4 ноября, в День народного единства много говорилось о памятнике примирению, открытому в Севастополе в апреле 2021 года. Говорят, он символичен – Мать-Родина мирит белогвардейского поручика и красного командира. С символикой я согласен, но давайте приглядимся повнимательнее.

Безоружный сутулый красноармеец похож на пленного. Зато бравый поручик с винтовкой стоит как конвоир. Севастопольцы шутят – оказывается, победили белые. Может, автор памятника оставил винтовку случайно и это просто «оговорка по Фрейду»? Скульптор ведь прекрасно знал, что после эвакуации врангелевской армии в советской России в декабре 1920 года началась демобилизация. За последующие 12 месяцев численность Красной армии уменьшилась с 5,5 миллиона человек до 1,6 миллиона, несмотря на то, что на Дальнем Востоке продолжалась война с японцами и белогвардейцами. А вот беглый поручик винтовку не бросил!

Кстати, на памятнике есть еще одна «оговорка» – на барельефе фрагмент линкора «Александр III», переименованного белыми в «Генерал Алексеев». Бросаются в глаза башни с 12-дюймовыми (305-мм) пушками. Кстати, одну из этих пушек мы видим в Москве на Поклонной горе на железнодорожной установке ТМ-1-12.

Как она туда попала? О судьбе пушек линкора «Александр III» можно написать приключенческий роман и снять супербоевик. Сейчас у нас врангелевцев кое-кто именует «героями, не спустившими Андреевский флаг». Увы, на всех судах, уходивших из Крыма, развевались французские флаги, и суда согласно сделке Врангеля и адмирала Дюмениля числились французской собственностью.

Большая флотская распродажа

По прибытии в Константинополь началась массовая распродажа торговых судов, длившаяся до января 1922 года. На родину вернулись лишь четыре торговых судна. Их, многократно перепроданных, новые владельцы привели с товарами в Одессу и Батум. Но местных биндюжников не обманешь. Они быстро опознали суда, сообщили «куда следует», и на борт украденных кораблей поднялись люди в кожанках и с маузерами. Причем международный морской суд признал действия чекистов правомерными.

Военные же корабли ушли из Константинополя во французскую военно-морскую базу «Бизерта» в Тунисе. Там начался грандиозный аукцион. Вспомогательные корабли Черноморского флота (плавбазы, тральщики, ледоколы и другие суда) расхватали довольно быстро. А вот боевые корабли оказались никому не нужны. Война закончилась, и Антанта сдавала на лом почти достроенные супердредноуты. На боевые корабли положили глаз лишь поляки, что вызвало возмущение господ офицеров: паны платить принципиально не хотели.

Около 95 процентов русских эмигрантов нулевой и первой волн не издавали скандальных политических газет, не объявляли манифестов, не совершали громких терактов против советских дипломатов или своих конкурентов

Далее пошла торговля корабельным имуществом и в первую очередь пушками. Среди покупателей были многие страны – от Аргентины до Эстонии. Рассказ об этом займет десятки страниц. Я же остановлюсь на окончательной судьбе пушек с «Александра III».

Пятнадцать 130-мм орудий «противоминного калибра» немцы установили в 1941 году на пяти батареях в Северной Норвегии вблизи советской границы. Их немцы называли 13 cm L/55(r).

В 1940 году французы доставили в Норвегию двенадцать 305-мм орудий с «Александра III». Их собирались передать финнам. Но удалось отправить в Финляндию только восемь стволов, а четыре были захвачены немцами и позже установлены на батарее «Мирус» на острове Гернси западнее пролива Ла-Манш.

В 1942–1943 годах финны установили три 305-мм пушки на железнодорожные транспортеры ТМ-1-12, захваченные на Ханко в конце 1941 года. Финские историки подробно и сравнительно объективно описывают войну 1941–1944 годов, но стрельбы 3-й железнодорожной батареи, вооруженной 305-мм пушками, у них до сих пор топ-секрет.

Когда я пишу об обстрелах финнами Ленинграда, либералы обвиняют меня в клевете. Мол, финны не стреляли ни по Зимнему дворцу, ни по Невскому проспекту. А северо-западные густонаселенные пригороды (Ольгино, Лисий Нос и другие), а также Кронштадт – не в счет. Они же вошли в черту Ленинграда уже после войны. И в том, что финны их ровняли с землей, нет ничего зазорного.

Любопытно, что для ТМ-1-12 финны изготовили сверхдальние 320-килограммовые снаряды, которые при начальной скорости 950 метров в секунду могли лететь на дальность 50–52 километра. Такие снаряды могли поражать не только восточные окраины Ленинграда и НИМАП, но даже долетать до Колпина. Риторический вопрос: зачем такие снаряды были нужны финской армии?

После войны финнов заставили вернуть в СССР три транспортера ТМ-1-12, один из которых и установили затем на Поклонной горе.

Бандиты и некомбатанты

А куда же делся поручик с винтовкой? Согласно Гаагской конвенции воинские части и корабли, оказавшиеся в ходе боевых действий на территории невоюющего государства, подлежат разоружению в 24 часа. Те, кто не захотел разоружаться и воевал, базируясь на территории невоюющего государства, Гаагской конвенцией официально признавались бандитами или соответственно пиратами. И в первой половине ХХ века конвенция свято соблюдалась.

Так, в 1905 году мятежные броненосец «Потемкин» и миноносец № 267 пришли в Констанцу. Румыны матросов разоружили и отпустили, а корабли вернули России. 7 марта 1939 года в Бизерту пришла эскадра испанских республиканцев. Французы разоружили моряков, а корабли передали Франко, хотя гражданская война в Испании не кончилась, а режим Франко не был признан Парижем. То же самое произошло и с частями республиканцев, перешедшими Пиренеи.

Однако в ноябре 1920 года французы грубо нарушили Гаагскую конвенцию и разместили 60 тысяч врангелевцев в Проливной зоне. Барон планировал весной-летом 1921 года высадить большие десанты у Одессы и в Крыму. Но его планы были нарушены успехами турецкой армии под командованием полевого командира Мустафы Кемаля. Он с советской помощью вышвырнул из Проливов Врангеля со всей Антантой. И вот в 1928 году на стамбульской площади Таксим вознеслись в бронзе отец турок Мустафа Кемаль, а справа от него – Климент Ворошилов и начальник Разведупра РККА Семен Аралов.

Увы, не только Франция, но и Польша, Румыния и Китай (не центральное правительство, а милитаристы, правившие в пограничных провинциях) приняли не пожелавших бросить винтовку «поручиков». В итоге в 20-х годах те, собравшись в большие и малые банды, начали нападать на советские погранзаставы и приграничные села и города.

В ответ Разведупр РККА вел активную разведку на сопредельной территории. «Партизанские отряды» громили погранзаставы поляков и румын, взрывали мосты, склады. В сентябре 1924 года в Западной Белоруссии обнаглевшие «партизаны» на участке железной дороги Пинск – Лунинец захватили польский поезд, в котором ехал полесский воевода (нечто вроде губернатора) Довнарович. Воеводу публично выпороли и отпустили. В итоге в середине 20-х годов на польской и румынской границах стало относительно тихо. Кстати, об «активной разведке» неплохо подумать ополченцам ДНР и ЛНР, благо, пороть в незалежной пора очень многих.

Эмигрант эмигранту рознь

Сколько же к 1922 году бывших подданных Российской империи оказались за рубежом? С 1894 по 1914 год из России уехали около семи миллионов человек. Люди бежали от произвола властей и духовенства, а главное – от нищеты. По своему социальному составу эмиграция была слепком с Российской империи. Большинство составляли крестьяне, затем шли рабочие, интеллигенция и аристократы.

Но об этом не пишут в учебниках истории и не снимают киношек. Мало того, у эмиграции 1894–1914 годов нет даже названия. Эмиграция 1917–1921-го называлась эмиграцией первой волны, 1941–1945-го – «второй волны». А вот в 1894–1914 годах был полный штиль и соответственно нет ему названия.

По разным источникам, численность первой волны составляет от 1 до 1,5 миллиона «уезжантов». Причем наибольшее число эмигрантов этой волны стали жертвами Антанты и Версальского договора, а не большевиков. Они эмигрировали вместе со своими домами и могилами предков. Речь идет о русскоязычном населении насильственно отторгнутых от России территорий – Финляндии, Прибалтики, Польши, Западных Белоруссии и Украины, Бессарабии, Карской области. Там остались около миллиона людей, говоривших по-русски и считавших Россию своей родиной.

Почему я говорю о жертвах Антанты, а не о жертвах националистов? Да потому, что не будь агрессии Антанты против России, со всеми сепаратистами Красная армия покончила бы за месяц-два.

Наши борзописцы записали в белогвардейцы даже Илью Репина. На самом деле художник постоянно проживал в своем имении Пенаты, которое в 1918 году захватили белофинны. Репин не дожил 10 лет до освобождения Пенатов Красной армией. Поселок Куоккала был переименован в Репино, в Пенатах открылся музей с памятником художнику.

Кстати, и моя семья имела шанс стать жертвой Антанты. Мой дед – инженер-путеец Василий Дмитриевич Широкорад честно работал в русском городе Тифлисе, а затем воевал на бронепоезде на Турецком фронте. Ему и в страшном сне не могло привидеться, что он с женой и годовалый сын станут в 1918 году грузинскоподданными. И если бы Красная армия не освободила Тифлис в 1921 году, мои дедушка с бабушкой подверглись бы насильственной грузинизации или бежали бы, куда глаза глядят – в Европу или Южную Америку.

Около 95 процентов русских эмигрантов нулевой и первой волн не издавали скандальных политических газет, не объявляли манифестов, не совершали громких терактов против советских дипломатов или своих конкурентов типа Владимира Дмитриевича Набокова.

Характерный пример. В мае 1921 года в корсиканский порт Аяччо вошел пассажирский лайнер «Рион», на котором на Корсику прибыли 3700 русских эмигрантов. Почти все они служили во врангелевской армии. Казалось бы, они должны были создать какую-либо белоэмигрантскую организацию, вступить в РОВС. Увы, через 20 лет никаких русских организаций на Корсике не было – ни военных, ни даже культурных. Беженцы практически полностью ассимилировались. Белоэмигранты занялись сельским хозяйством, ремеслами, торговлей.

В годы Первой мировой погибли тысячи молодых корсиканцев. А многие вообще предпочли остаться на континенте. Ну а из 3700 белоэмигрантов большинство были молодыми здоровыми мужчинами. Нравы на Корсике были суровые, свободные связи, мягко говоря, не приветствовались. Попы были упертые и венчали только по католическому обряду. В итоге даже неграмотные казаки за несколько месяцев научились говорить по-французски. И до 1945 года ни один из эмигрантов с «Риона» не вступил в РОВС и не пошел служить немцам.

Из полутора миллионов беженцев той волны в состав военных антисоветских организаций вошли менее ста тысяч. ОГПУ (НКВД) с помощью патриотически настроенных белых генералов и офицеров удалось парализовать деятельность РОВС.

За три недели до начала войны с Германией руководство РОВС обращалось к фельдмаршалу Браухичу с предложением предоставить РОВС в распоряжение вермахта. До 22 июня германское командование хранило молчание, а после категорически отказало. Германские генералы всерьез считали РОВС подставной конторой НКВД. И основания были: два ее руководителя – генералы Кутепов и Миллер исчезли неведомо куда. Генерал Скоблин оказался советским агентом. В 1942 году гестапо обнаружило в штаб-квартире РОВС в Париже «Петьку» – весьма совершенную по тому времени систему микрофонов.

Обиженное руководство РОВС приняло решение разрешить отдельным членам организации вступать в ряды вермахта и СС. В конце концов не мытьем, так катаньем тысячи офицеров-эмигрантов проникли в вермахт и части СС. Русских эмигрантских частей у немцев не было, а отдельные лица служили при боевых частях типа хиви, то есть добровольных помощников. Исключение представлял только русский Охранный корпус (около 15 тысяч эмигрантов), сражавшийся в 1941–1945 годах вначале против югославских партизан, а позже против Красной армии.

Подумать нужно, с кем дружить

Можно только приветствовать установление прочных связей с русской эмиграцией – потомками уехавших в 1895–1914 и 1917–1921 годах. Это в интересах РФ и самих эмигрантов. Можно примириться и с потомками поручиков, бросивших винтовку в 1920-м в Крыму и в 1922-м в Приморье.

А вот о дружбе с наследниками тех, кто служил в СС и американских спецслужбах, как, например, Борис Паш (мичман Пашковский, драпанувший в 1920 году на линкоре «Александр III»), нужно крепко подумать.

Могло ли быть примирение раньше? Без сомнения, да. Но в этом виноват поручик, не бросивший винтовку. А вообще примирение могло состояться еще весной-летом 1920 года. Как же так? Кровожадные большевики мечтали вырезать всю русскую элиту, собравшуюся в Крыму!

А давайте перенесемся в Эстонию – в город Тарту. Там 2 февраля 1920 года большевики заключили мир с Эстонией. Зачем? Эстонские правители регулярно расстреливали революционных рабочих. Эстонская армия не представляла серьезной силы. Укреплений на тамошней границе не было.

А за тем, что ради прорыва экономической блокады советской России Ленин и Троцкий были готовы на очень многое. Сразу после заключения мира через эстонско-советскую границу в обе стороны ежедневно следовали как минимум по два поезда с сорока вагонами. Всего за 1920 год в советскую Россию пришло четыре тысячи вагонов с товарами весом свыше 45 тысяч тонн. А обратно, помимо мехов и других товаров, ушло золото на 1 миллиард 203 миллиона золотых франков. В 1920 году свыше 80 процентов импорта в СССР шло через Эстонию. Эстонский историк Яак Валге утверждает, что Ленин создал эстонскую буржуазию, которой до 1920-го практически не было.

В начале 1920 года у Врангеля было пять портов и 140 транспортных судов. Можно утверждать с большой долей вероятности, что советское правительство признало бы независимость нейтрального Крыма и сделало бы из него черноморский Гонконг. Гарантией же от шантажа большевиков стала бы мощная бетонная линия обороны на Перекопе. При Врангеле же построили деревоземляные укрепления полевого типа – меньше воровать надо было. У красных не было артиллерии большой и особой мощности для прорыва бетонных укреплений. У Врангеля на Черном море был военный флот, у красных – нет.

Это и советовали Врангелю наиболее талантливые руководители Белого движения. Самый толковый стратег белых – генерал-лейтенант Слащев-Крымский несколько раз предлагал Врангелю начать переговоры с большевиками – «красные в Крым не войдут и сговорятся с нами о нашей будущности».

Ну а промышленники, бежавшие в Крым, несмотря на репрессии белой контрразведки, успешно торговали с советской Россией. Врангель возмущался: «Документально установлено, что «Центросоюз», «Центросекция» и «Днепросоюз» являются контрагентами советского правительства, получают субсидии от советской власти и выполняют задания таковой по доставке товаров и фуража Красной армии и в губернии северной России. Осмотром книг «Центросоюза» и Харьковского отделения Московского народного банка было установлено, что «Центросоюз» получил 50 миллионов рублей от советского правительства, а в местных складах «Центросоюза» были обнаружены товары, заготовленные для советской России».

Но зачем тогда независимому Крыму нужен сам Врангель? Главой крымского правительства станет крупный финансист, министром обороны – генерал-фортификатор, а барон из конной гвардии явно лишний.

Александр Широкорад

Опубликовано в выпуске ВПК № 45 (908) за 23 ноября 2021 года