийными организациями, определялись со своими функциями политические органы. Первой попыткой обобщить практику партийно-политической работы стала брошюра Г.Линдова «О политической работе и политических работниках на фронте», изданной Агитпросветом и Губвоенкомом г. Харькова в 1919 г.

Автор предупредил товарищей, приезжающих на фронт из самых высоких партийных и советских инстанций, в превратности понимания своих задач, прежде всего, как наблюдателей и контролеров за командным составом и их оперативной работы. Они, зачастую, совершенно забывали свою политическую задачу внедрения в сознание красноармейцев революционной дисциплины и понимания тех задач, которые ставятся командирами, назначенными советской властью в интересах социалистической армии. Главное, чтобы они, прибывающие на фронт, использовали прежде всего свои знания и опыт и не приносили вреда и путаницы.

Главным в работе военных комиссаров по организации политической работы, наряду с контролем за командным составом, являлось участие в общем руководстве жизнедеятельностью армии, политическом воспитании красноармейцев, поддержание революционного духа и революционной дисциплины. Все комиссары должны быть членами РКП(б) и в этом суть, они поставлены партией и проводят ее мнение, создавая партячейки и кадры партийных красноармейцев. Они в своей работе опираются на партийные ячейки, которые не могут смещать и назначать военных комиссаров, препятствовать работе политических отделов.

Задачи партячеек – проводить коммунистическую пропаганду в духе преданности партии, формировать классовое и коммунистическое сознание, поддерживать революционный дух и революционную дисциплину. Роль партячеек возрастает, когда падает воинская дисциплина, накапливается усталость, колеблется настроение под влиянием контрреволюционной агитации и паники, белогвардейских провокаций и т.п.

Все партячейки примыкают к центру партии и объединяет их комиссар. Нет надобности в отдельных партийных объединениях и дивизионных комитетах. Созыв армейских съездов и конференций – только по указанию ЦК, когда предстоит выбрать, или высказаться по тому или иному вопросу. Могут обсуждаться вопросы, поставленные Центром.

Партийные работники, прибывшие по мобилизации, отвечают как красноармейцы перед комиссарами и реввоенсоветами. Группы сочувствующих создаются в каждой партийной ячейке, прием в них по рекомендации члена партии, они имеют совещательный голос, уплачивают членские взносы и в случае неуплаты в течение 2-х месяцев убывают. Сочувствующие могут вступать в члены партии через 4 месяца.

Арест военнослужащего проводится с ведома его начальника и с согласия комиссара при начальнике арестованного. В частях действуют ротные товарищеские суды (приказ РВС №585 от 23 июля 1918 г.) в составе 3-х членов и 2-х запасных. По заявлению командиров или комиссаров красноармейцы могут быть осуждены за неисполнение небоевых приказов, порчу имущества, оскорбление командиров и комиссаров, пьянство и азартные игры. Им могут объявлять выговор перед собранием без отдания приказом по части, а также они могут быть лишены отпуска на 1 месяц, наказаны штрафом до 300 рублей, обязательными работами или нарядами до 15 суток. Наказание оформлялось протоколом.

Комиссары осуществляли контроль за политической и военной разведкой, мерами по созданию военно-полевых судов и чрезвычайных комиссий по борьбе с контрреволюцией.

Комиссар не командует, а наблюдает зорко и твердо, проявляя уважение к военспецам, добросовестно работающим, уважая их права и достоинство, отвечает головой за перелеты «тушинских воров», жестко спрашивает за перебежчиков.

Вся командная, строевая и хозяйственная, техническая деятельность командиров находится под наблюдением и контролем военных комиссаров. Командир всю переписку и отчетность представляет за подписью комиссара, приказ вступает в силу только за подписью комиссара. Телефонные разговоры ведутся на основании резолюции комиссара или в его присутствии.

Красноармейцы должны видеть в комиссаре образец поведения и ведения политической работы, агитации и пропаганды.

В полку – военный комиссар, помощник комиссара (обычно при штабе) – руководители политической работы. В бригаде – комиссар, комиссар при штабе и заведующий политработой.

Комиссары в штабах ведут бдительное наблюдение за работниками штаба, проявляют выдержку, такт и зоркость, стремятся, чтобы там работали верные люди. Они назначаются при начальнике штаба, при отделах, начальнике дежурств, начальнике полевого управления, хозяйственном отделе, связи, интендантах и телеграфе.

В дивизии комиссар и один помощник, комиссар при начальнике штаба и желательно комиссары при отделах. В политотделе – заведующий политотделом, заведующие агитационно-организационным отделением и культпросвет отделением. В штате около 20 человек.

Политический отдел армии (фронта) во главе с заведующим отделом, назначаемым РВС армии, секретариат политотдела, инструкторы-контролеры по 2 на дивизию. Он состоит:

1. Отдел организационно-агитационный с секциями: военной, партячеек, контрольно-хозяйственной, руководства политработой в частях, агитаторы и крестьянская секция.
2. Литературно-издательский отдел с армейской газетой и типографией.
3. Культпросвет отдел с секциями: грамотности, лекционной, культурно-развлекательной (оркестр, библиотека, театр, кинематограф, читальни), политического и воинского воспитания.
4. Отдел информирования командования.
5. Военно-хозяйственный отдел.

Штат работников политорганов готовится в армейских партийных школах и местных парторганизациях.

Вполне объяснимо, что изложенные Г.Линдовым четкие установки по организации и проведению партийно-политической работы, взаимоотношений между военными комиссарами, партийными организациями и политорганами, зачастую не отражали состояние этой работы на практике, упирались в непонимание стоящих задач и стремление отстоять свои взгляды и свою правду…

В обязанности политических отделов фронта и армии входила подготовка политических сводок об обстановке, а с началом 1919 года ведение агитационно-пропагандистской работы среди вражеских войск, в т.ч. иностранных армий (оккупантов) за линией фронта и трудящихся. Практиковались выпуски газет, листовок и воззваний. Политотделом 6-й армии в январе 1919 года было выпущено 90 тыс. газет, 25 тыс. воззваний к чехам. Поощрялось братание, и РВС армии выпустил инструкцию по проведению братаний под непосредственным руководством комиссаров.

Крестьянская секция (затем советская) организовывала работу в прифронтовой полосе, содействовала в организации советских органов, временных революционных комитетов и комитетов бедноты, борьбы против незаконных реквизиций, обысков, формировали здоровые отношения с населением.

В ведении РВС армии находились: летучие десятки и сотни; чрезвычайная армейская комиссия; военно-полевой трибунал; особый политотряд. Летучие десятки боролись в тылу со шкурниками, хулиганами, дезертирами и паникерами и содействовали в этом местным организациям. Летучие десятки подчинялись военным комиссарам, если действовали на территории их ответственности. [69]

В 1930 году группа авторов Военно-политической академии имени Толмачева весьма своеобразно оценила период становления партийно-политической работы во время Гражданской войны, утверждая, что РККА являлась пролетарской армией по своей сути, бойцы которой были вынуждены существовать с кулацкими и середняцкими элементами и именно классовая готовность и была основой боеспособности армии, а политорганы и военные комиссары главным в содержании своей работы видели классовую линию партии. Может быть, на эту оценку влияло время, когда вновь и вновь стали об этом говорить, классовой борьбой оправдывая расправы над инакомыслящими, возможно, они пытались привнести, что-то новое в партийно-политическую работу, считая ее составной частью науки. Так, в продолжение своих взглядов, они считали военного комиссара, совмещающего в одном лице коммуниста и партийного руководителя, единоначальником. Сама суть этого единоначалия заключалась в подготовке и проведении партийно-политической работе самой партией в полном единстве этого руководства.

Более об этом виде единоначалия, как принципе управления со стороны единственной партии в лице военного комиссара, в литературе не говорится, так как более правильно рассматривать единоначалие, как принцип военного руководства в вооруженных силах. [70]

В начале 1919 года Троцкий вплотную вновь соприкоснулся с «царицынцами» Сталиным и Ворошиловым, когда 1 января 1919 года он телеграфировал Ленину с Восточного фронта о необходимости сменить командование 3-й армии, проявившего растерянность в  боях у Перми и, что он согласен на поездку Сталина, с полномочиями партии и Реввоенсовета, взамен «мягкого» товарища, выехавшего туда.

Необходимо было восстановить порядок, очистить комиссарский состав и привлечь к строгой ответственности виновных, а командующего армией Лашевича предложить членом Реввоенсовета Северного фронта. Уже 13 января Сталин и Дзержинский докладывали, что причина поражения у Перми в усталости армии, отсутствии резервов, оторванности штаба и бесхозяйственности командарма, а также контрреволюционности подкреплений и непрочности тыла. «Пермский Губком РКП(б) не наладил работу в деревне и не принял никаких мер к ее налаживанию». В армии отсутствовал стойкий политотдел с чувством ответственности у партийных работников.

Для предотвращения катастрофы 3-й армии было предложено установить систему резервов, изменить систему формирования дивизий в тылу, наградившей пополнением с радостью переходящим на сторону противника. Организовать там центральную контрольную комиссию с правом налетов на учреждения на фронте и тылу, сместить состав РВС и штаба, прислать 8000 штыков и сабель, сменить комиссара 3-й армии Смилгой и назначить командующим Блюхера, хотя и не обладающего военными знаниями, члена РВС Трифонова сменить Сокольниковым и образовать РВС – Смилга, Сокольников, Блюхер. (Многие из этих предложений не прошли. – Авт.). [71]

В другой раз Троцкий категорически выступил против назначения Ворошилова командующим Украинским фронтом и, узнав о докладе члена РВС фронта Пятакова Сталину с копиями в адрес Ленина и Свердлова, что Украинское правительство и Главнокомандующий Вацетис ничего против назначения не имели, он 10 января 1919 года телеграфировал Ленину, что линия Сталина, Ворошилова, Рухимовича означает гибель всего дела и надо назначить Подвойского комиссаром, Антонова командующим, а Глаголева начальником штаба. Через день он вновь разъяснял Ленину, который просил его найти компромисс, что в Харькове одни «царицынцы» и компромисс нужен, но не такой. Сталин, по его мнению, покровительствует царицынскому течению, а это опаснейшая язва. Ворошилов плюс украинское партизанство, плюс низкий культурный уровень населения – плюс демагогия. Пусть назначают Артема[16], а не Ворошилова, Рухимовича. Затем он предложил ознакомиться с докладом Окулова по Царицынской армии и узнать, как Ворошилов деморализовал ее при содействии Сталина.

И вот уже 20 января 1918 года Пятаков проинформировал Сталина, что группа Артёма занимается интриганством и его, Пятакова, уже сместили. После этих объяснений с трудом верится, что у Троцкого, по его утверждению, со Сталиным были лишь недоразумения и даже по стилю его объяснений чувствуется яростная нетерпимость к Сталину. [72]

В обширной военно-мемуарной литературе, как и у ряда историков, много пишется о всенародном размахе белого движения против Советской власти и особо подчеркиваются его заслуги в области экономической стабилизации, гражданских свобод, полного отсутствия какого-либо принуждения народных масс и даже мобилизации. Воздается должное восхвалению его лидеров А.Деникина, П.Врангеля, А.Колчака, В.Каппеля, Л.Корнилова, П.Краснова и многих других. И, конечно же, всяческих упреков и обвинений в предательстве заслужили их оппоненты и «безвластные консультанты» М.Бонч-Бруевич, А.Верховский, В.Клембовский, П.Лечицкий, В.Новицкий, А.Свечин и другие, «так называемые военспецы» вместе со своими политическими генералами Э.Склянским, В.Сталиным, Л.Троцким, Н.Подвойским и прочими, ставшими в рядах Красной армии на защиту революции. [73]

Как правило, вскользь иногда упоминается о помощи бывших союзников России и их интервенции. Между тем, шел уже второй год Советской власти, а Краснов все еще топтался у Царицына без надежды на успех, который таял вместе с отходом немцев из Украины и Белоруссии. Мятежники Поволжья и народная армия КОМУЧА вместе со своими союзниками – белочехами пятились к Уралу, оставляя один город за другим. Добровольческая армия Деникина была еще не готова к выступлению.

К ноябрю 1918 года начали прозревать белочехи, понимая, что возможность другого пути их эвакуации по Волге через Север или напрямик через Москву, вряд ли появится. Командующий контрреволюционными силами Уфимской директории сделал 7 ноября 1918 года вывод из приватного разговора с командующим силами белочехов Ян Сыровы о том, что Сыровы не отрицает возможности катастрофы, что надо полностью заменять белочехов. В этот же день он донес об этом американскому консулу в Иркутске – может случиться, что чехи вообще откажутся от активного участия в борьбе против большевиков». Но, у американцев, как и у других стран Антанты, было другое мнение. [74]

Подписанием перемирия с Германией 11 ноября 1918 года у государств Антанты появилась реальная возможность разобраться с Советской Россией, но в силу неустойчивой социально-политической обстановки в Англии, Франции, Италии и Испании, мощного забастовочного движения и накопившейся усталости населения от кровопролитной войны, они не решились на открытое выступление, в чем их до сих пор упрекают многие историки и в т.ч. и свои соотечественники, как упущенного шанса сообща навалиться на Советскую власть.

Выбор был сделан в пользу вооружения контрреволюционных сил России и свержения ими большевиков с последующим возвратом кредитов и прежних долгов царской России и Временного правительства. Дополнением к этому выбору было наращивание группировки союзных войск для поддержки порядка в тылу контрреволюции и, главное, обеспечение беспрепятственного вывоза материальных ресурсов в счет погашения кредитов и долгов. Результатом пропагандистского обеспечения этих намерений должно было быть внесение в общественное сознание населения государств Антанты готовящегося перемирия с Россией и борьбы там с большевистским злом. Однако, через три дня после того, как Россия аннулировала Брестский договор с Германией, 17 ноября 1918 г. было решено оказать помощь Деникину и Краснову. С капитуляцией Турции через Черноморские проливы в Россию устремились караваны морских транспортов с оружием и снаряжением, и к 15 февраля 1919 года на юг был высажен более чем 130 тысячный десант интервентов. Не обойдены были вниманием и бывшие окраины России – войска Юденича и Финская армия. С помощью кредита в 122 млн. долларов и французских инструкторов к лету 1919 года Польская армия со 170 тысяч была развернута до 545 тысяч человек.

На Парижской мирной конференции в январе 1919 года, выработавшей  условия будущего Версальского договора (28 июня 1919 года) о завершении Первой мировой войны совет четырех: США, Англия, Франция и Италия договорились о сферах влияния и режима поддержания контрреволюционных сил России: Колчака, Деникина, Юденича и усиления группировки союзных войск для охраны тыла, коммуникаций и борьбы с партизанами.

В развитие принятых решений на заседании председателей Генеральных штабов союзных армий 6 марта 1919 года одновременно с обсуждением вопросов установления новых границ по итогам войны союзники утвердили план создания единого международного командования для действий против России и выделения финансовой и экономической помощи для контрреволюционных сил.

Главной ударной силой должны были быть войска адмирала А.В.Колчака, выступавшие к весне 1919 года в общем направлении на Москву с нанесением вспомогательных ударов на Котлас для соединения с группировкой союзных войск на Севере и на Саратов, куда должны были выйти войска генерала А.И.Деникина одновременно с нанесением ими главного удара на Москву. Северная группировка генерала Е.К.Миллера должна была наступать на Петроград и соединиться там с войсками генерала Н.Н.Юденича, действующего из Прибалтики. Для обеспечения успешных действий общая группировка белогвардейских и союзных войск должна была насчитывать к весне 1919 года более 600 тысяч человек, а к концу года – миллион.

Личность новоявленного Верховного правителя России, адмирала А.Колчака, бесстрашного морского офицера и полярного исследователя, решительного и властолюбивого, известного не только в военных кругах, по мнению союзников, как нельзя лучше походила на пост Верховного главнокомандующего вооруженными силами для выступления против Советской власти в 1919 году.

Как известно, ранее Колчак добровольно оставил пост командующего Черноморским флотом из-за конфликта с Совдепом и был отправлен Керенским в США для консультаций по овладению черноморскими проливами и десантным операциям, на которые готовился флот. После того, как его знания не были востребованы, неуемная энергия адмирала увлекла его к Деникину для борьбы с большевистским злом. На пути, в Омске, он, поддавшись уговорам мятежников из кадетов и офицеров, выступил против правительства эсера Авксентьева, принял участие в перевороте и был «избран» министрами Директории Верховным правителем России. Отважного адмирала не смутило то обстоятельство, что в России со времен Петра генерал-адмиралов более не появлялось, да и воевать предстояло не у морского побережья, а на бескрайних просторах Сибири.

С подписанием перемирия в 1-й мировой войне 11 ноября 1918 года странами противоборствующих коалиции руководство Советской республики имело ясное представление о возможном наращивании интервенции и развитии белогвардейского движения, о чем свидетельствовало резкое ухудшение обстановки на фронтах в конце 1918 и начале 1919 годов. Однако, увеличение численности более чем до полутора миллионов Красной армии, привлечение в нее 34 600 военных специалистов и наличие в армии и на флоте более 30 тысяч коммунистов не давали ожидаемых результатов. Требовалось принять решительные меры по повышению боеспособности Красной армии, улучшения ее морально-психологической устойчивости и сплочению красноармейской массы вокруг партийного ядра в воинских коллективах, развертывание подготовки нового командного состава на курсах, где обучалось более 13 000 курсантов. [75]

Тем не менее, проводимая руководством страны военная политика и практические шаги по укреплению Красной армии нередко встречали непонимание у значительной части командного и политического состава, армейских коммунистов и особенно представляющих руководство местных парткомов и даже работников ЦК РКП(б), направленных комиссарами и членами реввоенсоветов армий и фронтов. Подвергалась решительному осуждению линия поведения Председателя РВС и Наркомвоена Л.Д.Троцкого и, особенно, в принятии единоличных властолюбивых решений и репрессий к военным комиссарам, назначении своих выдвиженцев из числа военспецов на руководящие посты без предварительного обсуждения с реввоенсоветами. Зачастую они не оправдывали возложенного доверия и перебегали к белым. Слабо и неэффективно работали Всероссийский Главный штаб и Полевой штаб РККА, Всероссийское бюро военных комиссаров. По мнению многих необходимо было сочно поставить обсуждение военного вопроса в повестку очередного VIII съезда РКП(б).

Бюро ЦК РКП(б) 17 декабря 1918 года приняло решение о проведении в марте 1919 года VIII съезда РКП(б) и 31 декабря опубликовало письмо ЦК партии с предложением до 10 марта 1919 года провести съезд с повесткой дня об отчете ЦК, программе партии, создании III Коммунистического интернационала, о военном положении и внешней политике, работе в деревне. До 4 февраля планировалось провести губернские и армейские конференции с избранием делегатов на съезд.

С 6 февраля 1919 года, согласно циркулярному письму, ЦК рекомендовал политотдела фронтов и армий провести обсуждение военного вопроса с использованием печати и 16 февраля Оргбюро ЦК опубликовало для использования во внутрипартийной работе материалы о Парижской мирной конференции держав Антанты от 19 января 1919 года, в которых были обозначены цели и направления действий русских антибольшевистских сил и государств, «заинтересованных в возрождении России», а 25-27 февраля 1918 г. в газетах была опубликована Программа РКП(б).

Накануне съезда состоялась встреча Л.Троцкого с представителями печати, на которой он сообщил, что с согласия ЦК уезжает на фронт и не питает беспокойства в отношении строительства армии, в которой в начале партизанские отряды превращались во временную завесу, а в тылу шла работа по строительству централизованной армии, куда привлекались военные специалисты.

Весьма резко ответил Троцкий по поводу критики в его адрес: «…случайные элементы, выехавшие на фронт, авантюристы, столкнувшиеся с твердым режимом, поднимают вопль негодования». Тем самым он лишь подогрел градус неприязни к собственной персоне и далее добавил – «причины недовольства шире – это давление, т.к. от прежней постановки о потребностях в военспецах, о чисто партизанских отрядах не осталось и следа».

На критику Уральского обкома, по словам Троцкого, случайную, беспредметную и просто брюзжание, он встречным вопросом предложил им создать по своим методам дивизию и заключил – армия не есть дискуссионный клуб, критикующий с опозданием.

Коснулся он и вопроса, касающегося РВС республики о том, что политработники, выезжающие на фронт, оставались перегруженными Советской работой, «временщиками», прибывающими по мобилизации и виноваты в этом, прежде всего, партийные организации, направляющие их на фронт. Они обязаны полностью погружаться в политическую работу независимо от должности, вести агитационно-пропагандистскую работу, а не высказываться о ней с критикой.

Останавливаясь на наметившейся тенденции уничтожения политических отделов, он призвал перенести всю тяжесть работы в дивизию и определил главную задачу политорганов – руководство комиссарами, которые отвечают не только за контрольно-ревизионную работу, но и вникают во все нужды рука об руку с командиром и заведующим хозяйственной частью. Необходимо перейти к формированию частей армии непосредственно на фронте из партизанских отрядов и тыловых формирований, а в некоторых случаях формирования частей в тылу. [76]

В исторической литературе многие авторы в той или иной степени касались работы VIII съезда РКП(б), зачастую останавливались на крайних оценках во взаимоотношениях между делегатами съезда. Более взвешенно рассматривал военный вопрос В.И.Бокарев, хотя где-то и он не избежал неточностей в оценке выступающих на пленарных и закрытых заседаниях и в ходе работы военной секции съезда. [77]

Начало обсуждению вопросов строительства Красной армии положила статься председателя трибунала Восточного фронта В.Сорина «Командиры и комиссары в действующей армии» в газете «Правда» от 29 ноября 1918 года, в которой он резко отозвался о сложных и порою нетерпимых отношениях Л.Троцкого с командующими ариями, об игнорировании им мнения реввоенсоветов армий и фронта, его требованиях расстрела за малодушие и непринятие мер к исполнению частью боевого приказа, за измену военспецов и, конечно же, о введенном Наркомвоеном праве комиссара быть расстрелянным первым за перебежчика-командира. Он писал, что многие комиссары отказывались от должности и не желали быть расстрелянными по формальным причинам, что расстрелянный комиссар 2-го Петроградского полка, бывший председатель Могилевского губисполкома М.Пантелеев, был из старых коммунистов и в должности комиссара состоял всего 3 дня. [78]

Кстати, Троцкому впоследствии пришлось неоднократно оправдываться за свое решение и приводить заключение о законности расстрела командира и комиссара 2-го Петроградского полка данного комиссией из 3-х членов ЦК партии от 11 января 1919 года и направленного в «Правду», «Известия», ВЦИК и председателю ВЦИК.

А.Каменский, управделами РВС Южного фронта, член ЦИК, писал в статье «Давно пора» о том, что доморощенные командиры приносят меньше ошибок, чем военспецы, о необходимости повышения роли реввоенсоветов в управлении фронтами и армиями, о недопустимости расстрела комиссаров за измену военспецов и, тем более, первыми.

Высказался в «Правде» и Л.Троцкий в статье «Военные специалисты в Красной армии» от 10 января 1919 года и подчеркнул, что военные специалисты являются также ставленниками советской власти, как и комиссары, что военные комиссары являлись самыми самоотверженными и бесстрашными борцами за советскую власть. В тоже время он, видимо, в предверии съезда, уклонился от вопросов, кто больше приносит вреда – измена военспецов или ошибки новых командиров, а также расстрельном праве для комиссаров.

Член РВС Восточного фронта С.Гусев, признавая строительство Красной армии как регулярной, предложил создать единый центр, как политический эрзац Красной армии, руководящий партийно-политической работой и подбором военных комиссаров. Он же отметил, что Троцкий игнорировал Всероссийское бюро военных комиссаров и единолично решал в РВС республики все дела.

25 февраля 1919 года в «Правде» были опубликованы тезисы Л.Троцкого к VIII съезду РКП(б), взятые за основу на съезде.

Тезисы подчеркивали, что политика партии в создании армии проходила все этапы от всенародного характера милиции, не порывающей программные установки партии, а ставя ее на классовую основу, превращала ее в советскую милицию, не милицию без казармы, а в военно-полевые формирования, от Всевобуча – к формированию рот, батальонов, полков и дивизий на местах, к строительству централизованной регулярной армии. Отмечалось повышение роли военных комиссаров, как носителей духа партии, о привлечении военспецов и необходимости введения в армии воинских уставов.

Если упоминание о всенародной и социалистической милиции были данью военной теории пролетариата, так и оставшейся лишь в умах вождей революции, то об уставах Л.Троцкий был вынужден упомянуть, поскольку их введение в Красной армии вызвало не то что неоднозначную реакцию, но и всеобщее неприятие.

По предложению Всероссийского главного штаба РККА ВЦИК 29 ноября 1918 года ввел уставы внутренней и гарнизонной службы РККА, в декабре Полевой устав, а в январе 1918 г. Дисциплинарный устав. Вполне естественно, уставы военспецами были «доработаны» под условия Красной армии, но их введение без широкого обсуждения и соответствующей работы буквально всколыхнули красноармейские массы и пролетарских командиров, а также большую часть ответственных партийных руководителей, призванных в армию. К примеру, члены РВС 5-й армии В.Смирнов и Б.Михайлов в ходе дискуссии перед съездом заявили, что они запретили уставы внутренней и гарнизонной службы, утвержденные ВЦИК, т.к. они не соответствовали принципам организации новой армии и назвали их введение актом «чудовищного своеволия» Троцкого и его окружения.

Предложения участников армейских конференций и губкомов добавили градус в напряжение предсъездовской дискуссии. На партийной конференции 7-й армии прозвучало требование о постепенной замене командных должностей красными офицерами и командирами, имеющими достаточный практический стаж, а уставы подлежали отмене.

Быстро распространилось весьма неожиданное на то время заявление члена ЦК РКП(б) и РВС И.Смилга из статьи «Строительство армии» о постепенном отмирании института военных комиссаров в связи со становлением и надежностью командиров-коммунистов и постепенном переходе к единоначалию. Правда, при этом опускалось мнение автора, что в условиях гражданской войны это невозможно. Смилга был также противником коллегиального руководства со стороны реввоенсоветов в армиях и предлагал вместо РВС ввести военного комиссара. Кстати, сам Троцкий неоднократно повторял, что военные комиссары – явление временное и это лишь леса строящейся новой Красной армии.

Вятский губком, конференции 9-й армии Южного фронта, 3-й армии Восточного фронта выступали в основном, за линию Троцкого в усилении роли военных специалистов под контролем военных комиссаров и организации массовой курсовой подготовки красных командиров.

Конференция нижегородского губкома отметила, что период кустарничества в создании новой армии пройден и армия построена руками бывших офицеров, которые волей или неволей выполняют дело пролетариата и нужен во избежание измен офицеров строгий политический контроль за их деятельностью и усиление коллективного руководства со стороны реввоенсоветов. [79]

В день открытия съезда 18 марта 1919 года «Известия» опубликовали интервью Л.Троцкого, в котором он сообщил, что в связи с резко ухудшившейся обстановкой на Восточном фронте, он не может присутствовать на съезде. Он подчеркнул, что никто из критиков Военведа не отрицал роли военспецов в строительстве Красной армии и не предлагал превратить комиссаров в командиров, а военспецов в консультантов. Но, в тоже время, многие предлагали как можно скорее заменить бывших офицеров подготовленными красными командирами, некоторые партийные конференции высказались за усиление партийной дисциплины, за чистку партии, о недостатках института сочувствующих в партии и установлении для них кандидатского стажа.

В литературе факт отсутствия на съезде Троцкого комментируется как рекомендация ЦК партии в связи с положением на Восточном фронте, но вряд ли это обстоятельство было основным.

Присутствие его на съезде вызвало бы излишнюю полемику и крайне негативную реакцию многих делегатов и, неизбежно, обсуждение очень важных военных вопросов ушло бы в область выяснения межличностных отношений, тем более, что примеров принятия единоличных решений на грани крайнего самоуправства у Троцкого было хоть отбавляй.

Без ответа было оставлено предложение Троцкого об отзыве всех военных делегатов на фронт, да и его сглаженное интервью в канун съезда говорило о нежелании нагнетать обстановку. [79]

Положение на фронте после катастрофы у Перми действительно обострилось, особенно после выступления передовых отрядов армии Колчака и восстаний крестьян в Симбирской губернии. Буквально накануне съезда, 17 марта 1919 года, в адрес Ленина и Свердлова поступила телеграмма от заведующего политическим отделом Восточного фронта Теодоровича, в которой сообщалось о восстании крестьян в Симбирской губернии 5 марта 1919 г., тесно связанного с событиями на фронте. Бывшие офицеры и правые эсеры выдвинули лозунги «Долой коммунистов, долой советскую власть!». Во многом события были спровоцированы плохой работой местных организаций, чрезвычайных комиссий, пытками с обливанием водой и замораживанием, а губернская организация партии сквозь пальцы смотрела за избиением арестованных в Сенгалевском уезде, грабежами и конфискацией, теплыми компаниями грабителей и разбойников. Необходимо срочно образовать следственные комиссии и агитбюро из представителей Губкома, агитпросвета, Губвоенкома и политотдела Восточного фронта.

В 3-й армии, как сообщали сотрудники политотдела Николаев и Русанов, взбунтовался 10 стрелковый полк, в котором среди личного состава преобладали мелкие буржуа, спекулянты и конторские служащие. Они говорили, что их обманули и обещали, что доверят охранять Муранова и не посылать воевать. Прибывшие 370 человек из Глазова, присоединились к ним, а их агитаторы надсмехались над коммунистами из заградотрядов, разоружавших полк. [80]

Следует обратить внимание, что в волнениях и антисоветских выступлениях не участвовали левые эсеры. Они не простили ни кадетам и монархистам, ни меньшевикам и другим контрреволюционным силам свержения левоэсеровского правительства Сибирской директории. С учетом этого, 26 февраля 1919 года, Советское правительство легализовало левых эсеров для совместной борьбы против белого движения и уже в июле ЦК партии левых эсеров призвал отказаться от вооруженной борьбы против большевиков. Как показали дальнейшие события в Центральной России и на Дальнем востоке, это был верный шаг. Так что несколько преждевременно Д.Волкогонов сожалел, что большевики упустили свой шанс в альянсе с эсерами, когда большевики в сентябре 1918 года объявили в ответ на белый террор красный.

VIII съезд РКП(б) открылся в Москве 18 марта 1919 года и на нем присутствовали 403 делегата, из них с правом решающего голоса 301. Средний возраст делегатов был равен 31 году (один делегат был 16 лет от роду). Среди делегатов 55 находились на партийной работе.

Съезд принял программу партии, в основном, отвечающую новому времени, в политике к крестьянству, наконец, отделил среднее крестьянство от кулачества и прежнюю нейтрализацию заменил на прочный союз пролетариата со средним крестьянством. Как и ожидалось, по военному вопросу разгорелись ожесточенные споры, жаркий обмен мнениями и лидерам партии пришлось принять самое непосредственное участие в достижении хотя бы видимого согласия.

От ЦК РКП(б) по военному вопросу выступил член ЦК Г.Я.Сокольников и подтвердил линию на привлечение военных специалистов под контролем комиссаров, без какой-либо замены или выборности. Он предложил сохранить самостоятельность партийных ячеек в армии и передать контроль за ними от местных органов в армейские политорганы. Вместе с тем, подготовка красных командиров была оценена им не совсем удовлетворительной, а поспешность принятия уставов большой недоработкой Военведа. Было выражено несогласие с позицией Смилги о замене реввоенсоветов в армии военными комиссарами.

От оппозиции выступил член Реввоенсовета 5-й армии Восточного фронта В.М.Смирнов, который особо подчеркнул, что никаких разногласий с линией ЦК по использованию военспецов под контролем военных комиссаров нет. Просто нельзя отдавать полностью армию военспецам ввиду их частых измен, а военные комиссары не в состоянии наладить за ними должный контроль. Необходимо ограничить участие военспецов в решении оперативных и стратегических вопросов и в связи с этим расширить деятельность военных комиссаров в оперативном управлении войсками, так как лучшие кадры генералитета и офицеров у белых… Он предложил усилить роль Военных советов и коллегиальность в руководстве политической работой в армии, разобраться в неразберихе и несогласованности распоряжений, поступавших из центра.

В качестве мер по улучшению военной работы было предложено: организовать строгий учет классового состава мобилизуемых; создавать особые рабочие роты из кулацких элементов; на курсы и школы рекомендовать лучшие кадры из пролетариев и полупролетариев; взять на строгий учет коммунистов и их планомерное распределение по воинским частям; усилить партийно-политический контроль за военспецами, сократить различия в окладах красноармейцев и начальствующего состава; проводить регулярные совещания политработников по обобщению опыта строительства Вооруженных сил; создать военбюро ЦК для руководства партийной работой в Красной армии.

Он подчеркнул необходимость принятия положения о военных комиссарах, закрепить их решающий голос в решении административно-хозяйственных вопросов. Военные комиссары должны назначаться ЦК, а не партийными организациями, политорганами и, тем более, не должны избираться. Никакого единоличного командования в Красной армии быть не должно. [81]

Все сказанное и предложенное В.Смирновым, за исключением вопросов оперативно-стратегического управления, никак не посягало на линию ЦК и большинство выступающих  поддержали его и особенно Г.Сафаров, Т.Пятаков, Н.Александров, А.Бубнов, К.Ворошилов, Ф.Голощекин, Р.Землячка, С.Минин, А.Мясников, М.Рухимович, В.Сорин, Н.Толмачев, Е.Ярославский. Причем прения по докладам велись не только в ходе пленарного заседания, но и на военной секции и закрытом заседании съезда.

Делегат Аралов остановился на военном положении и отметил, что Краснов своими ударными батальонами обошел 8-ю и 10-ю армии, а немцы после вывода войск оставили в Литве, Польше и Белоруссии 18 тысяч человек, которые могут оказать помощь контрреволюции. Антанта подтянула к Киеву около 70 000 войск и вместе с бандами Петлюры угрожает Советской республике.

Восточный фронт стал отступать, т.к. Колчак создал мощную армию в Сибири в шесть корпусов численностью до 600 тысяч человек дисциплинированных и организованных частей, двигающихся на Пермь, Глазов, Сарапул. У них сильный комсостав и разведка. У нас плохое обеспечение войск, нет резервов, связь неудовлетворительная. Войска не знают, за что борются, политическая работа ведется недостаточно энергично. Он закончил выступление сожалением о нехватке своих специалистов и красных офицеров, при этом указав на факты неучастия военспецов в беспорядках в Брянске и Астрахани.

С особой откровенностью выступил от оппозиции на пленарном заседании и на военной секции Г.Сафаров. Он заявил, что тех, кто стал на точку зрения т. Смирнова обвинили в отвержении военспецов, чуть ли не в выборном начале назначения комсостава. «Никто и не думал отказываться от военспецов. Это все равно, что идти по-мужицки с топором против танков… — продолжал он. – И главное, что Красная армия должна быть в руках коммунистов и в этом деле нужна воинская дисциплина и организация, необходимо преодолеть оторванность комиссаров от партии, а пока Троцкий, кроме разговоров о гегемонии, диктатуре пролетариата в армии и классовой борьбе ничего об этом не говорит. Мы не отрицаем военспецов и в этом Сокольников примитивен, — подчеркивал Сафаров. — Мы признаем абсолютную ценность военспецов. Ленин говорит, что к каждому военспецу нужно приставить военного комиссара, которые никакой партийной связью не связаны, а разбросаны по полкам и батальонам и поэтому нужен контроль не формальный, а организационный, спайкой коммунистов, контроль не митинговый, а централизованный, контроль организованной партии. Именно в этом духе нужно строить политорганы, которым определены партячейки под непосредственным контролем ЦК ВКП(б). В этом же направлении Сафаров определял стержень всей работы с военспецами, тогда как на съезде, по его мнению, тех, кто стал на точку зрения Смирнова, обвиняли как оппозицию, ставшую чуть ли не на выборное начало в назначении командиров и отвержении военспецов. Он призвал воевать со здоровым рассудком и учитывать, что дело не только в партизанщине и добровольчестве, а в отсутствии у пролетариата во времена мобилизации своих собственных спецов, а наличие комиссаров и военспецов есть раздвоение власти, чего у белых нет.

Не менее ярким было выступление сторонника Г.Сокольникова, А.Окулова, который посетовал на бесплодность разногласий о военспецах, которых катастрофически не хватает в Красной армии и ввиду отсутствия командных кадров солдат ведут не в бой, а на бойню! Политика удержаться за умершие партизанские формы порождает катастрофу, и десятки дивизий разбегаются из поездов, не доходя до позиций. Потребность в военспецах в действующей армии удовлетворена лишь на 44% и из требуемых 18 тысяч человек их всего 8 тысяч. Поголовные безосновательные аресты офицеров с содержанием без обвинения 1-2 месяца, призыв офицеров в Москве, знаменитая баржа в Царицыне – все это работает против ассимиляции офицеров в наши ряды. Между тем, в восстаниях военспецы не участвовали, а армии в Перми и Царицыне разваливались не от военспецов, а от главной болезни партии – самостийности губернского и армейского патриотизма, не считающегося ни с фронтом, ни с тылом. В Царицыне, к примеру, самостийность проявлялась во всех государственных учреждениях.

Одна из дивизий в 3-й армии коммуниста Лашевича, имея 8400 человек, получала довольствие на 20 тысяч, а Царицын был в свое время завален дохлыми лошадьми, а армия, его обороняющая в составе 76 000 бойцов, топталась на месте против 26 000 у противника. Нередки телесные наказания и порки красноармейцев, рукоприкладство, в чем уличен даже комиссар революционного полка имени Троцкого. Окулов особо указал на недопустимость подобных явлений в армии. Плохо, когда член РВС армии подчеркивает свою революционность отменой приказа из центра, болтают о неслыханном числе кадров коммунистов, вместо которых присылают еле грамотных мальчишек, вчера вступивших в партию и разлагающих фронт.

Делегат Голощекин предложил, чтобы ЦК партии взял управление военными учреждениями в свои руки ввиду того, что военспецы не создавали боевых единиц, а политическая работа выскользнула из наших рук и «ведется чиновниками и граммофонами» (явный намек на организацию агит и культпросвет работы политорганами. – Авт.). И далее он высказался так, что военспецы страшны не тем, что они есть, а как они нас используют и привел в пример недоработки централизованного формирования соединений, сославшись на то, что 3-я армия держится на тех частях, которые сформированы РВС армии, областным комитетом ВКП(б). При комплектовании частей следует учитывать местные условия. К примеру, в районе Вятки, где много кулацких элементов. Он поддержал мнение других, что в Красной Армии остались худшие военспецы, а лучшие и умные убежали и здесь остается лишь использовать опыт, который получили комиссары.

Данилов отметил сложившееся противоречие между необходимостью назначения на должности комиссаров людей с большими полномочиями и теми, кто часто на этих должностях являлись легкомысленными мальчишками, проявляющими невежество и непонимание задач.

Розенгольц заявил, что военспецов надо привлекать и в этом у Смирнова нет противопоставления Троцкому, но есть отдельный пункт: некоторые военруки проявляют нерешительность и прячутся за решения Реввоенсоветов также, как и некоторые комиссары слабо высказываются по оперативным вопросам. Розенгольц не пояснил, что комиссары ведут себя подобным образом ввиду военной безграмотности, а вот военные специалисты не от неуверенности в своей подготовке, а ввиду низкой боеспособности подчиненных войск и постоянной угрозы невыполнения приказа. (Прим. авт.).

Вошедший в историю как главный официальный военный оппозиционер на съезде К.Ворошилов был вынужден высказаться в оправдание беспорядков в подчиненной ему 10-й армии, поскольку в выступлении А.Окулова, автора известного доклада о положении в армии, было указано на них. Но при этом он заметил, что Украина в свое время была занята при отсутствии военспецов и далее он совершенно безотносительно к сложившейся обстановке к марту 1919 года довольно самоуверенно заключил, что военспецов нужно использовать, но при этом самом не быть ими использованными.

А далее он совершенно откровенно продолжил, что документы пишутся белогвардейскими помощниками, а о Сталине-Джугашвили судят из белогвардейской газеты «Донская волна», как он принял во владение весь Северный Кавказ и в таком же духе читают о положении в Царицыне. Мы были вынуждены арестовать предателей господ Носовича и Ковалевского и требовали к ответу командующего фронтом. Все они головотяпы, и Ковалевский, компаньон перебежчика Носовича, был расстрелян. В заключении Ворошилов заявил о своей позиции: «Мы создали армию не спецами, а губернию потеряли…».

Названный многими историками, как вдохновитель и кукловод военной оппозиции, И.Сталин в отличие от К.Ворошилова, в своем выступлении четко уловил главную линию, изложенную как у сторонников ЦК, так и у оппозиционеров. Причем занимаемые им посты наркома и члена Реввоенсовета, его позиция по Царицыну, не могли оказать сколько-нибудь серьезного воздействия на общее настроение военных делегатов. Это в особенности проявилось в том, что Сталин не был избран ни в Президиум съезда, ни в какой-либо временный его рабочий орган. Он лишь заметил некоторые неточности у выступавшего Окулова в отношении Царицына и признал, что недочеты были. Армия топталась в Царицыне, по его мнению, не только в силу неорганизованности, но и по причине недоработок Центра, а об этом Окулов, Троцкий и Совнарком не говорят. Основная причина падения Перми состоит в неустройстве штаба и «неумелости» командования, продолжил он, и об этом подтвердит Дзержинский. Наряду с плохим штабом есть и другая главная причина – негодность боевых пополнений. Добровольческая Красная армия была плохо организована и не смогла оборонять Советскую республику из-за кадров и дисциплины. Именно мобилизация заставила непролетарские элементы воевать и иметь единое командование. Крестьянские элементы, которым т. Смирнов предлагал сделать облегчение, могут подорвать дисциплину. Необходима дисциплина привлеченного крестьянства и для этого политическое воспитание в армии должно быть в революционном духе. Далее конкретно – вопрос стоит не в использовании военспецов, а в привлечении их. Всероссийское бюро военных комиссаров должно быть реорганизовано или упразднено.

Многие выступающие заявили о том, что руководство всей партийно-политической работой должно перейти к ЦК, а Всероссийское бюро военных комиссаров ею не занимается и участвует лишь в распределении кадров. Что интересно, в своем выступлении глава бюро К.Юренев не отрицал этого и при этом очень правильно заметил о трагедии нашей революции, отторгнувшей интеллигентский слой общества и выбросившей его за борт и при этом не давшей в области командования сколько-нибудь крупных талантов.

В отсутствие Троцкого вспоминали и о нем в части незнания им действительного положения дел во Всероссийском бюро военных комиссаров, где процветал бюрократизм, в Главном штабе, допустившем небрежность в разработке уставов. Его критиковали за методы администрирования к военным комиссарам, игнорирование мнений членов реввоенсоветов, диктаторские замашки и недоверие к нему многих армейских коммунистов. Все это стило ему 50 голосов «против» при выборах в члены ЦК ВКП(б), одна шестая часть голосовавших делегатов и, наверняка, большинство из них представляли военную оппозицию. При всем при этом большинство в глубине души были согласны с мнением Сокольникова, прозвучавшего от мнения меньшинства по военному вопросу, что, по сути, заменить-то Троцкого некем, а вопрос о военспецах  настолько важен, что требует прекращения всякой игры словами.

Председатель военной секции Е.Ярославский довольно смело выразился об армии, которую мы без нужды разложили и создали ее делом революционного строительства. О деле понятном и решенном, о военспецах, он подчеркнул, что не все они слабы, а доклад Сокольникова является сочинением на заданную тему, которое надо было прочитать. В докладе есть выверты и доказательства наизнанку. Главную опасность он видел не в офицерах, а в крестьянстве, пришедшем в армию, так как в их головах пока лишь один большой партизанский отряд. Сам Троцкий, по его мнению, уставов не читал вообще, а 5-я армия открыто отказалась от них и сказала, что принять их не может. Он проинформировал, что в работе военной секции приняло участие 97 человек, из них 57 делегатов с решающим голосом и при этом за основу к обсуждению был принят доклад Смирнова от оппозиции, а 20 человек были за доклад Сокольникова. Они же потребовали обсуждения военного вопроса на специальном пленуме съезда, устроили отдельное совещание и, после того как их предложение не прошло, покинули военную секцию. В итоге на секции за тезисы Смирнова проголосовало 37 человек, а за тезисы Троцкого (Сокольникова) – 20.

На характер выступления В.Ленина на закрытом совещании, безусловно, повлиял накал обсуждения военного вопроса, и выступление его было во многом эмоциональным и вынужденным коснуться, может быть, даже в ущерб изложению и разъяснению четкой линии ЦК, оценки мнений некоторых делегатов. Ленин осудил уход с военной секции группы Сокольникова и подчеркнул, что этим положение не исправить, и оно будет только хуже.

В оправдание отсутствия Троцкого на съезде он пояснил, что лучше Троцкий будет там, где положение опасно, а члены РВС республики Аралов и Окулов своей работой на съезде представили коллективное мнение этого органа. Он отверг утверждения делегатов о том, что рядом с Реввоенсоветом ни Совет обороны, ни комиссариат по военным делам ничего не представляют, а сам Троцкий не проводит политику ЦК. Ленин признал наличие бывших разногласий со Сталиным, оправдывающим расстрелы в Царицыне в связи с заговором Алексеева. Он был вынужден отозваться и об уставах, сославшись на критику о «крепостном праве» в связи с прикладыванием руки к голове и сказал, что это правильное требование и посчитал это объяснение достаточным для оценки проведенной работы по внедрению уставов в армию.

ЦК виноват, что партийная линия не проводится, сказал Ленин, обращаясь к Ворошилову, но вы за партизанщину, и что надо обходиться без спецов. В качестве упрека Ворошилову и Голощекину, в которых, по его мнению, живет старая партизанщина, он обвинил их в 60-ти тысячных потерях. Несмотря на проявленный героизм в Царицыне, вы защищаете партизанщину и против военспецов и общепартийной тактики в этом вопросе, продолжил Ленин. Мы говорим надо их привлекать, а вы использовать. Необходимо идейное воздействие на армию и железная дисциплина, без железной дисциплины нельзя, прозвучало уже в качестве установки по строительству армии. На первый план — регулярная армия с военспецами, а перебежчиков надо пресекать. Они будут управлять, а мы будем рядом ставить наших людей и в ЦК этот вопрос десятки раз обсуждался, — заключил он по сложившейся формуле привлечения военспецов.

Результаты голосования по военному вопросу на пленарном заседании, где «за» были 174 делегата, а «против» 95 при трех воздержавшихся, не могли удовлетворить съезд, и 22 марта работала согласительная комиссия по выработке резолюции, в которую вошли от большинства трое: Г.Зиновьев, Б.Позерн и И.Сталин, а от оппозиции Г.Сафаров и Е.Ярославский.

Двадцать третьего марта, с учетом поправок и голосования по каждому пункту, резолюция была принята единогласно при одном воздержавшемся, что продемонстрировало полное единодушие и заинтересованность делегатов в обсуждении и решении ключевых вопросов строительства Красной армии, а также правильность линии партии на постановку и развитие внутрипартийной демократии, позволившей выработать единство взглядов и подходов после конструктивного их обсуждения.

Резолюция VIII съезда РКП(б) по военному вопросу предписывала:

• при проведении мобилизации учитывать классовый подход и привлекать к ней только трудовые элементы, а кулацкие и паразитические элементы определять в особые рабочие батальоны;
• продолжить привлечение военных специалистов с установлением неослабного партийно-политического контроля;
• установить систему аттестования командного состава, возложив ее на комиссаров;
• усилить формы отбора на курсы командиров из пролетарских и полупролетарских элементов с образованием аттестационных комиссий и привлечением местных партийных организаций;
• продолжить коммунистическое воспитание красноармейцев местными партийными организациями в военных частях тыла с выделением специальных работников;
• добиться планомерного распределения коммунистов по воинским частям;
• перенести тяжесть коммунистической работы из политотделов фронта и армий в политические отделы дивизий, издать положение о политорганах, партийных комитетах и коммунистических ячейках с их правами и обязанностями;
• упразднить Всероссийское бюро военных комиссаров и создать политический отдел РВС, передав ему все функции ВБВК, поставив во главе его члена ЦК РКП(б) на правах члена РВС с совещательным голосом;
• переработать воинские уставы в соответствии с потребностями строительства Красной армии, сократив их объем и устранив ненужные привилегии для командного состава РККА;
• спешно переработать положение о военных комиссарах и реввоенсоветах в отношении прав и обязанностей в разрешении хозяйственных и административных вопросов, предоставив командирам совместно с военными комиссарами прав налагать дисциплинарные взыскания на подчиненных, в т.ч. право ареста и предания суду;
• взять под особый контроль военных комиссаров армий и фронтов, работу особых отделов и обеспечить общее руководство ими;
• обеспечить предварительное обсуждение политработниками армий, инструкций и уставов.

В качестве немедленных мер предлагалось:

1. Организовать работу Полевого штаба с учетом тесной связи с фронтами.
2. Урегулировать работу РВС республики.
3. Упорядочить работу Всероссийского главного штаба по формированию частей, изданию уставов и т.п., и необходимости усиления в нем представителей партии.
4. Созывать периодические совещания ответственных партийных работников фронта.
5. Опросить партийных работников фронта и утвердить решение о форме знаков различия командного состава. [82]

Военный вопрос получил отражение в принятой съездом программе партии, в которой были подчеркнуты классовый характер Красной армии и необходимость привлечения военных специалистов под контролем комиссаров.

В эпоху развития империализма и гражданской войны невозможно ни сохранение старой армии, ни построение новой внеклассовой армии на общенациональной основе. Красная армия – оружие пролетариата, имеющего открытое классовое окружение и состоящее по форме из пролетариата и близких ему полупролетарских слоев крестьянства. …Лишь с уничтожением классов народная Красная армия превращается во всенародную социалистическую милицию.

В программе было закреплено главное условие привлечения военных специалистов в Красную армию – контроль над командным составом, прошедшим школу старой армии, в руках рабочего класса и поэтому необходимы политические комиссары из надежных и самоотверженных коммунистов, наряду с боевыми начальниками, и создание в каждой части коммунистических ячеек для установления внутренней идейной связи и сознательной воинской дисциплины.

Далее, по-видимому, с оглядкой в прошлое, в программе говорилось о возможной выборности и назначения командиров, которые диктуются для революционной классовой армии исключительно по практическим соображениям и зависят от достигнутого уровня формирования, сплоченности, наличия командных кадров и т.п. Словом, по вопросу военного строительства новая программа в отличие от прежней, устремленной в далекое будущее, отразила, по мере возможности, сложившуюся обстановку и практику строительства Красной армии, но расстаться с наработанным багажом прошлого не смогла. [83]

Троцкий, пребывая на фронте, все-таки держал в уме делегатов съезда. Так, в сводке от 23 марта 1919 года, он докладывал о многократно упоминавшемся на съезде РВС 3-й армии Восточного фронта и конкретно подвергнул критике поезд Военного совета, состоящего из эшелона в 15 вагонов, где есть все: телеграф, столовая, электростанция и даже парикмахер. Эта информация должна была напомнить Сталину и членам его комиссии о пребывании в 3-й армии именно в этом эшелоне, а не в боевых порядках разбегавшихся войск. Троцкий, по-видимому, полагал, что помимо него, обитающего в специальном бронепоезде, остальные деятели партии и правительства должны были на фронте пребывать в других условиях. По горячему следу съезда 25 марта Троцкий доложил, что реввоенсовет 3-й армии не вылавливает дезорганизаторов, а вместо этого «ловит» плохие пункты внутреннего устава, обсуждение которых продолжается, не выполняется приказ о взрыве Уфимского моста, а газета превратилась в орган критики и дискуссии. [84]

На состоявшемся в этот же день пленуме ЦК РКП(б) не только члены ЦК, но и делегаты съезда совместно с представителями Московской и Петроградской партийных организаций критически оценили деятельность военного ведомства и указали Троцкому на его личное поведение во взаимоотношениях с товарищами по партии. Пленум особо подчеркнул, что успех в работе военного ведомства в решающей степени зависит от умения его руководителей взаимодействовать, устанавливать товарищеские отношения с коммунистами-фронтовиками.

Как показали последующие события, вряд ли этот заочный упрек подействовал на Троцкого. Позже он объяснял свои разногласия с оппозицией состоянием критики в партии, которая проходила через все организации вплоть до ЦК и недостатков в колебаниях не было. В самый разгар гражданской войны члены партии пользовались полной свободой критики и оппозиции. Даже на фронте на закрытых партийных собраниях коммунисты нередко подвергали критику военведа жестоким нападкам, но никому в голову не могло прийти подвергать критику преследованиям, а суровые кары были только в исключительно боевой обстановке.

Троцкий признавал, что в ЦК критика смягчалась В.И.Лениным, и он с ним шел рука об руку, а остальные члены ЦК поддерживали неизменно нас и единогласно. Далее он еще с большей самоуверенностью отмечал, что и Ленину было свойственно ошибаться в военных проблемах, еще в августе 1918 года он задавался вопросом – а не заменить ли всех офицеров генерального штаба коммунистами? А в марте 1919 года на заседании Совета народных комиссаров он откровенно заявил – а не прогнать ли нам всех военспецов и главнокомандующих и назначить Лашевича, старого большевика, а, узнав о количестве военспецов в Красной армии в 30 тысяч человек, и вовсе удивился… [85] Здесь с Троцким вряд ли можно согласиться, так как марте 1919 года Восточный фронт был под угрозой разгрома, а 3-я армия Лашевича отступала едва не оставив позиции, а по поводу замены военспецов, как вполне естественного желания всех большевиков, Ленин мог что-то сказать исключительно где-то в кулуарах…

Кстати, ярый недруг Л.Троцкого Клим Ворошилов почти в одно и то же время вспоминал о своем старшем товарище Иосифе Сталине на заседании Реввоенсовета в 1928 году: «…партийная часть начсостава тогдашней боевой действующей Красной армии выступала против, так называемого, увлечения спецами… Мы против этого бешено протестовали и вели борьбу. Со мной вместе тогда был единодушен товарищ Сталин, он на все 100% разделял это». [86] За вполне понятной лестью любимому другу и вождю Ворошилов мог где-то услышать про сотню процентов за дружеским застольем, тогда как в стенографическом отчете VIII съезда и в помине ничего не было. И еще, членам Реввоенсовета он не объяснил о самой возможности добиваться каких-либо побед Красной армии без военных специалистов, привлечение которых явилось стержнем военного строительства в Советской республике, закрепленного программой ВКП(б).

С упразднением Всероссийского бюро военных комиссаров приказом РВС республики №674 от 18 апреля 1919 года был учрежден политический отдел в составе Реввоенсовета, а 26 мая Реввоенсовет своим приказом объявил, что с 15 мая политический отдел был переименован в политуправление. Это было сделано, потому что в составе фронтов уже существовали политуправления, а в конце 1918 года в структуре РВС политотдел уже появлялся, но затем по приказу Троцкого был передан во Всероссийское бюро военных комиссаров.

Функции ВБВК по призыву, мобилизации населения и формирования соединений и частей были переданы во Всероссийский главный штаб, а с марта 1919 года во фронтах и армиях были введены управления и отделы укомплектования и обучения войск, хотя намного раньше реввоенсоветами фронтов и армий эта работа велась постоянно.

По мнению В.А.Антонова-Овсеенко, Всероссийское бюро военных комиссаров по сути своей никогда не было органом партийно-политической работы в масштабах Красной армии и флота и являлось органом для проведения мобилизации населения, формирования частей и соединений, проведения в них агитационной и культурно-просветительной работы и назначения военных комиссаров при военных специалистах. [87]

До VIII съезда РКП(б) такое положение вполне устраивало Реввоенсовет республики и лично Л.Д.Троцкого, всегда считавшего, что политорганы и партийные организации должны были заниматься, прежде всего, культурно-просветительной работой и не вмешиваться в деятельность военных комиссаров.

Казалось бы, на многочисленные предложения делегатов съезда от учреждения специального Военбюро ЦК РКП(б) до повышения роли политорганов по руководству партийными ячейками в Красной армии, ЦК должен был предпринять более действенные шаги по усилению партийно-политической работы в армии и на флоте, помимо создания подчиненного РВС республики политуправления во главе с членом ЦК РКП(б) с правом совещательного голоса в РВС. На практике новый начальник политуправления мог влиять на политические отделы фронтов и армий, подчинявшиеся соответствующим реввоенсоветам, только через Председателя РВС Троцкого, к тому же членами РВС фронтов и армии состояли многие члены ЦК РКП(б).

В составе политуправления РВС помимо агитационно-осведомительного, культурно-просветительного, литературно-издательского и инспекторского отделов и подразделений административного, финансового и хозяйственного назначения только учетно-распределительный отдел непосредственно занимался своими специфическими вопросами работы с партийными организациями. Позже в политуправление вошли отделы Востока и Польши. Зачастую все политорганы, включая и политуправление РВС, были укомплектованы многими беспартийными сотрудниками. Никакими документами их взаимоотношения с военными комиссарами не были определены. [88]

Значительное число коммунистов, в т.ч. призванных по мобилизации оставались на учете в местных парткомах и продолжали числиться по месту своей основной работы, что порождало психологию раздвоения «временщиков» и «наблюдателей». Съезд оставил без изменения право местных парткомов через своих специальных представителей руководить партийно-политической работой в многочисленных тыловых частях и военных учреждениях, в том числе в соединениях и частях, выведенных в тыл.

Поначалу ничего не менялось в отношении к военным специалистам. Спустя месяц после VIII съезда РКП(б) Главнокомандующий вооруженными силами Вацетис докладывал лично Ленину, чего он никак не мог сделать, не поставив в известность Троцкого, об острой нехватке военных специалистов и особенно среди строевых командиров, гибнувших числом в 2 раза большем, чем рядовые красноармейцы. При этом, он был искренне возмущен недоверием и бестактностью, подозрительностью многих комиссаров, приставленных к военспецам, отмечая их замашки жандармов. Он привел факты незаконного ареста Селиванова, намеченного на должность командующего Восточным фронтом, безвинно осужденного работника штаба фронта Хрулова вместо конкретного виновника, отделавшегося выговором, ареста командующего 2-й армией и его штаба Кедровым, командующим 6-й армией, хотя 2-я армия ему не подчинена! По решению члена РВС 1-й армии был расстрелян без всяких оснований помощник начальника радиостанции Венденбаум. По мнению Главнокомандующего весь этот произвол представлял «суровый личный режим» военных комиссаров против лиц Генерального штаба, хотя и был связан с неудачами на Восточном фронте, но подавлял дух и спокойствие военспецов. Вацетис предложил Ленину дать гарантии неприкосновенности специалистам и провести грань между конкретными виновниками и всеобщим подозрением всех военспецов и разобраться по каждому конкретно, производить аресты, уведомляя непосредственных начальников, пересмотреть дело Хрулова и привлечь к ответственности Калнина.

В заключении Главком сравнил состояние военспецов в Красной армии с доведенной до отчаяния Российской делегацией на Брест-Литовских переговорах, которой постепенно предъявлялись более высокие требования. [89]

Такова была суровая правда о взаимоотношениях военспецов и военных комиссаров довольно высокого ранга, и она убеждала в очередной раз о своевременности поставленного военного вопроса съездом РКП(б) перед грядущими испытаниями Гражданской войны.