С первых дней становления в офицерской должности стало понятно, что скучно на службе не будет, как в прямом, так и переносном смысле. Тяготы и лишения службы скрашивали не только посещения корабля высокими и более низкими должностными лицами с проверками, но и шутки, розыгрыши, смешные и комичные истории. У каждой категории экипажа были свои «театральные подмостки» и свои «артисты». Вспомнить все «спектакли» и воспроизвести их на бумаге просто невозможно. Но кое-что в памяти осталось.
Командиром электромеханической боевой части (БЧ-5) на моём первом корабле, сторожевике проекта 35 с бортовым номером 628, а в повседневности — двадцатке, служил капитан-лейтенант Александр Алилуев. Это был выпускник Ленинградского электротехнического института (ЛЭТИ), вполне взрослый, по сравнению с лейтенантской зеленью, семейный тридцатилетний мужчина, голову которого украшал не только ум, но и приличная лысина. Такая оригинальная причёска очень огорчала Алилуева. Он постоянно не только сокрушался по этому поводу, но и искал способы и средства восстановления если не буйной шевелюры, то хотя бы какого-то волосяного покрова головы.
Именно эта озабоченность механика и его запрет на использование офицерского душа вне расписания стали предметом розыгрыша со стороны командира ракетно-артиллерийской боевой части (БЧ-2) старшего лейтенанта Александра Большакова. До службы на СКРе он успел, как говорится, пройти огонь, воду и медные трубы, слыл у начальства разгильдяем, который носил на погонах три маленькие звёздочки, вместо давно положенной одной большой. Старший лейтенант был хорошим специалистом, но обладал редким даром создать себе проблемы на пустом месте, в том числе с помощью рюмки.
Готовя свою акцию против механика, Большаков подговорил двух лейтенантов, минёра и связиста, подыграть ему и провёл соответствующую работу с фельдшером корабля мичманом Толей Радчуком.
За обедом в кают-компании Большаков, не обращаясь к Алилуеву, завёл общий разговор о достижениях советской медицины, о которых он будто бы недавно прочитал в одном научном журнале. Из его пространных речей выходило, что добиться роста волос на лысине оказывается очень просто. Ученые установили, что достаточно лысину смазывать обыкновенным йодом и волосы вырастают вновь, не совсем густые, но растут интенсивно. Лейтенанты стали подыгрывать Большакову. Один заявил, что тоже об этом читал, другой, что слышал об этом методе. Алилуев только слушал, в разговоре не участвовал. Обед закончили уже разговором на другие темы, на том и разошлись.
Механик сразу отправился в каюту к фельдшеру и стал интересоваться услышанным методом выращивания волос. Фельдшер подтвердил существование такого метода, подчеркнув при этом, что не очень верит в его высокую эффективность, но попробовать можно.
К себе в каюту Алилуев возвратился с вместительным пузырьком йода. Не откладывая эксперимент на потом, он обильно намазал свою голову йодом. Произошло то, что и должно было произойти. Йод стал сушить и стягивать кожу головы, механику стало больно. Скомандовав в ПЭЖ ( пост энергетики и живучести) о подаче в офицерский душ воды и пара, Алилуев, со словами далёкими от литературной речи, пошёл смывать последствия прогрессивного «лечения» от лысины.
Большаков, тихо хихикая с лейтенантами, наблюдал в приоткрытую дверь своей каюты за действиями Алилуева. Благо офицерский коридор небольшой и каюты находилась напротив. Когда механик удалился в душевую, Большаков поднялся в главный коридор, подошёл к кранам на трубопроводах и принялся поочередно перекрывать их, то пар перекроет, то воду. Офицерский отсек начал постепенно наполняться криком, воплем и рёвом Алилуева. Механик несколько раз забегал голым в свою каюту и, используя «Каштан», весьма эмоционально «воспитывал» дежурного по БЧ-5. Предоставив Алилуеву возможность хорошо намылиться, Большаков всё перекрыл и спустился в офицерский отсек, к себе в каюту. Тут его и увидел Алилуев, который вновь направлялся в каюту к «Каштану». Механик сразу понял причину своих злоключений в душевой. Думается, что Большаков и не предполагал последствий своего розыгрыша.
Дальнейшие события развивались осень быстро, конечно, не со скоростью звука, но с набором самых разных звуков и выражений. Алилуев, голый, весь в мыльной пене, сорвал с переборки палубный ключ и с боевым кличем индейцев неизвестного племени бросился на Большакова. Они так промчались по главному коридору, вылетели на верхнюю палубу. Большаков нашёл свое единственное спасение на причальной стенке, куда Алилуев не рискнул в таком экзотическом, вернее в эротическом, виде сойти с корабля. Механик пошёл с жалобой к командиру корабля, пошел, как был голый, весь в пене и с палубным ключом в руках.
Командир кое-как разрулил ситуацию, командиров боевых частей помирил, хотя его первичная реакция была тоже не очень серьёзной. А какой эта реакция ещё могла быть?! В каюту влетает голый механик, в мыле, с палубным ключом и на вопрос, что случилось, произносит только одно литературное слово – он.
Несмотря на примирение сторон, через некоторое время Алулуев отыгрался над Большаковым по полной программе, используя теперь его самое уязвимое место. Перед обедом Большаков был приглашен в рубку дежурного по кораблю к береговому телефону. Говоривший на другом конце провода представился заместителем начальника управления кадров флота. Из короткого разговора следовало, что Большакову пора уже двигаться по службе и с этой целью он приглашается к 15 часам для беседы на соседний корабль, где к тому времени будет находиться кадровик.
Окрыленный Большаков поделился полученной информацией в кают-компании за обедом. Сразу последовали советы привести себя и форму одежду в образцовое состояние, чтобы произвести на кадровика благоприятное впечатление. Время послеобеденного отдыха, которое Большаков обычно проводил в горизонтальном положении, было посвящено подготовке к встрече с представителем кадрового органа. Корабельным парикмахером быстро была приведена в порядок прическа, лицо тщательно выбрито, а форма одежды аккуратно отутюжена. Ради такого случая механик великодушно разрешил даже принять душ в неположенное время.
К назначенному времени начищенный, наглаженный, с блеском и надеждой в глазах, Большаков убыл на соседний корабль. Вахтенный у трапа и дежурный по кораблю заявили, что на их корабль с управления кадров никто не прибывал. Полагая, что мог ошибиться, Большаков пошёл на следующий корабль. Так он посетил четыре корабля бригады. Наверное, ходил бы и дальше в поисках кадровика, но увидел возле трапа нашего корабля группу офицеров во главе с Алилуевым, которые весело созерцали за происходящим. Бурной сцены не последовало. Наблюдатели были удостоены только звания «черти». Стороны, как говорится, обменялись любезностями и перешли к мирному сосуществованию.
