Глава 4. От разгрома походов Антанты к Тихому океану

 

Обстановка на фронтах Гражданской войны и развитие боевых действий в 1919-1920 гг. у большинства исследователей и в историко-партийной литературе были привязаны к трем походам Антанты, в которых та или иная группировка врагов Советской власти достигала определенного стратегического успеха, требовавшего полного напряжения всех ресурсов страны в военном противоборстве. Зачастую победы воюющих сторон зависели не только от замысла и планирования предстоящих операций,  обеспеченности войск, но и от оценки пространственного размаха театров боевых действий, учета временного фактора, состояния войск, прочности тыла, настроений и отношения населения. Как правило, противник переоценивал возможности своих сил, и, наоборот, недооценивал возможности Красной армии, неизменно находившей в себе силы не только остановить неприятеля, но и разгромить его. В безнадежных ситуациях случалось и договариваться, и идти на уступки.

В 1919 году вступил в активную фазу план государств Антанты, по которому усилиями главных сил контрреволюции под водительством адмирала А.В.Колчака, генералов А.И.Деникина, Е.К.Миллера и Н.Н.Юденича большевизм в России должен был быть окончательно уничтожен. При этом необходимо признать, что абсолютное большинство вооруженных белогвардейцев было убеждено в правоте своей борьбы против Советской власти за «единую и неделимую Россию» и в их умах носились идеи от пафосной цели Добровольческой армии Деникина стать той действительной силой, способной дать возможность гражданам осуществить дело государственного строительства Свободной России  до «великого желания, горения бить большевиков и помочь родине избавиться от тяжелой болезни…». Важно отметить, что эти чувственные слова принадлежали бывшему подполковнику первой мировой войны Викторину Молчанову, ставшему генералом и возглавившему один из последних походов белой гвардии на Дальнем Востоке. При этом он упомянул об очень важном обстоятельстве, сыгравшем свою не последнюю роль в судьбе большинства российского офицерства – многочисленных обидах и огорчениях, понесенных им при правительствах демократических социал-революционеров.

Однако, идеи о единой и неделимой России не вписывались в решения стран-победителей, которым 21 января 1919 года в качестве одного из документов на Парижской мирной конференции для утверждения была представлена карта Госдепа США с пояснением о предполагаемых границах в России, которыми она была разделена на ряд больших самостоятельных областей без государственных образований и лишь в будущем те могли бы объединиться в Федерацию, при условии уничтожения Советской власти, а если большевики оставались не побежденными, то можно было бы установить между ними границы и признать их независимыми.

В рамках четко спланированных поставок производилось вооружение и снабжение белогвардейцев. Помощь Колчаку, кроме государственных вливаний от США, оказывали частные фирмы, предоставив заем на 43 млн. долларов, на что в Гонконг в качестве залога было перевезено золота на сумму 40 млн. долларов, а всего к марту 1919 года за границу было вывезено 140 тонн золота, из захваченного Колчаком в Омске. Такова была цена движения на Запад армий Колчака вопреки мифу о нежелании адмирала расходовать золотой запас и безвозмездной помощи из-за границы белому движению. К Деникину потянулись транспорты с оружием, снаряжением и боеприпасами, загружаемые в обратный путь всевозможным сырьем. Не оказались без внимания армии Юденича, Миллера, Польши и Прибалтийских государств. При этом страны Прибалтики в «благодарность» от Парижской мирной конференции по решению от 8 февраля 1919 года оказались в зоне «мандатных территорий», впрочем, как и вся Россия, что означало передачу США и Англии права неограниченного управления на данных территориях. [1]

Полностью оправдались опасения интервентов об угрозах при использовании своих войск в России, которая могла растворить на своих просторах не одну сотню тысяч человек. В январе – феврале 1919 года французские войска, действующие на юге Украины в районе Херсона и Николаева, дошли до открытого неповиновения, а ряд флотских экипажей восстал. По примеру Франции, заявившей о прекращении военной интервенции, были эвакуированы английские войска из Закаспия. Войска Антанты в основном обеспечивали порядок в колчаковском тылу, несли охранно-полицейскую службу, вели борьбу с партизанами и обеспечивали проведение мобилизации. Одной из важнейших их задач являлась защита экономических интересов своих государств на территории России. В Сибири и на Дальнем Востоке в 1919 году находились 120 тысяч японских военнослужащих, до 10 тысяч личного состава американского экспедиционного корпуса и 28 тысяч английских, французских, итальянских и прочих представителей военных других стран. Помимо оккупационных функций тысячи офицеров и солдат иностранных армий привлекались в качестве инструкторов при авиационной и бронетанковой технике. Это сегодня мой знакомый англичанин, правнук инструктора по авиации, не моргнув глазом, ответил, что его прадед воевал с красными на стороне белогвардейцев, а в те далекие времена тот представлял «добровольцев» по установлению демократического режима в России.

Рассмотренный странами Антанты план совместных действий главных сил белогвардейцев против Советской республики, несмотря на его авантюрность и весьма условный учет временных пространственных и климатических факторов, более всего оказался зависимыми от последовавших действий его непосредственных исполнителей, в значительной степени личных амбиций лидеров белого движения и стремлением к национальному суверенитету освободившихся от имперской зависимости государств Прибалтики, Финляндии и Польши.

Так, памятуя лишь в уме, в угоду англо-американским покровителям,  в отношении достижения стратегических целей от ударов на соединение с войсками генерала Миллера на Север в район Котласа и на Юго-запад к Деникину, Колчак и его штаб, с учетом успехов, достигнутых на Пермском и Уфимском направлениях, решили повести свои армии напрямую на самостоятельных направлениях, чтобы быстрее выйти к Волге, а там, как получится… [2]

Генерал Деникин, в свою очередь, еще 14 февраля 1919 года выразил сомнение в отношении целесообразности Северного направления для Колчака, считая его операцию на Саратов более предпочтительной, хотя сам избрал для себя Московское направление через Дон и Донбасс, как наиболее правильное, вопреки первоначальному плану захвата Царицына и выходу к Саратову на соединение с войсками адмирала. В этом же месяце Колчак на совещании в Челябинске, по утверждению командующего Северной Сибирской армией генерала Гайды, выразился довольно откровенно о планах действий своих армий: «кто первый войдет в Москву, тот и будет господином положения!».

Союзники учли, как им казалось, вопрос управления и контроля за действиями антибольшевистских сил, но отсутствие связи и транспортного сообщения сделали эти усилия весьма условными за исключением присутствия иностранных военных миссий. Лишь 27 мая 1919 года по поручению Парижского совещания к Деникину прибыла миссия с объяснением немедленного подчинения Колчаку, в то время как фронт которого уже давно вел наступление. Предложение Деникину поста заместителя Верховного Главнокомандующего поступило со значительным опозданием, когда главная группировка войск Колчака была разгромлена и адмиралу было впору подумать о спасении от гибели своих армий, а не о белом коне для въезда в Москву.

Тем не менее, в Омск был командирован от Деникина Гришин-Алмазов, а из штаба Колчака в Краснодар прибыла группа представителей из трех человек. Английскую миссию в Новороссийске представлял Бирк, итальянскую – консул в Ростове-на-Дону, сербскую – посланник Дмитрович. Ожидали прибытия с Севера представителя от Кольского командования. Генерал Свечин, прибывший из Парижа, был более осведомлен о положении войск адмирала Колчака, чем штаб Деникина и иностранные миссии, ввиду отсутствия у них связи. А.И.Деникин вспоминал, что его согласие принять предложенную должность и доклад о состоянии войск был получен А.В.Колчаком в конце августа, да еще в октябре от него пришли документы по обмену мнениями, чего для взаимодействия двух группировок было недостаточно. [3]

В начавшемся в начале марта 1919 года наступлении войск Колчака Сибирская армия Гайды, Западная Ханжина и Оренбургская Дутова действовали, как и утвердил адмирал, на самостоятельных направлениях. К середине апреля они вышли на линию Глазов, Чистополь, Оренбург и при этом, кое-где, их от Волги отделяла сотня километров. Наибольшего успеха добилась армия генерала Ханжина и при достаточном усилении она могла бы захватить Самару и двинуться на соединение с войсками Деникина, но командующий Сибирской армией генерал Гайда, мечтавший первым вступить в Москву, встал на путь открытого неповиновения Верховному Главнокомандующего и не выполнил приказ о выделении своих резервов в Западную армию. Взбешенный адмирал снял Гайду с должности и отправил во Владивосток.

К этому времени тяжелое положение Советской республики усугубилось наступательными действиями сил контрреволюции на других фронтах. После успехов Украинского фронта, в решающей степени обусловленных исходом немцев и поддерживающих их режим сил, разложением казаков генерала Краснова, улизнувшего вслед за своими хозяевами весною 1919 года, развернули активные боевые действия Вооруженные силы Юга под командованием заместителя Верховного Главнокомандующего генерала А.И.Деникина. На Царицынском направлении наступала Кавказская армия генерала П.В.Врангеля с задачей выйти на соединение с войсками адмирала Колчака.

В немалой степени успехам армий Колчака способствовали низкое политико-моральное и организационное состояние войск Восточного фронта и, как следствие, отсутствие дисциплины и порядка в них. Массовый характер приняло дезертирство. Красная армия со времени поражения у Перми в конце 1918 года почти не изменила своего лица и представляла из себя соединения, наполненные мобилизованными силой и поставленной в строй в большинстве своем крестьянской масой, разбавленной незначительной прослойкой других сословий, коммунистами, комиссарами и военспецами. Такая армия, несмотря на ожидание положительного результата ее создателей, могла воевать с мятежниками Сибирских директорий и примкнувшим к ним иностранными легионерами и даже выдавливать их с занимаемых территорий, но при первых же столкновениях с хорошо вооруженными армиями Колчака начала пятиться по всему фронту, где-то просто разбегаться, где-то вырываться из окружения. К концу мая 1919 года на Восточном фронте насчитывалось около четверти миллиона дезертиров. Не спасали положение заградотряды, которым приказывалось не только задерживать и вылавливать беглецов, но и тут же в селениях проводить запись добровольцев в армию. [4]

В сводках реввоенсоветов фронта, 1, 2, 3 и 4-й армий многократно сообщалось о недостатках в продовольственном снабжении, отсутствии теплой одежды, фуража, вооружения и пулеметов. Часто мизерное денежное содержание не выплачивалось. Подобное положение приводило нередко к многочисленным фактам грабежа населения. С разрешения военного комиссара 8 батареи 29 сд была разграблена мечеть и жители деревень Ташлыт и Шарипово были очень огорчены и на сходе рассказывали, что их о подобном поведении красноармейцев предупреждали белые. Заведующему политотделом дивизии Федорову с большим трудом удалось их успокоить и принять меры к восстановлению мечети. [5]

Случаи дезертирства имелись и в самых стойких дивизиях – 25 и 30 сд. Ввиду близости родных мест разбежался 4-й запасной полк 3-й армии и в ней же отказался идти в бой иностранный легион. Председатель Реввоенсовета республики Л.Д.Троцкий лично докладывал В.И.Ленину о массовом дезертирстве в бригаде комбрига Панюшкина, в которой более чем 600 красноармейцев перешли на сторону противника, а остальные разбежались в разные стороны. Он просил отдать Панюшкина под суд, видимо не решившись на самочинную расправу.

В 26 сд 4-й армии с начала боев против Колчака из сотни мобилизованных оставался в строю в лучшем случае десяток бойцов, в 229 сп две трети личного состава, не оказывая сопротивления, сдались в плен. В 3-й бригаде в полках оставалось по 230-400 штыков. В 23 сд стихийно организовался отряд вооруженных дезертиров и потребовал отправить их железнодорожным транспортом в тыл. По армиям широко распространился скрытый саботаж боевых действий накоплением большого числа нестроевых красноармейцев и в среднем они составляли треть личного состава полков.

Несмотря на то, что в апреле 1919 г. армии Колчака наступали и в них также отмечались массовые случаи дезертирства и поэтому приказом №92 Председателя РВС по Восточному фронту от 1 мая 1919 года предписывалось перебежчиков встречать дружески, а пленных не расстреливать. Колчак в свою очередь приказал пленных красноармейцев делить на две категории: из добровольцев и мобилизованных. Первая шла в расход, либо в концентрационные лагеря, а вторая в учебные батальоны и запасные части. Красные отвечали такой же жестокостью и особенно против тех, кто как «Ижевские максималисты» сражались отчаянно и с ненавистью против коммунистов и большевиков. Было расстреляно 400 ижевцев, захваченных в плен, а в 3-м иностранном легионе 50 пленных. По докладу реввоенсовета 3-й армии в первую очередь белогвардейцы расстреливали комиссаров и, как правило, наиболее стойких бойцов, воевавших со дня основания регулярной армии. [6]

К лету 1919 года в ходе непрерывных боев на Восточном фронте даже у самых активных бойцов и коммунистов стала накапливаться усталость и аппатия, что вызывало утомляемость, вялость и тяжелое морально-психологическое состояние личного состава практически во всех дивизиях (7, 8, 23, 25, 26, 29, 30 сд). Отрицательно влияли на настроения красноармейцев многочисленные факты измены командного состава, что порождало не только недоверие к ним со стороны красноармейцев, но и стремление обвинить их во всех неудачах в боях.

В Красноуфимском полку 30 сд две роты оставили позиции и отказались возвратиться на них, так как бойцы считали приказ командования полка ошибочным, что потребовало вмешательства партийной ячейки, разъяснительной работы и личного примера коммунистов по занятию позиций.

В 8-й сд бежали к белым комбриг Матвеев и начальник штаба Рахманович, хотя и ранее красноармейцы выражали им свое недоверие за невнимание к своим нуждам и вспоминали, что многих они заставляли снимать красные ленты с головных уборов.

В 7-й сд командир полка был уличен в распоряжениях и приказах, издаваемых в ущерб боеспособности полка. Другой командир полка, бывший поручик Покровский, по мнению подчиненных, содействовал белым и в результате полк, как они считали, не выполнил боевой задачи.

В 230 сп 26-й сд красноармейцы отказались идти в разведку без батальонного командира, и в этом же полку командный состав был прямо обвинен в измене в связи с отходом полка с позиций. Кстати в полку на 600 активных штыков числилось 1000 нестроевых красноармейцев. Командир 231 сп этой же дивизии бывший прапорщик Якупов, как считали подчиненные, был склонен к анархизму и не был снят с должности только потому, что за него вступился комиссар полка Наумов, пользующийся большим доверием у красноармейцев. Однако, на данный факт коммунисты полка прореагировали отрицательно. В полку на 700 активных штыков находились 1000 нестроевых. В целом же, по докладу из дивизии, командный состав полка из бывших офицеров был на высоте и сбежал лишь один – помощник командира полка Пыхов.

Со стороны противника велась активная контрагитация: подбрасывались приказы Троцкого об изъятии всего хлеба у крестьян, литература антисемитского и черносотенного характера, плакаты с изображением зверств Красной армии и бойцов- коммунистов. Вражеские провокаторы и агитаторы почти открыто вели работу среди резервистов и мобилизованных.

Политотделы Восточного фронта и комиссары в этих условиях стремились проводить агитационно-пропагандистскую работу, однако агитаторов хронически не хватало, да и зачастую работники политорганов и комиссарский состав стояли в стороне от организации этой работы. Нередко уровень подготовки агитаторов, направляемых в полки, был низким и они не вызывали живого отклика у красноармейцев и особенно среди мусульман. Политотдел Восточного фронта сформировал несколько бригад агитаторов, которых противник стремился перехватывать при перемещениях по фронту, а в 3-й армии был захвачен поезд с политотделом и секретарь политотдела погиб.

В лучшую сторону по проведению агитационно-пропагандистской работы отмечалась 30 сд, где активно работали группы своих подготовленных агитаторов, культпросвет кружки, полковые библиотеки и даже «устраивался театр». В дивизии по примеру 25 сд был организован духовой оркестр. [7]

Практически во всех частях работали партийные ячейки, а в некоторых полках коммунистические ячейки создавались в ротах. В полках, как правило, насчитывалось по 25-30 членов партии и столько же сочувствующих, в некоторых случаях комиссары стремились назначать ротных секретарей партячеек, что вызывало недовольство у коммунистов (213 сп 30 сд), а кое-где на полковое партбюро выносились вопросы о недоверии командирам частей. В Белореченском полку 30 сд полковое бюро постановило удалить женщин из полка вопреки протестам командного состава.

Почти повсеместно по докладам РВС армий отмечались многочисленные факты низкой политической подготовки и недисциплинированности комиссарского состава, во многих случаях ими были недовольны коммунисты частей. В 26 сд 22 марта 1919 года коммунисты 229 сп постановили отстранить комиссара Волкова и командира полка за развал дисциплины и личную бездеятельность. В 231 сп комиссар 1 батальона пьянствовал и картежничал, а затем и вовсе дезертировал. Комиссар 2 батальона был откомандирован в политотдел, а комиссар 3 батальона Рейниц, из бывших юнкеров, все время болел.

На военном совете 3-й армии в присутствии комиссаров 29, 30, 51 стрелковых дивизий было резко осуждено пьянство среди военных комиссаров и отмечено слабое их участие в пропагандистской работе. Военный совет потребовал пресекать случаи безнаказанности за мародерство. Комиссарам дивизий было строго указано за непринятие мер к недисциплинированным комиссарам вплоть до снятия их с должности. Военный совет запретил незаконное предоставление отпусков как красноармейцам, так и комиссарам. В связи с тем, что на Восточном фронте во всех армиях в марте-апреле 1919 г. начал создаваться институт ротных комиссаров, комиссарам полков предоставлялось право самостоятельно их назначать. Не случайно роты, где работала партячейка и был военный комиссар, отличались особой стойкостью и дисциплиной и там были изжиты случаи мародерства ввиду эффективной работы товарищеских судов. [8]

Руководству Советской республики стало понятно, что никаких ресурсов у Восточного фронта не оставалось и армии представляли из себя тугую струну, которую колчаковцы прижимали к берегам Волги. Казалось, еще немного и случится непоправимое… Грозная опасность потребовала крайнего напряжения всех сил, и программа действий была  изложена в письме ЦК РКП(б) «Задачи партийных, советских и профессиональных организаций в деле борьбы с Колчаком», в основу которого были положены тезисы ЦК, написанные В.И.Лениным в связи с положением Восточного фронта.

Спасти страну могли только мобилизации людских ресурсов и в том числе коммунистов, а также изыскание средств для военного снабжения Красной армии. Тринадцатого апреля 1919 года Пленум ЦК РКП(б) объявил партийную мобилизацию с целью укрепления партийных организаций и политорганов Восточного фронта. Общая мобилизация среди населения была объявлена Советом народных комиссаров 16 апреля, а добровольная среди рабочих по решению ВЦИК и профсоюзов, добровольная среди крестьян по постановлению ВЦИК и Совета обороны от 25 апреля. Дополнительно ЦК РКП(б) 3 мая 1919 года принял решение о проведении фильтровки среди нетрудовых элементов и создания из них специальных маршевых рот для отправки на фронт.

В прифронтовых районах подлежали мобилизации до 50 процентов состава партийных организаций, а в других районах от 10 до 20 процентов. Проводились целевые мобилизации для направления на фронт коммунистов в качестве комиссаров и агитаторов. Еще 30 марта 1919 года лично Троцкий потребовал разгрузить от коммунистов тыловые подразделения и отправить их в действующие части. Из Самары было направлено 201 агитатор, из которых 81 окончили курсы агитаторов. Всероссийскую мобилизацию объявил ЦК Бунда для всех своих членов в возрасте от 18 до 25 лет.

Для оказания помощи местным партийным, советским, профсоюзным и комсомольским организациям ЦК РКП(б) принял решение направить в губернии своих членов. В Иваново-Вознесенскую – А.В.Луначарского, в Тверскую – Д.И.Курского, в Тамбовскую – В.Н.Подбельского, в Нижегородскую – Н.А.Семашко, во Владимирскую – Н.В.Крыленко и т.д. С апреля по июнь 1919 года на Восточный фронт было отправлено в распоряжение реввоенсоветов и политических отделов армий около 20 тысяч коммунистов, при этом, многие коммунисты прибывали в соединения, минуя реввоенсоветы. Так, только в 3 армию в мае прибыло 891 член партии и 431 сочувствующий. Волостные мобилизации добровольцев из числа бедняков и среднего крестьянства дали 24 300 человек, профсоюзные и комсомольские организации направили в Красную армию 50,6 тысяч своих членов. Всего с марта по июнь 1919 года в Красную армию было призвано свыше 780 тысяч человек, а вместе с партийными, профсоюзными, комсомольскими и волостными мобилизациями численность пополнения составила 877 тысяч человек. Причем, значительная часть призванных и мобилизованных шла на покрытие некомплекта, вызванного дезертирством, что заставило руководство страны создать специальную комиссию по борьбе с дезертирством. [9]

Дезертиры имелись во всех областях, и к сентябрю 1919 года их количество превысило миллион человек, практически каждый пятый красноармеец. Центральная комиссия по борьбе с дезертирами работала через губернские комиссии, руководствовавшиеся приказами и инструкциями с направлением сводок по дезертирам. Приказом №997 РВС республики 1919 года были созданы штрафные части и утверждено положение о них. Туда по приговору военных судов направлялись осужденные на срок не менее 4-х месяцев, а также совершившие две самовольные отлучки. Специальным приказом от 23 июня 1919 года семьям дезертиров, явившихся добровольно, возвращалось положенное пособие красноармейца, а те семьи, которые представляли в часть достаточную мотивировку об отпуске кормильца на сельскохозяйственные работы, могли ожидать его.

Основными причинами дезертирства комиссия считала непонимание провинившимися особенностей классовой борьбы, желание помочь семье на работах в поле, необеспеченность семей, усталость от войны, близость дома и т.п. Л.Д.Троцкий держал под своим непосредственным контролем работу комиссий и требовал сосредоточиться на том, что многие не считают себя дезертирами и по выполнению полевых работ добровольно являются в комиссии и военкоматы и таких надо обмундировать и распределять по частям. Особое внимание необходимо было уделить категории перебежчиков из одной области в другую. А тех, кто вступал в вооруженные столкновения, в банды «зеленых», убивал семьи красноармейцев, необходимо было расстреливать, либо предавать суду. Не обходил он вниманием работу карательных команд, указывая на это распоряжением Склянскому, не преминув заметить о том, что Окулов не прибыл из отпуска в РВС Южного фронта и здесь же просил рассмотреть дело на Линдова, передав его Леграну (26 июня 1919 года).

Как правило, работа комиссий сопровождалась митингами, облавами, объездами волостей, сборами родителей, проверкой и уточнением списков в военных комиссариатах. Широко применялись штрафы и конфискации имущества, аресты родственников в виде заложников. В целом, такая работа в сочетании со складывающейся обстановкой на фронтах приносила определенные положительные результаты. Из миллиона дезертиров в 1919 году добровольно явились в части и военкоматы три четверти, а только в июле – августе около 400 тысяч человек. [10]

Принятыми мерами по пресечению контрреволюционного саботажа, подрыву дисциплины и порядка на оборонных предприятиях удалось преодолеть спад производства, для рабочих был введен красноармейский паёк. К августу 1919 года всего за три месяца производство пулеметов увеличилось в 2 раза, винтовок более чем в 3 раза, а патронов к ним около 2-х раз.

Была проведена срочная ревизия на арсеналах с вооружением, продовольственных и вещевых складах. В результате только на Московских складах было выявлено 36 тысяч шинелей, 100 тысяч гимнастерок, 39 тысяч пар сапог, много вооружения и боеприпасов. В помощь продотрядам на Украину и Дон был выделен дополнительный транспорт из Москвы и других крупных городов.

В большинстве мемуаров колчаковских и деникинских генералов и работ других авторов  подчеркивается, в отличие от красных, исключительное добровольчество в своих армиях, начиная с ядра Добровольческой армии Деникина, армии Комуча в Поволжье, Сибирской армии и восставшего казачества. Красная армия, по их утверждению, формировалась только насильственным способом и прежде всего мобилизациями офицеров, крестьянства и несознательного казачества, что сопровождалось многочисленными уклонистами, дезертирами, включая «зеленых». [11]

На деле, как Колчак, так и Деникин вплотную были вынуждены заниматься вопросами призыва и мобилизации. Верховный Главнокомандующий вооруженными силами России адмирал Колчак, помимо объявления мобилизации среди крестьян, своим приказом №643 объявил мобилизацию всего городского населения и требовал проявлять «большую нетерпимость к уклонистам», а приказом №669 от 12 апреля 1919 года потребовал задерживать всех, кто незаконно носит казенное русское обмундирование, в т.ч. и английское и другое иностранного образца, строго взыскивать в этом с виновных лиц, а начальникам гарнизонов разбираться с каждым о принадлежности к военному делу.

У Деникина, 22 марта 1919 года командарм Юзефович определил приказом военно-полевые суды для рассмотрения для дезертиров и ввел смертную казнь. В апреле 1919 года в Донской области атаманам всех уровней приказом №67 от 17 марта предписывалось иметь списки уклонистов и передавать их военно-полевому суду и розыск их вести непрерывно хуторским, станичным и волостным властям с учетом прописки населения, проверки его в домах и всех, не имеющих прописки, задерживать. Приказом от 12 апреля 1919 г. генерал Деникин объявил о призыве военнообязанных казачьего сословия 1895-1899 годов рождения, а всех неявившихся и укрывателей предать военно-полевому суду вплоть до смертной казни. [12]

Ко второй половине апреля 1919 года начали проявляться признаки кризиса наступления Колчака: войска нуждались в резервах, расстроилось снабжение и из-за распутицы отстали тылы, на сторону Красной армии стали переходить не только отдельными группами, но и частями, катастрофически росло число дезертиров, уклонистов и «зеленых». Из-за затянувшихся боевых действий моральное состояние войск было подорвано.

Реввоенсовет Восточного фронта уловил это обстоятельство и настоял использовать поступающие резервы для подготовки общего наступления, а не только для прикрытия угрожаемых участков и обороны крупных городов, как рекомендовал Главнокомандующий Красной армией Вацетис. РВС фронта согласился с предложением командующего 4-й армии М.В.Фрунзе о разделении войск фронта на Северную и Южную группу для повышения оперативности управления в проведении ими самостоятельных операций по разгрому противостоящих группировок противника.

РВС республики 10 апреля 1919 года в Симбирске утвердил предложение РВС Восточного фронта и назначил командующим Южной группой М.В.Фрунзе, а членами РВС стали В.В.Куйбышев и бывший генерал Ф.Ф.Новицкий. Северную группу войск возглавил командующий 2-й армией В.И.Шорин. Несмотря на продвижение вперед войск колчаковцев, скорее по инерции, чем согласно плана, начавшееся контрнаступление Южной группы войск 28 апреля 1919 года отбросило противника, прежде всего, на участках, где он подошел ближе всего к Волге, а затем последовал разгром у Белебея корпуса Каппеля, попытавшегося спасти положение и восстановить фронт. Через некоторое время двинулась на Восток и Северная группа войск Восточного фронта. После разгрома Сибирской армии Колчака не могло быть и речи о дальнейшем использовании белочешских легионеров, тем более, что их бывший командующий генерал Гайда прорвался во Владивосток и открыто там выступил против Колчака. Мятеж был подавлен, а Гайда, избежав ареста, бежал из России.

Наступление войск Восточного фронта, которое возглавил М.В.Фрунзе, не прекращалось, не смотря на требования Троцкого и Главкома Вацетиса приостановиться и передать части сил на другие фронты. Красная армия с боями освободила Урал и, отразив контрнаступление Колчака, взяла Екатеринбург и Челябинск. Только после этих событий появилась возможность и дальше громить врага силами 3-й и 5-й армий, а остальные армии направить на другие фронты. С освобождением Ижевска и Воткинска в короткий срок было налажено производство винтовок и боеприпасов на Ижевском, Воткинском и Мотовилихинском оружейных заводах. С 17 июня 1919 года только на Ижевском заводе наладили выпуск 500 винтовок ежедневно. В тоже время ижевцы и воткинцы, изрядно потрепанные в боях с красными, продолжали отчаянно сражаться в рядах белых.

Бывший колчаковский генерал Д.В.Филатьев, сопровождавший Колчака вплоть до ареста, в своих Парижских мемуарах 1985 года отмечал, что положение большевиков весной 1919 года было такое, что спасти их могло только чудо и оно случилось принятием абсурдного плана наступать на Москву вместо Вятки и Царицына, при этом добавил, что у красных не было никакого плана и им пришлось бросаться из стороны в сторону, приспосабливаться к действиям противника. Конечно же, уважаемый генерал, объясняя неудачи бездарностью своих полководцев и восстаниями в тылу, не упомянул, что именно Красная армия на Восточном фронте, оправившись от неудач, перешла в наступление и положила начало разгрому войск Колчака. Воевали друг с другом, по его словам, ни красные и не белые, ни синие, ни зеленые, а типично русско-мужицкие полки, составленные из принудительно мобилизованных, на одной стороне запасных солдат, на другой – двадцатипятилетних парней, всего, что оставалось у большевиков. [13]

Как оказалось, продолжающаяся поддержка адмирала Колчака со стороны США, Англии, Франции и Японии, реорганизация армии и мобилизация среди казачества Сибири, создание специального Сибирского корпуса не смогли переломить обстановку на Восточном фронте, где противнику удалось лишь приостановить 3-ю и 5-ю армии в сентябре 1919 года. С выходом Восточного фронта на рубеж реки Ишим в октябре  взятие Омска, Ставки Верховного Главнокомандующего Вооруженными силами России, стало делом времени.

В это время Антанта сделала ставку на нового фаворита в походе на Москву – генерала А.И.Деникина, но не теряла надежды на восстановление боеспособности армии Колчака. Генеральный консул США в Сибири Гаррис передал в белогвардейские газеты сообщение о телеграмме из Вашингтона о заверении правительства и впредь поддерживать Колчака. Ему было отправлено 116 тысяч винтовок, миллионы патронов, сотни тысяч километров материала на шинели и мундиры. Япония, под гарантию из золотого запаса адмирала в 22,8 тонн, предоставила займ в 50 миллионов йен. Понимая, что планы Колчака, по сути, провалены Красной армией, интервенты держали в уме создание на просторах Сибири и Дальнего Востока самостоятельной директории Колчака, что по-прежнему вписывалось в планы мирной Парижской конференции в январе 1919 года. Колчаковским генералам в качестве ответной благодарности за поддержку ничего не оставалось, как предложить хозяевам, без всякой на то уверенности, еще более авантюрный, чем первоначальный план похода на Москву, замысел о «преднамеренном» выходе своих войск в гигантский сибирский треугольник Томск – Тайга – Новониколаевск (Новосибирск) с целью сосредоточить там все свои резервы, разгромить малочисленную наступающую группировку Красной армии и перейти в решительное наступление. [14]

Как показали дальнейшие события, ни считавшие себя хозяевами положения в России интервенты, ни их главный доверенный Верховный правитель не учли, что теперь им противостоял не надерганный бесконечными мобилизациями красноармейский сброд, а закаленные в боях и пережившие второе рождение армии Восточного фронта, ведомые опытными командирами рука об руку с военными комиссарами. Прибывшее по мобилизации пополнение цементировалось опытными и бывалыми красноармейцами, рабочими и комсомольцами, добровольцами и главным резервом Красной армии – коммунистами, число которых в боевых полках составляло 5-10 процентов от личного состава. Партийные ячейки рот, батальонов и полков вели широкую разъяснительную работу среди красноармейцев, а в агитационной работе распространялись тысячи экземпляров газет, брошюр и плакатов. Появилась возможность создавать резерв комиссарского состава и политработников. При политотделе Южной группы их было около 150 человек. Через линию фронта колчаковцам перебрасывались газеты и специальные для них издания, в том числе в 5-й армии печаталась газета «Призыв». На освобождаемых территориях в политорганах активно работали крестьянские секции. Они занимались перевыборами сельских советов, коммунисты-агитаторы в беседах разъясняли военно-политическую обстановку и истинные цели колчаковщины.

В местах компактного проживания национальных меньшинств колчаковцами уничтожались все органы национального самоуправления, а карательные отряды безжалостно истребляли местное население. Крестьянство помимо отмены Декрета о Земле и политических свобод ничего кроме многочисленных поборов и налогов не получило. С бесконтрольностью хозяйствования интервентов в тылу по разграблению территорий, вывозу сырья и ресурсов Сибири к обывателю приходило просветленное осознание интересов действительных хозяев положения, вооружавших и снаряжавших омского Правителя. На территориях, подконтрольных Колчаку, поднималось на борьбу с военной диктатурой население Сибири, организуя саботаж на железных дорогах и многочисленные восстания. Активизировались эсеры и группировки других партий, обманутые адмиралом.

В современной исторической литературе и, особенно, у Дальневосточных авторов, поднимается вопрос об исключительной роли крестьянства Сибири в разгроме Колчака. Приводятся аргументы в пользу этого о том, что оно по своему составу разительным образом отличалось от регионов центральной России тем, что практически не было охвачено помещичьим землевладением. Середняки и зажиточные крестьяне составляли 47 и 22 процента против 20% середняков и 15% зажиточных в центре. Именно это обстоятельство, считают историки, в условиях, когда большевики давали право на землю без всяких оговорок, позволяло им неохотно проникаться сочувствием к режимам иной, кроме большевистской власти и с оружием в руках отстаивать свою свободу. [15]

Писатель С.Ю.Рыбас и вовсе утверждает, что восставшие сибирские крестьяне уничтожали армии Колчака образованием крестьянских республик, действовавших на основании общинного демократического права и не желавших поддерживать ни белых, ни красных.

По-видимому, более предпочтительно рассматривать вопрос о роли сибирского крестьянства в разгроме Колчака с учетом временного характера  развития событий, роли и расстановки партий и политических сил в Сибири, организационного устройства и существования временных государственных образований (директорий, республик), наличия и участия в событиях населения крупных городов Сибири (Омск, Красноярск, Новониколаевск, Томск, Иркутск и других). Следует не забывать о роли казачества как Сибирского, так и Оренбургского и иметь в виду, что армии Колчака потерпели поражение и начали движение вспять в Предуралье, на Урале и в Оренбуржье. Только с учетом этих обстоятельств можно понять, говоря словами генерала Д.В.Филатьева, когда и как синело, белело и, наконец, начало краснеть крестьянство Сибири. Еще весной 1918 года с установлением Омской директории В.И.Ленин подметил, что «сытые крестьяне Сибири легко верят белогвардейцам», но затем они дружно взялись за оружие, когда у них начали отбирать скот, продовольствие, грозить поголовной мобилизацией  в ряды защитников режима против Советской власти.

Никто не мог предположить, что корабль адмирала потянут ко дну неизвлекаемым балластом белочехи, глядя на действия которых по поддержке контрреволюции в Поволжье, на Урале и Сибири, интервенты удовлетворенно потирали руки. Слившись в одном желании быстрее оказаться дома, легионеры в начале воспрянули от самой возможности вернуться на родину героями и непременно через Москву, но затем под ударами Красной армии, потеряв боеспособность и, оставаясь для русского обывателя не братьями-славянами, а чужеземцами, вмешавшимися в политику России, по словам генерала Головина, они начали преследовать только  лишь собственные эгоистические цели.

Ему с откровенной обидой вторил бывший начальник штаба и Главком колчаковцев генерал К.В.Сахаров, назвав некогда знаменитые чехословацкие легионы испуганным стадом, которые при первых известиях о неудачах бросились на Восток, чтобы удрать туда, под прикрытие русской армии, и разнузданные солдаты, доведенные чешским Национальным Советом и представителями Антанты почти до степени большевизма, силой отбирали паровозы у всех нечешских эшелонов, не останавливаясь ни перед чем; возникали пробки, да такие, что ни один эшелон не мог пройти на Восток и около 50 тысяч чехов завладели 20 тысячами вагонов, и в панике произвели в тылу страшное дело. Из чехословацкого корпуса только 5-я польская дивизия была управляема в отличие от чехов.

В конце марта 1919 года командующий американскими войсками в Сибири генерал Грэвс докладывал в Вашингтон о том, что в отличие от чехословацких офицеров, чехи хотят только одного – вернуться на родину, не считаясь ни с какими другими обстоятельствами, и если не будут приняты меры к урегулированию создавшегося положения, то чехи могут оказаться скорее угрозой, чем помощью в Сибири. [16]

Опасения Грэвса были проигнорированы, а в июне 1919 года руководитель американской железнодорожной администрации в Сибири Стивенс сообщил, что командующий чехами предупредил, что удержать их в повиновении дольше трех месяцев не удастся. Четыре полка отказались нести службу и заявили, что с большевиками воевать не будут. Существует серьезная опасность, что они расправятся со своими офицерами и попытаются договориться с большевиками о пропуске их через Россию.

Ни глава иностранной миссии при иностранном легионе, французский генерал Жанен, ни командующий чехами генерал Ян Сыровой ничего не могли поделать, даже если бы Верховный правитель сдержал свое слово и взорвал бы один из тоннелей Транссибирской железнодорожной магистрали. Ян Сыровой заявил, что он бессилен что-либо сделать и, уезжая в Красноярск, обвинил в происходящем русое правительство Колчака.

После боев на рубеже реки Ишим и попыток организовать оборону Омска начиналось не сбережение армии, на чем настаивал командующий фронтом генерал Дитерихс, а ее позорное бегство. Получив от Деникина признание личности Колчака как Верховного правителя России и согласие быть его заместителем, сам адмирал 12 ноября 1919 г. выехал из Омска. Участники тех событий именуют отступление армий из Омска не иначе как Великий Сибирский ледяной поход, который в отличие от ледяного похода Добровольческой армии в 1918 году преследовал лишь одну цель – спасение собственных жизней, так как железную дорогу намертво парализовали чехи, а армии были вынуждены пробиваться проселками и непроходимыми сибирскими трактами, по которым бывшие участники походов на Волгу и Москву десятками тысяч разбегались по городам и весям необъятной Сибири.

Бывшие соратники адмирала генералы Д.Филатьев и К.Сахаров считали, что его привела в Сибирь жажда поиска нового поприща служения России и «единогласное» избрание Верховным правителем арестованной им Директории было на самом деле появлением диктатуры. На свой пост, избалованный успехом Колчак, смотрел как на тяжелый крест и был он несомненным неврастеником, быстро вспыхивающим, с бурным нравом, не сдержанным в проявлениях своего неудовольствия и совершенно не понимающим обстановки, и очень чувствительным к неудачам и неприятностям. Он, по словам Д.Филатьева, чувствовал себя как в рубке крейсера и пытался управлять страной из поездов с помощью телеграфа, а на самом деле никакого управления не могло и быть, ведь были еще и армии.

Генерал Жанен еще в Омске предлагал взять под свою охрану три эшелона золотом из семи при адмирале Колчаке, но тот отказался. Штаб, по признанию К.Сахарова, с момента начала движения в пестрой ленте бегущих на Восток, фактически утратил управление войсками, отдав себя на откуп белочехам, а не союзникам по Антанте, как наивно полагал адмирал.

На совещании в Новониколаевске обсуждались два плана. Первым предусматривалось остаться в районе Тайга и станции Новониколаевск, дать чехам убраться, а золото отправить в Читу, а вторым оставить Сибирь под большевиками и уйти через Барнаул, на Бийск и Алтай и далее в Монголию и Китай. Но Колчак принял первый план, золото оставил при себе, своим указом назначил высшее Верховное совещание, куда вместе с генералами вошли премьер правительства А.И.Пепеляев, бывший генерал, министры военных дел и финансов. Это мертворожденное дитя управления Россией было создано, скорее всего, для самоуспокоения. Эсеры были объявлены предателями и «отребьем рода человеческого», а двадцатые числа февраля 1920 года были назначены временем предстоящего генерального сражения, но до этого надо было  сосредоточить резервы, чистить тылы и предать военно-полевому суду всех руководителей заговора эсеров в Томске, Красноярске, Иркутске, Владивостоке, словом, везде, куда протянулась рука большевиков. Необходимо было также призвать всех здоровых офицеров в строй, а чехам, которых лишь «слегка уговаривали А.Жанен и Ян Сыровой» наказать не препятствовать мероприятиям.

Увы, эти меры как высказался генерал К.Сахаров, надо было принять 3-4 месяца назад, а адмирал безоглядно двинулся на Восток, оставив в тылу эсеро-союзнический компот. Генерал Дитерихс, стоящий во главе Сибирской армии, тогда не понял всей опасности, а генерал А.Пепеляев, брат премьера правительства А.Колчака, оказывается, тайно состоял в партии эсеров и вместе с двадцатишестилетним полковником Ивакиным, командиром Средне-Сибирской дивизии 9 декабря 1919 года на станции Тайга арестовал генерала Сахарова, чтобы восстановить в должности командующего Дитерихса. Впоследствии Ивакин надеялся привлечь на сторону заговорщиков генерала Войцеховского, но был разоружен и убит. Это уже был паралич генералитета и единственным светлым пятном среди него оставался, воспетый молвой еще со времен боевых действий добровольцев армии Комуча в 1918 году на Волге последний Главком разбегающейся армии генерал В.О.Каппель, который безотлучно находился с войсками и пытался навести порядок. Спасаясь от преследования красных, впоследствии ему удалось с полутора тысячами бойцов вырваться в Забайкалье, где он умер от гангрены ног.

Последним своим распоряжением 4 января 1920 года на станции Нижнеудинск Колчак назначил атамана Г.Семенова Главнокомандующим всеми Вооруженными силами на Дальнем Востоке и на этой же станции, по распоряжению генерала Жанена, он был задержан белочехами, сменившими караул адмирала, безропотно уступившим им свое место.

Не состоявшемуся Верховному правителю России волею судьбы было не дано погибнуть в суровой Арктике и сражениях на море, а с помощью французских союзников вручить свою жизнь чехам, выдавшим его вскоре на запасном пути станции Иркутск представителям эсеровского Политцентра. Адмирал безуспешно взывал к коменданту караула, указывая на висевшие на его вагоне флаги Великобритании, США, Чехии, Франции и Японии, но чех объяснил, что местные русские власти ставят выдачу адмирала условием пропуска всех чешских эшелонов через Иркутск. По факту ареста Колчака возмутились лишь японцы, но у них в районе города было лишь несколько рот и их голос никем не был услышан.

Зачастую в литературе власть Иркутского политцентра, взявшего в свое управление город 5 января 1920 года, представлена как порождение стран Антанты, которые якобы приветствовали его в связи с задержанием Колчака и наступившим безвластием, либо как результат восстания рабочих под руководством Иркутского большевистского временного революционного комитета. По факту же, власть в Иркутске принадлежала Политцентру, легально избранному эсерами и меньшевиками, против чего не возражал временный революционный комитет, так как в распоряжении Политцентра была сформирована революционная армия во главе с правым эсером капитаном Калашниковым. Именно Политцентру 15 января 1920 года был выдан адмирал, и его комиссией было проведено расследование преступлений арестованного. По-видимому, в силу приближения к Иркутску войск Красной армии Политцентр передал военно-революционному комитету материалы расследования и, по постановлению ВРК от 6 февраля 1920 года, А.В.Колчак 7 февраля на берегу Ангары у полыньи был расстрелян.

Характерно, что войска адмирала, стоявшие у Иркутска, не приняли даже попытки освободить его и по сибирским сугробам обошли город. Перед этим маневром, еще на подходе к Иркутску, генерал Войцеховский выдвинул Политцентру требования в надежде договориться: выдача Колчака и золотого запаса, поставка теплой одежды и гарантия безопасности иностранным представителям. Но в ответ последовало молчание. Генерал Сахаров в оправдание напишет, что с приближением к Иркутску были получены сведения, что 7 февраля, преданный чехами, адмирал погиб и главная цель движения на город отпала, и большинство командиров было за обход города. Однако, генерал Молчанов заявил более откровенно: «войти в город можно было, но большой вопрос был в том, выйдем ли мы из него? Начнется погром и грабежи, и мы потеряем власть над солдатом и в ночь с 7 на 8 февраля Иркутск был обойден…». [17]

Великий сибирский ледяной поход, начатый четырьмя сотнями тысяч колчаковских войск, завершился в Чите одиннадцатью тысячами штыков, да менее чем тремя тысячами Уральских и Оренбургских казаков. Из них кто-то подался к атаману Семенову, кто-то просто разбрелся по Забайкалью, а несколько сотен добрались даже до Ирана.

Характерно, что еще 5 февраля 1920 года, в канун гибели Колчака, на имя Троцкого поступил доклад председателя Сибирского ревкома В.Смирнова, завизированного уполномоченным 5-й армии, сообщавший, что в Сибири с февраля 1919 года главными действующими лицами были Красная армия и чехи, и между ними было заключено перемирие, которым оговаривались нейтральные зоны, порядок обеспечения углем, невмешательство в действия Советской власти и в судьбу арестованного адмирала Колчака, выдача в Иркутске золотого запаса от караула чехов, право на движение в эшелонах только чехам, словакам и другим иностранным легионерам, передача всего имущества железной дороги специальным комиссарам. Тот час содержание доклада было передано В.И.Ленину. Словом «многострадальные легионеры», уставшие быть разменной монетой в чужих руках, наконец-то сами решили свою судьбу за спиной бывших хозяев. [18]

Судьба адмирала А.В.Колчака продолжает волновать умы наших современников. Многие ссылаются на заявление президента России В.В.Путина, сделанного в 2012 году в послании Федеральному Собранию о том, что у нас до сих пор нет ни одного достойного общенационального памятника героям Первой мировой войны. Однако, еще в 2006 году идея увековечения памяти об адмирале, то ли как герою Первой мировой, то ли одному из лидеров белого движения возникла у тогдашнего губернатора Омской области Л.Полежаева. Это вызвало ожесточенные споры у населения. Облпрокуратура опротестовала распоряжение: Колчак официально не реабилитирован и по сей день считается военным преступником, на что замминистра культуры области заявил: «Колчак не военный преступник и его расстреляли в Иркутске по приговору нелегитимного органа власти». Несомненно, что в подобных спорах должна торжествовать истина, а пока доподлинно известно, что нелегитимно пришедший к власти в Сибирской директории в Омске адмирал был расстрелян нелегитимным органом местной власти в Иркутске, впрочем, как известно, что ни в Омске, ни в Иркутске А.В.Колчак никаких подвигов, как герой Первой мировой войны не совершал.

Безотносительно ко дню сегодняшнему 16 декабря 1919 года на Совещании в Лондоне пяти держав: США, Англии, Франции, Италии, Японии было предоставлено США и Японии право действовать в Сибири и на Дальнем Востоке в зависимости от их непосредственной заинтересованности. На Совещании было решено прекратить, ввиду бесперспективности положения адмирала Колчака, дальнейшую помощь любым правительствам. США, вынужденные под давлением общественности, вывести свои войска из России, в то же время не могли позволить Японии действовать на Дальнем Востоке самостоятельно и до выхода из Владивостока последнего японского солдата держали свою эскадру на рейде бухты Золотой Рог.

В мае 1919 года выступила на Петроград группировка генерала Юденича в составе: белогвардейский Северный корпус, две бело-эстонских дивизии, добровольческая олонецкая армия, снаряженные Финляндией. Поначалу, Юденич полагал, что разгром 7-й армии красных дело ближайшего времени. Армия как большинство объединений Красной армии, была слабой и плохо укомплектованной и в ней, по словам Троцкого, два начдива и многие военспецы никуда не годились. Однако, на усиление своей группировки Юденичу надеяться не приходилось, поскольку Эстония и Финляндия считали, что выделили столько средств и сил, сколько необходимо для победы, но при этом прекрасно понимали: о своем будущем суверенитете думать как при победе Юденича, так и в случае, если Колчак оправится от натиска Восточного фронта, весьма и весьма призрачно. Колчак никаких обещаний правительству Финляндии, даже после предложений генерала Маннергейма, командующего Финской армией, взять Петроград, не дал.

К.Маннергейм вспоминал, что русский комитет за границей направил в 1919 году на Парижскую мирную конференцию записку, в которой он признавал право на объединение России и Финляндии, а сведения из Сибири были неполные и неясные. Маннергейм направил письмо президенту Финляндии, в котором предлагал помощь во взятии Петрограда белым войскам, но оно так и осталось без ответа. [19]

Положение под Петроградом осложнилось настолько, что, получив указание Главнокомандующего Красной армии Вацетиса и члена РВС республики Аралова о принятии мер в связи с отходом к Петрограду 7-й армии и вероятности движения ее частей по городу, с учетом превращения их в толпу мародеров, будет необходимо заминировать все хранилища запасов и мосты. Более того, председатель комитета обороны города Г.Зиновьев принял решение об эвакуации некоторых заводов и готовности к затоплению судов Балтийского флота. [20]

В этих условиях Совет Рабочей и Крестьянской обороны республики запретил всякие самочинные действия и потребовал все мероприятия проводить с согласия центральных властей, согласившись на вывоз части имущества по решению специальной комиссии. ЦК партии и Советское правительство потребовали перевести в Петроград всех ответственных партийных работников для нужд обороны города, направить на помощь мобилизованных коммунистов из соседних областей, сформировать рабочие батальоны, провести мобилизацию трудящихся в возрасте 18-40 лет, укрепить кадрами 7-ю армию. В качестве чрезвычайного уполномоченного в Петроград был направлен И.В.Сталин.

При этом лично Л.Д.Троцкий строго предостерег коммунистов-руководителей, прибывающих на фронт временщиками и самостоятельно на один-два дня, в отношении нарушения ими дисциплины и права передвижения по своим планам по частям и соединениям. Все прибывающие коммунисты – руководители, требовал он, должны направляться для определенных задач и поступать только в распоряжение РВС армии. Об этом требовании был предупрежден Г.В.Зиновьев.

Активно противодействовали обороне Петрограда силы контрреволюции, шпионы и диверсанты, действовавшие в городе и в частях, не исключая управление 7-й армии. Они были объединены отделением Московского национального центра, финансированного иностранными миссиями. На Нарвском участке фронта поднял мятеж 3-й Петроградский полк, в свое время сформированный из запасного батальона лейб-гвардии Семеновского полка. Мятежниками были убиты командир и комиссар полка. Из штаба 4-й стрелковой дивизии сообщили о восстании многочисленных банд у города Луга, Сталин телеграфировал о переходе на сторону белых трех рот 12 полка. В этой обстановке губернский военный комиссар Якобсон уклонялся от контакта с губернским комитетом РКП(б) и действовал в угоду своим покровителям. [21]

В ночь на 13 июня 1919 года открыто выступили мятежники гарнизонов «Красная горка», «Серая лошадь» и Обручев. Они огнем артиллерии поддерживали наступающего врага и вели обстрел Кронштадта, Ораниенбаума и отдельных участков фронта. Потребовались решительные действия по ликвидации заговорщиков с участием линкоров Балтийского флота и береговой группы войск. Активно и решительно действовал, как описывается в литературе, И.В.Сталин и, конечно же, как считают многие, внес решающий перелом в положение на фронте. Заметим, что победа настолько взбодрила его, что он, обычно сдержанный в проявлении чувств, хвастливо докладывал Ленину о том, что «взятие «Красной горки» с моря опрокидывает всю морскую науку. Мне остается лишь оплакивать, так называемую, науку. Быстрое взятие «Горки» объясняется самым грубым вмешательством со стороны моей и вообще штатских в оперативные дела, доходившим до отмены приказов по морю и суше и навязывание своих собственных. Считаю своим долгом заявить, что я и впредь буду действовать таким образом, несмотря на все мое «благоговение» перед наукой».

После разгрома мятежников угроза Петрограду была отодвинута, Юденичу пришлось отступить и переброски дополнительных войск с Восточного фронта удалось избежать, а 7-я армия была переподчинена Западному фронту, отражающему белополяков.

В начале лета 1919 года главной действующей силой плана Антанты по разгрому большевиков стали войска генерала А.И.Деникина: Добровольческая, Донская и Кавказская армии. С получением от адмирала А.В.Колчака предложения поста заместителя Верховного Главнокомандующего Вооруженными силами России оставалось надеяться на успех контрнаступления адмирала на войска Восточного фронта, а с получением письменного уведомления в сентябре, по словам Деникина «…на Востоке начиналась уже великая драма Сибирских армий и приходила к концу личная драма их вождя». [23]

Опытный и не склонный к авантюрным решениям Деникин, получивший на каждый активный штык по несколько тысяч долларов и фунтов, надеялся не только на доблесть своей армии, но в первую очередь на состояние вооружения и обеспечения войск, наличие крупных конных объединений. К поступающей из-за рубежа технике предусматривалось достаточное количество инструкторов из летчиков и танкистов.

Войска Деникина имели опытный командный состав и поначалу многие подразделения и части, особенно в Добровольческой армии, состояли из офицеров. Была введена строгая регистрация офицерского состава и их старшинство определялось не воинским званием и прежней должностью, а пребыванием в добровольцах. Нередко можно было встретить подполковника, стоящего дневальным в роте, а дежурного в звании поручика. Генерал-лейтенанта Л.М.Болховитинова, сбежавшего от большевиков, разжаловали в рядовые и определили в телефонисты, вспоминал  Б.А.Штейн. [24]

Армиям Деникина противостояла, обреченная на отступление, Красная армия, ничем не лучше состояния дивизий Восточного фронта в апреле – мае 1919 г., пятившихся под напором колчаковцев. Положение войск Украинского и Южного фронтов усугублялось не только наступлением Деникина, но и мятежниками дивизии Григорьева в Херсонской губернии, выступавших против продразверстки и коммунистов, за свободу торговли. Они сковали значительные силы 1-й и 3-й Украинских армий.

По докладу Главкома Вацетиса и члена РВС республики Аралова, было ясно, что соединения Украинской армии ввиду многочисленных выступлений мятежников небоеспособны, а местные формирования из литовцев и белорусов никуда не годны. Срочно требовались укрепление военного и политического руководства, мобилизация и переформирование частей и соединений.

Из донесений в политический отдел Украинского фронта становилось очевидно, что во 2-й дивизии процветает пьянство, грабежи и насилия среди местного населения, в 7-й сд 14-й армии комбриг Покус и комиссар 2-й бригады не справляются с обязанностями, штаб бездействует, повсеместно запущена политическая работа по повышению самосознания бойцов, полки вынуждены действовать самостоятельно.

В 3 и 4-й Украинских армиях отношение к командному составу «неважное», а политическая работа в действующих частях на позициях отсутствовала, на митингах многие красноармейцы выносили резолюции за отказ защищать советскую власть, другие бойцы, особенно из крестьян, уходили в банды.

В дивизии Махно, неплохой в строевом отношении, политическое состояние неудовлетворительное, многие колеблются в пользу банд Григорьева, боеспособен только 7-й полк.

Во 2-й армии, по докладу начальника политотдела Басова, почти не было опытных политработников и комиссаров, коммунистических ячеек, хотя имелись библиотеки. Во всех полках проводилась самочинная агитация, были убиты три комиссара, у населения проводились самовольные реквизиции, среди красноармейцев процветало пьянство и азартные игры.

Свое мнение в донесении В.И.Ленину от 23 апреля 1919 года по поводу сформировавшихся национальных армий высказали Главнокомандующий всеми вооруженными силами Республики Вацетис и член РВС Аралов. Они докладывали, что ряд Советских республик, принявших «определенную физиономию сепаратной автономии в вопросах ведения войны» создают свои армии, свои аппараты наркомвоен (наркоматы по военным делам) и результат налицо: эстонская, латышская, литовская и белорусская армии ничего из себя не представляют. Им не удалось сформировать ни одной боеспособной части и командование Западного фронта просило убрать  из пределов Литвы и Белоруссии все литовские и белорусские войска ввиду их неблагонадежности.

Украинский фронт состоит из частей многочисленных украинских формирований со своими атаманами и батьками. На бумаге украинские армии многочисленны, но в них нет организации, они иррегулярны. Выходит, что западная половина РСФСР на практике выключилась из общего военного лагеря, и теперь вся тяжесть войны будет лежать на двух главных театрах военных действий: против Колчака на Востоке и против войск Деникина и Донского казачества на Юге. На меньшую половину граждан РСФСР выпал непосильный боевой труд. На поле брани остались крайние направления: коммунистическое и монархическое. [25]

На Южном фронте в 9-й армии политические комиссары неграмотны и авторитетом не пользовались.

В 37 сд 10-й армии политработа и культпросвет работа слабая, отношение красноармейцев к партийным ячейкам и командирам в артиллерийской бригаде и 332 сп плохое. Отдельные командиры препятствовали работе партячеек и занимали выжидательную позицию. Многие военные комиссары были настроены против коммунистов, малоопытны и авторитетом у личного состава не пользовались. В 36 сд дела немного лучше, но были факты подрыва авторитета командиров, партсобрания проходил вяло и бесцельно.

В 13-й армии отдельные комиссары малоопытны и грубияны, не знают, что делать, так как нет инструкции. Многие из комсостава 9 сд пьянствуют и играют в карты.

В 11-й армии, упорно обороняющей Астрахань, по докладу в политотдел Южного фронта, среди красноармейцев отмечалась усталость от непрерывных боев, большой недостаток обмундирования и медперсонала. Политработа, несмотря на наличие библиотек и партячеек, проводилась вяло. В 104 сп 37 сд за невыполнение приказа был разоружен 1-ый батальон, а в прибывающих маршевых ротах было много дезертиров. В 33 сд политкомиссары самостоятельно убывали в отпуск. По боеспособности в лучшую сторону отмечалась 34 сд. [26]

В конце мая 1919 года 11-я армия своим руководством была почти обречена на гибель. Командующий армией Мехоношин ввел единоличное управление, Реввоенсовет окружил себя приближенными лицами, а штаб был устранен от управления. Среди комиссаров и командиров имелись случаи самоубийств. Положение спасло укрепление армии (затем Астраханской группы) прибытием членов РВС С.М.Кирова и В.В.Куйбышева. [27]

В мае 1919 года в записке на имя Ленина Троцкий просил усилить управление Украинского фронта (в последующем переформированного в Южный фронт) и высказал необходимость замены РВС: командующего Антонова, членов РВС Подвойского и Бубнова. Он сообщал также, что новый Главнокомандующий Каменев[17] рекомендовал Ворошилова, который «как будто бы стал горячим сторонником общегосударственной политики». Конечно же, упоминание данной кандидатуры было скорее не предложением ее, а исключением из числа возможных кандидатур. [28]

Состояние Красной армии, противостоящей войскам Деникина, ни в какое сравнение не могло идти с теми соединениями, которые в это же время погнали Колчака на Восток.

Успех наступающих войск Деникина на Харьковском, Курском и Воронежском направлениях настолько окрылил его, что после взятия Царицына на Волге, 3 июля 1919 года им была отдана знаменитая Московская директива, предписывающая всем трем армиям иметь конечной целью наступления Москву. Барон Врангель, убежденный сторонник скорейшего соединения с сибирскими армиями Колчака, гораздо позже назвал директиву смертным приговором и, что особенно, якобы, привело его в остолбенение, в ней отсутствовало даже напоминание о движении на Восточное направление, помимо отправки отрядов для связи с Уральской армией и очищения нижнего плеса Волги. Между тем, по большому счету, барон лукавил, так как сам предложил на предварительном заслушивании направить конные массы на Москву, а за обедом после оглашения Директивы поднял тост за здоровье Главнокомандующего. [29]

Реализация Московской директивы Деникина его 150-тысячным войском, увеличившимся от 64 тысяч штыков и сабель в мае 1919 года, позволила к августу выйти к Киеву, затем овладеть Курском и на правом фланге взять г. Камышин на Волге. Врангель, наверняка в голове надеявшийся на поход вдоль Волги к Москве, запросил дополнительные резервы для усиления Кавказской армии через начальника штаба генерала Романовского. Но Главнокомандующий отказал и посчитал таковое решение нецелесообразным ввиду отступления Сибирских армий Колчака, до которых было свыше 300 с лишним верст. Данный эпизод, вспоминал Деникин, не без участия барона, лег в основу широко распространенного в 1920 году на Юге России и заграницей, письма-памфлета о предательстве Колчака Деникиным. [30]

Предметом особой гордости А.И.Деникина в отличие от большевиков, по его мнению, творящих на подконтрольных им территориях, большевистскую анархию, поборы и разверстки стали, наряду с военной диктатурой Главнокомандующего, мероприятия по регулированию государственного устройства. Инициировало их «Особое совещание» при Главкоме для содействия в делах законодательных и административных. Председательствовал в Совещании заслуженный и уважаемый ветеран генерал А.М.Драгомиров. Но, как признал сам Деникин, это совещание ввиду аппатичности и неподготовленности массы ничего не могло противопоставить диктатуре пролетариата. Врангель, с присущей ему категоричностью, заявил о нереальности программ Совещания, которые в лучшем случае могли бы служить деятельности отдела пропаганды «Осваг» (осведомительно-агитационный отдел), в целях противопоставления пропаганде большевиков.

«Осваг», громоздкое и огромное учреждение, требовавшее бешеных денег, пребывал в Ростове и внедрял идеологию главного командования в сознание масса, готовил политические сводки не только об обстановке, но и на лиц, ближайших к Деникину. Помощником у начальника отдела профессора К.Н.Соколова пребывал небезызвестный полковник Б.А.Энгельгардт, бывший в феврале 1917 года комендантом Таврического дворца и членом военной комиссии Временного правительства. Вскоре он возглавил отдел пропаганды. В Новочеркасске было организованы курсы пропаганды во главе с Афанасьевым, лекторами Новосельским и профессором Солобеко. Почти каждый полк имел свою газету и священнослужителя. [31]

По совпадению именно в день подписания Московской директивы Деникина 3 июля 1919 года состоялся Пленум ЦК РКП(б), обсудивший безотлагательные мероприятия по отражению угрозы с Юга. Пленум постановил сократить до минимума работу учреждений, не связанных с обороной республики, приостановить массовые мобилизации членов партии и профсоюзов и впредь предлагалось проводить только персональный отбор, для более оперативной работы, количество членов РВС республики сокращалось до 6 человек, вместо И.И.Вацетиса был назначен новый Главнокомандующий вооруженными силами С.С.Каменев. Пленум потребовал от РВС издать инструкцию о правах и обязанностях военных комиссаров как этого более года назад требовал VIII съезд партии.

Девятого июля 1919 года было опубликовано письмо ЦК РКП(б) «Все на борьбу с Деникиным!», написанное В.И.Лениным, как письмо, прежде всего, партийным организациям и политорганам Красной армии и флота. Помимо сокращения невоенной работы было необходимо довести до сознания народных масс о двух путях: либо с Советской властью, либо с Колчаком и Деникиным, изъять излишки оружия у населения, не ослаблять Восточный фронт и усилить работу в прифронтовой полосе и по привлечению в Красную армию военспецов с проявлением к ним необходимой заботы и внимания. Особо подчеркивалось, что в условиях военного времени необходимо сократить безбрежную коллегиальность и точно устанавливать персональную ответственность каждого лица.

В письме подчеркивалось, что коллегиально должны были решаться только важные вопросы, а в остальных и в чрезвычайных случаях, не терпящих отлагательств, можно было действовать решительно и смело и поручать это сведущим работникам. Настораживало, что такой стиль должен был господствовать не только в государственных и военных структурах, но и в партии. Именно сведущим партийным людям предоставлялось право определять, что терпит отлагательств, а что нет и таких «сведущих людей» появлялось все больше и больше.

Из анализа военной инспекции РККА, проводимых мобилизаций, становилось понятно, что прежние методы ее нуждаются в изменении, и центр работы необходимо было перенести на категорию уклонистов и дезертиров, усиливая при этом их политическое воспитание, так как «всякое добровольчество не давало успеха». Некомплект офицеров было предложено восполнить, прежде всего, за счет состоящих на службе в конторах, учителях, бухгалтериях, военруками. [32]

В ходе боевых действий менялось отношение к пленным, от их уничтожения и враждебности к ним, до постановки большинства из них в строй без особых формальностей. Отдельные полки до 90% состояли из пленных и мобилизованных. Называвший себя белым партизаном, генерал А.Г.Шкуро вспоминал, что пленные красноармейцы, которыми комплектовалась Добровольческая армия, не имели никакого желания воевать или лечь костьми за чуждое им дело и неизменно сдавались… Были ловкачи, умудрившиеся 3-4 раза послужить в каждой из враждебных армий. [33]

Принятых мер по укреплению Южного фронта оказалось недостаточно и Деникин на направлениях контрнаступления Красной армии успел сосредоточить достаточное количество войск и сам перешел в решительное наступление, и в сентябре вышел на линию Орел и Елец, создав непосредственную угрозу для броска на Москву. Требовалось срочно усилить войска Южного фронта и остановить продвижение врага на Орел и Тулу. Двадцать седьмого сентября 1919 года Южный фронт был разделен на Южный и Юго-Восточный и в этот же день Сталин был назначен членом РВС Южного фронта.

Помимо наличия в войсках Деникина конных корпусов Мамонтова и Шкуро, с сильным казачьим ядром, главным их преимуществом оставалось значительное число офицеров, прослойка которых составляла от 10 до 50 процентов от личного состава. Противостоять врагу могли лишь те части и соединения, которые цементировались достаточным количеством коммунистов и рабочих. К октябрю 1919 года в Красной армии находилось около 3-х млн. человек, из них 120 тысяч коммунистов, более половины рот имели партийные ячейки. К 1 октября на Южном и Юго-Восточном фронтах находилось 40 процентов всех коммунистов и сочувствующих, сражавшихся в рядах Красной армии. С 8 октября 1919 года была проведена партийная неделя, в ходе которой в партию вступило около 160 тысяч человек.

Большая часть прибывших по мобилизации коммунистов местными партийными органами направлялась непосредственно в политорганы соединений и объединений фронтов. Это приводило к неравномерному их распределению по армиям и фронтам, значительному числу коммунистов, покидавших самостоятельно свои части по самым разным причинам. Принятие к ним каких-либо мер партийного воздействия, по мере необходимости, было неэффективным, т.к. на учете они состояли в своих местных партийных организациях, откуда прибывали в действующие части.

На Западный фронт в июле 1919 года было направлено всего 50 коммунистов. По докладу врид заведующего политотделом Южного фронта на 1 августа 1919 года в 13-й армии насчитывалось 560 коммунистов и 910 сочувствующих, 14-й армии 806 и 1159, 8-й армии 670 и 971 соответственно. В 10-й армии насчитывалось 52 коммуниста и 112 сочувствующих. [34]

К октябрю 1919 года в Красной армии практически повсеместно оформился институт политруков рот, который начал формироваться стихийно с конца 1918 года на Восточном фронте. Приказом РВС №1694 от 14 ноября 1919 года он был оформлен и организационно. Появлению политруков способствовало создание партийных ячеек в ротах. Политруки назначались поначалу комиссарами батальонов и полков из числа рядовых коммунистов, а затем и политотделами. Они непосредственно участвовали в работе партийных ячеек, вели агитацию среди красноармейцев, заведовали ротной библиотечкой и отвечали за работу товарищеских судов. В Красной армии насчитывалось более 10 000 политруков, а в армиях от 400. Политруки проводили беседы, читки газет, распространяли литературу и проводили политические занятия. Именно они вместе с коммунистами вели за собой роты красноармейцев и обеспечивали успех в боях против сильного и опытного врага.

Помимо задачи работы с военными специалистами центральной фигурой в войсках, несущей в солдатскую массу идеи Советской власти, дисциплины и организованности, становились военные комиссары, которых к октябрю 1919 года насчитывалось 7700 человек, среди которых 5200 находились в действующей армии. В 1919 году большинство комиссаров назначались политорганами и реввоенсоветами и по-прежнему базой для их пополнения являлись передовые рабочие, коммунисты и политруки, назначавшиеся по представлению военных комиссаров батальонов и полков. Они обучались на курсах при политотделах армий и фронтов. В сентябре 1919 года в Петрограде на базе курсов агитаторов был создан учительский институт Красной армии имени Н.Г.Толмачева. [35]

Многие комиссары имели недостаточный жизненный опыт, подготовку и зачастую успех в их работе всецело зависел от личных качеств, характера, опыта революционной борьбы. Главный военный комиссар Красной армии Лев Троцкий полностью разделял эту точку зрения. В статье газеты «Правда» в сентябре 1919 г. «Об обязанностях политических комиссаров», упомянув о двух статьях опубликованных в газете в августе месяце, он писал, что должность военного комиссара стрелкового полка одна из самых трудных и ответственных, и не всякий может им быть. Нужно иметь устойчивый характер, а не порывистое мужество. Военный комиссар неизбежно встретит в полку сопротивление и отпор, способные превратить его в брюзгу, недовольного всем и вся и поэтому необходимо не наделять их дополнительными правами, а научиться пользоваться ими на деле, на опыте, не нарушая работы других, дополнять и направлять ее и в этом центр тяжести вопроса.

Комментируя первую статью «И.Г.» — «Об обязанностях политических комиссаров», Троцкий определяет его брюзгой, наблюдающего за командирами, и советовал ему не вмешиваться, не вторгаться в компетенцию командного состава, а иметь своим делом культурно-просветительное развитие красноармейца. «И.Г.» недоволен содержанием на гауптвахте бойцов без достаточного на то основания и поэтому предложил отменить незаконные аресты, и впредь производить аресты только с его согласия, хотя командиры имели свое законное право на их арест. В полку некоторые командиры не соответствовали своему предназначению и вносили дезорганизацию, вызывающую многочисленные жалобы. Отдельные командиры совершили массу уголовных преступлений, а один из бывших офицеров, поручик, был назначен на должность с согласия коммунистов. «И.Г.» предложил выработать положение и разграничить сферу работы, как для командиров, так и для комиссаров.

В другой заметке о военных комиссарах в «Правде» №184 от 17 августа 1919 года, автор, открыто подписавшийся Р.Берзин[18] поддержал своего оппонента о необходимости выработки нового положения о военных комиссарах в соответствии с постановлением VIII съезда РКП(б), так как молодые и неопытные комиссары особенно нуждались в разъяснении многих сторон своей деятельности, но, при этом, он подчеркнул, что не следует сидеть, сложа руки. Он утверждал, что комиссару ничего не надо предпринимать, так как вся работа командиров проходит у них на виду и поэтому трудно найти полк, где комиссару запрещают входить в хозяйственную или административную часть полка. Наоборот, многих упрекают за то, что они ходят в полку с закрытыми глазами и не видят где и что хранится, как содержится оружие, как бойцы готовятся к боевой службе. Главное не вмешиваться и реорганизовать все так, как тебе хочется.

По поводу дисциплины Р.Берзин продолжил, что в уставе все подробно описывается, в том числе и то когда требуется согласие комиссара на наказание. Наказывать надо за проступки, а не мстить. В документах также разъясняется, поучал он, порядок назначения командиров на должности, в том числе и на вышестоящие.

Отношения командира и комиссара – это не отношения двух баринов, а лиц, которые должны делать одно дело. Ни один командир не должен работать бесконтрольно. Военные комиссары, особенно молодые, не знают службы в армии и стремятся делать все по-своему. Необходимо работать согласованно, без крика и шума, правильно строить взаимоотношения. Только толковая и упорная работа дает результаты.

В послесловии своей статьи Л.Троцкий, испытывая явную симпатию к нравоучениям Р.Берзина, чем к сомневающемуся и откровенному «И.Г.», отметил, что в полку не может быть двух командиров. Нет таких приказов комиссару, не вмешиваться в оперативную деятельность, здесь нужен его совет и мнение, контроль, а в случае несогласия – доклад. В административно-хозяйственной работе надо работать вместе и главное влияние комиссара – в подготовительные периоды, а разногласия надо решать по команде.

В политико-воспитательной работе дирижерская палочка у военного комиссара, а командир должен «вмешиваться» и интересоваться состоянием политической работы, а не стоять в стороне. Чем больше комиссар начинает проникать в строевую и боевую работу, а командир в политическую, тем ближе мы продвигаемся к тому единоначалию, когда лицо, поставленное во главе полка, будет сочетать в себе качества командира и комиссара, т.е. боевого начальника и политического воспитателя. Троцкий «забыл» указать, что Р.Берзин поучал «И.Г.» с должности члена Реввоенсовета фронта, а не комиссара полка… [36]

В ходе обмена мнениями на страницах «Правды» не затрагивался вопрос о степени доверия комиссаров и красноармейских масс к военспецам, хотя это обстоятельство в большей степени вызывало тревогу у них ввиду многочисленных измен и предательства, что уже само по себе вызывало подозрительность и недоверие к командирам из бывших.

О необходимости издания нового положения и разработки соответствующей инструкции о военных комиссарах просили не только рядовые комиссары, но и члены реввоенсоветов армий и фронтов, ссылаясь на решение VIII съезда РКП(б) и Пленума ЦК. В воспоминаниях об этом кто-то ссылался на невозможность выполнить решение съезда для новых условий, кто-то в оправдание ставил наличие многих приказов и директив по решению проблемы, были и те, кто утверждал, что попытки выработать «кодекс о комиссарах» терпели неудачу невозможностью охватить всю деятельность военных комиссаров.

Первый начальник политуправления РВС И.Г.Смилга продолжал отстаивать свое мнение о постепенном упразднении военных комиссаров и переходе к единоначалию, упразднению комиссаров там, где стоят испытанные люди, сужению коллегиальности в реввоенсоветах армий и фронтов, что по его мнению часто приводило к безответственности, потере времени на пустые и ненужные разговоры, введению особых военно-политических комиссаров с полным подчинением ему политического отдела и ответственности за состояние партийно-политической работы. С Южного фронта 16 августа 1919 года Смилга докладывал в ЦК РКП(б) о том, что лучшее командование единоличное, Советы представляют переходную форму и в настоящее время представляют орган недопонимания и совещания. На Южном фронте многих военспецов никто не слушает.

Для Смилги, ввиду его особого мнения и разногласий с Троцким, дальнейшая совместная работа была под большим вопросом. Еще 30 марта 1919 года Троцкий докладывал в ЦК РКП(б) на Смилгу, упрекая его в неправоте и неправильности действий на Южном фронте и, якобы, неверных докладах по 10-й армии, где, по его мнению, был надлежащий контроль за военспецами со стороны комиссаров. [37]

Большинство оппонентов Смилги были действительно согласны с тем, что процесс становления единоначалия в Красной армии уже происходил стихийно с назначением на должности единоначальников как из среды военных комиссаров, так и военспецов. Но, в целом, они полагали, что этот процесс нужно отложить до окончания Гражданской войны, в которой военный комиссар не умрет никогда, тем более что лишь пятая часть командных кадров была представлена красными офицерами, а военспецы были все еще политически неблагонадежны.

Конечно же, Смилга опережал время, но он был прав, что процесс становления единоначалия в армии был стихийным и неуправляемым, каковым он оставался и после окончания Гражданской войны.

Интересны откровения о комиссарах и военспецах Гражданской войны бывшего комбрига Котомина, перебежавшего к белым, в докладе от 13 октября 1919 года. Отмечая как бедствие голодный паек, холодное жилье и другие «прелести коммунизма» в Красной армии, по его мнению, за немногими не равнодушными к власти, большинство военспецов держатся за должности в Красной армии только из-за беспокойства за свои семьи, зарегистрированные у большевиков. Военспецам комиссарами предоставлялась видимая свобода действий, но они всюду следуют за командиром, не пренебрегая тайной слежкой. Комиссары поддерживают престиж командиров, строго наказывая за демагогические выпады.

Комиссары – лучшие коммунисты и из них 5 процентов коммунисты идейные и верящие в социализм, а остальные считают коммунизм источником выгоды для них, ибо она связана с думами о мировой гегемонии. Роль комиссара огромна и именно они двигают части вперед, поддерживая классовый «антагонизм». Они ведут непрерывную агитацию, удивительно работоспособны, сочетая в себе фанатизм, молодость и огромную ответственность перед старшими комиссарами, желая выслужиться перед ними и боясь доносов.

Солдаты наэлектризовываются комиссарами несбыточными объяснениями, среди которых главное – неудачи и отступление белых. Придя в Красную армию с враждебным отношением к Советской власти, мобилизованные вынуждены выбирать между красными и белыми и перерождаются на фронте, и заранее предубеждения против комиссаров и коммунистов у мобилизованных постепенно сглаживаются. Солдатские массы как бы привыкают к институту военных комиссаров и считают себя хранителями и защитниками их интересов.

Источник не приводит описание Котомина в отношении боевых действий бригады, но доклад его политически точен и выверен, можно предположить, что ему работалось с неплохими комиссарами, которых, тем не менее, по требованию Предреввоенсовета Л.Троцкого следовало серьезно наказать за беглого комбрига. [38]

В летней кампании Гражданской войны 1919 года перед политорганами стояла задача выполнить требования VIII съезда РКП(б) и стать центрами партийно-политической работы в Красной армии, вместе с комиссарами, по образному выражению одного из делегатов, сделать из солдатика бойца, охваченного классовой ненавистью и революционным чувством долга и собственного достоинства.

Политорганы активизировали агитационную работу, при них создавались курсы агитаторов, и формировались специальные группы для работы в частях. К концу 1919 года в Красной армии насчитывалось более 4000 школ грамоты, 1,5 тыс. клубов и 2,5 тыс. библиотек. В действующей армии издавалось 25 газет с ежедневным тиражом в 250 тыс. экземпляров, а из центра было направлено свыше 150 млн. экземпляров различной литературы. Политуправлением РККА только за полгода было выпущено свыше 4-х млн. экземпляров листовок, полтора миллиона плакатов и 250 тыс. брошюр.

Во фронтах и армиях оборудовались специальные агитационные вагоны, в соединениях агитационные повозки, в войска направлялись группы артистов. При политорганах создавались секции по работе среди национальных меньшинств: чувашские, татарские, башкирские, польские, украинские, белорусские и другие. Через крестьянские секции политорганы вели работу в прифронтовой полосе.

Тем не менее, в результате слабой организаторской работы Реввоенсоветов фронтов и армий многие политорганы устранялись от вопросов улучшения быта красноармейцев и нередко их работники в частях не вникали в состояние снабжения продовольствием и вещевым снабжением и, чаще всего, старались показать перед комиссарами свою ученость и превосходство.

Многие реввоенсоветы отдали руководство политорганами на откуп заведующим политическими отделами и не случайно в некоторых политорганах стали на путь сокращения сотрудников, якобы в целях достижения качества, но вместе с тем, в области своей работы проявляли кустарничество и самодеятельность. Сколько было политорганов, столько и организаций, хотя на этот счет были приказы РВС республики. Почти повсеместно низовые политорганы не подчинялись вышестоящим, т.к. размежевание их функций нигде не оговаривалось. Только некоторые политорганы при активной поддержке РВС могли назначать комиссарский состав.

Во многих соединениях и частях обострялись взаимоотношения политорганов, комиссаров и партийных организаций, а также между рядовыми коммунистами и политработниками. На практике многие коммунисты за своей самоотверженностью и геройством проявляли безответственность и заносчивость, не понимая, что кроме прав, существуют обязанности и партийная дисциплина. Многие молодые коммунисты допускали излишние столкновения с бывшими офицерами. Подобная обстановка проявлялась там, где все это не замечалось политотделами и военными комиссарами и этому немало способствовала текучка коммунистов, которые могли в любой момент вернуться к месту своего учета.

Не случайно подобное положение дел стало предметом публикаций Юренева и Мгеладзе в газетах «Известия» и «Новый мир» (Саратов). В целях эффективности партийно-политической работы было выдвинуто предложение подчинить политорганы и коммунистические ячейки местным партийным комитетам, что на практике неизбежно привело бы к дезорганизации работы и еще большей путанице. [39]

Реввоенсовет республики был вынужден отозваться на проблемы в партийно-политической работе и при непосредственном участии Л.Троцкого 5 сентября 1919 года реввоенсоветам фронтов и армий была направлена брошюра «Очередные задачи военного строительства». В ней было определено, что партийное руководство политотделом заключалось в непосредственном руководстве им одного из членов Реввоенсовета армии или фронта. Напоминалось, что по Инструкции ЦК РКП(б) именно политорган являлся высшим партийным органом в армии и на флоте и ЦК партии разрешал им заниматься вопросами учета, приема и исключения из партии.

Подчеркивалось, что в политических отделах не было представителей выборных партийных органов и зачастую во главе политорганов стояли лица, не уполномоченные ЦК РКП(б) и РВС республики, либо РВС фронтов и армий. На практике заведующие политотделами назначались такими же заведующими из вышестоящих политорганов. Поэтому, говорилось в брошюре, весьма спорен сам факт подчинения политотделу военного комиссара.

В некоторых армиях заведующий политотделом являлся одним из членов РВС, как и в 6-й армии, но в большинстве армии этого не было и их даже не приглашали к обсуждению вопросов на реввоенсовете. Попытки ввести в РВС заведующих политорганами успехом не увенчались и это, как и ранее отмечалось, оказалось невозможным. По-видимому, кандидатуры заведующих просто не подходили «высоким требованиям» и РВС не могли быть утверждены, либо на практике нужен был лишь хороший исполнитель решений РВС. В дивизиях, где были опытные военные комиссары, заведующие политотделами являлись одновременно помощниками комиссаров.

В качестве итога рассуждений в брошюре был сделан вывод, что заведующий политотделом должен был быть не только членом партии, но и являться уполномоченным ЦК РКП(б). Как показало время, этот вывод РВС республики ЦК партии не принял во внимание то ли ввиду загруженности аппарата, то ли незнания реального состояния проблем партийно-политической работы в РККА. [40]

РВС республики инициировал проведение съезда военных политработников с 12 по 14 декабря 1919 года, на котором в присутствии Л.Троцкого и многих членов ЦК РКП(б), РВС фронтов и армий состоялся обстоятельный разговор по проблемам военного строительства, работе политорганов и военных комиссаров.

В докладе Л.Троцкий напомнил, что введение военных комиссаров было неизбежным в ходе строительства новой армии социалистического государства для обеспечения привлечения военных специалистов. Первыми комиссарами были И.Г.Смилга и М.М.Лашевич в штабе Петроградского района. Одновременно с институтом военных комиссаров создавались и Военные советы, которые затем превратились в РВС, а члены реввоенсоветов представляли собой самую верховную коммунистическую иерархию в РККА.

На съезде вновь было сказано об истории возникновения Красной армии ввиду того, что старая армия разложилась и умерла и не могла быть вовлечена в революционную классовую борьбу, не смотря на стремление многих партий использовать ее. Особо подчеркивалось, что Приказ Петросовета №1 в старой армии был направлен, прежде всего, против дисциплины армии старого режима. Ни Красная гвардия, ни сохранившиеся части и полки старой армии, ни партизанские отряды не смогли противостоять немцам, Корнилову и Краснову. Выборное начало было детищем младенческого периода и поход немцев на Двинск и Псков, угроза Петрограду положили конец этому периоду. Потребовалось коренным образом реорганизовать Военвед, покончить с кустарничеством, самобытностью и партизанщиной.

Было отмечено, что предложения Смилги о введении единоначалия и особых комиссаров с подчинением им политотделов пока несвоевременны, хотя, как подчеркнул Троцкий, институт военных комиссаров – это леса строительства армии, которые постепенно будут убираться с введением единоначалия, так как во главе частей должны быть только командиры. Троцкий остановился на подвигах и мужестве некоторых военспецов, а также лично Тухачевского, как одного из лучших командиров, правда жалующегося на отдельных комиссаров и членов РВС, которые вмешивались в административно-хозяйственную работу и отдавали приказы без согласования с командирами.

Выступающие на съезде, касаясь взаимоотношений военных комиссаров и военспецов, подчеркивали, что с одной стороны частью управляет командир, но в ней нет такого дела, что не касается комиссара. Военспец, по их мнению, должен бороться и драться, а комиссар должен воспитывать у него и красноармейцев волю к победе. При ближайшем рассмотрении именно комиссар есть «отец» и «душа» полка. В отношении проверенных и хороших военспецов, если не было оснований им не доверять, можно было лишь наблюдать за ними и не обязательно комиссару.

С сожалением отмечалось, что решения VIII съезда партии о введении нового положения – военных комиссарах и инструкции не выполнено. Говорилось о проекте инструкции военным комиссарам Южного фронта, но ни имени автора, ни времени разработки этой инструкции на съезде названы не были. Это потом авторство стали приписывать т. Сталину в бытность его пребывания в РВС, то ли Западного, то ли Южного фронта (Авт.). Затрагивался вопрос о введении служебной книжки красноармейца, как обязательном документе. [41]

Главное внимание в резолюции съезда политработников было уделено проблеме взаимоотношений между политорганами и партийными организациями и местными парткомами.

В итоге пришли к соглашению:

1. Партийная работа в частях, управлениях и учреждениях должна была проводиться по директивам, указаниям и решениям соответствующих политорганов. а в формируемых частях под руководством военных комиссаров и местных партийных организаций.
2. Начальники политорганов должны входить в местные парткомы с правом совещательного голоса.
3. Регистрация членов армейских коммунистических ячеек в местных парткомах обязательна.
4. Местные парткомы могли использовать отдельных коммунистов (товарищей) только по согласованию с заведующими политическими отделами.
5. В местных парткомах для согласования работы с политорганами должен был выделяться специальный представитель.

Резолюцией съезда в Кранной армии культурно-просветительная работа должна была впредь именоваться как политико-просветительная.

По-видимому, детализация вопросов взаимоотношений с местными парткомами волновала делегатов съезда больше чем между политорганами и армейскими партийными организациями. Но, как показало время, эта проблема нуждалась в более углубленном рассмотрении. [42]

В 1919 году Председатель РВС республики и народный комиссар по военным делам Л.Д.Троцкий проявил себя не только талантливым организатором, глубоким аналитиком, оратором и трибуном, но и человеком скорым на расправу в поиске безусловно виновных лиц, невзирая на их статус, принадлежность к партии и комиссарскому составу.

Приказом по 3-й армии Восточного фронта от 23 апреля 1919 года №90 Троцкий отметил, что в армии числится 12 000 коммунистов, но если бы в ней находились 2000 подлинных коммунистов, мы бы смяли колчаковцев в бою. Необходимо:

1. Провести чистку коммунистических ячеек и проверить, как держит себя каждый коммунист.
2. Каждый комиссар вместе с командиром отвечает за боеспособность своей части и должен являть образец личного мужества.
3. Проверить, как держится каждый комиссар, и провести чистку командного состава.
4. Ввести режим суровой и непреклонной дисциплины.

Своим приказом по 13-й армии от 19 июля 1919 года №113 Троцкий объяснял низкую, до последней степени, боеспособность армии, отсутствием организации и снабжения, партизанщиной, которой прониклись командиры. Комиссары не должны командовать, а представлять рабочую и крестьянскую власть в полку, знать состав полка и собрать вокруг себя лучших, для того, чтобы дать отпор шкурникам и переломить настроение колеблющихся. Необходимо пересмотреть коммунистов, так как есть лжекоммунисты и необходимо проверить их на деле, заняться их чисткой. Нужен твердый революционный порядок. Принять меры к очистке лесов от «зеленых», которые не хотят воевать ни там и ни там, и подвергаются деникинской агитации.

В инструкции ответственным работникам 14-й армии от 19 августа 1919 года Троцкий требовал взять на учет всех комиссаров и коммунистов, проверить их. Сформировать заградительные отряды из лучших солдат со значительным числом коммунистов и подобрать командный состав. Переформировать части по штатам приказа №220 от 13 ноября 1918 года (штаб 3-х бригадной дивизии из 9 полков, действовал до окончания Гражданской войны, дивизия соответствовала стрелковому корпусу. – Авт.). Назначить отделенных, взводных, ротных и батальонных командиров.

Поддерживать порядок в ближайшем тылу, задерживать дезертиров и истреблять их на месте преступления как преступников, бандитов и громил. Препятствовать паническому отступлению, показывать в случае надобности расстроенным частям пример твердости и мужества. Провести чистку командного состава, удалить множество партизанских командиров, не выполняющих приказа, ликвидировать безнаказанность.

Каждый комиссар должен знать семейное положение командного состава вверенной части, прийти на помощь семье погибшего и арестовать семью в случае измены или предательства командира. Все сведения о семьях командиров сосредоточить в политотделе РВС армии. Недопустимо проживание семейств в частях и районах боевых действий, они должны проживать не ближе 50 верст от частей. Поддерживать авторитет командного состава.

Для ликвидации прорыва Мамонтова нужны отряды смельчаков партизанских отрядов из групп по 10-12 человек кавалерии, создавать местное советское ополчение, заразить его духом местной самообороны и ставить ему задачи.

В телеграмме РВС западного фронта в 1919 г. Троцкий поучал, что одним из важнейших принципов воспитания нашей армии является неоставление без наказания ни одного проступка или преступления. Репрессии должны следовать немедленно за нарушение дисциплины, ибо репрессии имеют не самодовлеющее значение, а преследуют воспитательные, боевые задачи. Наиболее суровым карам подвергнуть за нарушение дисциплины и невыполнение приказов командиров и коммунистов.

Намного раньше коммунистам Восточного фронта Троцкий рекомендовал прекратить критику военных учреждений и не превращать боевые органы в дискуссионные клубы. Политотделы армий должны быть контрольно-воспитательными органами Реввоенсовета армии и выполнять поручения РВС. Необходимо проверить коммунистические ячейки и комиссаров, внушать им, что они наряду с командирами отвечают за боеспособность полков, сократить количество коммунистов в тылу и направлять их в действующие части. Армия не может быть уподоблена партийной организации с партийными дискуссиями и приказ должен оставаться приказом, а воинская дисциплина дисциплиной.

Троцкий не упускал возможности подвергать своих оппонентов уничижительной критике на страницах центральной печати. В газете «Красная звезда» от 17 июля 1919 года в «ответе демагогу», члену РВС Южного фронта Сокольникову, еще недавно выступавшему на VIII съезде РКП(б) с тезисами Троцкого по военному вопросу, он назвал доклад о разложении «N-ской армии» и небоеготовности частей Махно критическими упражнениями Тарасова-Родионова, который время от времени печатался в «Известиях» ВЦИК со статьями, по мнению Троцкого, «очерняющими Красную армию»… Эта «N-ская» армия, писал Троцкий, отличалась сильной дисциплиной, в нее были привлечены резервы с других фронтов, коммунисты и военспецы. Между тем, обращался он к Сокольникову, Полтаву сдали не махновцы, а два полка из бригады бандита Богунского, сбежавшие с позиций, и до этого на митингах обсуждали приказы командиров. Осуждая махновщину, как яд отравляющий отсталые части, Троцкий подчеркнул, что факт убийства Махно бандита Григорьева есть путь махновщины к отказу от дезорганизации и атаманства.

На статью в «Красной звезде» от 10 июля 1919 года Харьковского комитета коммунистов и политуправления Харьковского военного округа «Военспецы как красные командиры» Троцкий ответил, что сообщение о предательстве командного состава Южного фронта, который целыми «пачками» перешел из рядов Красной армии к Деникину, является ложью и совсем не главной причиной разложения войск фронта. Да, признавал Троцкий, на Харьковском участке было значительное количество измен, но это было и на других фронтах, во времена «младенчества армии», когда большинство офицерства старой армии были лишены элементарного политического просвещения, легко терялись при малейшем изменении политической обстановки. Наш опыт показал, что общее руководство и контроль за военспецами в руках организованных представителей трудящихся масс, товарищеского сотрудничества с военспецами и поэтому необходимо создание для них обстановки, в которой они могли бы развернуть свои силы. Он подчеркнул, что нельзя обращаться с ними как с арестантами.

При сдаче Харькова, писал он, многие спецы предпочли остаться с семьями, так как думали, что сдача Харькова означала крушение Советской власти. Мечущиеся командиры – не лучший материал и настолько же не предусмотрительно ставить их в такое положение, когда местожительство их собственных семей склоняет их к тому, чтобы перейти в лагерь противника. На ком здесь вина? На военной организации?

Нам изменяют сотни и сотни военспецов, и мы будем их вылавливать и расстреливать, но у нас работают тысячи и десятки тысяч. [43]

Жесткий спрос с коммунистов и военных комиссаров, на ком собственно и держалась Красная армия, резкая отповедь сомневающимся демагогам не прибавляли авторитета Председателю РВС республики, у которого не найти даже укора в сторону тех, кто подбирал и направлял военспецов, обязан был обеспечить ввод в строй, обучить их на каких-либо курсах, семинарах и занятиях, конечно же, поинтересоваться их семейным положением.

Осенью 1919 года Красная армия в тяжелейших боях с деникинцами, несмотря на поражение, накапливала боевой опыт, быстро восстанавливалась и училась бить врага с сильным офицерским и казачьим ядром. Создание конных групп, а впоследствии и конного корпуса С.М.Буденного позволило громить конницу Мамонтова и Шкуро, которые своими действиями непосредственно угрожали Москве.

После неудач своих кавалеристов Деникин характеризовал их, как своенравных «народных героев», разлагающих свои войска огромным количеством обозов, «благоприобретенного имущества, увлекающих в тыл большую часть бойцов».

Многими авторами отмечались настроения махновщины в кавалерии Красной армии, и ее иногда сравнивали с конницей Шкуро и Мамонтова по их нравам и поведению. В шифровке РВС Южного фронта Предреввоенсовета Троцкий указывал, что по подробному докладу Пятакова в частях Буденного грабят население, в штабах пьянство, что грозит разложить корпус Буденного, как разложился корпус Мамонтова, что необходимо подтянуть комиссарский состав, обратив на это особое внимание Ворошилова, проверить комячейки, привлечь к ответственности некоторых командиров и комиссаров. [44]

11 ноября РВС Южного фронта постановил создать 1-ю конную армию под командованием С.М.Буденного, членами РВС были утверждены К.Е.Ворошилов и Е.А.Шаденко. Решение было своевременным и правильным, и конармия внесла решающий вклад в разгром Деникина.

Рассматривая боевые действия Красной армии, исследователи всех времен не обходят разногласия в советском руководстве и у военных  по поводу выбора направления наступления на Деникина. Конечно же, приводится письмо Сталина к Ленину с категорическим несогласием общего наступления на противника из района Царицына через донские степи на Новороссийск, предложенного новым Главнокомандующим С.Каменевым.

Сталин называл этот поход сумасбродным и грозящим полным крахом ввиду того, что Деникин выставится спасителем Дона, сплотившим вокруг себя казаков для защиты своих станиц. Основной удар из района Воронежа через Харьков на Донбасс, по его мнению, наоборот сулит одни преимущества. «Без этого, пишет он, моя работа на Южном фронте становится бессмысленной, преступной, ненужной, что дает мне право или, вернее, обязывает меня уйти куда угодно, хоть к черту, только не оставаться на Южном фронте. Ваш Сталин».

Далее, подчеркивая полководческий ум т. Сталина, говорят, что он солидаризировался с Троцким и даже Ленин, вначале поддерживающий план Каменева, стал на их сторону, с чем согласилось и Политбюро. [45]

Необходимо учитывать, что предложения Троцкого и Сталина носили более социально-политический характер, чем военный, т.к. здесь и симпатии населения, возможности транспорта, взаимоотношения среди казачества, поставка угля. Но оба предложения не учитывали вероятный характер действий главной группировки Деникина и способность противника наращивать превосходство на направлении главного удара, а с непосредственной угрозой Москве с Орловского направления, впору было думать о плане спасения столицы, а не направлении удара далеко на Юг.

Вслед за неудачной попыткой Деникина прорваться к Москве, последовали и другие военные неудачи и самое чувствительное – разлад среди генералитета, отстранение страдавшего запоями генерала Май-маевского, обвинения Мамонтову и Шкуро, как главных виновников расстройства конных корпусов, дезертирства и разложения казаков. На путь прямого неповиновения, по мнению Деникина, стал барон Врангель, откровенно заявивший о дискредитации Добровольческой армии грабежами и насилиями и созвавший самостоятельно совещание трех командующих армий с жесткой критикой стратегии и политики Ставки Деникина. Позже Врангель напишет, что был неправильно понят и хотел лишь выяснить ряд совместных вопросов. Но начальник английской миссии генерал Хальмэн все понял правильно, показал, кто в доме хозяин и потребовал от Врангеля покинуть войска и отправиться в Константинополь.

А.И.Деникин, в мемуарах упрекавший большевиков в излишней централизации власти, красном терроре, попирании законов с участием «Осваг», пресек попытку объявления суверенитета Кубани, так называемой Краевой радой, союза их с враждебными горскими народами.

Председатель рады Калабухов был казнен 7 ноября 1919 года, остальные члены рады были арестованы лично бароном Врангелем.

В конце 1919 года А.И.Деникин в наказе «Особому совещанию» от 15 декабря 1919 года изложил свою программу, в которой за общими лозунгами единой, великой и неделимой России сформулировал свою главную цель – борьбу с большевизмом до конца на основе военной диктатуры с отменой всякого давления политических партий. Скорее всего, это была последняя отчаянная попытка консолидировать здоровые силы армии, погрязшей в «самоснабжении», дезертирстве и разложении всех категорий «добровольцев». Через два дня Деникин упразднил и само «Совещание». [46]

С подписанием московской директивы многоопытный А.И.Деникин понимал, что адмирал Колчак будет в лучшем случае сковывать на Востоке лучшие соединения Красной армии и, конечно же, предполагал, что будет действовать не один. Поляки были не готовы к активным действиям и в плане новой агрессии, уточненным 26 августа 1919 г. в Риге, на первый план вышли, остановленные на Петроградском направлении, войска Н.Н.Юденича, которые доукомплектовались белогвардейцами, прибывшими из Англии, мобилизованными из русского населения Эстонии, добровольческим французским легионом и даже отрядом нарвских бойскаутов, обученным американским офицером Рейссаром. Была предпринята попытка подчинить Юденичу корпус русско-немецких добровольцев в Латвии.

Успеху действий войск Юденича способствовали активные действия белогвардейского «национального центра», вербуя в свои ряды неустойчивые элементы для совершения диверсий. Начальником штаба 7-й армии, обороняющей Петроград, оказался предатель Люндквист и поэтому состояние войск и их настроение было прекрасно известно противнику.

Ранее РВС 7-й армии предупреждал Троцкого о прибытии в армию группы военных специалистов с сомнительным прошлым и ходатайствовал о назначении ввиду больших потерь на должности командиров полков своих выдвиженцев. Об этом лично заявлял член РВС Ян Фабрициус и даже в газету «Правда» было направлено письмо, в котором сообщалось о грубом вмешательстве Троцкого в оперативную работу командиров и его запрете выдвигать на командные должности лучших бойцов и командиров. В ответ Троцкий своим приказом по 7-й армии №155 от 18 октября 1919 года отметил слабости командования 7-й армии, боязнь отходов и окружения. В приказе приводился факт оставления Гатчины одним из полков из-за танкобоязни, но затем, оправившись от страха, полк, ведомый командиром, комиссаром и коммунистами, броском на 8-12 верст выбил противника из занятого населенного пункта. [47]

Наступление Юденича развивалось столь стремительно, что иностранная пресса в середине октября объявила о вступлении его войск в Петроград и формировании «нового правительства» из бывших царских чиновников и правительства.

Вновь, как и весной, руководство обороной Петрограда во главе с Зиновьевым, посчитало обстановку настолько угрожающей, что допускало вторжение противника в город и распорядилось о строительстве трех рубежей обороны и баррикад десятками тысяч горожан. Совет обороны республики в 17.30 17 октября 1919 года направил телеграмму с требованием защищать город до последней капли крови.

Центр буквально собирал войска по России и смог прислать бригаду курсантов из Москвы, стрелковую бригаду из Котласа, несколько полков из различных мест и около 2000 комсомольцев. Была объявлена мобилизация рабочих по городу и губернии в возрасте от 18 до 40 лет. Под ружье встали более 3-х тысяч коммунистов Петрограда и 1168 из Петроградской губернии. В ходе второй «партийной недели» в партию вступило 13 572 человека из города и губернии, полторы тысячи прибыли из других мест. Более 14 тысяч женщин участвовали на строительстве оборонительных сооружений и около 3-х тысяч из них вступили в Красную армию в качестве санитарок, связисток и пулеметчиц.

Принятыми мерами удалось усилить 7-ю армию командирами, личным составом и вооружением, что позволило ей, во взаимодействии с 15-й армией Западного фронта, действующей в районе Заполье и Луги, разгромить врага на ближних подступах к городу в районе Красное Село, Гатчина, Павловск и перейти в наступление в направлении на Ямбург. Войска Юденича, потерпев поражение, начали разлагаться и тысячами покидать позиции, а многие переходить на сторону Красной армии.

Юденич и многие его генералы поспешили скрыться за границей, и 31 декабря 1919 года между РСФСР и Эстонией было заключено перемирие. Финляндия, продолжая угрожать с севера, на военные действия не решилась, ввиду отсутствия каких-либо гарантий о независимости со стороны Колчака, Деникина и Юденича. Неожиданным союзником красных оказался корпус русско-немецких добровольцев, действующий в тылу, в предместьях Риги. Победа под Петроградом провалила расчеты Антанты на интервенцию из Прибалтики и содействие войскам Деникина.

По воспоминаниям К.Маннергейма, польский маршал Пилсудский, глава Польши, стремился объединить военные усилия с войсками Деникина для борьбы с Советской Россией, но Деникин и слышать не хотел о самостоятельности Польши и выступал только за неделимую Россию на переговорах с польской делегацией. Поэтому Польская армия вела себя пассивно, что позволило большевикам снять свои части с польского фронта и перебросить их против генерала Деникина. Маннергейм писал, что основная вина за поражение русских белых сил лежит на генерале Деникине и его советниках, наряду с большей степенью ответственности правительств Антанты.

С началом 1920 года положение войск Деникина уже ничто не могло спасти, и они отступали к Одессе, в Крым, на Новороссийск и Туапсе. Доно-кубанские казаки окончательно запутались в поисках выхода к спасению и склонялись к миру с большевиками и большая их часть (около 60-ти тысяч) по договоренности с ними представителей Кубанской рады и атамана Букретова, сдалась, а меньшей удалось переправиться в Крым (по данным Ставки Врангеля из 27 тысяч казаков было перевезено в Крым около 12 тысяч). [48]

Победы Красной армии позволили вернуть важные сырьевые, топливные и продовольственные районы страны. Абсолютное большинство населения и армии находилось на пределе духовных и физических сил. Мир был нужен любой ценой. Совет Народных комиссаров 28 января 1920 года обратился к Польше с готовностью признать не только ее суверенитет, но и границу, по сути, не отличавшуюся от условий Брестского договора – от Полоцка Борисова, Бобруйска. Мозыря, Новоград-Волынского, Проскурова, Могилев-Подольского, Ямполь и Аккерман у Черного моря. Даже Минск оставался на сопредельной территории. ВЦИК 2 февраля подтвердил готовность к переговорам и направил свои предложения Польше. Об этом были также уведомлены США и Япония. В начале февраля 1920 г. был заключен мирный договор между РСФСР и Эстонией.

Мирная передышка началась с реорганизации Совета рабочей и крестьянской обороны в Совет труда и обороны, подчеркнув тем самым главную задачу дня – восстановление народного хозяйства наряду с военно-организационной деятельностью. Быстро, якобы по просьбе РВС 3-й армии, началось использование регулярных и боеспособных объединений на трудовом фронте. Ленин внес этот вопрос на СНК и 15 января 3-я армия была преобразована в 1-ю революционную трудовую армию для работы в Екатеринбургской, Пермской, Тюменской, Уфимской и Челябинской губерниях. Реввоенсовет армии возглавлял особоуполномоченный Совета труда и обороны, а членами являлись представители местных партийных и хозяйственных организаций. На трудовой фронт были направлены 2, 7 и 8-я армии и многие соединения других армий и фронтов.

Конечно же, это было временной мерой, отражающей этап военного коммунизма и она, в силу низкой производительности труда, особой экономической выгоды не приносила. Агитация и пропаганда в трудовых частях была направлена на укрепление трудовой дисциплины и соревнование. Наряду с передовиками труда, отмеченных грамотами, появились и дезертиры труда.

Впрочем, некоторые увидели в этой модели прообраз осуществления милиционной системы, однако, насколько легко превратить боевую армию в трудовую, выдав вместо винтовок кирки и лопаты и настолько невозможно было ее поставить снова в строй.

На IX съезде РКП(б) рассматривался отдельным вопросом переход к милиционной системе, которая предусматривала, наряду с допризывной подготовкой граждан, их военное обучение и краткосрочные сборы. По сути, эти предложения мало чем отличались от былой практики формирования частей и подразделений, непосредственно на заводах, фабриках и цехах. Троцкий в тезисах съезду отметил, что главным является всемерное приближение войск производственному процессу и поэтому формирования арии должны быть расположены вблизи промышленных и сельскохозяйственных очагов.

Для сторонников регулярной армии и военных специалистов эта программа могла быть мерой вынужденной и своеобразным дополнением к костяку вооруженных сил – соединениям и частям постоянной готовности. Председатель РВС республики Л.Троцкий с ними категорически не соглашался. В августе 1919 года он публично ответил профессору военной академии А.А.Свечину в том смысле, что профессору спорить о милиционной армии коммунистического режима вообще-то не пристало бы, так как тот писал о возможности милиционной партийной армии во время гражданских войн, а нам предстоит, развивая и упрочивая советский и хозяйственный строй, строить на его основе новую систему Вооруженных сил – милиционную армию, подчеркивал Троцкий. [49]

На съезде в прениях по докладу ЦК вновь всплыла тема излишней централизации в деятельности партии, тесно связанной с бюрократизмом и оторванностью ЦК от местных партийных организаций. Инициировала дискуссию группа «демократического централизма»: К.Юренев, В.Максимовский, Т.Сапронов и другие. Большинством делегатов «децисты» были осуждены, хотя в принятой резолюции признавалось, что партия в годы Гражданской войны была вынуждена работать в условиях ожесточенной классовой борьбы и необычайного роста своих рядов.

Излишняя увлеченность вопросами мирного и хозяйственного строительства, либо другие причины не позволили руководству страны и высшему командованию РККА оценить возможные угрозы как со стороны Польши, так и от недобитых войск белогвардейцев, укрывшихся в Крыму. После неудачных попыток ворваться в Крым силами 46-й стрелковой и 8-й кавалерийских дивизий прикрывать Перекоп было приказано всего двум бригадам с ведома Главнокомандующего С.Каменева. Это была не просто ошибка, по признанию В.Ленина, а преступная беспечность, позволившая врагу основательно закрепиться и восстановить боеспособность своих войск для вторжения с Юга. Барон Врангель 4 апреля 1920 года был «извлечен» из Константинополя и назначен Главнокомандующим вместо Деникина, который навсегда убыл из России. Даже А.И.Деникин посочувствовал советской власти в том, что на Крым не было обращено достаточного внимания, и за эту оплошность она поплатилась впоследствии дорогой ценой. [50]

После неудачных попыток сколотить антироссийский блок государств Прибалтики и Финляндии по планам Антанты главным лицом очередного похода на Советскую Россию стала Польша, в которой режим Пилсудского, щедро кредитуемый США, Францией, Вооруженной Англией, стал главным оплотом контрреволюционных сил. Задачами вооруженных сил Польши, доведенными до командного состава, были поддержка национального украинского движения с целью создания самостоятельной Украины и тем самым барьера между Польшей и Россией, обеспечив себе не только политический, но и экономический выигрыш. Пилсудский подписал договор с Петлюрой, согласно которому Польше уступалась Волынь и гарантировалась граница 1772 года, а также под командование поляков переходили две украинские дивизии.

Первым же шагом Петлюры на дипломатическом поприще стало заключение договора 5 февраля 1919 года с Францией, которая, как ему казалось, могла бы быть гарантом независимости Украины от РСФСР на любых условиях. По договору Франция получала 50-летнюю концессию на все украинские дороги, а также обязательство Украины выплатить все царские долги, создать 300-тысячную армию. В течение 5 лет Украина должна была управляться под непосредственным контролем Франции.

Ослабленные Западный и Юго-западный фронты вынуждены были отступить и 6 мая оставить Киев. Пришлось срочно изыскивать войска, вплоть до раздемобилизации трудовых армий, а с Северного Кавказа выдвинуть 1-ю конную армию. В мае 1920 была проведена очередная мобилизация коммунистов, укреплены партийные ячейки и звено низовых политработников, 18 мая членом РВС Юго-Западного фронта был назначен И.Сталин. Ввиду агрессии Польши и угрозы со стороны Врангеля о мирной передышке пришлось забыть. [51]

Л.Троцкий приказом №213 от 9 мая 1920 года войскам Западного фронта требовал, помимо агитации о целях войны, распределить коммунистов так, чтобы в каждом взводе и отделении были коммунисты, для которых война явилась тяжелым испытанием и его итогом должна была быть оценка каждому. Важнейшей задачей командиров и комиссаров было создание в соединениях и частях сети заградительных отрядов по пресечению дезертирства и каждый удирающий шкурник должен был получить пулю. К этой работе требовалось подключить ревтрибуналы и штатных агентов. [52]

Усиленные войска Западного и Юго-Западного фронтов без труда прорвали растянувшийся фронт поляков и почти безостановочно, используя конные группы и 1-ю Конную армию, погнали противника на Запад, оставив позади Минск, Киев, Вильно и Барановичи. Победы вскружили голову не только командующему Западным фронтом М.Тухачевскому, издавшему приказ: «Вперед на Запад! На Варшаву! На Берлин! На штыках мы принесем трудящемуся человечеству счастье и мир!», но и политическому руководству России во главе с В.Лениным. На 2-м конгрессе Коминтерна (19 июля – 17 августа 1920 года из уст Зиновьева было произнесено о том, что через два, три года вся Европа станет советской, а в манифесте конгресса было отмечено, что международный пролетариат не вложит меча в ножны до тех пор, пока Советская Россия не включится звеном в федерацию Советских республик всего мира. [53]

Предреввоенсовета Л.Троцкий был настолько уверен в успехе, что, забыв о заградотрядах, своими шифровками гнал войска вперед, требовал усилить нажим для скорейшего разгрома Польши и оказания содействия ее рабочим и крестьянам в создании советской республики.

Политические и военные устремления Советской России и ее руководства строились без учета возможной агрессии Врангеля с Юга, усиления армии Польши 70-тысячным польским корпусом генерала Ю.Галлера, переброшенного из Франции и, наконец, желания пролетариата Польши и Европы выступить навстречу Красной армии. Было отклонено предложение англичан о перемирии с Польшей и установления границ по лини Керзона, главы МИД Великобритании. Тухачевский, командующий Западным фронтом, как и Главком Каменев были убеждены, что фронту удастся без достаточного обеспечения, отсутствия стратегических и оперативных резервов и, главное, без поддержки Юго-Западного фронта взять Варшаву. Оба военачальника и их штабы проявили пренебрежение к организации разведки.

Итог польской авантюры был закономерен: «марш на Варшаву» закончился катастрофой и разгромом 4, 15-й армий и 3 конного корпуса, основные силы которых были окружены, а часть войск перешла в Восточную Пруссию, где была интернирована германскими властями. Более сотни тысяч бойцов РККА оказались в плену, и почти половина из них погибла в лагерях.

Не иначе как убогими, выглядят попытки оправдать неудачу Красной армии малочисленностью полков и дивизий, наличия в их составе двух пар сотен и двух пар тысяч штыков соответственно, «отдаленностью штабов и канцелярий полков, дивизий, что вводило в заблуждение РВС армий и фронтов». До половины бойцов не имели не винтовок, ни боеприпасов, прекратилась доставка снаряжения и продовольствия. В поражении войск Западного фронта были повинны, прежде всего, РВС республики во главе с Троцким, Главнокомандующий Каменев и Полевой штаб РККА, лично командующий фронтом Тухачевский. К этому списку можно добавить и Ленина.

По-разному оценивают роль Сталина в упомянутых событиях. Ряд литераторов, как и Троцкий, утверждали, что Сталин был чуть ли не главным виновником катастрофы, как не принявший мер о переброске 1-й конной армии к Варшаве, многие объясняют поражение вредительством Троцкого. В действительности, Сталин, как и другой член РВС Берзин отказались подписать приказ о передаче 12-й армии и 1-й конной армии на Западный фронт, поскольку обе они были введены в сражение за Львов. Все-таки, в августе командующий Юго-Западным фронтом Егоров и член РВС Берзин подписали соответствующий приказ. Однако, именно в этот же день Главнокомандующий Каменев в разговоре с Егоровым пояснил, что задача по взятию Варшавы может быть решена и без Конармии и он же, в то же время, не отменил своего прежнего приказа. Все же 20 августа Троцким был лично подписан приказ о перенацеливании 1-й Конной армии, которая была вынуждена выйти из боев за Львов, однако к тому времени Тухачевский резюмировал, что конармия настолько запоздала, что значительно прошла острота потребности ее на Севере… [54]

Дело в том, что с 17 августа армии Западного фронта начали отход от Вислы, а общее наступление польских войск началось 14 августа и становится понятным, что пустые переговоры о передаче Конармии Тухачевскому велись безотносительно обстановки и времени развития событий на фронте, тогда как Тухачевский в разговоре с Главкомом высказался о создании ударной группы Юго-Западного фронта из 12-й и 1-й Конармии в помощь своему фронту еще 5 августа.

По-видимому, не случайно С.Рыбас считает Сталина самым трезвомыслящим из всех основных политических и военных руководителей, принимавших решения на советско-польском фронте, поскольку еще в период больших успехов на фронтах он в своей публикации в харьковской газете «Коммунист» от 24 июня 1920 г. высказался, что впереди будут еще бои и бои жестокие, и то бахвальство и самодовольство от успехов и «марша на Варшаву» является неуместным и вредным, не соответствующим ни политике Советского Союза, ни состоянию сил противника на фронте. Без напряжения всех сил в тылу и на фронте мы не сможем выйти победителями, тем более что наступление Врангеля явилось, как «гром среди ясного неба» и приняло угрожающие размеры, — заключил он. Сталин повторил эти мысли в «Правде» от 11 июля 1920 года, но его предупреждение было никем не услышано.

На 9-й партийной конференции РКП(б) 22 сентября 1920 года делегаты подвергли резкой критике Военное ведомство Троцкого и лично Предреввоенсовета, пытавшегося переложить вину на других. Ленин признал, что случилось «огромное поражение» одной из главных причин, отметил он, явилось то, что мы не сумели добраться до промышленного пролетариата Польши. Однако согласия на образование комиссии по расследованию причин поражения от него не последовало, и Сталин 23 сентября обратился в президиум конференции с заявлением, в котором в ответ на обвинения Троцкого, сослался на содержание своей статьи в «Правде», на то, что командование, а не Сталин отказались от взятия Львова путем переброски Буденного на Западный фронт, что заверение Троцкого Пленуму ЦК о взятии Варшавы 16 августа не учитывало и не замечало, как и командование, что фронт не готов был этого сделать и за этим последовала катастрофа, взявшая у нас 100 000 пленных и 200 орудий. Эта катастрофа, продолжил он, не должна быть оставлена без внимания и поэтому он настаивал на назначении комиссии ЦК и с уверенностью дополнил: «Т. Ленин, видимо, щадит командование, но я думаю, что нужно щадить дело, а не командование. 23/9. И.Сталин». [55]

Конференция признала, что Советская республика не в состоянии вести войну с Польшей до победного конца ввиду отсутствия каких-либо резервов и вторжения в Таврию войск Врангеля. Было предложено немедленно начать переговоры, которые проходили в условиях продвижения поляков и под нажимом Антанты. В Польше понимали, что их главные силы уже задействованы в войне, близится зима, да и барон Врангель был не в состоянии продолжать наступление, и его поражение было лишь делом времени. Мирный договор был заключен 12 октября в Риге, по которому граница устанавливалась значительно восточнее «линии Керзона», предлагаемой англичанами ранее, к Польше отошли западные области Украины и Белоруссии. Несмотря на оптимизм некоторых руководителей, это был вынужденный шаг, расплата за самоуверенность и авантюризм в военной политике.

В статье «Мы сильней, чем были» от 10 сентября 1920 года Л. Троцкий, с присущим ему цинизмом, анализировал итоги войны с Польшей как беспочвенные слухи о наших неудачах и полном разгроме. По его мнению, война была лишь ответом на польское наступление. Красная армия в пламенном порыве ворвалась в Польшу, но ввиду оторванности частей от тылов, было нарушено управление и получилось, как и во всякой войне, с неожиданностями и неудачами, а наш командный состав ближе узнал врага и изучил путь на Варшаву. Мы сильней, чем были! – подытожил Троцкий. [56]

С подобным бахвальством, усиленным антироссийской риторикой, рассуждают о своей борьбе за независимость украинские националисты, напрочь забыв о даровании России земель Западной Украины Венским конгрессом 1825 года после победы над Наполеоном, забывая о сговоре Петлюры с Францией в 1919 году, в пользу Польши в 1920 году, сотрудничеству бандеровцев с гитлеровским режимом в 1941-1944 гг. Взращенный на почве русофобии современный национализм с проявлениями откровенного фашизма в независимой Украине продолжает поиск русского врага в угоду своим новым покровителям из США, Евросоюза, Канады и Австралии, радеющими не за суверенитет незалежной, а за новые сферы своего политического и экономического влияния.

Несмотря на разногласия в политике поддержки русской армии Врангеля у англичан, которые даже отозвали свою миссию с Юга России, Врангель, заручившись помощью Франции, в план летней кампании на 1920 год включил выход своих войск на линию Бердянск – Александровск – Днепр (территория Северной Таврии), а также операции в районе Таганрога, Ростова. Таманского полуострова с целью очищения от красных Дона и Кубани с помощью казаков и при этом рассматривал Крым, как базу своих вооруженных сил.

Оправдывая свою агрессию тяжелым экономическим положением в Крыму, Врангель стремился к созданию сильного и независимого государства на юге Советской России, что само по себе устраивало Антанту, да, впрочем, и Англию, выразившую готовность к переговорам с большевиками признать это государство.

Как показала обстановка, Совет Труда и Обороны, Реввоенсовет республики  и лично Ленин поначалу не придавали значения решительности и амбициозности планов Врангеля. Даже в июне, когда войска барона ворвались в Северную Таврию, Ленин, получив письмо от Сталина с Юго-Западного фронта, которому было поручено частью сил сдерживать войска Врангеля, с просьбой заключить перемирие с Врангелем, что позволило бы взять с фронта одну-две дивизии, либо, отбросив всякие переговоры с ним, разбить его, освободив силы для Польского фронта, написал записку Троцкому, в которой назвал предложение Сталина утопией и предложил ответить: «Ваше предложение о наступлении на Крым так серьезно, что мы должны осведомиться и обдумать архиосторожно. Подождите нашего ответа. Ленин, Троцкий». [57]

Однако положение в Северной Таврии заставило бросить туда в ущерб войскам, действующим на Западном направлении, все, что можно было изыскать в России. Именно в Таврию прибыли доукомплектованные 30 и 51 стрелковые дивизии из 5-й армии далекого Прибайкалья, где созданием Дальневосточной республики (ДВР) был образован «Красный буфер» между Россией и интервентами, на время отодвинувший угрозу прямого столкновения с Японией.

Между тем, Врангель принимал чрезвычайные меры для повышения боеспособности своих войск от поголовной мобилизации, сокращения небоевых штыков в управлениях до комплектования частей пленными после изъятия среди них коммунистов. Монополизация вывоза хлеба во Францию позволяла не только платить по долгам дореволюционной России, но и получать в обмен вооружение и боевую технику.

Врангель пошел на частичное свертывание политической пропаганды и осведомления (Осваг), сосредоточив дела о печати в ведение начальника гражданского управления, на упразднение управления политической части и политических отделов при штабах корпусов. Телеграфное агентство «Юрта» передавалось в ведение начальника управления иностранных дел, а издательство «Военного голоса» с типографией – обер-квартирмейстеру.

После неудач Красной армии в войне с Польшей у Врангеля вызрела мысль о развитии польских операций в Южном направлении, что, наряду с усилением на Украине повстанческого движения, позволило бы создать «единый связной» фронт с общим военным руководством. На правый фланг польской и украинской арий должна была выдвинуться III-я Русская армия, сформированная на территории Польши из русских военнопленных и, в которой командный состав назначался бы Врангелем. [58]

Трудно было прогнозировать обстановку в случае поражения Каховской группы войск Красной армии, которая намертво уперлась на плацдарме левого берега Днепра. Главный костяк группы составили прибайкальские 51 и 30 стрелковые дивизии. Именно здесь 14 октября впервые в Гражданской войне одному из полков 51 сд, которой командовал В.К.Блюхер, удалось отразить массированную, по тем временам, атаку 12 танков «Рено» и более десятка бронеавтомобилей. Этому способствовала напряженная боевая учеба с красноармейцами по преодолению танкобоязни. Лично комдив, не жалея времени, готовил бойцов броску гранаты укрываться в окопах, пропуская грозные машины над собой, а артиллеристов расстреливать танки, выводя орудия на прямую наводку. Исходом боя стали, оставленные у села Бербеевки, 10 вражеских танков и несколько бронемашин. [59]

Десанты Врангеля, направленные на Тамань, в районы Таганрога и Ростова, не получили поддержки Донского и Кубанского казачества и были разбиты 9-й армией. Наконец, после заключения перемирия Советской России с Польшей надежды на продолжение борьбы за независимое государство у Врангеля сменились тревогой за судьбу своей армии. Не придало ему сил и запоздалое признание его Главнокомандующим вооруженных сил России, пришедшее 6 октября от бывшего однополчанина атамана Семенова, назначенного Колчаком Главнокомандующим войсками в Забайкалье, Уссурийском крае и Монголии.

Только после значительного усиления вновь образованного Южного фронта под командованием М.В.Фрунзе и создания перевеса над противником по живой силе в 4 раза, а по кавалерии в 3 раза, Красная армия перешла в решительное наступление и Врангелю пришлось отказаться от последнего сражения в Таврии, на которое он рассчитывал, ожидая очередного займа от Франции и сохранения к нему интереса западных держав. Пришло время сделать все возможное для спасения армии и вывести ее в Крым за Перекопский перешеек, Сиваш, переправы Чонгара и Арбатской стрелки.

По мнению мемуариста Врангеля В.Черкесова-Георгиевского, неприступность перекопских укреплений была навязана красной пропагандой и они были оборудованы наспех, а орудия располагались на неподготовленных позициях. Наш современник В.Шамбаров считает истоком выдумок слухов о Перекопе крымских журналистов, статьи которых перекочевывали в красные разведсводки. По его оценке, для укрепления перешейка в Крыму было сделано очень мало, а работа шла по мере возможностей, все позиции на Турецком земляном валу представляли собой обычные канавы, оплывшие и полуобвалившиеся от осенних дождей, а долговременные позиции, бетоне казематы и тяжелые орудия имелись только на Чонгарском направлении. [60]

Сам же Врангель, несомненно, более осведомленный, чем уважаемые авторы, писал: «За шесть месяцев напряженной работы были созданы укрепления, делающие доступ врагу в Крым чрезвычайно трудным: рылись окопы, имелась проволока, устанавливались тяжелые орудия, строились пулеметные гнезда. Все технические средства Севастопольской крепости были использованы, законченная железнодорожная ветка на Юшунь давала возможность обстреливать подступы к обороне бронепоездами. Не были закончены лишь блиндажи, укрытия и землянки для войск». [61]

Именно поэтому, при упорстве обороняющихся, усиленной 51-й сд В.Блюхера, атакующей с фронта и, называемой не иначе как Перекопской группой, ввиду численности около 50 тысяч бойцов, удалось ворваться на Турецкий вал только после нескольких безуспешных атак людскими волнами, окрашивающими кровью в красный цвет каждую пядь земли. Частью сил группа прошла через Сивашский залив на Литовский полуостров и, опасаясь окружения, врангелевцы дрогнули, спешно покидая неприступные укрепления. На левом фланге Южного фронта через Чонгарские переправы и Арбатскую стрелку в Крым пробилась героическая Краснознаменная Иркутская 30 сд, основу которой при формировании, в октябре 1918 года, составили отряды южноуральских рабочих, оренбургских казаков и партизан, которых В.К.Блюхер вывел из глубоких тылов тысячекилометровым рейдом и за этот подвиг стал орденоносцем №1, учрежденного ордена Красного знамени Советской республики.

Введенные в прорыв две конные армии безостановочно преследовали остатки войск Врангеля до Крымских портов, в которых погрузились на 126 судов и ушли в Константинополь 145 693 человека. [62]

По своему описывает боевые действия и их итог в Крыму уже упоминавшийся С.Рыбас.

«Собрав крупные силы, в том числе 1-ю и 2-ю Конные армии, красные преодолели оборонительные сооружения на Перекопе и ворвались в Крым. Собственно, разгрома не произошло.

Шестнадцатого октября белые покинули Крым на 126 судах в полном порядке. Они оставили невзорванными склады военного имущества и продовольствия, полагая, что это добро пойдет на пользу народу России. Также были оставлены тяжелораненые. Около 20 тысяч офицеров не пожелали эвакуироваться. Вскоре они были расстреляны по приказу Троцкого, который считал их опасными врагами.

Крымская эпопея (шире – добровольческая) породила много легенд и запечатлелась в русской литературе прекрасными произведениями, но ни одно из них не раскрыло безысходности героического белогвардейского сопротивления». [63]

Действительно, следует подробнее раскрыть героическое белое сопротивление многих добровольцев и мобилизованных, кочевавших из одной армии в другую, скорее всего от безысходности борьбы, разжигаемой не столько ненавистью к советской власти, сколько надеждами щедро подаваемыми из-за рубежа, борьбы, вызываемой ответную жестокость, уставших от войны и бесконечных походов красноармейцев.

После прорыва перешейка В.И.Ленин был удивлен предложению М.В.Фрунзе, переданному по радио Врангелю, прекратить сопротивление и сдаться. Условием сдачи, по мнению вождя, должно было взятие флота и невыпуск ни одного судна, а иначе нужно было расправляться беспощадно.

По рассказам современников, близких к А.А.Брусилову, председателю Особого совещания при главнокомандующем вооруженными силами Советской республики, после бегства войск Врангеля из Крыма там было распространено воззвание, якобы подписанное им, и многие офицеры, оставшиеся в Крыму, верили воззванию и надеялись на снисхождение властей.

В действительности А.А.Брусилов, сделавший осознанный выбор, как патриот России и противник иностранного вмешательства, дважды подписывал воззвание к бывшим офицерам. Первое, от имени Особого совещания в июне 1920 года, как его председатель наряду с членами М.В.Акимовым, П.С.Балуевым, А.Е.Гутор, А.М.Зайончковским, В.Н.Клембовским, Д.П.Паршиным, в котором они просили их забыть все обиды, кто бы и где их не нанес, и добровольно идти с полным самоотвержением и охотой в Красную армию, на фронт или в тыл, куда бы не назначило правительство Советской России. Не за страх, а за совесть, не жалея жизни отстоять дорогую Россию и не допустить ее расхищения.

Во втором, опубликованном в «Известиях ВЦИК» 3 июля 1920 г. Брусилов после долгих раздумий поставил свою подпись рядом с Лениным, Троцким и Каменевым в надежде, что этот шаг будет понятен настоящим патриотам России. В воззвании к офицерам говорилось, что в случае содействия скорейшей ликвидации оставшихся в Крыму, на Кавказе и Сибири белогвардейских отрядов, все они будут освобождены от какой-либо ответственности за те деяния, которые они совершили в составе белогвардейских армий Врангеля, Деникина, Колчака, Семенова и других. Всем гражданским и военным властям надлежало этим руководствоваться.

По-видимому, в октябре – ноябре 1920 года рассчитывать на снисхождение уже было невозможно, да и времени сделать свой выбор было достаточно. Скорее всего, слухи о Брусиловском воззвании распускали во все времена сторонники поиска любого компромата на Красную армию и Советскую власть. А.А.Брусилов гордился тем, что, по его мнению, около четырнадцати тысяч офицеров отозвались на воззвания и очень сожалел, что многие не воспользовались возможностью повернуть назад.

К слову, реввоенсоветом республики рассматривался вариант отказа большинства армии Врангеля от ухода за границу и в этом случае Склянский по поручению Троцкого спросил согласия Брусилова принять командование армией, но этого не произошло и после прорыва Перекопа все стремились избежать возмездия и успеть к погрузке на суда. [64]

Разгромом Врангеля закончился, по мнению большинства историков, период военной интервенции и Гражданской войны, хотя лишь в 1921 году Советская власть была окончательно установлена в Закавказье и на большей части Туркестана, а на Тихом океане ее поход закончился 15 ноября 1922 г.

Формально РСФСР не участвовала в Гражданской войне на Дальнем Востоке в 1920-1922 гг. Анализ сложившейся военно-политической обстановки в Забайкалье и на Дальнем Востоке, наличие там сильного японского воинского контингента и опирающейся на него армии атамана Г.Семенова, бывших колчаковцев показал, что единственной возможностью не вступить в открытое вооруженное противоборство с Японией являлся поиск неординарного компромиссного политического решения. Еще 15 декабря 1919 года в поздравлении РВС 5-й армии со взятием г. Новониколаевская В.Ленин напоминал, что будет преступлением чрезмерно зарываться на Восток. А сама идея своеобразного буфера между РСФСР и Японией принадлежала небезызвестному эсеро-меньшевистскому Политцентру г. Иркутска. Именно обстоятельства и обстановка, упоминал Ленин, вынудили к созданию буферного государства – Дальневосточной республики, которую 14 мая 1920 года признала РСФСР, взяв на себя обязательства по оказанию ей финансовой и военной помощи. [65]

Япония под давлением союзников и прежде всего США, сложных внутриполитических потрясений была вынуждена умерить свое влияние на Дальнем Востоке и Забайкалье, и сосредоточиться на своей самостоятельности на Сахалине, Приморье и низовьях Амура. Она признала ДВР и 15 июня 1920 г. заключила с ней перемирие, оставив за собой право контролировать 30-ти километровую контрольную зону вдоль железной дороги, где не должно было быть ни красных, ни белых.

После ухода японцев из Западного и Восточного Забайкалья были вынуждены скрыться в Маньчжурии остатки армии Колчака, казаки атамана Семенова и практически на всем пространстве Дальнего Востока установилась власть ДВР. На территории ДВР с 12 мая 1920 года действовала Народно-революционная армия во главе с Военным советом и Главнокомандующим Г.Х.Эйхе и, хотя Советское правительство заявило, что не будет вводить в ДВР свои войска, японцы и враги советской власти понимали, что НРА будет строиться по образцу Красной армии с соответствующей структурой, кадровым обеспечением и организацией партийно-политической работы. Еще в марте 1920 года для создания ДВР и армии на ее территории было создано Дальбюро ЦК РКП(б).

Народно-революционная армия своими порядками и состоянием напоминала Красную армию на начальном этапе. Формированиями разношерстного состава больших и малых партизанских отрядов, казаков, частей «перекрасившихся» колчаковцев и немногочисленных частей Красной армии руководили многочисленные штабы: военные, военно-революционные, гарнизонные и территориальные. Во главе их стояли сотни командиров и главнокомандующих, вступающих в раздоры между собой. Многие из них пьянствовали, картежничали и деморализовали армию. Народоармейцы с неохотой заменяли красные звезды на синие ромбы и на их фоне выделялся организованностью бывший каппелевский «зеленый» полк – вспоминал комиссар П.Постышев. Партизаны, в большинстве, не желали вступать в НРА, соглашаясь на создание «вольных отрядов» на своих территориях.

Кадры командного состава комплектовались мобилизованными военспецами из бывших колчаковцев, каппелевцев и семеновцев, а также выборными командирами. Политическое воспитание проводилось плохо, ввиду большого некомплекта комиссаров и их слабой подготовки. Какое-либо снабжение армии полностью отсутствовало. Ввиду отсутствия поддержки со стороны правительства ДВР и трений с Дальбюро ЦК РКП(б) 6 мая 1921 г. Г.Эйхе был освобожден от должности, но и вновь назначенным Главкомам Бурову, Павлову, Лапину ничего сделать не удалось. Численность НРА по бумагам штабистов составила 95 203 человека. [66]

Почти одновременно с попытками правительства ДВР реорганизовать НРА, японцы приступили к осуществлению своего плана по созданию на юге Дальнего Востока марионеточного государства с простиранием границ от Владивостока до острогов Хингана, к северу от Хабаровска, и по всему Амуру на восток. Причем, чтобы не раздражать союзников, осуществить намеченное предполагалось силами контрреволюции, белогвардейцев и казаков. Численность японских войск в Приморье составляла 17 тысяч человек (две дивизии), а других вооруженных формирований до 29 000 чел. Результатом активизации антибольшевистских сил, крупной и средней буржуазии при поддержке каппелевцев и семеновцев, блокированию частей НРА, японцами 26 мая 1921  во Владивостоке был совершен контрреволюционный переворот и создано Временное правительство на территории Приморья во главе с фабрикантами братьями Меркуловыми. При правительстве были организованы белоповстанческая армия с главнокомандующим генерал-лейтенантом Г.Вержбицким и военная флотилия под командованием контр-адмирала Н.Старка. Обосновавшийся в пос. Гродсково атаман Семенов, потребовал под свое начало армию и флот как Главком вооруженных сил Забайкалья и Дальнего Востока, но новое правительство и японцы, разругавшись с ним за непомерные амбиции еще в Забайкалье, отказали ему. В ответ Семенов заявил, что не признает никаких военных намерений новой власти и за ним последовало большинство казачества, в т.ч. и Приморского (Уссурийского).

Кстати, это не единственное проявление колебаний со стороны атамана по отношению к событиям на Дальнем Востоке. Так, 14 августа 1920 г. Семенов обратился к Троцкому с предложением вступить в Красную армию при условии амнистии и Троцкий в телеграмме Предсибревкома Смирнову предложил в случае отсутствия возражений принять немедленные практические меры с гарантией амнистии по доставке Семенова в сопровождении двух и более лиц, однако дело так и закончилось перепиской. [67]

Для укрепления руководства вооруженными силами ДВР в середине июня 1921 года в Читу, столицу Забайкалья и ДВР, прибыл с группой командиров в 200 человек В.К.Блюхер. Выбор Москвы был не случайным. Большевик с дореволюционным стажем, участник Первой мировой войны, бывший военный комиссар, а затем Главком партизанской армии, опытный комдив и трижды награжденный орденом Красного знамени, он как никто другой, мог разобраться в обстановке на месте и реализовать, предоставленные ему правительством РСФСР, полномочия.

Утвержденный 27 июня 1921 г. военным Министром и Главнокомандующим НРА, он через месяц доложил в ЦК РКП(б) о катастрофическом положении НРА, части которой, чтобы прокормиться, занимались заготовкой дров и коммерцией, 80% личного состава старших возрастов подлежали мобилизации, конский состав кавалерии отсутствовал и сами «кавалеристы» лишь на 10% были вооружены шашками, а пехотные части вооружены наполовину, да и то винтовками иностранных образцов и дробовиками.

Блюхер добился от Москвы перечисления на нужды армии полутора миллионов рублей золотом с правом распоряжаться ими лично, поставил вопрос перед Дальбюро ЦК РКП(б) и правительством ДВР о реорганизации армии и значительном ее сокращении. Он учредил при военном министре Военный совет и был назначен его председателем, а членами стали М.И.Губельман из Дальбюро ЦК и С.М.Серышев. Все войска сводились в отдельные бригады и полки и в два округа – Забайкальский и Приамурский и управлял ими Главный штаб. Из численности по штату в 189 497 чел., а в действительности по докладам 63 317 чел., к ноябрю 1921 года в НРА состояло 38 тыс. человек. Широко известен эпизод, рассказанный В.Блюхером о посещении Забайкальской кавалерийской дивизии т. Коротаева, который заявил Главкому, что построить дивизию для смотра нельзя, т.к. бойцы в строй стать не могут, а пойти могут только в бой, о строевой записке с указанием бойцов он вообще не слыхивал. В результате собрали 920 человек, а числилось в дивизии 4800. И так было везде, армия в 10 тысяч человек, дивизия до 1000 человек. [68]

Первой проверкой на боеспособность частей НРА стала боевая акция дивизии «хозяина» Монголии, барона Унгерна, произведенного своим однополчанином атаманом Семеновым в генерал-лейтенанты. Японцы вооружили дивизию и надеялись, что ее действия надолго отвлекут НРА от обстановки в Приморье. Унгерн, потерпев неудачу под г. Кяхта, прорвался в Забайкалье, вызывая панику среди местных жителей, сжигал на своем пути деревни, буддийские храмы и монастыри, однако вскоре под Гусиноозерском был зажат в кольцо, из которого с трудом сумел вырваться, но 22 августа 1921 года был сдан в плен взбунтовавшимся личным составом, а 15 сентября по приговору чрезвычайного трибунала – расстрелян.

Главнокомандующий Блюхер непосредственно руководил войсками, сдерживал нервозность командиров, направлял резервы и установил с 5-й армией, со штабом в г. Иркутске, взаимодействие на случай неблагоприятного развития событий.

В соответствии с резолюцией 2-й конференции военных комиссаров, политработников и коммунистических ячеек всех вооруженных сил ДВР, начальник Военно-политического управления ДВР Скосарев представил 5 июля 1921 г. на подпись Блюхеру и члену Военного совета Губельману Положение о военных комиссарах НРА ДВР.

В нем говорилось, что военный комиссар является образцом для бойцов и обязан поставить дело на высоту, развивая их сознательное отношение к военному делу. Он обязан бороться против трусости, пьянства и азартных игр, пресекать случаи недостойного отношения к мирному населению, реквизиций и грабежей.

Военный комиссар должен заботиться о бойцах, быть ближе к ним и обращаться с ними по-товарищески, вести политические и правовые беседы. Обо всех фактах проявлений вредной деятельности докладывать вышестоящему комиссару.

Он обязан создать благоприятную атмосферу для военспецов и своими распоряжениями побуждать их правильному приказу с проявлениями особой ответственности за него у начальников. Если приказ наносит вред, то необходимо донести вышестоящему комиссару и получить от него соответствующее указание. В случае, когда военный комиссар убежден во вредной контрреволюционной цели, то он обязан остановить действие приказа, арестовать командира (начальника) и донести по команде.

Вопросы административной и хозяйственной деятельности разрешаются по взаимному согласию командира и военного комиссара. В вопросах оперативной и специальной работы (медицинской, инженерной и др.) военный комиссар имеет совещательный голос при подписании приказа и в случае несогласия сообщает об этом вышестоящему комиссару.

Вопросы политического руководства и воспитания находятся в исключительном ведении военных комиссаров, а командир при подписании приказа имеет совещательный голос. Политический приказ секретного характера отдается военным комиссаром без ведома командира.

Военный комиссар постоянно наблюдает за поставками снабжения и удовлетворения бойцов всем необходимым. Если есть упущения, военный комиссар имеет право отстранить должностное лицо с санкции соответствующего начальника, а если начальник (командир) не согласен, то доложить вышестоящему военному комиссару. В исключительных случаях военный комиссар действует без санкции командира.

Дисциплинарные права военного комиссара одинаковы с правами командира. Всякий приказ действителен только при подписи командира и военного комиссара.

На военных комиссаров возложена вся тяжесть военного и гражданского воспитания и создания боеспособных частей НРА, они обязаны быть не только безупречными революционерами, но и воспитателями, глубоко вникающими в сущность военной науки.

Военные комиссары несут ответственность перед вышестоящими комиссарами и отчитываются перед соответствующими политическими отделами, военно-политическим управлением и Военным советом вооруженных сил ДВР.

За попустительство и неисполнение приказов военный комиссар отстраняется от должности и предается Военному суду.

При организации партийно-политической работы военпПУ НРА налаживал связь с частями, устанавливал единую форму отчетности, распределял политработников и коммунистов, занимался организацией агитпунктов в ДВР, устанавливал штабы политических отделов, занимался вопросами неудовлетворительного снабжения в частях.

Начальник военно-политического управления НРА по вопросам единоначалия сделал соответствующее разъяснение: если в Красной армии после 3-х лет назрели условия частичного перехода от института военных комиссаров к единоначалию в полном смысле слова, управлению армией через институт спецов, то в НРА аналогичных условий нет.

Сеть военных комиссаров устанавливалась в полках, отдельных частях, батальонах и эскадронах, отрядах, дивизионах, батареях и отдельных командах.

Вместе с тем, при начальниках (командирах), состоящих членами коммунистической партии, с разрешения вышестоящих органов могут назначаться помначполиты (помощники начальников по политической части).

В помощь комиссарам в ротах, командах и эскадронах вводились политруки рот, отдающиеся политработе и превращающихся в «планомерных» пропагандистов. Политруки, имея колоссальные обязанности, никакими административными правами не пользуются и обо всем доносят комиссару.

В НРА с ее образованием был введен институт Политического эмиссара Дальбюро ЦК РКП(б), который работал в тесном контакте с Главнокомандующим вооруженными силами, но был независим от него. Он отвечал перед правительством ДВР. Военно-политическое управление НРА являлось штабом политического эмиссара и подчинялось ему. Начальники политических отделов утверждались военпуром и политическим эмиссаром. [69]

Осенью 1921 года по инициативе японцев в г. Дайрене, неподалеку от Порт-Артура, начались затяжные переговоры с участием делегации ДВР и лично В.Блюхера. На переговорах были вдвинуты требования по 17 пунктам, каждый из которых не мог быть принят делегацией ДВР, поскольку они содержали практически невыполнимые условия: запрет на оборону побережья, свободное проживание подданных Японии, ведение бизнеса японскими акционерными обществами без налогообложения, свободное судоходство по Амуру и Уссури и пр.

В это время после разгрома основной базы Приморских партизан 30 ноября 1921 г. японцы пропустили через г. Спасск на север эшелоны с войсками и три бронепоезда экспедиционного корпуса генерал-лейтенанта В.Молчанова, бывшего командира ижевской дивизии, снаряженного, чтобы разбить части НРА и выйти на границы будущего марионеточного государства. Войска корпуса, на треть состоявшие из офицеров, действовали организованно и стремительно, принуждая отдельные полки народоармейцев к отступлению и уже 22 декабря взяли без боя г. Хабаровск, а отдельными частями вышли к ст. Волочаевка и вплотную подошли к ст. Ин, что в полусотне километров западнее Хабаровска.

Командующий Приамурского военного округа С.Серышев, а с 25 декабря Восточного фронта, член Военного совета П.Постышев и Б.Мельников достаточных сведений о намерениях противника не имели, разведку не вели и распределили войска без учета угрозы с юга. Все части штаб замкнул на себя, что вкупе с оторванностью от них до 200 км, делало управление войсками неудовлетворительным. Лично командующий С.Серышев растерялся и на обстановку повлиять не мог, обороной населенных пунктов и выгодных рубежей не руководил и самостоятельно со своим штабом оставив Хабаровск, укатил на 216 км на запад на ст. Бира.

Блюхер, в первых числах декабря 1921 г., получив шифровку о прорыве белоповстанческих войск генерала Молчанова из нейтральной зоны, немедленно поставил вопрос об убытии с переговоров, на что японцы пожелали, как можно быстрее добраться до Читы, а то, мол, можно и не успеть, намекая на провал Восточного фронта. Семнадцатого декабря в Чите его ждала телеграмма от члена Военного совета Приамурского округа П.Постышева, в которой тот с большевистской прямотой взял вину на командование округа, добавив, что головами Серышева и Постышева, а может и Блюхера вины не искупить.

Дальбюро ЦК РКП(б) и правительство ДВР потребовали задержать противника любой ценой, и Блюхер отправил на фронт из Забайкалья отдельную Читинскую стрелковую бригаду и Троицко-Савский кавалерийский полк, организовал отгрузку боеприпасов, продовольствия и собранных населением теплых вещей.

Блюхер переговорами по прямому проводу требовал от Серышева мобилизовать партийные силы, сообщил даже от отправке жалования для народоармейцев в размере 40000 золотых рублей, критиковал за слабое управление войсками. Девятнадцатого декабря 1921 г. он довел до Серышева, что наступление из Приморья – результат поддержки японцев и непримиримости делегации в Дайрене выполнить их условия, что оправдывает их действия перед союзниками в Вашингтоне о пребывании своих войск и наступления с целью расширения территории после овладения Хабаровском и создания «черного буфера». Франция готова предоставить правительству Меркуловых 10 млн. золотом, но Япония противится займу, считая его подрывом своего полного влияния в Приморье. [70]

Фронт стабилизировался под ст. Ин и Серышев стремился еще до прибытия Блюхера бросить на Волочаевку части, прибывающие из Читы, но Главком приказ отменил и приказал готовить войска к предстоящим боям, а все части на станции Ин подчинить своему посланцу из Читы Н.Томину, бывшему сослуживцу по 30 сд. Н.Томин не нашел «удовлетворительных сведений» о состоянии войск, вызвавших подъем идти вперед на врага, как призывал С.Серышев, а во-вторых, вспоминал он, такого беспорядка и безалаберщины он еще не видел и был даже вынужден снять командира 6-го стрелкового полка Кондратьева, который, получив приказ, съязвил: «Мы еще подумаем, выполнять его или нет!». [71]

Генерал Молчанов предполагал, что Блюхер главный удар нанесет вдоль железной дороги и поэтому основные усилия в обороне сосредоточил на Волочаевском укрепленном районе, основу которого составляла одиноко возвышающаяся над местностью сопка Июнь-Корань. В дальнейшем он решил нанести поражение наступающим войскам Блюхера и отбросить их, выйдя на рубеж отрогов Малого Ханганского хребта, тем самым выполнив задачу, поставленную японцами. Об этом свидетельствует захваченный партизанами у деревни Архангеловка 10 февраля 1922 года приказ Молчанова №572 от 5.02.1922 г., в котором он призывал командиров «вдунуть в сердца подчиненных дух победы, наэлектризовать каждого солдата». Красным нужно 10 000 человек, а нам сила духа, дабы сидя за проволокой нанести противнику потери, и, выбрав удачный момент, перейти в контратаку, продвинувшись на 100 километров и выйти на отроги малого Хингана, чтобы закрепиться в Хабаровске. [72]

Из Забайкалья и Приамурья на Восточный фронт были направлены в дополнение к Читинской бригаде и кавалерийскому полку маршевые роты из коммунистов Амурской и Забайкальской железных дорог, курсанты военно-политических курсов и два партизанских отряда. В Забайкалье остались лишь части особого назначения и прибывшая из 5-й армии 104 бригада 35 сд.

Блюхер 26 декабря 1921 г. прибыл в штаб Восточного фронта и после работы в нем убыл на ст. Ин для руководства войсками, а Серышева снимать не стал, оставив «при себе». Занявшись подготовкой войск, Блюхер назначил на 31 декабря смотр-парад всех частей, но ему возразил член Военного совета Восточного фронта, кандидат в члены Дальбюро ЦК РКП(б) П.Постышев: — Зачем парад, когда надо воевать. Зря поморозим людей!

Но Блюхер резонно возразил, что люди должны видеть, что войск много, что наступило время дисциплины и порядка, без которых ничего нельзя сделать. Затем во всех частях прошли митинги с участием Блюхера, Губельмана, Серышева и Постышева. [73]

В целях секретности Блюхер объявил замысел операции и отдал боевой приказ на наступление вечером 9 февраля 1922 г. Утром 10 февраля все части Восточного фронта, сведенные в Инскую группу под командованием Я.Покуса, должны были нанести удар вдоль железной дороги, а Забайкальская группа (части, прибывшие из Читы) под командованием Н.Томина наносила удар по левому флангу обороны белых далеко у р. Амур и далее атаковала вдоль реки с юга на Волочаевку, а частью сил продолжала наступление на Хабаровск с юго-запада.

Инская группа, конечно же, 10 февраля взять Волочаевку в лоб не смогла и на другой день 11 февраля продолжала демонстрацию атаки, а Забайкальская группа разгромила противника на его левом фланге и Томин направил кавалерийский полк для удара по Волочаевке с юга. Ночной атакой во встречном бою кавалеристы разгромили резерв Молчанова – бригаду генерала Сахарова, брошенную для усиления левого фланга обороны. Одновременно с тыла бригаду атаковали бойцы Инской группы, которые так же в ночи стремились обойти Волочаевку справа. Отборный резерв Молчанова потерял около 300 человек и был рассеян по приамурской пойме.

С рассветом 12 февраля наступающие народоармейцы ринулись вперед с фронта и тыла при поддержке огня артиллерии и бронепоезда №8, ворвавшегося через горящий мост в тыл обороняющимся. Молчановцы прекратили сопротивление и отошли в Хабаровск, взорвав мост через Амур. Город был взят без боя и они, опасаясь полного разгрома на Бикинских сопках, улизнули через нейтральную полосу к японцам.

Блюхер перед Волочаевским боем направил генералу Молчанову письмо с парламентером, в котором писал: «Какое же солнце предпочитаете вы видеть на Дальнем Востоке? То, которое красуется на японском флаге или восходящее солнце новой русской государственности…» Второе письмо он направил ему перед боем на бикинских сопках, где обращая внимание на бессмысленность сопротивления, добавил: «Оглянитесь назад и Вы увидите наглые физиономии этих торгашей народной кровью, этих людей, потерявших всякое национальное чувство и низкопоклонством перед чужеземцами, срамящих самое имя русского человека, ради ничтожных подачек и животного страха». [74]

Управление Восточного фронта 2 мая 1922 г. было расформировано, части, преследовавшие белоповстанцев, были объединены в сводную стрелковую дивизию во главе с Я.Покусом. Задачу освобождения Приморья В.К.Блюхеру решать не пришлось, т.к. он был отозван в Москву и вместо него был назначен И.П.Уборевич.

Далее Япония была вынуждена подчиниться решениям Вашингтонской конференции 1922 г. и 24 июня 1922 г. уведомила США и Англию о сроках вывода своих войск из Приморья. Амбициозное правительство братьев Меркуловых было заменено на «Земскую рать» во главе с генерал-лейтенантом М.К.Дитерисом. Дитерис люто ненавидел не только большевиков, но и Россию. В письме генералу М.В.Алексееву в 1918 году он писал, что для борьбы с большевиками и немцами придется пригласить в Россию англичан, американцев и японцев… «Нам придется решить ближайшую судьбу России, расколов ее на два лагеря чернь и массу армии, которых уже ничто не в силах вразумить». [75]

С отходом японцев во Владивосток у Спасска «Земская рать» была разбита, но японцы в благодарность ее участникам, как и тем, кто уцелел после похода на отроги Хингана, дали им возможность погрузиться на корабли и покинуть Россию. Медленно продвигаясь к морю, японцы 25 октября 1922 г. на станции Первая речка у Владивостока демонстративно передали ключи от складов с имуществом, оставшихся от белых, представителю НРА и в 16 часов передовые части НРА вступили в город и вышли к Тихому океану, а 15 ноября 1922 г. ДВР вошла в состав РСФСР.

Сегодня, рассматривая причины и истоки белого движения на Дальнем Востоке, роль и место его многочисленных участников, на первый план целесообразно ставить соотношение их личных устремлений и заинтересованности интервентов, а также интересов России.

Ряд исследователей и особенно дальневосточников подвергают сомнению роль и место В.К.Блюхера в истории ДВР и ее Народно-революционной армии. Расхожая фраза Г.Эйхе, где-то произнесенная им, «Волочаевки могло и не быть» принимается как намек на развитие обстановки в совсем ином направлении и совершенно игнорируется сама возможность наличия у ДВР сильной и организованной армии, способной на равных сражаться с японскими милитаристами, решимость японцев на авантюру по созданию «черного буфера» на Дальнем Востоке руками контрреволюции  и, так называемых, «белоповстанцев». Прямого столкновения с японцами допустить было нельзя. Г.Г.Левкин, автор книги «Волочаевка без легенд» изданной в Хабаровске в 1999 году, и неоднократно переизданной, прямо заявляет, что Блюхер прибыл на фронт, чтобы сорвать зрелый плод, да и то не мог этого сделать, так как «Волочаевские дни» в полной мере показали его бездарность в стратегических и тактических вопросах, а в отношении генерала В.Молчанова, пишет, что тот правильно оценивал предстоящие действия и организовал оборону с учетом главных направлений красных полков, а после боев его отход и бегство под крыло японцев обозначил как акт сохранения своей армии. Упразднение Восточного фронта преподносится Левкиным, как расправа над Серышевым и Постышевым (оба стали впоследствии видными деятелями партии и государства. – Авт.). Даже потери в боях Левкиным показаны: белоповстанцы потеряли 800 человек, а у НРА 570 убитыми и 1250 ранеными, в то время как у большинства исследователей НРА: 128 убитыми, 800 ранеными и 200 обмороженными (в ночь с 10 на 11 февраля был минус 42º), у белых 400 человек убитыми и 700 ранеными. При этом Левкин не привел ни одной ссылки на источник, опровергая приказ В.К.Блюхера об увековечении памяти тех, кто погиб в боях на вершине сопки Июнь-Корань, где захоронены 118 народоармейцев созданием мемориала и в интервью местной газете «Тихоокеанская звезда» от 15.10.2011 года, ссылаясь на некую Н.А.Авдееву, привел цифру захороненных в братской могиле в 167 народоармейцев. [76]

В.К.Блюхер как военный министр ДВР проявил себя, прежде всего, как дипломат с большой выдержкой и смог выполнить главную задачу – избежать открытого военного столкновения с одной из самых мощных держав мира, а как полководец – подтвердил свою славу зрелого и талантливого военачальника, способного проявлять не только решительность, а инициативу и маневр. Наконец, он показал себя умелым организатором качественно новой армии в ДВР, соответствующей возможностям финансового обеспечения и материально-технического оснащения, перешедшей от партизанщины к строгой дисциплине и порядку, с эффективной партийно-политической работой, направляющей народоармейцев к победам над врагом.

Как показали события Гражданской войны в СССР ни красногвардейские и партизанские лихие командиры, ни самородки от военного таланта, ни сотни добровольцев из бывших офицеров оказались не способными сдвинуть вперед на уничтожение контрреволюции и интервентов серую красноармейскую крестьянскую массу. В мучительном поиске своего пути крестьянство все-таки сделало свой исторический выбор между двумя диктатурами: диктатурой старого режима и диктатурой пролетариата. Повести за собой многомиллионную Красную армию, то отступавшую, то разбегавшуюся, то охваченную могучим боевым порывом смогла триада из тысяч военных комиссаров, десятков тысяч военных специалистов и сотен тысяч коммунистов под руководством Реввоенсовета республики, Совета труда и обороны и ЦК РКП(б).

Коммунисты непрерывно вливались в армейские ряды и цементировали соединения и части в минуты грозной опасности и в большинстве своем отважно сражались на фронтах и более 50 тысяч из них отдали свои жизни, защищая Социалистическое Отечество. Десятки ответственных работников РКП(б) вливались в состав Реввоенсоветов всех уровней фронтов и армий, политорганов Красной армии и флота. Среди них С.А.Анучин, В.А.Антонов-Овсеенко, Н.А.Анисимов, С.И.Аралов, В.А.Барышников, Р.И.Берзин, А.В.Баранов, С.И.Гусев, Н.П.Горбунов, П.Е.Дыбенко, К.С.Еремеев, А.П.Кучкин, Н.В.Крыленко, Т.Д.Линдов, Н.Г.Маркин, С.К.Минин, Е.М.Маленков, В.И.Межлаук, Х.Т.Муравьев, А.И.Микоян, А.Ф.Мясников, Г.И.Окулов, Г.К.Орджоникидзе, Н.И.Подвойский, Я.В.Полуян, Н.А.Руднев, Ф.А.Сергеев, Д.М.Смирнов, В.М.Смирнов, И.В.Сталин, Р.С.Самойлова-Землячка, П.Т.Смидович, И.С.Уншлихт, Д.А.Фурманов, М.С.Эпштейн, Е.И.Ярославский и многие другие.

К концу Гражданской войны в Красной армии, насчитывающей более 5,5 миллионов человек, находилось более 300 тысяч коммунистов, объединенных в более чем 7000 партийных ячеек. Коммунисты стали опорой военных комиссаров в армии и на флоте в работе по воспитанию красноармейцев и мобилизации их на борьбу с врагами Советской власти. Военные комиссары выступали как непосредственные организаторы партийно-политической работы и создатели частей и соединений новой армии. Именно комиссары явились главным звеном в привлечении военных специалистов в органы военного управления и командный состав армии и флота.

Комиссары в армии являлись не только прямыми и непосредственными представителями Советской власти, но и прежде всего, носителями духа нашей партии, ее дисциплины, ее твердости и мужества в борьбе за осуществление поставленной цели. Партия может с полным удовлетворением оглянуться на героическую работу своих комиссаров, которые рука об руку с лучшими элементами командного состава в короткие сроки создали боеспособную армию – подчеркивалось в резолюции VIII съезда РКП(б).

Беспощадный критик военных комиссаров председатель Реввоенсовета республики А.Д.Троцкий отмечал, что большинство комиссаров превосходные и самоотверженные коммунисты, бесстрашные, бескорыстные, способные умереть за идею коммунизма и заставить умирать других.

Бесстрашный комиссар 15 сд М.П.Янашев, будучи раненым, повел бойцов в штыковую атаку и погиб смертью героя. Комиссар 267 полка 30 дивизии Бондарь с группой красноармейцев был захвачен колчаковцами в плен, но, не растерявшись, он призвал солдат прейти на свою сторону и разоружить офицеров.

Комиссар Путиловского полка А.П.Огарков лично повел в атаку красноармейцев, в бою было захвачено в плен около 200 белогвардейцев, однако комиссар погиб. Двадцать шестого мая 1919 года в бою за деревню Красная гора противнику удалось окружить батальон, в составе которого находился уполномоченный политического отдела 7-й армии делегат VIII съезда партии Н.Г.Толмачев. Бойцы отказались сдаться в плен и бились до последнего, вместе с ними погиб Н.Г.Толмачев.

Мужество и отвагу проявил комиссар 457 стрелкового полка 57 сд Д.В.Крупин личным примером воодушевил красноармейцев в атаку, был тяжело ранен, а его помощник Воробьев погиб.

Комиссарскую закалку приобрели назначенные на командную работу В.К.Блюхер, К.Е.Ворошилов, И.С.Конев, К.А.Мерецков, М.В.Фрунзе, Я.Ф.Фабрициус, И.Э.Якир и другие.

Работа с военными специалистами у комиссарского состава сводилась не только к контрольным функциям, она обогащала их военными знаниями, элементами культуры, а для военспецов была школой воспитания не только большевистской идеологии, но и осознания путей выхода к спасению страны. Только с помощью военных специалистов Красная армия смогла одержать те победы, которые она одержала, несмотря на многочисленные измены, предательство и зачастую формальное исполнение обязанностей.

«Тысячи бывших офицеров, генералов и полковников царской армии нам изменяли, нас предавали и от этого гибли тысячи лучших красноармейцев. …Но десятки тысяч нам служат, оставаясь сторонниками буржуазии, и без них Красной армии не было бы и вы знаете, когда без них мы пробовали создать два года назад Красную армию, то получилась партизанщина и разброд, получилось то, что мы имели 10-12 миллионов штыков, но ни одной дивизии, ни одной годной дивизии не было и мы не способны были миллионами штыков бороться с ничтожной регулярной армией белых», — заявил В.И.Ленин, очень точно определивший особенности этапов строительства Красной армии.

Навсегда в историю боевых подвигов РККА войдет мужество бывшего генерала А.П.Николаева, командира бригады 19 дивизии, захваченного под Ямбургом в плен. На предложение перейти на сторону белогвардейцев генерал ответил отказом и был казнен. В боях с деникинцами был захвачен в плен помощник командующего 13 армии генерал А.В.Станкевич, принявший командование 55 сд и был подвергнут жестокой пытке – палачи выжгли у него на груди красную звезду, но не дождались мольбы о пощаде.

Высоким авторитетом у командно-политического состава РККА пользовались военные специалисты В.М.Гибис, А.И.Егоров, С.С.Каменев, А.И.Корк, Ф.Ф.Новицкий, М.Н.Тухачевский, Б.М.Шапошников и многие другие.

Красные комиссары в годы Гражданской войны совершили подвиг во имя социалистической Родины и, как отметил комиссар И.Т.Смилга, – Гражданская война должна быть записана в первую голову в кредит комиссарам. Именно комиссары создали из разрозненных групп партизан многомиллионную Красную армию. Они переварили и примирили с Советской Россией бывших офицеров. Они своим огнем и железной волей подняли крестьян России на защиту своих прав и революции. [77]