Диалог вначале не имел строгой темы. Незаметно речь зашла о различных взглядах на действительность.
Собеседники, казалось, оба заинтересовались возникшим предметом разговора.
– …и, вероятно, во многих своих представлениях о бытии, его сущности, структурирующем начале, если оно существует, о частных проявлениях фундаментальных процессов и отношений, из которых действительность складывается, большинство людей ошибается. Люди, носители разных позиций, иногда – группы людей, своими устремлениями, своим творчеством, взаимодействием с единомышленниками одним образом, с теми, у кого непохожая точка зрения – иным, своей специфически ориентированной и проводимой активностью воспроизводят некий особый модус культуры. Приблизительно так складываются и развиваются социально-смысловые системы, которые проявляются в форме этических императивов, учений и практик религиозных направлений и конфессий, философских позиций, идеологических схем. И чем больше они не похожи одна на другую, чем более упорно их носители настаивают на исключительности своего понимания реальности (а иногда утверждают и свою собственную исключительность), тем скорее все эти воззрения и позиции ошибочны. Во всяком случае, ошибочны все, кроме одной; но и единственно верный подход, если он существует, подвергается критики со стороны большинствадругих. Особенно непродуктивен подход, когда предпочтение отдается схоластически-упрощенному варианту трактовки мировоззренческих, этических, социально-практических максим, а если их адепты занимают еще инепримиримую позицию, возрастает опасность реального конфликта. Наверное, смысловая аморфность, этическая и организационная неопределенность, нравственно-правовой релятивизм – тоже не выход.Однако претензия на истину с позиции одной конкретной социально-смысловой системы остается обоснованной и оправданной лишь для ее приверженцев-единомышленников, готовых, если понадобиться, для самоутверждения и самоуспокоения упорно называть белое – черным, круглое – плоским, сложное – простым, насилие – правосудием и справедливостью. И самым безобидным в этой ситуации оказывается снисходительное непонимание людьми друг друга; но, к несчастью, противостояние мировоззрений или даже их неполное несовпадение приводит к целенаправленному убийству людьми друг друга. Недостаток рефлексирующих личностей, например, в подтипе конкретной религиозной культуры или идеоло …
Другой собеседник, выражение лица которого из заинтересованного и вежливого постепенно преобразовывалось сначала в скучающее, а потом и вовсе выразило болезненные мучения, вдруг встрепенулся. Как бы мгновенно трезвея, он решительно и открыто взглянул на говорящего, затем обратил свой взор ввысь, на мгновение уставился в пространство перед собой и, осеняя крестным знаменем это пространство, просто и тихо произнес:
– Изыди, сатано, – мелко, не глядя уже никуда, перекрестился сам и, беззвучно шевеля губами, повернулся, сбрасывая с себя груз надоевшего, и, возможно, небезопасного общения, устремился прочь.
Говоривший вздохнул, едва заметно пожал плечами, и пошел по своим делам, в свою сторону.
Как просто мы иногда рассчитываем уйти от ответственности и несовершенства – общества ли, коллектива, семьи, людей, с которыми мы составляем живую целостность, или своего собственного … Как самонадеянно тщимся разрешить проблемы галактического масштаба и, в то же время, какбрезгливо устраняемся от вопросов, которые обращены именно нам, и решение которых, в немалой степени, в наших силах. Наконец, как легко надеемся избежать неприятного в самих себе, настойчиво направляя свое внимание вовне, пристально выискиваем там оправдания своего существования, аргументы правильности своего поведения, позиции, отдельных поступков.
А если во внешней картине не хватает чего-то необходимого для полной само-реабилитации, для убежденности в правоте своего выбора, недостающий элемент может быть добавлен и нами самими; чаще – в воображении, но иногда и в действительности. Пусть даже этот элемент, на первый взгляд, не вписывается ни в привычную логику, ни в онтологию знакомой реальности; он может показаться не соответствующим реальности, абсолютно неуместным, вызывающим, уродливым, как только что построенная Эйфелева башня.
Этот добавленный элемент оценить можно по-разному, роль его может оказаться неодинаковой. В одних случаях он прибавляет внешней красоты миру, иногда – гармонии человеческим отношениям, случается – приближает к истине. Такими бывают научные открытия, произведения искусства, подвиги (солдат, пожарных, священников, … женщин, мужчин, …). Но не так уж и редко случается, что этот добавленный, дорисованный элемент превосходит меру допустимой искусственности (в культуре все в той или иной степени искусственно), а иногда, и меру приличия, неискренности. Фантазия оборачивается ложью, результатом активности человека оказывается деталь, утяжеляющая реальность. Да и сама активность выливается в засоряющую человеческие отношения непозволительную расточительность естественных (натуральных) ресурсов и(или) искусственных (культурных) – материальных и идеальных, локальных и глобальных. В общем-то – преступлением.
Бывает и наоборот. Нечто в действительности конкретного субъекта (или совокупности одинаково мыслящих людей) может чем-то не устраивать, огорчать неуместными для него (них) напоминаниями, маркерами, ссылками, знаками. Иногда эту деталь стараются игнорировать. А когда она все же сильно бросается в глаза, и привлекает именно в таком, неудобном для субъекта отношении, внимание других людей, этой части реальности, несмотря на ее ценность, грозит уничтожение; раздражающий источник дискомфорта могут «прикрыть» чем-то простым, броским, не обязательно стоящим.
Нет (в поле зрения) источника раздражения – нет проблемы! Но на самом деле нет лишь в поле зрения! Проблема никуда не исчезает.
Сатана, от которого люди, вероятно, имея на то достаточные основания, оберегают себя и друг друга тысячелетиями, по всей видимости, действительно, чрезвычайно опасен. Вот только его различные имена и многие формы проявления, на поверку, оказываются результатом фантазии людей, упрощающих онтологический компонент действительности, или (иногда – в то же время), не до конца продуманного усложнения смыслового пространства человека.
Вдобавок ко всему, срабатывает естественная человеческая тяга к антропоморфизму в понимании внешнего мира, возникают различные психологические ловушки, включаются механизм добровольного самообмана. Нежелательные, неприятные фрагменты действительности, пусть и вполне очевидные, сознанием исключаются, отвергаются. Исподволь из «смыслового» и вполне «вещественного» материала складываются новые, несуществующие, детали картины, которые сознанию субъекта удобны, а то и милы. Реальность затушевывается настолько плотно, что окончательно перестают восприниматься сознанием, но от этого никуда не исчезает, а если и меняется, то на это самое пятно и только для самого «художника-маляра» и тех, кто решил смотреть на мир его глазами. В действительности же число проблем и опасностей не снижается. И самое неприятное, когда эти, подчас, разрушительные элементы и ошибки – по сути, ложь – никуда не могут исчезнуть из жизни конкретного человека, потому, что они внутри него, хотя ему самому так не кажется.
Если представлять сатану самостоятельной целеполагающей, осмысленно действующей сущностью, личностью, то можно утверждать, что не так он прост, чтобы открыто привлекать к себе внимание, подвергать себя опасности, допускать беспрепятственное создание условий собственного поражения. Вряд ли такой субъект – предел наиизощрённейшего коварства, жестокости, циничной изворотливости – изберет роль грубого злодея, легко позволяющего нравственности и добродетели изобличать себя. Может ли непревзойденный гроссмейстер подлости и жестокости, изобретательнейший из всех провокаторов, запросто стать легкой мишенью негодования людей, не вникающих в тонкости метафизики, науки, психологии; не утруждающих себя сомнениями по поводу собственного несовершенства, а то и вовсе глубоко убежденного в собственной безгрешности.
Самое большое и опасное зло, скорее всего, постарается укрыться в самом защищенном убежище. Именно таким укрытием представляется душа, сознание человека, лишенного самокритичности, склонного к эгоизму, безразличного к судьбам других людей. Самых настойчивые и деятельные борцы с мировой безнравственностью предстают в образе въедливых блюстителей порядка и морали зорко следящих за малейшим проявлением недостатков, слабости в других людях, семействах, организациях, нациях, конфессиях, не прощающего им никаких ошибок. Они ведут бескомпромиссное сражение с надежного плацдарма собственного превосходства, из неприступной крепости глубокой убежденности в собственной правоте. Вот где сатане надежнейшее пристанище, да еще и удобнейшая позиция для использования дополнительных ресурсов в своих деструктивных устремлениях. При этом, практически, полное инкогнито. До поры …
Если сатана где-то и существует, так именно в нас. А поэтому и искать его признаки стоит, прежде всего, в себе, из себя изгонять.
Конечно, человек должен… просто обязан стремиться к счастью. Однако счастье, удовольствие это результат причина которых в успехе.
Живя в обществе, мы не можем не учитывать интересов окружающих. Далеко не просто найти грань, за которой люди необоснованно, а может, и напрасно приносят свои интересы в жертву амбициям, капризам, жадности тех, кто только этого и ждет, не собираясь отвечать взаимностью на жертвенность соседей, сослуживцев, единоплеменников, соотечественников, а то и просто врагов. Но в этом нет ничего необычного и несправедливого. Человеку свойственно стремиться к счастью, самому радоваться и радовать других, но это не освобождает от обязанностей, от забот. И сама человечность не заключается в нескончаемом веселье, безудержном поглощении удовольствия. Человеку пристало все время искать, трудиться, чем-то жертвовать. И помнить об ответственности перед другими людьми – родственниками и посторонними людьми, перед предшествующими и будущими поколениями, перед теми, кто нуждается в защите от явного и скрытого антигуманизма.