Составитель «Толкового словаря живого великорусского языка», Владимир Иванович Даль начинал свою карьеру мичманом Черноморского флота. Некоторые малоизвестные события его жизни стали сквозной линией фильма.

Сразу поездки Екатерины II в Крым началась вторая русско-турецкая война. В то время русский флот был разбит на две части: одна находилась в Севастополе, а другая – в Херсоне, где строились корабли. Турки решили сосредоточить свою эскадру у Очакова, чтобы не дать русской флотилии соединиться. Турецкие корабли были лучше оснащены, бои велись с очень близкого расстояния. Казалось, исход сражения был предрешен, если бы не капитан бригадирского ранга Федор Ушаков. Не дожидаясь приказа командования, авангард из трех кораблей под его началом атаковал флагман вражеского флота. Турецкий авангард дрогнул и увел за собой остальные корабли. Так героический подвиг Ушакова предопределил успех русского флота. В 1791 году вторая русско-турецкая война закончилась полной победой России. Российская империя получила все Северное Причерноморье от Днепра до Кубани. Турция окончательно признала за ней владение Крымом.

А под руководством Федора Ушакова Севастополь превратился в настоящую морскую крепость. Специально для фильма по чертежам Ушакова были воссозданы качели, которые использовались в качестве тренажера для точной пушечной стрельбы в условиях морской качки.

После смерти Екатерины II на престол взошел ее сын Павел I, ненавидевший все, что было связано с матерью. Под горячую руку попал и Севастополь, который был переименован в Ахтияр, так некогда называлось находившееся на этом месте поселение.

Став рыцарем Мальтийского ордена, Павел I решил защитить от Наполеоновских войск остров Мальта и Средиземное море. Ради этого в 1798 году Император вступил в союз с давним врагом — Турцией. Объединенным русско-турецким флотом руководил Ушаков. За убедительную победу при осаде крепости Корфу Федор Ушаков был произведен в адмиралы. А Мальта русским так и не досталась…

В 1801 году Императором стал Александр I, который тоже не жаловал моря. Но, к счастью, назначил командующим потомственного моряка адмирала Алексея Грейга, и тот продолжил строительство судов, начал проводить регулярные учения, установил на судах телеграф и ввел еще много новшеств. Многие нововведения Грейга были приняты как образцы для всего русского флота, и использовались более 50-ти лет.

Лишь после смерти Александра I в 1826 году новый Император Николай I вернул Севастополю имя. В 1827 году кончился «вечный мир» с турками. Российский Император вместе с англичанами и французами поддержал греков в борьбе против турецкого ига. В сражении при греческом порте Наварин проявился талант Михаила Лазарева, командира корабля «Азов», который вел сражение одновременно с пятью судами и, несмотря на страшные повреждения, выстоял! «Азов» первым из российских кораблей был удостоен высшей воинской морской награды – кормового георгиевского флага. Его героической победе посвятил несколько своих лучших картин знаменитый русский художник Айвазовский.

В 1833 году Лазарев сменил Грейга на посту Главного командира Черноморского флота. Началась так называемая «лазаревская» эпоха в жизни Севастополя. При нем город расцвел. За образец Лазарев взял древнегреческий Херсонес, руины которого были превращены в музей. Михаил Петрович благоустроил центр Севастополя, построил Библиотеку, бульвары, символ города Графскую пристань. При нем было построено более 150 кораблей, а наш флот стал одним из лучших в мире. И очень вовремя: вскоре началась Крымская война…

 

Севастополь еще не отошел после фейерверков и иллюминаций, устроенных Потемкиным в честь приезда в Крым императрицы Екатерины II, а над Черным морем уже начали сгущаться тучи политических бурь. Причерноморье уплывало из турецких рук. Крым стал русским. На Черном море появились русские военные корабли. По проливам прошли русские торговые суда. Смириться с этим Турция, конечно, не могла, поэтому война была неизбежна. Туркам нужен был лишь повод. Они предъявляли русским массу претензий: от требований вернуть Крым до повальных таможенных досмотров. Досмотры происходили настолько бесцеремонно, что походили иногда на обыски.

В августе 1787 года Турция объявила России войну. Прежде всего, турки хотели вернуть себе Крым. Для воплощения этого плана ударной силой становились корабли. Чтобы лишить боеспособности флот русских, Турция выбрала стратегию простую, но верную. В то время часть русского флота находилась в Севастополе, а часть – в Херсоне, где корабли и строились. Турция решила сосредоточить свою эскадру у Очакова и запереть Херсонский флот, чтобы он не мог свободно выйти через Херсонский лиман в море. А Потемкин, естественно, мечтал осадить и захватить Очаков, но для этого надо было разгромить турецкий флот.

В июне 1778 года русская эскадра натолкнулась на турецкие корабли. Главнокомандующий фельдмаршал князь Потемкин требовал уничтожить врага любыми средствами. Эскадра противника была вдвое сильнее нашей и кораблями, и числом орудий. Начались маневры, и через несколько суток корабли оказались недалеко от крохотного островка Змеиный.

Морской бой XYIII века напоминал дуэль: корабли в строгих линиях выстраивались и обстреливали друг друга. Но даже при удачном попадании ядра деревянный корабль было не потопить, поэтому необходим был массированный залп, лучше –с близкого расстояния. Только в пиратских романах бои под парусами происходили молниеносно. В жизни же все было иначе: корабли медленно разворачивались, медленно обстреливали друг друга, медленно уходили от обстрелов.

3 июля турки, наконец, заняли наивыгоднейшую позицию, они поймали ветер. А наши стояли под ветром, положение для маневра было настолько невыгодное, что русские корабли не могли даже отступать. И вот мощный турецкий флот начал атаку. Казалось, что исход боя был предрешен, все было на стороне Турции: и позиция, и численное превосходство. Но тут произошло невероятное.

Авангардом из трех кораблей командовал капитан бригадирского ранга Федор Федорович Ушаков. По всем правилам, он должен был дождаться приказа командующего флотом. Но приказ не поступал, и тогда Ушаков решился на неслыханную дерзость: он стал действовать самостоятельно. Маневрируя, он бросился навстречу неприятелю. Тремя своими кораблями он отбился от турецкого авангарда и обрушился на флагманский корабль турецкой эскадры. Бой длился три часа. Не выдержав прямого натиска ушаковских фрегатов, потеряв больше 200 человек команды, турецкий флагман вышел из боя и увлек за собой весь свой флот. Потемкин заметил талант молодого офицера и доверил Ушакову командование Севастопольским флотом.

Остается загадкой, почему дворянский недоросль, сын мушкетера лейб-гвардии Семеновского полка, уроженец Ярославской губернии захотел учиться в Морском кадетском корпусе. Но отец отнесся к желанию сына с пониманием, и в 1761 году будущий адмирал Федор Федорович Ушаков стал кадетом.

Влиятельных покровителей у Федорова Ушакова не было никогда. Служил там, куда пошлют: на Балтике, на Азовском море, наблюдал за строительством линейных кораблей и даже участвовал в борьбе с чумой в Херсоне. Ушаков принял Севастопольский флот опытным морским офицером.

Рядом с Балаклавой, под скалой, которую теперь называют Ушаковской, было место пристрелки корабельных орудий. Ушаков превратил народную забаву качелей в первый военно-морской тренажер. Часто умение стрелять во время шторма решало исход событий. Для того чтобы удачно попасть в цель, нужно было учитывать время прогорания фитиля, периодичность качки корабля на волне и силу и направление ветра. Только дни изнурительных тренировок могли дать результат. Говорят, что и теперь под скалой, на глубине 25-40 метров, можно обнаружить ушаковские ядра.

В то время у русского новорожденного флота практически ничего не было: ни леса, ни строительных материалов для казарм и домов, ни людей. В старой петровской форме воевать было крайне сложно. Но самой большой проблемой была нехватка офицеров и матросов. Эту проблему Потемкин решил очень быстро: он стал обучать морскому делу пехотинцев, а к ним добавил еще пленных шведов.

Турки хоть и потерпели поражение в очередной войне, но потери скрывали и распускали среди дипломатов слухи, что, мол, и ущерб не велик, и корабли все целы. Когда эти слухи дошли до ставки Потемкина, светлейший князь возмутился и написал императрице: «Их капитан-паша, будучи разбит, бежал с поверженными кораблями, как курва, а сказал, что у нас потопил несколько судов. Бог нам, видимо, помогает, а они идут против его власти».

В декабре 1791 года Вторая русско-турецкая война закончилась полной победой России. Россия получила все Северное Причерноморье от Днепра до Кубани, а Турция признала за Россией владение Крымом. Был подписан очередной вечный мирный договор.

Форпост России Севастополь надо было строить и укреплять с особой тщательностью. Герои войны Суворов и Ушаков при дворе появлялись нечасто, но придворные нравы знали очень хорошо. Береговые батареи Севастополя они назвали в честь наследников императрицы – Павловской, Константиновской, Николаевской, Александровской. Они надеялись, что эта маленькая хитрость позволит получить деньги на строительство. Денег, как всегда, катастрофически не хватало. Укрепления были земляные и строились очень медленно. В кораблестроении тоже дела обстояли не лучшим образом. Ушакову приходилось занимать, добавлять деньги из собственного кармана и даже заложить свой дом.

В ноябре 1796 года после внезапной смерти императрицы Екатерины II к власти пришел ее 42-летний сын Павел. Мать свою он ненавидел и решил перечеркнуть все, что было ей сделано. Севастополь попал под горячую руку, ему было возвращено имя татарской деревушки Ахтиар, и на 4 года Севастополь исчез с карты Российской империи.

Павел был большой чудак, но одна его странность дорого стоила России – он возомнил себя королем-рыцарем и решил покровительствовать Мальтийскому ордену, а затем стал главой рыцарей – гроссмейстером. В это время армия Наполеона захватила значительную часть Средиземноморья. Российский император воспринял завоевание французами Мальты как личное оскорбление. Русские солдаты и матросы двинулись на Наполеона.

Россия оказалась в союзе с давним врагом – Турцией. Турецкий султан стал лучшим другом, а вечный враг турецкого флота Ушаков или Ушак-паша, как называли его турки, возглавил объединенный русско-турецкий флот. Русская армия и флот Ушакова за несколько месяцев очистили от французов Ионический архипелаг, кроме крепости Корфу. Блокада острова оказалась долгой и трудной.

Ушаков никогда не спешил, но никогда не опаздывал, как говорят, «поспешал с промедлением». Штурм был разыгран как по нотам: французы пытались бежать, но безуспешно. Началась сдача в плен. Турки были готовы вырезать пленных, но русские взяли их под защиту. Более 3 тысяч французов сдались на милость победителей. Ушаков, как достойный сын куртуазного XYIII века, принял пленных с почестями. Он даже выпил с республиканцами вина.

Мальта русским так и не досталась, зато удалось освободить Неаполь, пойти походом на Рим. В результате этой маленькой победоносной войны русский флот получил военно-морскую базу в Средиземном море, а черноморские проливы несколько лет были открыты для прохода российского флота.

За Корфу Ушаков был произведен в адмиралы. Но он не мог предположить, что эта победа станет концом его морской карьеры, и ему придется провести остаток жизни вдалеке от моря в полном одиночестве.

В марте 1801 года произошло событие, которое в корне изменило внутреннюю и внешнюю политику России. Был убит император Павел. В Михайловский замок, который Павел строил как крепость, спокойно вошла группа заговорщиков, и дело было сделано. На престол взошел любимый внук Екатерины Великой – сын Павла, 24-летний Александр.

Царствование Александра I не принесло Севастополю ничего хорошего. Флот бездействовал, в казне не было денег ни на город, ни на крепость. Молодой русский император Александр I море не любил, а флотской службы не знал и не понимал, он был уверен, что судьбы мира и Европы решаются на суше. При Александре I Севастополь превратился исключительно в военный порт. Торговые корабли не впускались в него – а торговля хоть как-то могла помочь городу – и Севастополь, не успев построиться, захирел.

Но все-таки два добрых дела для флота и Севастополя царь сделал: подарил туманный колокол – он стал своеобразным звуковым маяком для кораблей; и назначил главнокомандующим флотом Алексея Грейга. Грейг был прирожденным моряком в прямом и переносном смысле. Его крестными были Екатерина II и граф Алексей Орлов. Новорожденному тут же присвоили звание мичмана – конечно же, за заслуги отца, шотландца на русской службе Сэмюэля Грейга. Остальные звания и награды Алексей Грейг заслужил уже собственным талантом, опытом, отвагой и трудом.

Грейг обучался морскому делу в Англии, воевал в России, получал ордена за храбрость, а в 1816 году был назначен на должность главного командира Черноморского флота. Правда, то, что увидел Грейг на Черном море, флотом назвать было трудно. Пришлось начинать практически с нуля. Уже через год после назначения командующим в 1817 году Грейг начал проводить регулярные учения флота.

Длительное нахождение на парусном корабле небезопасно, ведь это плавучий остров со своим и законами, своими обычаями, и нравы здесь суровые, и быт здесь граничит с адом. Корабли строили для боя, и речи о каком-то удобстве для экипажа в те годы вообще не шло. Офицеры и капитан находились в каютах, а низшие чины располагались в вонючих кубриках, в койках-гамаках. Бочки с зацветшей водой, мясо, покрытое гнилью, насекомые, крысы – все это губило экипажи флотов многих стран мира. Антисанитария и болезни были порой страшнее, чем сражения. А страшнее болезней мог стать бунт. И главным лекарством против этих трудностей был жесткий флотский порядок. Флотский порядок не позволял морякам «млеть в безделии, впадать в бузу и смуту и подобные занятия» – ежедневные упражнения (артиллерийские, оружейные, парусные, шлюпочные) всегда держали весь экипаж в форме.

Адмирал Грейг был фанатиком гигиены. Он требовал соблюдения опрятности, заставлял регулярно мыться и стирать белье. Обязательной процедурой стали смотры экипажей – это когда после подъема флага на палубе выстраивали моряков и проверяли чистоту белья и тела.

Одной из главных задач Грейга было строительство судов и закладка новых доков в Николаеве и Севастополе. И тут случилась неожиданная история. К адмиралу пришла некая молодая женщина Юлия Михайловна Сталинская просить подряд на поставку леса, и Грейг влюбился. Командир был всегда на виду, скрыть роман не удалось. Пошли пересуды: мол, ясное дело, не видать бы этой даме никаких подрядов, если не ее кокетство. Слухи о романе вышли далеко за пределы особняка главного командира Черноморского флота.

Но если бы только сплетни – среди моряков кто-то начал распространять наглые дурные стишки. Это так разозлило Грейга, что он решил дознаться и наказать автора этого пасквиля. На юге сочинителей тогда было немного, и подозрение пало на молодого мичмана, который недавно приехал из Петербурга.

Владимир Даль хоть и был примерным учеником морского кадетского корпуса, но не очень-то стремился к карьере морского офицера. Сын лекаря Иоганна Христиана Даля, датчанина по происхождению, увлекался сочинительством. Очень рано у него появилась особая чуткость к русскому языку. Даль стал собирать народные выражения, слова, поговорки. Эта страсть и сыграла с ним злую шутку. Грейг заподозрил, что автором этих стишков был именно Даль. Так началось дело о мичмане Дале, осужденном за сочинение пасквилей.

7 месяцев провел Владимир Даль под арестом, но дело закончилось оправданием, а его перевели на Балтику. Только сам он решил на морской службе поставить крест: «Я почувствовал необходимость в основательном учении, дабы быть на свете полезным человеком». Даль попросил отставки и пошел в медицину. Он окончил университет, с блеском защитил диссертацию и даже его друг и сокурсник, знаменитый Пирогов говорил о нем: «Весьма ловкий оператор», — операторами тогда называли хирургов.

Когда началась очередная Русско-турецкая война, Даль добровольно отправился на фронт военным лекарем. Он участвовал в переходе через Балканы, записал множество солдатских рассказов и свои впечатления о войне. Даль был хорошим и бесстрашным лекарем. Сколько раз ему приходилось работать под пулями. Он лечил и раненых, и больных, и русских, и турок. Но и здесь свое пристрастие он не оставил, и каждую свободную минуту он пополнял запас пословиц, поговорок, а рукописи всегда и везде были с ним, и никогда он с ними не расставался. Но однажды турки захватили и разграбили обоз. Пропал верблюд, а вмести с ним драгоценные по крохам собранные слова. Для Даля это было настоящим горем. Солдаты доктору так сочувствовали, что, рискуя жизнью, отбили у турок верблюда и вернули бесценную поклажу.

В октябре 1825 года Александр I отправился в Крым. Последним местом пребывания императора был Севастополь. Императору нездоровилось, но, несмотря на это, он отправился из Севастополя в Таганрог, а через несколько дней скончался. После внезапной смерти Александра I к власти пришел его брат Николай, и уже через год новый император повелел впредь не именовать крепость на Черном море Ахтиаром, но всегда Севастополем.

В 1827 году на Средиземном море произошло событие, участникам которого суждено было сыграть огромную роль в судьбе Севастополя. В этом регионе шла затяжная кровавая война. Греки боролись за свободу и независимость от Турции, а турки греческое население методично вырезали. Симпатии Европы были на стороне повстанцев. Защитить единоверцев греков решила и Россия. В Средиземное море была направлена эскадра.

8 октября тремя колоннами эскадра союзников (англичане, французы и русские) подошли к порту Наварин на юге Греции. В бухте под защитой береговых батарей стояли уже турецкие корабли. Французы и англичане рассчитывали, что воевать не придется: увидев мощный флот, турки одумаются. Но турки  отступать и не думали, от переговоров отказались, а начали обстрел союзных кораблей.

Русская эскадра появилась чуть позже, когда бухту уже заволокло дымом, но именно она, не раздумывая, приняла вызов и тут же вступила в бой. В голове русской эскадры шел линейный корабль «Азов». В этом бою принимали участие молодые офицеры Павел Нахимов и Владимир Корнилов – будущие герои Крымской войны и Обороны Севастополя, а командовал кораблем капитан 1-го ранга Михаил Петрович Лазарев – будущий главнокомандующий Черноморским флотом.

В бою участь сражения решает выучка команды, а ее дух зависит от командира. На капитанском мостике парусника нет укрытия от ядер, обломков, осколков, ни пригнуться, ни сойти с места – и так час за часом. Командир не имеет права на страх. Не зря командира называли «первым после Бога».

Командир «Азова» вел сражение одновременно с пятью судами. Метким огнем он нанес повреждения 80-пушечному турецкому кораблю, а потом уничтожил еще три фрегата и корвет противника и тем самым оказал большую услугу англичанам.

Палубы наших кораблей были засыпаны крошевом деревянных осколков, обрывками парусины и канатов и обгорелыми зернами риса. Рис входил в рацион турецких моряков. Когда их корабли взрывались, то вместе с обломками до наших кораблей долетали зерна риса. У «Азова» были повреждены мачты, а в корпусе насчитали 153 пробоины. Этот корабль первым в русском флоте удостоился высшей воинской морской награды – Кормового Георгиевского флага. А главнокомандующий объединенной англо-русско-французской эскадрой назвал Лазарева первым моряком нашего времени.

В год, когда состоялся Наваринский бой, Ованесу Гайвазову, будущему знаменитому художнику Айвазовскому, было всего 12 лет. Позже он посвятит этой славной победе русского флота несколько картин. Ему, сыну базарного старосты, повезло. Однажды градоначальник Феодосии увидел его художества на заборах, рисунки понравились, и в Петербург полетело письмо с просьбой помочь талантливому мальчишке. В 13 лет Ивана привезли в столицу, и он был принят в Академию художеств на полное императорское обеспечение. И никому, кто участвовал в его судьбе, не пришлось пожалеть об этом. Он был великолепным художником, и самой большой его любовью было море и корабли.

Адмирал Алексей Самуилович Грейг командовал Черноморским флотом 17 лет. Именно он стал строить первые, пока еще очень тихоходные, но все-таки пароходы, именно он заложил и построил флотилию транспортных судов, именно он создал гидрографическую службу. Карты Черного моря, сделанные при Грейге, прослужили более 50 лет. При нем была восстановлена обшивка подводной части корпуса медными листами для защиты от морского червя. При нем началась замена якорных канатов на цепи, на судах появились иллюминаторы, специальные сигнальные фонари, дневной и ночной телеграф. Трудно перечислить все новшества, которые появились в морском хозяйстве благодаря Грейгу, не говоря уже о победах на флоте в очередной русско-турецкой войне.

Грейг был командир умный, инициативный, но неуступчивый. И когда в 1832 году Совет Адмиралтейства обнаружил финансовые нарушения на Черноморском флоте, Грейг отказался искать виновного: «Пусть этим занимаются те, кто отвечает за финансы». Такое поведение сочли дерзостью и в 1833 году Грейга уволили.  На должность главного командира назначили начальника штаба Черноморского флота Михаила Петровича Лазарева – того самого командира «Азова», героя Наваринского сражения.

В начале командования Черноморским флотом адмирал Лазарев распорядился поставить памятник Александру Казарскому – командиру брига «Меркурий», герою русско-турецкой войны. Адмирал понимал, что на флоте для матросов очень важен героический пример. И вот моряками Балтийского и Черноморского флотов были собраны деньги, и в скором времени на Мичманском бульваре под грохот корабельных пушек торжественно был открыт первый в Севастополе памятник моряку-герою.

Это было в мае 1828 года. Русский морской дозор из трех кораблей напоролся на турецкую эскадру. Два корабля сумели оторваться от преследователя, а бриг «Меркурий» был тихоходным, весельным. Его настигали два линейных турецких корабля, и шансов на спасение практически не было. И тогда командир брига капитан-лейтенант Александр Казарский собрал военный совет. Один из офицеров предложил драться до крайности, а потом свалиться с турком на абордаж и взорвать оба корабля. Команда единодушно поддержала это решение. Последний оставшийся в живых офицер должен был выстрелить из пистолета в пороховой трюм и таким образом потопить корабль. Но чтобы ни у кого не было соблазна сдаться врагу, у флага был поставлен часовой с приказом: стрелять в любого, кто попытается спустить флаг, даже в самого командира.

«Меркурий» маневрировал так, что неприятельские суда постоянно рисковали попасть друг в друга. Зато точно пущенные ядра брига повредили паруса турок. Невероятно, но бой закончился победой русского корабля. С тех пор, по императорскому повелению, на фамильном гербе Казарских изображен пистолет.

Эта история наглядно показала не только беспримерную храбрость русских моряков – к сожалению, наши корабли безнадежно устарели, и флот требовал технического переоснащения. Михаил Лазарев взялся за дело. Он отправил стажеров-корабелов в Англию позаимствовать новейшие достижения и тут же ввести их на черноморские верфи. Наши корабельные инженеры докладывали: «На английских верфях работают усовершенствованные кузницы, на пильных заводах – паровые машины. Но не во все помещения пускают. На некоторых дверях так и написано: «Вход иностранцам запрещен»».

Лазарева за глаза звали «англичанином» и даже обвиняли в англофильстве. Он и правда начал свою карьеру мичманом Британского флота и как никто знал, что у главной морской державы есть чему поучиться.

Уже через 10 лет после назначения Лазарева командующим англичане признали Черноморский флот одним из лучших флотов мира. При Лазареве на черноморских верфях было построено 16 линейных и более 150 других кораблей и судов.

К тому времени Иван Айвазовский закончил учение, стажировался в Италии. Он мог блестяще продолжить карьеру в столице, но, не раздумывая, вернулся к Черному морю. Больше того, он был штатным художником морского штаба. А однажды участвовал в высадке настоящего боевого десанта, и так вошел в раж, что в портфель с бумагами и карандашами положил пистолет, и готов был вместе с моряками сражаться на равных. И, конечно, художник не только по службе, но и по зову сердца, присутствовал на всех учениях и смотрах, которые раз в 7 лет проводились при личном участии императора Николая I. «Такой флот, — с удовлетворением отмечал император, — порядком отделает любого противника».

Михаил Лазарев, боевой адмирал, участник экспедиции, открывшей Антарктику, строил не только флот, но и город. Центр Севастополя обязан своим видом именно Лазареву. Он благоустроил город, открыл Морскую библиотеку. Графская пристань, символ города, была украшена колоннадой с портиком, статуями и львами, сделанными по заказу Лазарева в Италии. Одновременно Михаил Петрович укреплял береговую оборону крепости.

Император Николай I по своему образованию был военным инженером. Строительство новой крепости он не просто одобрял, а лично проверял и утверждал чертежи и так увлекся идеей, что увеличил финансирование до 1 млн. рублей в год, а строительство впервые после Петра I поручил морякам. Первым был утвержден план Александровской батареи. Ее пушки держали проход в бухту. В 1836 году началось строительство Константиновского укрепления, а через год был заложен фундамент Николаевской батареи.

Император Николай I решил сам лично проинспектировать строительство. В сентябре 1837 года он приехал в Севастополь. В городе и на флоте царил настоящий аврал: смотр кораблей, гарнизонных частей, поездки на укрепления. Царь вникал почти в каждую мелочь: продлить фланг Николаевской батареи, на Константиновской баратее построить офицерский флигель. Посетил император и каменоломню, где добывали камень для крепости. Его взгляду предстали матросы, покрытые густой белой известковой пылью. Такого урона чести мундира Николай не стерпел, он тут же повелел заменить матросов на арестантов.

Последний раз Николай I был у Черного моря в сентябре 1852 года. Он был абсолютно уверен в неприступности Севастополя и говорил своей свите: «Я так укрепил Севастополь, что с моря никто не решится напасть на нас». Эти слова были сказаны за год до Крымской войны и высадки в Крыму объединенной армии англичан, французов и турок.

Смотрите оригинал материала на http://www.1tv.ru/documentary/fi6494/sn2