Моим друзьям, живым и уже оставившим этот мир, посвящаю эту книгу автор

  Заходит с тыла седина,
 Спешат морщины…
 Но если где-то есть война,
 Там есть мужчины.
               Владимир Силкин 

12 МАРТА 2016 ГОДА.

РОССИЯ. НОВОРОССИЙСКАЯ ВОЕННО-МОРСКАЯ БАЗА

Звонок по «каштану» буквально вырвал Шубина из объятий сна.

— Товарищ командир! Вас на связь оперативный!

Разлепив глаза, глянул на судовые часы. Стрелки показывали половину первого ночи.

Делать нечего, надо было вставать. Шубин застегнул пуговицы рубашки, натянул носки, влез ногами в стоявшие у койки туфли, поелозил, чтобы смятые задники встали на место. Мотнув головой, прогнал остатки сна. Плеснул с умывальника в лицо пригоршню воды. Поднялся на ГКП, взял трубку берегового телефона.

— Михалыч! Как у тебя с топливом и водой? — несколько виновато поинтересовался из трубки хриплый голос оперативного дежурного Новороссийской базы Кости Соборы.

С Соборой Шубин когда-то начинали лейтенантами в одной бригаде, поэтому отношения остались соответствующими.

— Запасы, разумеется, полные! Я же, по приходу из Севастополя докладывал! — недоуменно ответил Шубин, начиная понимать, что и поздний звонок оперативного, и его, на первый взгляд идиотский вопрос, имеют и смысл, и взаимосвязь.

От присутствия смысла, как и от присутствия взаимосвязи, Шубин не ждал ничего хорошего. Это подсказывал и опыт службы и старая флотская примета — если звонит оперативный, то он звонит не для того, чтобы справится о твоем здоровье. «Впрочем, какие могут быть разговоры, — тут же подумал он. — Мы — «сирийский экспресс», а это значит, что права на отдых у нас нет уже просто по определению.

…Когда началась международная террористическая интервенция в Сирии, российское руководство приняло решение об оказании правительству Асада. На Черноморский флот тогда была возложена задача доставки жизненно необходимых народу Сирии грузов — от продуктов питания и медикаментов до вооружения и стройматериалов. Не мудрено, что сирийцы сразу же прозвали непрерывную череду приходящих в Тартус десантных кораблей и гражданских транспортов «дорогой жизни». Сами же моряки обычно говорили, что просто выполняют специальную задачу по перевозке грузов. Затем какой-то журналист, начитавшись Агаты Кристи, окрестил  маршрут из Новороссийска в Тартус и обратно «сирийским экспрессом». Название прижилось вначале в прессе, затем среди начальства, и, в конце концов, стало, чуть ли не официальным наименованием всей этой нескончаемой военно-морской операции.

— Тяжкая доля быть гонцом, приносящим плохие вести, но что есть, то есть — тем временем завздыхал в трубку Собора. – Короче, Вова, старый план похода « вниз» только что поменялся. Двух суток стоянки не будет, с утра приказано начинать погрузку. Да и еще, груз срочный и погрузиться надо за один день.

Шубин промолчал, что говорить, когда решение уже принято? Они только что вернулись «с низа» (так черноморцы именовали походы в Сирию), пополнили запасы в Севастополе и перешли для приемки груза в Новороссийск, где он рассчитывал все же дать экипажу какой-никакой отдых. Но, видно, не судьба. Особенно не понравилась Шубину последняя фраза Соборы, что вместо обычных двух дней неторопливой отработанной погрузки надо было грузиться в два раза быстрее.

— Сам понимаешь, — еще раз вздохнула трубка, — я лишь передаточное звено и решение уже принято. Поливы для тебя заказаны.

— Прогноз?

— Плохой, усиление ветра до 18 метров, ближе к Босфору море совсем горбатое.

— Кто старший от пассажиров?

— Некто майор Почтарев. Ну, бывай! Крайний поход, как последняя любовь.

— И тебе не хворать. Конец связи.

Шубин дернул тангетку.

— Дежурный по кораблю лейтенант Фотиев! — мгновенно отозвался динамик, будто там только и ждали сигнала.

— Вызови на ГКП старпома!

Через пять минут в проем люка просунулась заспанная физиономия старшего помощника Марченко:

— Товарищ командир, что-то случилось?

— Случилось! С утра срочно принимаем технику, причем на прием всего день. Личный состав будить не надо, подними только тех, у кого есть кого считаешь нужным.

— Ё-моё! — только и нашелся, что ответить старпом, после чего тут же рванул по своим старпомовским делам.

Если техника и грузы прибудут с утра, то к этому времени корабль должен быть полностью готов к их приему. И хотя экипаж отработан до автоматизма, все равно дел у старпома было много. Что касается экипажа, то, несмотря на все дела, Шубин все же решил людей не дергать. Завтра у всех будет напряженный день и экипаж должен быть отдохнувшим, тем более что «Кострома» уже стояла в месте погрузки, и переходить никуда было не надо. Штурман все свои предварительные прокладки сделал еще в Севастополе, после чего Шубин их просмотрел и утвердил. Теперь их надо было лишь откорректировать по конкретному времени съемки.

Что касается механика, то он только вечером доложил, что топливо и вода загружены до полных норм. Надо было полнить лишь машинное масло, но заявка в техотдел Новороссийской военно-морской базы уже была отправлена и завтра ее обещали выполнить.

Спустившись с ГКП в каюту, Шубин решил все же немного поспать. Но заснуть не получилось. Что-то давило сердце, будто кто-то положил тяжеленный гнет. О причинах не хотелось даже думать. В ушах звучала последняя фраза оперативного о «крайнем походе». Впрочем, время для раздумий на эту тему у него еще будет.

Х        Х        Х

После подъема и завтрака, старпом  Марченко дал команду: «Корабль к приему десанта приготовить!» На БДК открыли ворота, после чего на береговой слип, возле которого был ошвартован корабль, опустили аппарель. Боцманская команда приготовила крепления для техники и груза. Марченко на ГКП принял доклады о готовности боевых частей.

— Боцкоманда к приему десанта готова!

— Есть!

— Боевая часть пять к приему десанта готова!

— Есть!

Позвонил оперативный  — техника на подходе.

Шубин направился к трапу, спустился на пирс. Мимо быстрым шагом проследовало несколько матросов во главе с начальником службы снабжения Бочаровым, отправленные в город для закупки необходимой мелочевки, от чая до щеток для «болгарки».

Бочаров почтительно козырнул, Шубин махнул в ответ, мол, поскорее возвращайтесь. Невдалеке уже топтался незнакомый моложавый майор, скорее всего, тот самый Почтарев. Шубин направился к нему.

— Вы старший на технике?

— Я!

Обменялись рукопожатием.

— Командир корабля, Шубин Владимир Михайлович.

— Майор Почтарев Андрей Николаевич.

Рука у майора была сухая, жилистая, да и рукопожатие хорошее, крепкое, мужское.

За плечами у майора была Чечня, Донбасс и Сирия, два ранения и столько же орденов. Он только месяц назад вернулся из Сирии в подмосковную Ситенку, где стоял его саперный батальон и вот теперь снова командировка.

— Что за техника?

— Машины скорой помощи и «Вепри».

— Со «скорыми» понятно, а вепрь, что за зверь?

— Бронированная машина разминирования БМР-3М.

— Сколько весит?

— Сорок восемь тон штука!

— Тяжел зверюга.

— У вас трюм большой?

— Думаю, хватит. Танковый трюм  95 метров в длину, 4,5 в ширину и в высоту.

— Действительно, хватит! — довольно хмыкнул Почтарев.

— Товарищ командир, мостик докладывает — корабль к погрузке десанта готов! — прокричал дежурный у трапа, перегнувшись через фальшборт.

— Добро! — поднял голову Шубин и посмотрел на Почтарева. – Пора ваших зверей загонять в клетку.

— Приготовиться к приему техники и грузов через кормовое устройство! Проверить кормовое устройство приема десанта и грузоподъемные устройства корабля! Подготовить и разнести на штатные места крепления техники. Старшему боцману корабля провести инструктаж личного состава, участвующего в погрузке.

— Начать погрузку! — последовала команда с ГКП «Костромы».

Правила погрузки определены и незыблемы — вначале грузится боевая техника и только потом весь остальной груз.

Х        Х        Х

…Колонна БМРов медленно вползала на пирс. «Вепри» и вправду выглядели устрашающе: танки были без пушек, но с усиленным бронированием, при этом каждый тащил по здоровенной двойной волокуше, которые Почтарев уважительно именовал минными тралами.

«Вот оно как, Михалыч, а я думал, что лишь у нас флотских приоритет на тралы, оказывается, и матушка пехота таковыми обзавелась!» — подумалось Шубину, но спросил о другом:

— А каково в этой консервной банке сидеть, когда волокуши по минам громыхают?

— Обыкновенно, — улыбнулся Почтарев. — Наше дело такое — саперное. Кстати в «Вепрях» имеются биотуалеты, кондиционеры и подогреватели пищи, так что подпрыгиваем на минах с максимальным комфортом.

— Да уж, у вас, действительно без биотуалета не обойдешься, — только и нашелся, что ответить Шубин.

Первый танк осторожно сдавал задним ходом. Водитель, высунув голову, следил за каждым сигналом командира танка, который лично руководил погрузкой вверенной ему техники:

— Миша, чуть-чуть сдай вправо, еще-еще. Все, стоп! Теперь прямо! Держать прямо! Пошел! Пошел!

Около аппарели стоял Почтарев, контролирующий уже самих командиров танковых экипажей. За погрузку на десантные корабли перевозимой техники отвечает сам десант.

Первый танк аккуратно заехал на опущенную на пирс аппарель. Короткая остановка, и спустя несколько мгновений он уже стоял на своем штатном месте в твиндеке. Матросы, во главе со старшим боцманом, ловко и быстро стальными растяжками с талрепами закрепили стальную махину «по-походному»,  а по аппарели, фыркая клубами дыма, уже въезжал следующий бронированный монстр.

Танки заползали задним ходом, рыча и выплевывая клубы вонючего дыма, будто живые существа, которым не нравился тесный твиндек, предстоящее морское путешествие и, особенно, неизбежное «распятие» на талрепах. За каждым танком отчаянно гремела стальная волокуша.

После «Вепрей» начали грузить машины скорой помощи. Надписи на их кабинах и по бортам были на русском, но почему-то все перевернуты задом наперед. Такую абракадабру Шубин не раз видел на улицах и раньше, теперь же вдруг весело подумалось, что, может быть, трафареты так  набивали специально — этакая наша военная хитрость, чтобы враг не догадался, что «скорые» из России. Ну, вот, кажется, и все. Последняя «скорая» исчезла в твиндеке. Теперь на очереди были ящики с различным грузом…

Шубин глянул на часы. По времени вроде бы укладывались. Из Новороссийска лучше всего было выходить ближе к вечеру. На пересечение Черного моря 10-12 узловым ходом у БДК уходило двое суток. Поэтому к Босфору, этом случае, корабль подходил, как раз ко времени, определенным турками на проход пролива.

Ближе к концу погрузки на берегу неожиданно показался «уазик». Машина остановилась, и оттуда легко выбрался командир Новороссийской военно-морской базы вице-адмирал Андреенков. Увидев  начальство, Шубин озадачился. Десантные корабли покидали Новороссийск раз в 3-4 дня, поэтому высокое начальство давно к этому привыкло и не особо докучало командирам своим присутствием.

— Товарищ, вице-адмирал! На большом десантном корабле «Кострома» происходит прием техники! Командир корабля капитан 2 ранга Шубин!

Андреенков, улыбнувшись, пожал Шубину руку:

— Ну, что, командир, готов к походу!

— Так точно, товарищ вице-адмирал!

— Ты уж не серчай, что мы тебя раньше времени выталкиваем, но ситуация «внизу» непростая  — началась наступательная операция и дополнительно срочно потребовались танки разминирования. У тебя какие-нибудь вопросы еще нерешенными остались?

— Да нет, товарищ адмирал, вроде бы все решили! – твердо доложил Шубин.

— Ну, тогда не буду тебя отвлекать! – снова протянул Шубину руку Андреенков. – Желаю удачи!

Он  крепко пожал командиру «Костромы» руку и, уже  не оглядываясь, пошел к машине.

Шубин смотрел вслед Андреенкову. Командир Новороссийской ВМБ был одним из последних представителей еще старой советской океанской школы. Почти все время он прослужил на Севере, да ни где-нибудь, а в продуваемой насквозь штормовыми ветрами Гремихе (кто хоть немного представляет Север, поймет, о чем речь) и только под закат службы попал на Черное море. «Ефимыча» (так за глаза звали Андреенкова и начальники, и подчиненные) не только уважали, но и любили. Был он мудр и справедлив, а кроме того внимателен ко всем окружающим, независимо от звания и возраста. Только Ефимыч мог подвезти опаздывающего на подъем флага лейтенанта на своей машине, запросто поговорить «за жизнь» со встречным  ветераном-мичманом, держать на постоянном контроле вопросы обеспечения подчиненных жильем и детскими садами, знать пофамильно рабочих в котельных. В то же время, только Ефимыч мог, не повышая голоса, так спросить с нерадивого, что тот помнил это всю оставшуюся жизнь…

«Если я когда-нибудь стану адмиралом, непременно постараюсь руководить так же, как Ефимыч, — почему-то неожиданно признался сам себе Шубин и тут же устыдился своих карьеристских мыслей. Какой, к черту, адмирал, когда ему уже сорок пять, а он еще командир корабля 2-го ранга, причем, в силу возраста, уже без всякой надежды на академию.

«Уазик», взвизгнув старенькими тормозами, умчал командира базы в спускающиеся сумерки.

Наконец, загрузили последний маркированный ящик. Старший помощник сверил все сопутствующие документы. Доложил, что все в норме. Шубин легко взбежал по трапу. По ВПС вышел на связь с оперативным:

— Я. «Бугель-217»! Прошу предварительное «добро» на выход!

— Предварительно «добро» дадено! – ответила трубка.

Шубин повернулся к старпому:

— Играй приготовление!

Марченко кивнул и трижды сдвоено нажал тангетку звонка, прокричав в «каштан»:

— Учебная тревога»! Корабль к бою и походу приготовить!

В одно мгновение весь корабль пришел в движение. Офицеры и матросы устремились на боевые посты. Дробно простучали по трапам каблуки ботинок. Герметизируя корабль, с лязгом захлопнулись межотсечные двери.

А Марченко уже руководил процессом. Одна за другой следовали команды:

— Проверка синхронизации линий курса и скорости! Проверка встроенных приборов и ручных часов! Проверка линий целеуказания! Проверка освещения!..

Шубин подошел к телеграфу:

— Проверка  машин и телеграфа командиром корабля!

Двумя руками перевел ручки телеграфа в положение «вперед полный», потом в положение «назад полный» и, наконец, «стоп». Из ПЭЖа  мгновенно отрепетовали поданные команды.

— Окончена проверка машин и телеграфа командиром корабля!

— Машины к даче хода готовы! – доложил командир электромеханической боевой части.

Чтобы не мешать старпому готовить корабль, Шубин спустился в каюту. Иллюминатор был уже задраен и прикрыт броняшкой. Присел за рабочий стол. Взгляд остановился на фотографии жены, прикреплённой к переборке над рабочим столом. Перед выходом в море Шубин всегда улучал минуту, чтобы забежать в каюту и посмотреть в глаза Ладе. Он, почему-то, верил, что жена на фотографии всегда меняет выражение глаз, в зависимости от того, насколько удачно сложится у него поход. В этот раз Лада смотрела весело и в уголках глазах, он не заметил той грустинки, какую видел иногда раньше. Что ж, значит, в этом походе у него действительно все сложится хорошо. Не удержавшись, погладил ладонью фотографию. Потом спрятал ее в верхний ящик стола. Сами же ящики, чтобы не повылетали на качке, закрыл ключом. Уже уходя, машинально поставил стоявший на столе графин с водой в штормовое гнездо, что поделать — выработанная годами привычка.

Через полчаса оперативный дал окончательное «добро» на выход. На 16-м международном канале Шубин вышел на связь с «Новороссийск-трафик-контролем». Новороссийск — это, прежде всего, огромный грузовой порт, поэтому все выходы надо согласовывать во избежание столкновений с не слишком дисциплинированными танкерами и сухогрузами. «Трафик-контроль» разрешение дал.

По «Костроме» разнеслись звонки аврала:

— Баковым на бак, ютовым на ют! Стоять на аварийном управлении машинами. Источники электроэнергии не переключать. Корабельной вахте заступить по-походному. Корабль к отдаче швартовых изготовить! Трап поднять! Трап завалить!

Шубин перещелкнул тумблер «каштана» в положение «циркуляр»:

— Исполнять приказания основного машинного телеграфа. Назначенный ход 10 узлов! Кормовые швартовые отдать!

Вышел на крыло мостика, чтобы самому руководить отходом.

Отдали швартовы, после чего «Кострома» медленно оторвалась от стенки.

— Ну, что, милая, поехали! — произнес вполголоса Шубин и уже громко, заступившим вахтенным офицером Марченко — Обе малый вперед!

По корпусу «Костромы» пробежала нервная дрожь, как у старого боевого скакуна перед боем. Освобожденная от береговых пут, она медленно двинулась на выход из военного аванпорта.